Волк на холме

      Малена и Чинция сидели на кухне и, стараясь лишний раз не глядеть друг на друга, пили кофе. Джанлука возился на полу с игрушечным грузовиком, то и дело проезжаясь им то по туфлям тети, то по голым ступням матери, и заливисто смеялся, когда Чинция пыталась его приструнить.       Огромная корзина для пикника поджидала своего часа, но совместный выезд на Мраморный водопад задерживался, поскольку «альфа ромео» именно в этот день решила проявить скверный характер и забарахлила.       Бето и Принц вдвоем ушли в гараж и пытались привести машину в чувство, а женщины ожидали их возвращения и старательно делали вид, что между ними все в порядке. Поводов для открытой враждебности и впрямь не наблюдалось… однако под кухонным потолком чернела туча, и ощутимо пахло грозой.       Предложение устроить праздник на природе и в кои-то веке пообщаться всем вместе, в красивом месте, за вкусной едой — «как нормальная семья» — было последней попыткой Чинции удержать ситуацию под контролем, обрезать тлеющий бикфордов шнур прежде, чем произойдет взрыв. Малена, вероятно, чувствовала то же самое, поскольку с энтузиазмом поддержала идею. Двоим волчицам, вынужденным делить одну нору, требовалось подышать воздухом, раздвинуть границу, и волки это поняли.       Само собой, Принц предпочел бы провести свой единственный выходной иначе, и немного поворчал насчет женских капризов и причуд, однако Красный переубедил его без особого труда. Соблазнил возможностью погонять мяч на вольном воздухе:       — Ты вспомни, когда мы в последний раз с тобой по полю бегали, а?.. Не говоря уж о том, чтобы на трибуне вместе посидеть…       Второй аргумент Бето за пикник тоже был весомым: пока дамы режут шоколадный торт и шепчутся о своих секретиках, «отцы семейства» уйдут в лес подальше и вдали от посторонних глаз и ушей как следует обсудят дельце… то самое, что они обсуждали в ночном клубе, обсуждали долго, да так ни к чему и не пришли, потому что закрутилась римская канитель с семейкой Гвиччарди, и Лука запутался в ней, как шмель в паутине. Ну что ж, вот теперь самое время решить, выбрать: торчать ли несколько месяцев в сомнительной мастерской, в ожидании «настоящего дела», под угрозой нового тюремного срока — или войти в готовый, относительно безопасный, хотя и не совсем законный бизнес Красного?..       Бето догадывался, что основной дилеммой для Принца является вовсе не степень криминальности занятия, а необходимость работать под началом у «младшего товарища».       Когда две недели назад, поздним дождливым вечером, Лука с Маленой возникли на пороге квартиры, и Лука по-человечески попросил приютить его жену, пока он «порешает дела», Чинция даже не подумала отказать. «Добро пожаловать» слетело с языка легче, чем пасхальное поздравление, и ответное «спасибо» Малены тоже шло от сердца… Бето и вовсе был невероятно рад и горд, что старый друг нуждается в нем, и, попав в передрягу, ни на секунду не усомнился, куда пойти и у кого просить помощи… Как ни крути, братство есть братство, и то неуловимое притяжение, что связало их еще мальчишками, устояло и перед течением времени, и перед любовным соперничеством, и перед всеми обидами и ссорами буйной молодости.       Первый совместный ужин за круглым столом прошел весело и дружно; была съедена огромная лазанья и здоровенный пирог с изюмом и сметаной, выпито немало вина, а разговоры касались всего на свете — и новых художеств правительства, что, как всегда, воровало триллионами, и хреновой ситуации с работой, и футбольного чемпионата, и громких кинопремьер, возможного совместного отдыха на Сардинии — «когда наладятся дела», воспитания детей, чудесных исцелений в Ассизи…и, конечно, «добрых старых времен», когда «Рома» еще выигрывала. Мрачные тени и горькие воспоминания ненадолго отступили.       Спать улеглись по принципу «в тесноте, да не в обиде». Луку с Маленой устроили в детской, а Джанни забрали в комнату родителей… правда, это не помешало сообразительному малышу дождаться, пока папа с мамой уснут, выбраться из кровати и перебежать обратно, на свое законное место. С утра пораньше Принц обнаружил сына рядом собой, уютно свернувшимся под рукой «дяди Уки» и уткнувшимся лицом в теплый бок «теи Маены»; это так его умилило, что он на несколько секунд почувствовал себя одним из Святого семейства, и вознес про себя горячую молитву Создателю… за счастье сына и Малены, а самое главное за то — что не позволил ему сдохнуть в тюрьме, дал шанс начать все сначала.       Ох, вот только не ошибиться бы снова, не потерять этот шанс! Как ни назови высшую силу — Божья благодать, фортуна, везение — но ведь ее благоволение не беспредельно. Принц еще раз пораскинул мозгами, оценил все возможные последствия своего решения выдернуть Малену из змеиного гнезда и спрятать ее в Терни, до тех пор, пока не разгребется с денежными проблемами и сам, лично не закроет все счета и счёты с Центурионом и его семейкой, и снова нашел, что плюсы перевешивают минусы. Пока Малена в безопасности — у него развязаны руки… и что бы он ни предпринял, что бы ни сотворил, это не затронет любимую.       Гвиччарди-старший мог мнить себя кем угодно, хоть богом, хоть римским императором, но все же он был отнюдь не всесилен, особенно сейчас, когда, по словам Центуриона, семейке угрожало разорение… Лука это отлично понимал. А еще он понимал — и Чезаре Грасси косвенно подтвердил — что территории крупных хищников давно поделены и размечены, и за пределами Рима возможности Гвиччарди и его ищеек и костоломов сильно снижаются. По счастью, итальянский «сапог» все же подлиннее, пошире и попросторней, чем Сицилия, где хочешь -не хочешь, а непременно столкнешься лоб в лоб с тем, от кого прячешься.       Бруно, конечно, мог догадаться, куда они поехали — ведь он наверняка запомнил, что пару месяцев назад Малена отпрашивалась у него как раз в Терни — но Луку и это устраивало. По многим причинам, он был уверен, что Центурион не сдаст беглецов своему папаше, и если уж приедет разбираться, то лично. И, скорее всего, в одиночку… а раз так, они снова порешают проблему один на один, и на сей раз решат окончательно. В глубине души Принц считал, что Центуриону тоже не мешало бы стащить с себя галстук-удавку и пижонский костюмчик, послать к чертям душный офис вместе с папашиным бизнесом, и сбежать куда-нибудь подальше, хоть на Сардинию, хоть в этот их Париж, к милым сердцу художникам, хоть в Америку вместе с дядей — таким же ценителем искусства…       Звериное чутье подсказывало Луке, что в его собственной жизни и в жизнях всех, кто так или иначе накрепко связан с ним, дружбой, любовью или враждой, грядут серьезные перемены, и поштормит над ними изрядно, но, как всегда после грозы, дышать станет легче…       Оставалось переждать грозу — не в чистом поле, а в укрытии, и он нашел такое укрытие прежде всего для Малены.       Решение было верным, но вынужденное проживание Малены и Чинции под одной крышей оказалось нелегким испытанием… За две недели Лука сделал много удивительных открытий о женской натуре в целом, и в частности — о характере своих возлюбленных, бывшей и нынешней.       Пока мужья отсутствовали, Бето — с утра до вечера, кроме выходных, Принц — по несколько дней кряду, поскольку постоянно кататься из Терни в Рим выходило довольно накладно из-за расхода бензина, и неудобно из-за прыгающего графика в мастерской — жены пытались получше узнать друг друга и разделить обязанности по хозяйству.       Выходило плохо: Чинцию бесило, когда Малена бралась помогать ей с ребенком, с готовкой или уборкой, потому что «принцесса» все делала не так, но еще больше она злилась, когда «принцесса» уставала от упреков и подначек, и говорила:       — Хорошо, Чинс, занимайся всем сама… — и запиралась в детской, а то и вовсе уходила гулять или сидеть в кафе.       По словам Малены, она таким образом тоже «работала» — писала какую-то дурацкую книгу в стихах, потому что у нее, видите ли, «сроки в издательстве»! Чинция воспринимала это как издевку, как изощренное издевательство — по ее мнению, все, что нельзя было пощупать, все, что не приносило явного результата в виде денег, сшитого платья, сделанной прически или готового блюда, не могло считаться настоящей работой… особенно в Италии, где миллионы людей еле-еле сводили концы с концами. Да, Чинция и сама надеялась стать моделью, актрисой, и, чем черт не шутит, популярной телеведущей… такой, как Кукарини… и у нее были шансы… но она никогда, ни за что на свете не стала бы называть это «работой»! Искусством — еще куда ни шло, однако правда была в том, что Чинция просто мечтала о другой жизни, в мире модных нарядов и красивых богатых мужчин, она мечтала свободно тратить деньги, делая что хочет — и ни дня не работать «по -настоящему».       А у Малены — принцессы — выходит, все это было наяву. Привольная жизнь, богатый дом, красивый муж, исполнявший все ее прихоти, и даже, прости Господи, искусство… раз кто-то в здравом уме и твердой памяти готов был платить деньги за ее стишки… И Чинция не могла поверить, что Малена своими руками разрушила свою спокойную и обеспеченную жизнь, с возможностью спать до полудня, неспешно гулять по Центру, есть в дорогих ресторанах и покупать платья от Валентино —ради чего?.. Ради сомнительного счастья спать с Лукой Корсо?.. Как она могла отказаться от настоящего принца, Бруно Гвиччарди, с золотыми волосами, голубыми глазами, безупречными костюмами и солидным банковским счетом — ради голодранца с криминальным прошлым, которого прозвали Принцем такие же голодранцы?.. Принц воров… Принц римских трущоб…       Чинция смотрела на Малену, качала головой и думала:       «Одно и двух… она или чокнутая, или лицемерка, каких мало… а может, и то, и другое!»