Волк на холме

***

      Донесения Маринетти, вместе с двумя дюжинами фото, легли на стол Гвиччарди ровно в шесть часов вечера. Филиппо как раз закончил заниматься сверкой документации по предстоящим подрядным торгам на строительство нового моста через Тибр. Пакет был полностью готов для передачи в работу юридическому отделу, после чего им начнет заниматься Бруно со своей командой, и нельзя было допустить ни малейшей осечки.       Выигрыш этого правительственного гранта, вкупе с недавно заключенным американским контрактом, стал бы реальным шансом на спасение семейного бизнеса Гвиччарди, и зловещий призрак бесславного банкротства и раздробления корпорации на несколько мелких фирм убрался бы прочь… Несмотря на то, что в ходе торгов предстояла борьба с серьезными соперниками, включая одну из самых известных британских строительно-архитектурных фирм, Филиппо возлагал большие надежды на своих специалистов и верил в победу. Тем обиднее и противнее было отвлекаться на семейные неурядицы, тратить время на разгребание мальчишеских ошибок излишне чувствительного сына… и предательских интриг женщины, состоящей с ним в законном браке. Это раздражало, как нарыв на ноге, зажатой в тесном ботинке: ерундовая ранка, а запустишь — и разрастется в гангренозную опухоль… и еще больше раздражало, что вылечить нарыв не получится иначе, кроме как иссечь хирургическим путем. Радикально. Бескомпромиссно. Невзирая на последствия, без лишних моральных терзаний.       Филиппо позвонил секретарше, попросил кофе и, недовольно бормоча, взялся за донесения.       Прежде всего он открыл конверт с фотографиями, с пометкой «МС», что означало — «молодая синьора». Здесь не было особых неожиданностей: Малена рядом со своим «Самсоном», как Белинда прозвала Луку Корсо, Малена с чужим ребенком на руках, Малена в компании тощей старушки в черном платье — вероятно, синьоры Фантони, снова Малена с Корсо, садящиеся в машину, потом — возле дома в Гарбателле… Выглядят до отвращения прилично и…даже как-то трогательно, Филиппо не мог этого не признать. Потерявшийся, сломленный Корсо, угрюмый, с опухшими глазами, и Малена рядом с ним смотрелась этаким ангелом милосердия, юной принцессой с нежным лицом и внимательным взглядом. Поддерживала, оберегала, утешала, и уж конечно, этот мрачный силач с крепкими кулаками и взрывным характером рядом с нею был кроток и тих, покорен, как хорошо выдрессированный пес.       -А ведь эта дурочка понятия не имеет о своей власти над нашим братом… — усмехнувшись, проворчал Гвиччарди. — Она веревки могла бы вить из моего сына, не говоря уж о Корсо, ходить по обоим своими ножками, сидеть у них на лицах, но нет, ничего подобного… ей такое и в голову не приходит. Только и прыгает, бедняжка, с ноги на ногу, чтобы никого не обидеть. Не то что моя красавица Белинда.       Он снова взял фотографию, где Малена держала на руках карапуза в зеленой курточке и смешном колпачке… покачал головой, вспоминая внучку, и ощутил странную горечь во рту при мысли, что эта молодая женщина с добрым сердцем, умная, но не амбициозная, рожденная быть женой и матерью, все-таки решила, что Бруно Гвиччарди для нее недостаточно хорош. -Ну что ж, решила, так решила… значит, получит все последствия, и жалеть ее нечего. — подвел Филиппо черту своим размышлениям и взялся за аудиозапись, приложенную к фото: люди Маринетти сделали ее с помощью аппаратуры, установленной в машине Бруно. Появление сына возле церкви, где отпевали супругов Фантони, и его чрезмерное участие к горюющему Корсо было неприятным сюрпризом. Еще неприятнее было слушать записанный разговор… Бруно, должно быть, окончательно ума решился, раз начал предлагать Луке вернуться к работе водителя, да еще уверять, что на сей раз «все будет по-другому». -Ты мне нужен, Корсо… пойми же, дурак, что вы с Маленой в опасности! Твои друзья погибли при таких обстоятельствах, что я никак не могу поверить в случайность! -Ах, вот как, Центурион! Не случайность, значит… покушение, да?.. Ну, а кто же его подстроил — может быть, ты? Или твой трёхнутый папаша-садист? -Я не знаю, кто подстроил и зачем… это выяснится со временем… а сейчас куда важнее другое: восстановить статус кво… -Чего восстановить?.. -Значит, сделать, как было… — послышался тихий голос Малены. — Бруно хочет, чтобы мы с ним по-прежнему считались мужем и женой, а ты работал на него, как раньше… -Вот спасибо!.. И зачем мне эти радости?.. Вы что, ополоумели? Ладно Центурион, ему на спаррингах мозги отшибло, но ты, Малена, ты-то с чего ему вторишь?.. Передумала? -Нет, нет, не сердись, пожалуйста!.. Но Бруно прав: происходит что-то странное, и нам лучше держаться всем вместе, так безопаснее…       Гвиччарди, слушая, скривил губы: дети были не так глупы и наивны, как он надеялся, и, не зная деталей и подробностей, все же почуяли заговор…       В записи возникла короткая пауза, потом снова заговорил Бруно: -Принц, не заставляй меня думать, что ты еще больший дурак, чем кажешься. Тебе знакомо понятие «военная хитрость»? Именно это я и предлагаю, ничего более… сделаем вид, что все в порядке. -Да уж, в порядке… — хрипло прорычал Лука. — В каком еще, твою мать, порядке?! Мой лучший друг в гробу! Сына отбирают! Любимая женщина вот-вот передумает со мной жить… -Лука!.. -Подожди, Малена, дай договорить! Не вмешивайся! То есть я должен послать к черту все, что начал, от всего, что получил, отказаться… но зато ты, Центурион, великодушно предлагаешь опять на тебя горбатиться! Зашибись идея!.. А не соглашусь — что, обратно в тюрягу меня засадишь? Ну рискни, попробуй!       Гвиччарди снова усмехнулся, одобрительно кивнул головой: горячность Корсо, интересно смешанная с житейским прагматизмом, была ему по нраву… Все-таки жаль, что пришлось отказаться от первоначального плана прописать его в «Голубятне», в тайной гладиаторской школе… Отличный вышел бы боец, и кучу денег мог бы принести. Ну, да еще не вечер.       -Какая еще тюрьма, Корсо! — Бруно тоже начал горячиться, но не терял терпения. — Будь уверен, ты куда скорее попадешь в тюрьму… или в переделку похуже… если будешь делать все по-своему!.. Сбегать в Терни было дурацкой затеей! Я же хочу помочь тебе, тебе и Малене! Но и вы — вы тоже помогите мне, я не могу справляться со всем этим один! Повисла пауза, потом Корсо спросил все еще хмуро, но уже более миролюбиво:       -И какой у тебя план?       Увы, узнать, что там еще напридумывал сын, Гвиччарди так и не удалось: запись закончилась, поскольку собеседники прибыли на место, а долбоебы Маринетти до сих пор не сумели — точнее, не удосужились — установить прослушку в съемной берлоге Корсо. А теперь в этом и смысла не было: если Корсо примет условия Бруно (Гвиччарди не сомневался, что примет), то наверняка бросит свою квартирку в Гарбателле и переберется по новому адресу.       -Ладно, подождем… — резюмировал Гвиччарди и пока что отложил в сторону все, что относилось к «молодой синьоре». В общих чертах затея Бруно была ему понятна — держать жену вместе с любовником подальше от родни и официальной резиденции, но поближе к себе; водить за нос и родню, и журналистов, потихоньку решать дела — и заодно обезопасить парочку от новых «случайностей». Ну что ж, почему бы и нет? Филиппо хищно улыбнулся и решил на какое-то время сделать вид, что сыну удалось его провести… понаблюдать и заодно оценить навыки Бруно по выстраиванию системы сдержек и противовесов. Еще более интересно будет увидеть, станет ли он в самом деле помогать Корсо отстаивать права на ребенка -или это просто часть стратегии, хорошая попытка начать торги за Малену…       -Та-ак, что тут у нас? Поглядим… — Гвиччарди взялся за второй конверт с фото, надписанный буквами «Ч» и «Б».       Чезаре и Белинда, заговорщики, тайные злодеи, ищущие убить его, как Иуды, но строящие из себя благородных мстителей. Да, он был глупцом, доверчивым дураком, еще большим, чем Бруно, раз решил, что старая вражда изжила себя, что заключение Грасси в тюрьму десять лет назад поставило финальную точку… и что брак с Белиндой Лупи-Грасси — отличный компромисс, вира, выплаченная им — пусть и с опозданием, но выплаченная! — за смерть глупышки Глории Грасси-Паччи. Надежды не оправдались. Чезаре Грасси вышел из тюрьмы постаревшим и поседевшим, но его ненависть не поблекла и не уменьшилась, и он сразу же взял в свои железные руки бразды правления заговором. По его указаниям, под его руководством, по его прямому наущению Белинда много лет подряд плела паучью сеть, с ювелирным искусством и хирургической точностью… В эту липкую сеть было уловлено немало активов, контрактов, контрагентов — все, что было утрачено и упущено Филиппо Гвиччарди, все, что Белинде и ее тайному куратору удалось украсть, досталось семейству Грасси-Паччи. Да вот беда: стоило Грасси получить свободу — он начал торопиться, подгонять Белинду… и паучьи нити начали дрожать слишком сильно… так сильно, что Гвиччарди это заметил. Ставки в смертельной игре взлетели до небес, но ни Чезаре, ни Белинда об этом не догадывались — они-то были уверены, что обыграли Филиппо, и что он, в кровавом поту спасая ошметки бизнеса, понятия не имеет об источнике проблем. И, разумеется, ничего не знает о плане физического устранения…       -Ах вы, мои пчёлки, трудолюбивые пчёлки… старательные паучки! — Гвиччарди зловеще рассмеялся, и вытряхнул из конверта свежие фото, с очередной тайной встречи «мстителей», в лучшем виде донесших на самих себя. И кто, скажите, теперь осудит его, дважды преданного законной женой, если он пойдет на убийство из чести?