Волк на холме

ГЛАВА 36. Разорванная петля 12 декабря 1995 года, Рим Вилла Гвиччарди, 8 часов утра. -Фил, ты должен отменить эту поездку… Массимо стоял, прислонившись к ребру громадного шкафа красного дерева, хранившего в своих недрах многочисленные костюмы - повседневные, домашние и “на выход”, для светских мероприятий - и смотрел, как его брат, стоя перед зеркалом, повязывает галстук. -Вот еще глупости, - Филиппо даже не соизволил обернуться, смотрел в зеркале на встревоженное лицо Массимо. Оно его забавляло и в самом деле казалось крайне глупым. - Во-первых, теперь уже поздно отменять. Нас ждут в Церматте американцы, все готово для подписания договора. Во-вторых, не вижу ни одной разумной причины для такого решения. -Отмени, не подвергай опасности себя и Бруно… Садиться тебе в одну машину с Чезаре Грасси - это очень, очень плохая идея… - Массимо провел рукой по лбу, стирая испарину, и, кусая губы, сел в кресло. Он выглядел нездоровым, и Филиппо обеспокоило его состояние, но сходу проявить сочувствие было бы недопустимой слабостью. Император усмехнулся: -Почему? Из-за нашей вражды? Я никогда не боялся своих врагов… и не намерен начинать. Если ты все никак не можешь придти в себя после визита твоего бывшего дружка, поговори со своим психиатром, а ко мне не приставай… Мне нужно обезопасить собственность и спасти остатки компании, пока моя милая женушка не затеяла еще какую-нибудь интригу. И не нашла себе нового подельника, с нервами покрепче, чем у Чезаре. -Ооо, как же ты слеп! - прошептал Массимо жесткими губами и снова вытер лоб. - Как ты не поймешь, что все это - большая ловушка?.. Чезаре вовсе не раскаялся, не решил променять месть на кусок жирного пирога. Они с Белиндой были заодно и продолжают быть заодно, предложение Чезаре “договориться” - просто часть плана… Филиппо закончил с галстуком и стал надевать пиджак. “Пожалуй, я сам позвоню доктору Маркони и попрошу его заглянуть… Пусть осмотрит Масси, пощупает ему живот, проверит белки… не знаю, что с ним, печень или почки, но выглядит он просто ужасно... “ -И каков же, по твоему мнению, этот коварный план? - уточнил он, подошел к дивану и встал прямо перед Массимо, глядя на него в упор. - По мне, так все очень просто… Чезаре десять лет сидел после неудачного покушения, Белинда десять лет потихоньку обкрадывала меня, надеясь со временем превратить в банкрота… они действовали сообща, потому что Чезаре отдал ей все полномочия, все контакты, все связи… и точно рассчитал, что мне и в голову не придет подозревать собственную жену. Он же хорошо меня знает… И вот он десять лет в тюремной камере строил из себя графа Монте-Кристо, тешился иллюзией, что все контролирует, держит в руках все нити, что это благодаря ему активы утекают из моего бизнеса, как кровь из проколотых вен… и что он таким образом возвращает семейное достояние, якобы украденное нами, Гвиччарди, у них, Грасси… да еще приплел к этому память “бедняжки Глории”, неуравновешенной дуры, что по собственной воле наглоталась таблеток в день моей свадьбы с Алессией! -Да, так все и было, но… - попробовал Массимо вмешаться в саркастический монолог брата, но Филиппо отчеканил: -Как раз все было иначе! Мы с Грасси оба оказались идиотами - не учли, что бывших лесбиянок не бывает… Я смеялся над возней Белл с девчонками, а она, оказывается, вполне серьезно возомнила себя царицей амазонок! И решила свалить Ахиллеса… с помощью доверенного ей оружия. Чезаре десять лет дожидался “возмездия”, а Белл гребла только под себя, чтобы в нужный момент избавиться и от меня, и от него! И ей ведь это почти удалось… -Фил, послушай меня! - Массимо холодной и влажной рукой схватил руку брата. - Ей не “почти”, а полностью все удастся, если ты… они с Чезаре по-прежнему заодно, говорю тебе! Его визит, раскаяние, мольбы, рассказы о желании уйти на покой, выданные тебе “тайны” - всего лишь спектакль! Грасси не из тех, кто сдается… и уж точно не из тех, кто спокойно расскажет другому мужчине, как его обманула и использовала женщина… -Вот именно потому, что она его обманула и использовала, я ему и верю, - возразил Гвиччарди. - Если двое врагов-мужчин оказались в одной лодке из-за женщины - а так и случилось, цифры не врут, как и записи телефонных бесед - будь уверен, они сперва сообща утопят эту суку… а потом уж дорешают свои дела. -Ты совершенно не знаешь Чезаре. -А ты-то знаешь, да? - усмехнулся Филиппо. - Потому что позволял ему залезать к тебе в штаны… потому что сам был для него как женщина?.. -Ты удивишься… но в том числе и поэтому я понимаю его намного лучше. Он опасен, опасен, говорю тебе, и эта совместная поездка в Церматт, где тебя ждут деловые партнеры и нотариус - просто жирный кусок сыра, каким тебя заманили… -Я, может, Император крыс… но не крыса, и меня так легко не заманишь. Я сам пригласил его в Церматт. -Это ты так думаешь… -Массимо нервно сглотнул и лег на диван, вытянулся. Гвиччарди покачал головой и наконец сказал вслух то, что думал с самого начала разговора: -Ты ужасно выглядишь... Я пришлю к тебе врача. -Не нужно мне врача! Просто останься дома сам… и пусть Бруно останется. Отмени, отмени все! -Исключено. Я не могу остаться, братец. Не могу, даже если бы захотел… Лежи, я позвоню доктору Маркони. Мы еще поговорим, когда я вернусь. Рождество я намерен праздновать дома. **** Вблизи площади Навона, бар “Кантина”, 8.30 утра Лука и Малена сидели за столиком и, вместо того, чтобы пить кофе и есть круассаны, едва вынутые из печи, томно пахнущие горячей сдобой, крепко держались за руки и не сводили друг с друга глаз. -Милая, ну я же не на войну ухожу… что ты так расстраиваешься? Ну, не надо, котенок, не надо… - тихо говорил Принц, поглаживая кисти Малены, но его неуклюжие утешения давали обратный эффект. Малена кивала и кусала губы, стараясь не плакать, но у нее это получалось крайне плохо. Слезы текли по щекам и капали в кофейную чашку. Ей самой было неловко, что позволила себе вконец расклеиться, ведь Лука и впрямь ехал не в горячую точку добровольцем, а в Швейцарию, вполне мирную и благополучную страну. Ехал на хорошей машине, и не на легком споткаре, что всегда внушал Малене страх громадной скоростью и своенравием при малом весе, а на джипе-внедорожнике, новехоньком, американского производства, лишь недавно прошедшем таможенные процедуры и пополнивший семейную конюшню как породистый жеребец… Гвиччарди-старший от щедрот предоставил этого черного монстра наследному принцу, чтобы королевский выезд был достоин повода, и непререкаемо заявил Бруно: -Машина тяжеловата для твоей руки, ты слишком привык к “ламборгини”... Я бы немного волновался, если бы ты сам правил на горной дороге, но поскольку за рулем будет этот твой Самсон из Гарбателлы, нас всех ждет приятнейшая прогулка… Бруно, если и был немного задет в своей гордости опытного автомобилиста, все же не преминул пересказать разговор Принцу и Малене, как новое свидетельство доброй воли отца, окончательно сменившего гнев на милость… а значит, готового смириться с предстоящим разводом сына - и неизбежным шумом в прессе по этому поводу. Стоило порадоваться подобной лояльности свёкра, но у Малены все время крутилось в голове предостережение насчет данайцев, приносящих дары… После истории с похищением Луки и темной, страшной истории с гибелью Бето и Чинс, ставших ошибочными целями - Малена это прекрасно понимала - никаких иллюзий насчет Филиппо Гвиччарди у нее не осталось. Этот человек действительно был способен на все, и в принятии решений руководствовался не чувствами и не этикой, а лишь собственными целями и мотивами, не ведомыми другим. И хотя поначалу известие о поездке в Церматт порадовало ее, поскольку путешествие в Альпы могло улучшить душевное состояние Луки, теперь она не находила себе места от необъяснимой тревоги… Масла в огонь подливал и Массимо Гвиччарди, называвший церматтский вояж не иначе как опасной авантюрой, и настойчиво твердивший, что дела, касающиеся семейного бизнеса, нужно решать в Риме или в Нью-Йорке, а не в глухой горной деревушке, где нет ничего, кроме лыжного подъемника, лавинной угрозы и снеговых пропастей… -Почему ты сам не едешь с ними?.. - пыталась узнать Малена, когда несколько дней назад Массимо вытащил ее погулять по центру, и он пили кофе и ели пиццу в этом самом баре. -Ведь если речь идет о переговорах, о спасении компании… тебя не должны исключать, у тебя точно такие же права, как у Бруно, и голоса в правлении… -Я передал мои голоса Бруно, пусть он ими распоряжается, я доверяю его решениям… а поехать с ними, увы, не могу. Очень плохо чувствую себя, должно быть, обострилась моя хроническая болячка. Мне теперь если куда и ехать, то в Виши или Эвиан, пить минеральную воду и принимать ванны. Малена тогда вгляделась в его похудевшее, осунувшееся лицо и нашла, что он и в самом деле плохо выглядит, и наверняка чувствует себя не в состоянии заниматься делами. У него всегда болела голова от цифр, финансовые отчеты и аналитические справки нагоняли смертельную тоску, а уж на фоне недуга, некстати напомнившего о себе, он и впрямь был никудышным компаньоном. Шестое чувство подсказывало, что есть и еще причина для Массимо уклоняться от поездки в горы, и та же причина, очень личная, заставляет его тревожиться о брате и племяннике… но лезть Массимо в душу, за тот предел, что он сам открывал для доступа, было занятием некрасивым и бессмысленным. Оставалось лишь облегчать ношу, по-честному забрав себе добрую половину беспокойства. -Лука, обещай мне, что будешь осторожен… - шептала Малена, сжимая запястья Принца в ответ на его ласковые касания. -Обещаю. Поведу джип как малыша за ручку. И Центуриона довезу, не переживай, в целости и сохранности, как свежие яйца… - усмехался он, стараясь не показывать, что у самого сердце ноет темной тоской. Страха в нем не было, ни капельки, никогда и ничего он не боялся в мужских делах, на том и держался… но ощущение железного ошейника, что пока не удавалось сорвать, давило на горло, и усталое отвращение к необходимости строить из себя того, кем не являлся, ради любимой женщины и странного одиночки, что навязался в друзья, почти переполнило чашу терпения. А еще он долго чувствовал себя предателем, потому что знал про планы синьора Грасси капитально нагадить синьору Гвиччарди, может, даже сжить со свету чужими руками, и… молчал. Шли недели, а он ни словом не обмолвился Бруно, что в курсе намерения бывшего узника “Реджина Чели” свести счеты с его отцом. Это было самой настоящей пыткой. Лука всей душой желал синьору Гвиччарди самой большой сковороды и самого глубокого котла в преисподней, и если молился - то просил Бога не медлить, обрушить на голову мерзкого старого убийцы, возомнившего себя вершителем чужих судеб, заслуженные кары. Но, столкнувшись с “заслуженной карой” лицом к лицу, и даже получив от нее в лицо, услышав угрозы, убедился, что Грасси не благородный мститель, а одного поля ягода с Гвиччарди, и в общем, не так уж важно, кто из них кого сожрет первым… Главное - самому уцелеть и спасти Малену, но ведь, черт побери, и Бруно нельзя было бросать на произвол судьбы. Как ни гнусен был старый Гвиччарди, он все ж оставался для Бруно родным отцом, а Лука лучше многих понимал, что кровь не водица, и что отца, каким бы он ни был, не сотрешь из жизни просто так… и не сменишь, как старый мотоцикл. Принц так мучился этой тайной, что начал видеть по ночам кошмары и говорить во сне, что порождало беспокойные вопросы Малены (и мягкие уговоры пить на ночь какие-то там травки, что он с негодованием отвергал… ) В конце концов он решил, что пора разрешить самого себя от клятвы, вырванной силой и под угрозой, и все-таки поговорить с Бруно, предупредить его… но ни во что дальнейшее уж точно не вмешиваться. Каково же было удивление Луки, когда пару недель назад, заехав на виллу за Бруно, чтобы везти его в Чивита-Веккья по делам, он увидел на террасе Гвиччарди с Грасси, курящих сигары, пьющих вино и болтающих, как лучшие друзья!.. А Бруно, едва сев в машину, сам радостно рассказал ему, что старинный враг отца, отсидевший в тюрьме за покушение, и доставивший в прошлом немало хлопот, неожиданно явился к нему с белым флагом… и признал полное и окончательное поражение в семейной войне, длившейся много лет подряд, где, в лучших итальянских традициях, были замешаны и большие деньги, и большие амбиции, и большая любовь… Принц не очень-то верил в чудесные преображения, хотя знал по себе, что люди способны раскаиваться и меняться; но с Грасси явно был не тот случай, и Лука, выслушав Бруно, пробурчал: -На месте твоего папаши я бы не расслаблялся… кто однажды пытался пристроить его на тот свет, может и второй раз попробовать… Центурион испытующе взглянул на него и быстро спросил: -Ты в самом деле подозреваешь Грасси? Тебе что-то известно наверняка? -Наверняка мне ничего не известно… но ты ж сам говоришь, что мутный тип, едва из тюряги вышел, и зуб у него на твоего старика - в полтора метра. Тут не надо быть комиссаром Каттани, чтоб сообразить - дело нечисто. -Ты говоришь в точности как мой дядя Массимо… -Вот и послушай своего дядю Массимо. Он мужик хоть и странный малость, но толковый и порядочный. -Не волнуйся. Отец не поверил бы в декларацию о намерениях, ему нужны гарантии, и Грасси согласился их предоставить. Поэтому он и едет с нами в Церматт… Дальше Центурион пустился в какие-то путанные рассуждения о семейных финансах, о землях, что переходили из рук в руки, о банкротствах, так что у Принца через пять минут затрещала голова, и он только упрямо повторил: -Я бы не расслаблялся. И обоих костоломов с собой взял, а то, знаешь, за девять часов дороги всякое может произойти. Бруно снова пристально на него посмотрел и заметил: -Я скажу Маринетти, чтобы усилил папину охрану… и машину осмотрел получше. Ну а нам с тобой бояться нечего, верно? Если что и случится по пути, вдвоем уж как-нибудь совладаем. Принц пошутил тогда, что раз Центуриону спаррингов не хватает - можно снова ходить на стадион, или даже на выезд скататься по старой памяти, в Турин или в Милан… но от сердца немного отлегло: он почему-то понял, что Бруно отнесся к его предупреждениям серьезно. И какие бы планы не строил теперь Грасси, чтобы расквитаться со старым Гвиччарди, осуществить их будет не просто… это и радовало Луку, и в то же время злило, потому что Бето и Чинс так и оставались неотмщенными, и снова радовало, потому что он, как ни крути, не захотел мстить чужими руками - и не стал бессловесным орудием чужой месте. ...Прервав свои размышления и поставив на паузу тревоги, Принц перенес все свое внимание на Малену: рывком обнял, перетащил к себе, на свои колени, и вместо остывшего кофе и все еще горячих круассанов на завтрак у них были жаркие поцелуи. -Ты будешь мне звонить?.. -Да, милая… при любой возможности. А ты обещаешь, что когда я вернусь, мы поговорим с Бруно и все решим наконец-то?.. -Обещаю!.. Он ведь и сам мне говорил, что если эта швейцарская встреча пройдет хорошо, то слово “Вечность” наконец-то сложится из осколков, и он станет свободен, и мы тоже будем свободны… Лука! Прошу тебя!.. Будь осторожен… -Ну конечно, Малена… не переживай. Все у нас будет хорошо теперь… я точно знаю. **** Между Римом и Церматтом. Кастелло, вблизи Сиены, 13.30 Кортеж Гвиччарди состоял из четырех машин. Впереди шли два джипа, за ними - представительский лимузин, а роль “хвоста” исполняла легкая и быстрая “альфа-ромео”. Маршрут от Рима до швейцарского лыжного курорта был не так уж сложен и опасен, скорее, неудобства доставлял сам громоздкий кортеж, но и Гвиччарди, и Маринетти считали, что береженого Бог бережет. После того, как в число участников поездки вошел Чезаре Грасси, собственной персоной, Маринетти с Гвиччарди просидели несколько часов над картами и планами, продумывая и простраивая логистику таким образом, чтобы исключить все неприятные сюрпризы… и в то же время с максимальной пользой для дела использовать девять часов пути. В конце концов Филиппо принял решение, что посадит сына в джип с Лукой Корсо, а сам поедет в лимузине, с Грасси в качестве второго VIP-пассажира. Маринетти, как дополнительный телохранитель, сядет туда же, на переднее пассажирское сиденье. Охрана же, как обычно, распределится между “лидером” и “хвостом”, то есть поедет частью в первом джипе, частью в “альфа-ромео”, и один дополнительный телохранитель сядет в джип к Бруно и Луке. -Будет присматривать за обоими… - пошутил Маринетти, но Гвиччарди шутку не оценил. Слишком многое его тревожило в последнее время, слишком о многом приходилось думать, чтобы всегда оказываться на шаг впереди судьбы, и слишком важна была поездка в Швейцарию… Если Грасси, так удачно выкинувший белый флаг и сдавший свою многолетнюю подельницу, сделает все, что обещал, и подпишет все нужные документы, Филиппо получал шанс выиграть на всех досках. Лично поставить жирную точку в многолетней вражде семей, окончательно утвердив правоту и главенство рода Гвиччарди над всеми ветвями рода Грасси, спасти компанию, дышащую на ладан из-за принудительных денежных кровопусканий, восстановить свою репутацию человека, не признающего поражений, внести важные изменения в учредительные документы и полностью переписать завещание, и прежде всего в части, касающейся управления делами. Грасси, несмотря на усиленную слежку за ним, за все время подготовки к вояжу ни разу не дал повода заподозрить себя в двойной игре… он последовательно выполнял все пункты договора, а его свидание с Массимо в “Хромой курице” (Гвиччарди донесли и об этом, и он, пересиливая отвращение, просмотрел фото и прослушал записи) было просто свиданием бывших любовников. Пару часов они пили и вспоминали молодость, порой делая недвусмысленные намеки, что еще не так уж и стары, а потом… ударились в такие слюнявые нежности, что Гвиччарди не выдержал, сплюнул и самолично сжег свидетельства позора в камине. Чем бы Масси не занимался под шумок с другими мужиками, он все равно оставался любимым младшим братом. И стоило признать, что если б не та давняя любовная связь, заставившая Чезаре потерять голову и наделать ошибок, покушение десятилетней давности могло бы и удасться. Теперь Массимо, должно быть, по старой памяти, предостерегал Филиппо, убеждал не верить никаким посулам и не вестись на соблазнительную приманку, упоительно пахнущую большими деньгами и удовлетворенным тщеславием… но Императора смешили его страхи. Готовый принять риск ради победы, он не сомневался, что победит. Единственное, что он предпринял как меру личной защиты - пересадил сына из лимузина в джип и препоручил Луке Корсо. Маринетти ругмя ругал его, убеждая, что мрачный неуступчивый парень с криминальным прошлым никоим образом не подходит на роль телохранителя наследного принца… наоборот, имеет весомый мотив чем-то ему навредить… но Гвиччарди только усмехался. Все, что было нужно понять о Корсо, он понял, наблюдая за ним через мониторы в школе гладиаторов, и после, читая отчет Хустино о поведении новичка. Лука был настоящим волком, и не одиночкой, а настоящим вожаком, с крепкими нервами и стальной хваткой, способным безжалостно вгрызаться в глотку врагу… но совершенно беззащитным перед нежностью. Гвиччарди вспоминал свою молодость, и того себя, каким был до смерти Алессии, до полного и окончательного ухода в мир больших денег и управления, где и похоронил свою душу. А этот Корсо, жаждущий жить, поставивший на карту все ради любви, избравший женщину и наплевавший на все препятствия и предрассудки, ради того, что быть с ней - в том числе и на фамилию Гвиччарди - поначалу злил и раздражал свой наглостью, самим фактом своего существования. Злил и раздражал настолько, что Император предпринял попытку полностью отменить его, убрать вместе с неблагодарной невесткой. Но ангел-хранитель Корсо отвел убийц, направил к ложной цели… и женщина с мужчиной, погибшие вместо Луки с Маленой, уподобились жертвенным агнцам. Их кровь, пролитая на мостовую, и крохотный мальчик, оставшийся сиротой, пробудили в душе Филиппо давным-давно забытое чувство - угрызения совести. Все, что он делал после, удивлявшее Бруно и порождавшее недоверие, было в своем роде попыткой искупления. Бруно взял Луку под защиту, думая, что спасает его от новых мстительных поползновений отца - а Гвиччарди делал вид, что так оно и есть… сам же посмеивался, довольный тем, что у сына появился личный охранник, способный, ловкий, по-житейски умный… как знать - быть может, со временем Лука Корсо займет место Маринетти, ведь Алекс не молодел. **** - В твоем экипаже можно курить? - голос Грасси вошел в сознание, как нож в пудинг, и Филиппо поморщился, прежде чем ответить: - Можно, но не твою югославскую дрянь. - Тогда ты угостишь меня своей кубинской? Филиппо окончательно отвлекся от своих размышлений и от созерцания пейзажа за окном, на этом участке маршрута не блещущего разнообразием и красотами - холмы и рощи, рощи и холмы, да редко мелькающие очертания сельских церквей и небольших замков -достал портсигар, открыл и протянул Чезаре: - ”Коиба”. (1) - Ты все-таки неисправимый сноб… - усмехнулся Грасси, выбрал сигариллу и дождался, пока Гвиччарди сделает то же самое и достанет массивную золотую зажигалку. - Да, и останусь им… а ты, если в самом деле намерен поправить дела и уйти на почетную пенсию, скоро станешь таким же. - Что значит - “если”? - густые брови Чезаре чуть шевельнулись. - Именно это я и намерен сделать. Закрыть все счета, подвести все итоги… и… пожалуй, я даже соглашусь: очень скоро я стану таким же, как ты. В точности таким же. Голос его был спокойным, тон - ироничным, но фраза вышла довольно зловещей. Маринетти, сидевший на переднем сиденье, не обернулся, остался профессионально нем и глух, однако стал еще внимательнее смотреть в зеркало, чтобы не пропустить ни одного слова и ни одного жеста из мизансцены. - М-да… быть может. А пока что наслаждайся своей сигариллой. - Ты очень любезен. - По крайней мере, не мелочен. Как видишь, могу быть хорош с тем, кто хорош со мной. Гвиччарди чувствовал себя слишком усталым для настоящей пикировки, после выезда из Рима он надеялся пару часов подремать, но с этим ничего не получилось. Развлекать Грасси, изображать ритуальную вежливость не было нужды, все по-настоящему важные дела они будут обсуждать и решать после прибытия в пункт назначения, в Церматт… ну а пока что он попросту терпел соседство Чезаре, как лев в благодушной лености терпит поблизости хищника низшего ранга. Маринетти посмотрел на часы, потом на проплывший мимо дорожный указатель и негромко объявил: - Кастелло. Скоро Сиена, там предусмотрена остановка… - Думаю, что остановимся мы немного раньше, - заметил Грасси и тоже посмотрел на часы. - Что? Почему это? Если тебе нужно… Чезаре выдохнул терпковатый дым, покачал головой и сказал чуть нараспев: - Нет, мне не нужно. И в Сиену не нужно. Мне ничего уже больше не нужно… и тебе, Филиппо, тоже. - Похоже, гаванские “пурос” для тебя чересчур крепкие. В следующий раз предложу тебе жвачку. - Ты поздно спохватился. Следующего раза не будет. Ни для тебя… ни для меня. Рука Гвиччарди сперва замерла в воздухе, потом, дотянувшись до пепельницы, раздавила сигариллу… а сердце - сердце в груди сжала невидимая ледяная рука, сжала так сильно, в отвратительном и болезненном предчувствии, что он испугался внезапного инфаркта... Обильный пот, выступивший по всему телу, тоже ничего хорошего не сулил, и Гвиччарди едва не разразился богохульствами: он не понаслышке знал, какое странное чувство юмора у Создателя - и как своеобразно Небесная канцелярия отвечает на молитвы. Гвиччарди перевел взгляд на Маринетти, чтобы подать тому незаметный условный сигнал тревоги, хотя не сомневался, что Алекс и сам все слышал, все понял, и уже приводит в действие второй протокол безопасности. В этот немыслимо долгий миг, по-живому отделявший прошлое от будущего, и оставлявший от будушего лишь крохотный клочок, в кармане пиджака Филиппо зазвонил мобильный телефон. И сейчас же на пейджер Маринетти пришло сообщение. Грасси улыбался, смотрел в окно и безмятежно курил, словно ничего особенного не происходило… Телефон продолжал звонить, а Маринетти, открыв сообщение, резко вздрогнул...и схватился за рацию, чтобы связаться с машинами, идущими впереди. - Ответь, Филиппо, ну что же ты?.. Тебе наверняка хотят сообщить что-то важное. - Без тебя знаю… - сквозь зубы ответил Гвиччарди, и, не сводя глаз с Грасси, продолжавшего курить, выхватил из кармана телефон и прижал его к уху: - Да, Гвиччарди!.. Слушаю! Что?! Этого не может быть! - и сейчас же, без перехода, не нажав отбой, крикнул Маринетти: - Разворачивай кортеж! Мы возвращаемся в Рим! - Он умер, не правда ли? - произнес Чезаре с видом патологоанатома, констатирующего смерть. - В Риме только что умер твой брат Массимо. **** Кастелло, около 13.45 Дорога была не сложной, погода для декабря - лучше и не придумаешь, сухая, солнечная, безветренная. Трасса ложилась под колесо мягко, как тесто под скалку, и гладко, как паркет под ногу танцора. Управлять новым большим автомобилем, идеально отбалансированным, с мощнейшим двигателем, в таких условиях было настоящим наслаждением, почти сексуальным… Лука и впрямь чувствовал легкое возбуждение, и, поворачивая руль или выжимая газ, жалел лишь о двух вещах - что рядом с ним не сидит Малена, и что движение в составе кортежа не позволяет развить скорость хотя бы до ста пятидесяти, если уж не на полную… Бруно, сидевший сзади в компании деловых бумаг и чудной коробки портативного компьютера, с не менее чудным названием - ”ноутбук”, был в целом согласен с Принцем, и уже раза три посетовал, что они тащатся как черепахи: -Так мы до Церматта и к ночи не доберемся, ведь еще и на границе придется постоять, и на перевале дорога сложная! Да еще и на поезд пересаживаться…(2) лучше бы отец назначил встречу в Лугано. - Ладно, Центурион, не ной… эээмммм… не расстраивайтесь, синьор Бруно, - поправился Лука, заметив, как на него с переднего пассажирского кресла покосился добавочный телохранитель, и почти без всякого насилия над собой вошел в роль вышколенного личного шофера: - Доберемся не засветло, конечно, но и не так чтоб в жуткую позднотень… если стоять не будем у каждого столба. Бруно, однако, не считал нужным строить из себя босса, и неожиданно включил заботливую мамочку, пообещав, что в Сиене их ждет вкусный ланч, а после кортеж поедет значительно быстрее. С точки зрения Луки, такая заботливость ему не очень-то шла, но в душе неизменно порождала странную смесь смущения, раздражения и ответной благодарности… А Бруно, как нарочно, еще и подлил масла в огонь: - Корсо, у тебя спина не очень устала? - Да с чего это она устанет? - Отец прав - внедорожник слишком тяжелый, и посадка здесь другая, по сравнению с “ламборгини” и “альфа ромео”... - Нуууу… это все ж таки он меня везет, а не я его. - Да, но ты от самого Рима скорость ни разу не сбавил. Наверняка уже поясницы не чувствуешь. После Сиены поменяйся с Артуро на пару часов. При этом новом проявлении хозяйской заботы о самочувствии шофера, Артуро снова покосился на Принца, да так, что кулак зачесался двинуть охраннику по скуле… но он сдержался, ответил наглецу холодным взглядом и самоуверенно усмехнулся: - Из меня, благодарение Мадонне, пока еще песок не сыпется! - он хотел пошутить, рассказать подходящий к случаю анекдот, но внезапно в руке Артуро ожила рация, и сквозь треск и помехи прорвался голос Маринетти: - Первый, второй! Разворот, перестроение! Протокол “два”. Красный код! - Понял, разворот! - отрапортовал охранник, в то время как Принц почти на автомате стал разворачивать джип, следуя за маневрами лидера кортежа. Он хорошо запомнил все, чему научился за две недели интенсивной подготовки к этой чертовой поездке, в компании других телохранителей Гвиччарди. Помнил и то, что протокол “два” означает внештатную ситуацию, не связанную с вооруженным нападением извне, красный код - серьезную опасность… Бруно схватился за свой телефон и стал спешно набирать номер отца, одновременно пытаясь высмотреть, что происходит с лимузином в центре кортежа. А происходило нечто настолько странное и подозрительное, что Лука, поглядывая в водительское окно, ощутил сосущий холод под ложечкой и противный металлический привкус во рту - словно между зубами всунулось дуло пистолета. - Папа! Алло! Папа! Ответь! - взывал Бруно, но трубка в его руке оставалась бесполезным куском железа. - Центральный, уточните распоряжения по красному коду! - потрясая рацией, вторил Артуро, но эфир выдавал только шипение и помехи… У Принца не было ни одной идеи, что могло произойти внутри бронированного лимузина, где ехало четверо мужчин, но обострившийся инстинкт направлял его действия, и вместо того, чтобы просто выполнить маневр перестроения и последовать за ведущей машиной, он стал искать способ вовсе уйти с трассы - и при этом не устроить аварию и не перевернуться. - Ты что, твою мать, творишь?! - заорал на него Артуро. - У нас красный код! Мы должны прикрыва… - Некого уже!.. - рявкнул Принц, убедившись, что лимузин по какой-то причине потерял управление, задымился изнутри и пошел юзом под углом, и в этот миг снова ожила рация, и пропустила хриплый, едва узнаваемый голос Филиппо Гвиччарди: - Корсо… спаси моего сына! **** Лука не верил в совпадения. Не нужно было ему и долго размышлять, что означает дым в салоне лимузина, и нервные, сбивчивые команды, исходящие от людей, осознавших неизбежность гибели, но желающих погибнуть в бою, а не в куче собственного дерьма. “Красный код” означал, помимо прочего, что охрана Гвиччарди прохлопала диверсию и засаду, и незваные гости, как мародеры на поле битвы, не заставят себя ждать… И едва Принц заметил машины, несущиеся наперерез кортежу, точнее, его остаткам - то прекрасно понял, что это не помощь идет, а приближаются стервятники. Через несколько секунд их возьмут в клещи и начнут поливать автоматными очередями, или забросают гранатами, и тогда времени едва ли хватит, чтобы прочесть молитву. Осознав это, он сам удивился своему спокойствию - словно превратился в киборга, лишенного эмоций, и ад, творившийся вокруг, был просто частью картинки на мониторе. Вариантов оставалось всего два, оба простые и понятные: либо он сумеет увести машину с трассы, увести вверх, и, дав максимальную скорость, уйти от погони, либо нет. И второй вариант означал, что к четырем трупам в горящем лимузине прибавятся еще три… и одним из покойников будет он, Лука Корсо. “Нет, бляди, на это не рассчитывайте!” - зло подумал он и, презрев все правила, все дополнительные риски, резко вывернул руль и направил джип к обочине. Бруно орал на него, но Принцу было на это наплевать, тем более, что Артуро показал себя молодцом - не запаниковал, не стал лезть под руку, а сосредоточился на своих прямых обязанностях телохранителя. Перебравшись назад с ловкостью акробата, он пресек импульсивную попытку Бруно выскочить из машины на помощь отцу - и теперь удерживал его силой, заодно прикрывая собой от возможного обстрела. -Гони, Корсо, гони! - выкрикнул Артуро в спину Луке. -Оторваться - наш единственный шанс! Принц не стал тратить энергию на то, чтобы огрызнуться, всего силы, душевные и физические, были сосредоточены лишь на необходимых задачах, и он решал их одну за одной, не позволяя себе ни на секунду засомневаться или замедлиться. Тело лучше головы знало, что нужно делать, и от головы требовалось единственное - не мешать и довериться могучему инстинкту выживания… На бездорожье, точнее, на подобии дороги, уходящей вверх, за холмы, машину трясло и бросало в разные стороны, но Лука крепко держал руль, мотор взревывал на крутом подъеме, но справлялся, и, к счастью, топливный бак был надежен, и бензина хватит, чтобы добраться до Кастелло, где они будут в безопасности… Принц много раз видел в кино, как герой ловко и бесстрашно уходил от погони, он обожал автомобильные трюки, с детства бредил ими - он и первую в жизни серьезную машину, новехонький БМВ, угнал, чтобы устроить гонки по ночной трассе и ощутить себя Айртоном Сенной… Он никогда не боялся машин, никаких, не боялся скорости, тряски, резких рывков, и даже пуля от охранника паркинга, словленная в плечо, не остудила его любви к экстремальному вождение. Но если бы сейчас, в настоящей, а не киношной заварухе, с настоящими, а не киношными трупами, пожаром и взрывом, он мог связно думать и предаваться воспоминаниям, то удивился бы, с какой точностью все линии сошлись в одной точке, и понял бы, о чем были все предыдущие жесткие уроки. Он много наломал дров в своей несуразной жизни, много нагрешил, стал прямой причиной смерти несчастного Тощего, и косвенной - гибели Бето и Чинс, и выходило так, что Господь хотел от него прижизненного искупления вины. Ради этого искупления ему предстояло спасти бывшего врага. Спасти во что бы то ни стало, и уцелеть самому, потому что Малена ждала его, и он обещал ей, что вернется живым и невредимым. И когда в особенно жуткий момент, на грани падения в ледяную пропасть отчаяния, губы шепнули: -Мадонна! - Лука сперва увидел перед собой лицо матери, а потом -лицо любимой, и понял, сам не зная как, что прощен - в значит, выберется из этой переделки. Выберется и спасет Бруно. Примечания: 1.”Коиба”, “Cohiba” - марка кубинских сигарилл премиум-класса. 2. В Церматт можно въехать только на поезде. Доступ автомобилям в город запрещен для защиты воздуха от загрязнения.