Волк на холме

Глава 30. Грозовая ночь Бруно проснулся ночью от раскатов грома и шума сильного дождя. Он потер болящие глаза, сел на кровати, посмотрел на часы — половина четвертого. Сон слетел напрочь, и Бруно с досадой подумал, что бесконечные перелеты между Римом и Нью-Йорком, с постоянной сменой часовых поясов и распорядка дня, если и не убьют его, то полностью разрушат циркадные ритмы… Тогда, чтобы не засыпать за рулем и не советь на заседаниях совета директоров, придется идти на прием к доктору Штайнеру и начинать прием волшебных таблеточек. Пополнить ряды менеджеров-отличников, горящих на работе — и к тридцати годам плотно сидящих на антидепрессантах…или амфетаминах…или на кокаине… а то и на всем сразу. Стать одним из тех, кто безупречно одевается, всегда собран и готов к делу настолько, что даже на пляже не выпускает из рук телефон и переносной компьютер, кто способен без калькулятора в уме перемножать трехзначные числа — но не может сделать женщину счастливой в постели… да что там женщину, он даже и себе не способен доставить элементарное удовольствие без чувства вины… Бруно дернул головой и окончательно оставил надежду уснуть. Включил настольную лампу, встал с постели, открыл окно и сел на подоконник, чтобы смотреть на сад под дождем, как любила делать Малена. Ветер, пахнущий можжевеловой хвоей, апельсином и электричеством, наотмашь ударил его по лицу мокрыми прозрачными ладонями, струи косого дождя мгновенно намочили волосы, футболку и трусы, но Бруно даже не поежился… задышал полной грудью, с наслаждением подставил лицо под крупные капли. Чем больше остывала голова, его вечно пылающий мозг, работающий как мотор, тем легче становилось на сердце. Чудеса… все-таки Малена, при всех ее странностях и романтических фантазиях, гораздо лучше понимала взаимосвязь телесного и душевного, и умела так договориться с силами природы, что они помогали в нужный момент. И Корсо, при всей его грубости, был таким же сыном земли и неба, прочными корнями вросшим в реальность, но макушкой касавшимся облаков… где-то там они, наверное, и встретились. Нашли друг друга. А Бруно Гвиччарди им теперь не нужен — свел их в нужных точках времени и пространства, и все. Может уходить, как мавр, сделавший свое дело. Бруно криво усмехнулся: он наконец-то в полной мере понял скрытый смысл отцовской провокации, связанной с побегом Малены и Принца «из-под надзора». Ищейки Маринетти вовсе не проспали беглецов — они их отпустили… отпустили по прямому приказу Императора. И отец отнесся к случившемуся с подчеркнутым безразличием, да так хорошо сыграл свою роль, что обманул даже Массимо. А на самом деле это было послание для Бруно: «Да разозлись ты уже, наконец! Ищи, устрой погоню — и надери задницу этому романисте, верни жену и самоуважение!» Конечно, Гвиччарди-старший, в свое время ради любви отказавшийся от выгодного брака, отвергший шанс объединить крупные состояния и тем прервать многолетнюю вражду семейств, не мог принять, что родной сын так спокойно принял «венец» рогоносца. Проявил себя ничтожным либералом, слабаком, без драки отпустившим жену к любовнику, вчистую продул уличному босяку… В глазах Филиппо, даже героические усилия Бруно по спасению семейного состояния, даже супервыгодный контракт с американцами не служили оправданием и не перевешивали такого позора. Сколько бы Бруно ни пытался объяснить свои соображения и рациональные резоны вести себя так, а не иначе — отец не слушал. В глаза называл трусом. Обвинял дядю Массимо, что тот, со своими разговорами об искусстве, картинами и статУями, превратил молодого льва в трусливого котенка, не способного усмирить львицу. Потом взялся за дело сам, устроив похищение Луки и показательную порку, а когда этот план по ряду причин не сработал — сделал вид, что умыл руки… «Как же я раньше не догадался!.. Он загнал для меня дичь, а мне остается теперь только выйти на след, обнаружить лёжку и поднять копье… ну или арбалет — из чего там обычно убивали волков во времена кондотьеров?..» -Бруно рассмеялся и, подставив руки, набрал полные пригоршни дождевой воды: «Хорошо, папа. Я сыграю в твою игру… но не затем, чтобы кого-то убить — а чтобы вернуть себе обоих». Гроза между тем и не думала утихать — наоборот, забушевала с удвоенной силой. По садовым дорожкам неслись бурные мутные потоки, небо каждую секунду озарялось яростным и нестерпимым блеском молний, громовые раскаты напоминали обстрел из тяжелых орудий… казалось, что Бог внезапно разгневался на Рим, и наслал на город и его жителей одновременно потоп и небесный огонь. В шуме разгулявшейся стихии Бруно далеко не сразу расслышал стук в дверь своей комнаты… и обернулся лишь на голос Массимо: -Бруно! Проснись!.. В других обстоятельствах Бруно мог бы ожидать от ночного визита дяди что-нибудь приятное — вроде предложения потихоньку выпить рома в гостиной и посмотреть арт-хаусную новинку, или выбраться в Трастевере, на богемную вечеринку «для своих», но сейчас сердце заныло от предчувствия беды… Он поспешно захлопнул окно, кое-как вытер лицо и грудь, накинул халат и отворил дверь: -В чем дело, дядя?.. В ночном сумраке тонкое усталое лицо Массимо казалось бледным, как у Пьеро…и таким же грустным. -Одевайся. Нужно немедленно ехать…с Маленой и Лукой случилось несчастье. *** «Малена, Малена, ответь, ради Бога, ответь!..» — дрожащими пальцами Бруно снова и снова набирал на сотовом номер жены и даже не пытался стирать слез, текущих по щекам. Гудки шли, но эфир молчал. Присутствия Малены на другом конце провода не ощущалось, и это было страшнее всего. Массимо вел машину на пределе скорости, разрешенной в границах Рима, и не приставал с разговорами, лишь время от времени бегло посматривал на племянника, проверяя, насколько тот в порядке. Бруно не был в порядке. Он чувствовал себя полностью потерявшим опору, тонул в ледяной пустоте и ничего не мог поделать с дрожью во всем теле. Руки и ноги превратились в кисель. Последний раз нечто подобное с ним случалось на похоронах матери… Утрату малышки Лизы он перенес стойко, тогда ему как помогала и придавала мужество необходимость поддерживать жену; но стоило подумать, что он навсегда потерял Малену, представить себе процедуру опознания тела, и все последующие церемонии — и грудь разрывалась от боли, из горла рвался истошный звериный вой… Живая Малена могла бы находиться где угодно, хоть в Риме, хоть на Северном полюсе, одна или с целым десятков любовников, это не имело особого значения, потому что мистическая связь супругов, родивших общего ребенка, никуда не исчезала. В глубине души Бруно знал, что, если он попадет в беду, если ему будет больно, плохо, если в самом деле потребуется поддержка — ему достаточно позвать Малену, и она придет. Поможет и поддержит, утешит… И никакой Лука Корсо тут ничего не изменит; впрочем, в отношении Принца у Бруно тоже не было сомнений. Вечный соперник и закадычный враг, по факту, оказался ему другом. Тем единственным другом, что говорил правду в глаза, мог настучать по физиономии — и при этом находил сотни способов разнообразить и украшать скучную жизнь «самого молодого финансового директора», втягивать в авантюры, пропитанные вольным духом анархии, заставлявшие вспоминать, что значит — быть мужчиной в прямом смысле слова. Когда-то Бруно так ненавидел Луку, что в конце концов полюбил…жизнь полна парадоксов, и этот оказался одним из самых приятных. Роман Принца с Маленой тоже не был чьим-то злым умыслом — это просто случилось, и, в сущности, служило все той же цели: будоражить Бруно, будить чувства, страсть, боль, злость и нежность -заставлять жить… и любить жизнь во всех ее проявлениях. Но теперь Лука тоже уходил от него, вслед за Маленой, ведь «несчастье» на ночной мокрой дороге постигло обоих. И Бруно не мог справиться. Не мог принять. Мозг уходил в яростное отрицание, а сердце рвалось на части… сейчас он очень хорошо понимал отца, что едва не пустил себе пулю в лоб после смерти первой жены, и раз и навсегда запретил себе любить по-настоящему. «Отец…отец…» — Бруно стиснул пылающий лоб и глухо замычал от душевной муки. — «В кого ты превратился?.. В каменного истукана!.. Но если разобраться, все это случилось из-за тебя… Не знаю, куда эти два идиота ехали, куда их несло на мотоцикле в такую чертову погоду, но… если бы не ты, отец, они сидели бы дома, в Риме! И не важно, где и с кем спала бы Малена… важно, что они не сбежали бы в Терни, не прятались, и никакой нужды наматывать сотни километров на мотоцикле у них бы не возникало…» -Ты прав, — тихо заметил Массимо и включил поворотник. — Единственное оправдание для моего брата — он, вроде бы, искренне заботился о благе семьи, и о твоем благе…хотел вернуть тебе жену, а ты знаешь его методы. Жестокие и не всегда изящные. -Я говорил вслух?.. — пробормотал Бруно и понял, что ему ни капли не стыдно. -Бормотал себе под нос. Все, мы почти приехали… Официальная процедура завтра, но нас пропустят, я договорился… Не слушая дядю, Бруно выскочил из машины под проливной дождь, как был, в рубашке и легких брюках, не захватив зонтика, и почти побежал к высокому застекленному крыльцу госпиталя, где горели тусклые лампы ночного освещения. Колени были ватными, и Массимо, хотя и немного замешкался, паркуя и закрывая машину, без всякого труда догнал его. Положил руку на плечо и сочувственно спросил: -Ты уверен, что готов? -Твои вопросы на мою готовность никак не повлияют… — через силу проговорил Бруно. — В любом случае мне придется туда пойти…подожди… а это чья машина?.. что за кортеж посреди ночи? -Где? -Да вот… въезжает в ворота…это что, отец?! И вместе с Белиндой! Массимо тихо чертыхнулся и поторопил племянника: -Пойдем. Я надеялся разминуться с ними, потому и ничего не сказал тебе… но это брат сообщил мне о случившемся. Филиппо уже побывал на месте происшествия вместе с Маринетти и в дорожной полиции… Бруно зарычал, сгреб Массимо за рубашку и едва ли не выплюнул ему в лицо: -Вот, значит, как… Почему я опять обо всем — даже о смерти жены!!! — узнаю последним?! — отпустил и опрометью бросился вверх по ступеням, чтобы оказаться первым возле тела Малены. *** Белинда не собиралась оставаться в госпитале: она лишь «завезла» мужа, пожелавшего провести остаток ночи под дверями морга, и по-своему, по-отечески и по-мужски, поддержать пасынка… Сочувствовать было чему: из обыкновенного богатого рогоносца Бруно в одночасье превратился в рогоносца-вдовца. Конечно же, пресса радостно ухватится за очередной пикантный эпизод в семейной хронике Гвиччарди, станет обсасывать со всех сторон, на пару недель история станет бульварной сенсацией… а потом все утихнет, и наконец-то можно будет снова заняться серьезными делами. Белинда уговаривала сама себя, но на сердце у нее лежала непривычная тревожная тяжесть. Она рассчитывала еще до рассвета повидаться с Чезаре, обсудить случившееся, чтобы он узнал от нее, а не из утренних газет или выпуска новостей — но от этого плана пришлось отказаться. Гвиччарди, прежде чем выйти из машины, приказал ей немедленно отправляться домой и ждать его. Белинда сделала попытку возразить, сослалась на бессонницу и нервное потрясение, на желание немного погулять, а потом отправиться в Ватикан, или в одну из крупных церквей, на раннюю службу… но Филиппо посмотрел на нее холодным взглядом и непререкаемо повторил: -Домой! Джанни* тебя отвезет… и присмотрит. К нашему с Бруно возвращению изволь быть дома, исполни обязанности матери и хозяйки. Позаботься о раннем завтраке. Белинду затрясло по-настоящему — не от страха, от ярости — но роль есть роль, и ей ничего не оставалось, как опустить глаза и выразить покорность. Она уже нашла решение, даже два: поговорить с Чезаре по телефону (опасный вариант) или отправить к нему посланника…точнее, посланницу, и лучше всего — Виолу. «Как же все это не вовремя!.. Чертова девка, она даже сдохнуть не смогла так, чтобы не доставить проблем!”- она откинулась на спинку сиденья и вонзила в ладони острые отполированные ногти. Если бы Малена умерла одна, неважно, в результате самоубийства или дорожной аварии, это помогло бы задуманному, очень помогло, потому что гарантированно ввело бы Бруно в неадекватное состояние на неопределенное время… А Гвиччарди-старший при всем желании не успел бы на два фронта, и в Италии, и в США, так что контроль за делами предсказуемо ослаб, и Белинда с Чезаре получили бы прекрасную возможность завершить начатое… в той части цели, что предполагала тайную скупку как долгов, так и оставшихся без присмотра активов — и перехват контроля над семейным бизнесом. Остальное было уже зоной полной ответственности Чезаре. Но Малена и здесь умудрилась все запутать, ведь она немыслимым, мистическим образом утянула на тот свет человека, назначенного на роль убийцы, идеального кандидата для идеального преступления!.. Живой Лука Корсо был тайным оружием ассасина, а мертвый — превращался в настоящую палку в колесе их общего замысла. И еще что-то, как легкий ледяной сквозняк, тревожило Белинду. Она долго пыталась определить источник дискомфорта, «закрыть форточку», и, наконец, поняла… Взгляд. Взгляд Филиппо Гвиччарди, которым он окинул ее перед тем, как вышел из машины под проливной дождь. Так он смотрел на ядовитую змею, однажды заползшую к ним в номер во время отдыха в Африке… смотрел перед тем, как убить ее. *напоминаю, что это имя носит шофер Гвиччарди — Джанфранко.