Падение / The fall

Скарлет Я ставлю тарелку с фаршем на кухонный стол рядом с Коди. — Перемешай все, окей? Он улыбается почти безумно, его руки парят над миской. — Руками? — Ты вымыл их, как я просила? Коди яростно кивает, показывая руки для того, чтобы я убедилась. Я знаю, что они чистые, но все равно проверяю — кто знает, во что он вляпался. Удовлетворенная, я указываю на миску с мясным фаршем и луком. — Тогда начинай. Он немедленно погружает руки в смесь, хихикая, когда она хлюпает между его пальцами. Мне потребовалось бы две с половиной секунды, чтобы смешать его самой, но Коди любит помогать. Я намеренно занимала нас обоих, тщетно пытаясь не сойти с ума, но в нашей крошечной квартирке можно сделать только уборку. Не знаю, какая часть моего недосыпающего мозга считала хорошей идеей пригласить Джастина на ужин, но, глядя на часы в восемнадцатитысячный раз, я все больше убеждаюсь, что это была действительно плохая идея. Я думала отменить встречу по крайней мере дважды, но не могу заставить себя сделать это. Одна часть меня кричит, что приглашение незнакомца в дом — плохая идея, а более громкая, более настойчивая часть меня жаждет компании другого взрослого человека. И не просто какой-нибудь взрослый — взрослый в обличии Джастина. Что еще больше расстраивает, — до встречи с ним я приняла решение не обращать внимание на то, что люди думают обо мне и о моем выборе. Моя жизнь была нелегкой, и порой это определенно не то, что другие выбрали бы для себя или для своих детей. Но я делаю то, что делаю, чтобы заботиться о Коди, так что к черту то, что все остальные думают обо мне. Но по какой-то глупой причине я беспокоюсь о том, что думает Джастин. Что он подумает, когда посмотрит на мою квартиру? Когда увидит мою мебель и стены, под облупившимися обоями? Я так долго жила в этом маленьком пузыре, который сама создала, что мысль о том, чтобы впустить кого-то внутрь, пугает. Еще нужно подумать о Коди. Он очень мало общался с мужчинами после своего отца, и хотя он, казалось, чувствовал себя достаточно комфортно с Джастином, когда они встретились, я должна быть уверена, что он будет в порядке, находясь с ним рядом. Я смотрю, как его руки исчезают и снова появляются в фарше. — Хорошо, малыш. Молодец, — говорю я, он улыбается, в последний раз тыча в смесь пальцем. — Ты помнишь Джастина из соседней квартиры? — спрашиваю я. Он поднимает глаза. — С пластырями? Я улыбаюсь. — Да. Он придет сегодня на ужин. Что думаешь? Коди кидает задумчивый взгляд. — Джастин любит гамбургеры? — Не знаю, — отвечаю я, пытаясь прочесть реакцию Коди. — Вот и узнаем, да? Коди серьезно кивает. — Наверное. Мы формируем мясную смесь в котлеты. — Джастин ходит в садик, как я? — спрашивает он. — Нет. Взрослые не ходят в садик, помнишь? — А, ну да, точно. — Джастин чинит машины. — Машины, как в кино? Как «Молния»? — Вроде того, да. Он замолкает на мгновение, пока я очищаю его руки. — Его болячки зажили? — так много вопросов. — Не знаю, — отвечаю я. — Спроси его, когда он придет. Я киваю, убедившись, что очистила все кусочки говяжьего фарша. — Халк всегда заживляет мои ранки. Я целую его чистые пальцы. — Знаю. Убери свои машинки, потом почитаем книгу, хорошо? Он надувает губы. — Это обязательно? Я повернула его вокруг, направляя в спальню. — Обязательно. — Ну мам! — он скулит. — Иди. Я проверю через пять минут. В полдень он ложится спать, и я не могу не быть благодарна за то, что у меня есть немного времени, чтобы помыть голову. Я люблю своего сына больше всего на свете, но иногда девушке нужно принять душ без зрителей. Тем не менее, я держу дверь приоткрытой на всякий случай. Горячая вода немного снимает напряжение в мышцах, и я почти чувствую, как они расслабляются под кожей. Трубы протестуют и скулят, а напор воды практически отсутствует, но с Коди, спящим, по крайней мере, еще полчаса, я расслабляюсь в брызгах, наслаждаясь ощущением тепла на коже. Я не тороплюсь, отшелушиваю кожу, бреюсь и мою голову. Конечно, все, о чем я думаю сегодня, это Джастин. Я изо всех сил стараюсь думать о нем как о взрослом человеке, но румянец, бабочки, вспышка влечения, пронизывающая меня всякий раз, когда он рядом, — заставляет меня чувствовать себя семнадцатилетней девочкой. Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовала что-то подобное, и это так чуждо, словно мое тело должно заново научиться справляться с этим. С отцом Коди, Эриком, все было по-другому — другое время, другая жизнь. Я была так молода, и все в наших отношениях было потрясающе, как обычно бывает в подростковой любви. Весь мой мир вращался вокруг него, вокруг нас. Пока не появился Коди. К тому времени наши с Эриком отношения изменились. Я никогда не думала, что полюблю кого-то так сильно. Теперь, почти четыре года спустя, такие чувства, как вожделение и влечение, которые, я была уверена, были похоронены в день отъезда Эрика, начинают всплывать, и я понятия не имею, что с ними делать. Я вздыхаю, выключая кран. Может быть, я забегаю вперед. Это всего лишь мимолетная влюбленность. Это просто чертовы гамбургеры, ради Бога! Коди крепко спит, когда я сушу волосы, но просыпается, когда я заканчиваю одеваться. Он трет кулаком сонные глаза, его светлые волосы торчат во все стороны. — Теперь гамбургеры? Я смеюсь, приглаживая его волосы. — Попозже, малыш. Ровно в шесть, когда я нарезаю начинку для гамбургеров, раздается стук в дверь. Каждая частичка меня встает по стойке «смирно», и мне приходится прилагать усилия, чтобы не побежать к двери. Коди, однако, появляется в дверях раньше меня. — Можно открыть дверь? Остановившись перед дверью, я заправляю волосы за уши и выдыхаю, чтобы успокоиться. — Конечно, давай. Я снимаю цепочку, и Коди тянется к ручке. Она распахивается, и я сразу понимаю, что совершенно не готова к этому. При виде Джастина, стоящего в дверях, у меня внутри все переворачивается. Темно-синий свитер с длинными рукавами, делает его кожу яркой, почти светящейся. Он так хорошо выглядит, что это почти пугает. Я не знаю, куда смотреть; от поношенных джинсов до его карих глаз, всего слишком много. Я отступаю в сторону, чтобы впустить его, пытаясь унять дрожь в коленях, когда он проходит мимо, принося с собой запах мыла и чистой, теплой кожи. Образ его, моющегося в душе мелькает перед глазами, и мне приходится скрывать румянец, ползущий по шее. Успокойся. — Поздоровайся с Джастином, Коди. Коди выползает из-за моей спины, его голубые глаза широко раскрыты. — Привет, — тихо говорит он. — Привет, — отвечает Джастин. Он входит, я вижу, как он осматривает все, от коричневого дивана до груды детских игрушек перед телевизором. Он ни в малейшей степени не скрывает своего любопытства, и, наблюдая за всем этим, а мне хочется забраться в его привлекательную голову, просто чтобы узнать, о чем он думает. Но потом он смотрит на меня. Он смотрит на меня, и тяжесть его взгляда делает меня счастливой. Спасибо, что я не могу читать его мысли. Не знаю, переживу ли я, услышав, что он думает. Я нервно тереблю пальцами челку, пытаясь проглотить внезапное беспокойство. — Хочешь выпить? У меня есть вода или сок. — Вода подойдет, — отвечает он, и я занята поисками чистого стакана. — Ты любишь гамбургеры? — спрашивает Коди, склонив голову набок и следуя за нами на кухню. Джастин кивает. — Очень люблю. Коди в восторге. — Я тоже! — он немного подпрыгивает на месте, прежде чем подойти ко мне. — Они готовы? — Почти, — отвечаю я. — Пожалуйста, вымой руки, — он уходит в ванную, оставив нас с Джастином одних. — А как насчет тебя? — спрашиваю я, указывая на руки Джастина, засунутые в карманы джинсов. — У тебя чистые руки? Я хотела пошутить — уверена, Джастин моет руки, — но когда Джастин смотрит на свои руки, что-то темное вспыхивает в его глазах и исчезает почти так же быстро, как и появилось. Я смотрю, как он сжимает руки в кулаки и отпускает их, его глаза проясняются, когда он снова смотрит на меня. — Наверное, недостаточно чистые. Я смотрю на его руки и снова на него. В наступившей тишине я отчетливо чувствую, что мы с Джастином говорим о разных видах грязи. Воспоминания о ссоре между ним и мужчинами возле подъезда вспыхивают в моей голове, и я задаюсь вопросом, не был ли это единственный раз, когда Джастин был вовлечен в нечто подобное. Я бросаю взгляд на крошечный порез на его нижней губе и синяк, который все еще темнеет под правым глазом. Когда я снова встречаюсь с ним взглядом, от напряженности у меня пылают щеки, а грудь сжимается. Такое чувство, что он видит все. Как будто каждая мелочь, которую я прячу, открыта ему. Одного этого достаточно, чтобы зазвенел сигнал тревоги. — Все чисто! — говорит Коди, пугая меня своим появлением. — Тебе лучше сесть, — говорю я, указывая на стол и отрывая взгляд от Джастина. — Коди украдет твой ужин, если ты не будешь осторожен. Коди хихикает, не обращая внимания на тяжесть в воздухе вокруг нас, когда садится на свое место. — Я украду твой бургер, Джастин! Джастин садится рядом с Коди, подложив длинные ноги под маленький столик. Он выглядит совершенно неуместно в моей крошечной кухне, его колено нервно подрагивает, как будто он готов взлететь в любой момент. Тем временем я изо всех сил стараюсь вспомнить, как нормально дышать. Ужин тихий, но приятный. Хотя, честно говоря, еда могла быть на вкус как опилки, и я бы и не заметила. Я перевожу взгляд с Джастина на Коди, задерживаюсь на его длинных пальцах и кончике языка, которым он слизывает кетчуп с нижней губы. Коди тем временем превратился в болтуна, что в новинку. Обычно он болтает со мной в двух словах, и я не ожидала этого в присутствии Джастина. Он сидит в кресле напротив, его короткие ноги болтаются, он разговаривает, осматривает каждую деталь нашего гостя. Я едва могу вставить свое слово, когда Коди задает миллион и один вопрос. Застенчивый маленький мальчик, которого я так хорошо знала, давно исчез. — Где твоя мама? Джастин сглатывает, выпрямляясь в кресле. — Она у себя дома, — отвечает он. — Наверное, готовит ужин, как и твоя мама. — А как же твой папа? У тебя есть папа? Джастин кивает, и я смотрю, как он длинными пальцами выковыривает ломтики помидора из гамбургера и откладывает их в сторону. — Он дома с моей мамой. — У меня есть папа, — говорит Коди, и я клянусь, что все мое тело напрягается при упоминании отца Коди. — Мама сказала, что он плохой, и ему пришлось уйти. — Коди. Хватит, — это тихое предупреждение, но, к счастью, он его слушает. Коди продолжает почти без паузы. — Есть только я и мама. Джастин встречается со мной взглядом через стол, его взгляд короткий и извиняющийся. — Это круто, — говорит он, играя с последним кусочком булочки. — Твоя мама хорошая. Мои уши так горят, что я удивляюсь, как они не светятся. — Ну да, она нормальная, — отвечает Коди, пожимая плечами, и я не могу удержаться от смеха. Джастин тоже сдерживает смех, прячась за рукой и нежно проводя ею по губам. — Мама сказала, что ты умеешь пускать молнии, как в кино, — говорит Коди с набитым гамбургером ртом. Я подношу руку ко рту, чтобы не выплюнуть еду, и смеюсь. — Нет, милый, я сказала, что он чинит машины, как «Молния Маккуин». — Да? — спрашивает Коди. Джастин кивает. — Ты любишь машины? Коди пожимает плечами, ковыряясь в остатках своего обеда так же, как и Джастин. — Мне больше всего нравятся динозавры. Но и машины иногда. Брови Джастина с интересном поднимаются, и я понимаю, что он, кажется, так же очарован Коди, как и Коди им. Он наблюдает с почти улыбкой, как мой сын слизывает остатки кетчупа со своей тарелки. — Коди, — предупреждаю я, поднимая бровь. — Этикет. Он ставит тарелку. — Извини. — Может быть, я как-нибудь покатаю тебя на своей машине, — предлагает Джастин. — Она летит так же быстро, как молния? Джастин слегка ухмыляется, привлекательная кривая улыбка высасывает весь воздух из моих легких. — Быстрее. Глаза Коди расширяются, и он переводит взгляд с Джастина на меня. — Можно сейчас? Можно, мам? Пожалуйста? — Малыш. — Пожалуйста? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста? — Ну спасибо, — говорю я Джастину, который опускает голову, пряча улыбку. — В другой раз, ладно? — Обещаешь? — он дуется. — В другой раз, Коди, — я встаю, убирая тарелку со стола. — Иди, посмотри телевизор? Успокоившись, Коди соскальзывает со стула и бежит к телевизору. Не знаю, чего я ожидала от Джастина. Но я определенно не ожидала, что он засучит рукава и поможет мне с посудой. Его руки тонкие, но сильные, покрытые татуировками, на которые можно смотреть часами, пытаясь найти, где заканчивается одна и начинается другая. Наблюдая, как его рука появляется и исчезает в мыльной воде, я на мгновение задаюсь вопросом, какая часть его тела покрыта этими картинами, а какие части кожи под одеждой свободны от чернил. — Скарлет? — Хм? Я поднимаю глаза и вижу, что Джастин протягивает руки. Он показывает на тарелки в моих руках. Я краснею от того, что меня поймали за этим занятием, но если он и заметил это, то ничего не говорит. Я шагаю за ним, закатывая глаза от своей глупости. Я устраиваюсь рядом с ним, прислонившись к раковине, с салфеткой в руке. Он методично накрывает посуду салфеткой, его руки розовеют в горячей воде. — Как давно ты работаешь на Маркуса? — спрашивает он ужасно тихим голосом для человека, который полностью заполняет кухню. — Около шести месяцев. Откуда ты его знаешь? Он опускает глаза. — Не лично. Я знаю только о нем. — Ох… Какое-то время мы молчим, слышно только, как лопаются пузырьки в раковине. — Хочешь, подвезу тебя на работу? Тепло разливается в моей груди, просачиваясь в вены, как мед. Я не привыкла, чтобы кто-то делал для меня хорошие вещи. — Нет. Но спасибо, — я беру тарелку с сушилки. — Я с удовольствием поймаю такси. Джастин кивает, но не поднимает головы, его взгляд слишком напряжен для простого мытья посуды. Он ставит другую тарелку на стойку, его рука касается моей. — У тебя нет машины? — он спрашивает. — Есть, но она сломана. Он поднимает одну бровь, его голова все еще повернута к наполненной пузырями воде. — Сломана? — Да. Сломана, — отвечаю я, мягко подталкивая его в бок, дразня. — Думаю, что то с выхлопными газами. — Почему ты так решила? Я подумываю сказать ему, что мой бывший и его друзья всю жизнь копошились над автомобилями. Что в подростковом возрасте я провела так много времени, болтаясь вокруг них, и каким-то образом собрала самое малое количество знаний — достаточно, чтобы знать, что сломалось. Но Эрику и мыслям о том времени в моей жизни сегодня здесь не место. — Ну, она все время глохнет, и двигатель издает громкий скулящий звук. На этот раз его брови поднимаются. Он выглядит немного впечатленным. — Похоже, ты права. Я не могу удержаться от смеха. — Ну да, конечно. Не слишком впечатляйся, я просто погуглила. — Знаешь, я могу все исправить. — Понимаю. Но если бы я могла себе это позволить, уже бы давно ее починила. Джастин вытаскивает пробку из раковины, и пузырьки закручиваются, пока вода не исчезает полностью. — Я бы не стал брать с тебя деньги, Скарлет. Я складываю пластиковую тарелку Коди в шкаф рядом с раковиной. — А я не позволю тебе сделать это бесплатно, Джастин. Это хороший жест, но это уже слишком, — внутренне я съеживаюсь от своего упрямого тона. — Это будет не бесплатно, — тихо говорит он, поворачиваясь и прислоняясь к раковине рядом со мной. — Ох? — откидываюсь назад, положив руки на столешницу. Легкая улыбка тронула уголки рта Джастина. — Я бы взял еще немного лазаньи в качестве оплаты. Я смеюсь, улыбка Джастина становится еще шире. Именно тогда я решаю, что хочу поцеловать его. Что-то в его губах и в том, как он ими двигает, заставляет меня хотеть прижаться своими губами к его. Эта мысль вызывает вспышку желания, она обжигает мою кровь, как огонь, а голова кружится. Как будто почувствовав внезапный всплеск жара во мне, взгляд Джастина смягчается, задерживаясь на мгновение на моих губах, прежде чем он снова отворачивается. Я нервничаю от этого чувства желания, не могу не задаться вопросом, что он видит, когда смотрит на меня так. — Спасибо за ужин, — говорит он, скрестив руки на груди. — Не знаю, когда в последний раз я ел такие вкусные бургеры. Я смеюсь. — Это просто бургеры. И все в порядке. Не знаю, когда в последний раз у нас была компания. Это было мило. Когда Джастин снова смотрит на меня, его руки сжимаются показывая бицепсы. — Это было мило. Никогда в жизни я так не презирала слово «мило». Звук телефона нарушает тишину между нами, и, как бы мне ни хотелось остаться в тихом маленьком пузыре с Джастином, я должна вырваться. Я провожу пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок. — Алло? — Мисс Скарлет? Я смотрю на дисплей своего телефона, хмурясь на незнакомый номер, прежде чем прижать его к уху. — Неда? — Мне очень жаль. Очень жаль, — говорит она. — Сегодня я не смогу присмотреть за Коди. Амун в больнице. Он заболел. — О нет. С ним все будет в порядке? Боковым зрением я вижу приближение Джастина. — Доктор сейчас проводит анализы. Тупой доктор, они проверяют, проверяют, но ничего не говорят. — Я могу чем-нибудь помочь? — спрашиваю, мое сердце болит за нее. Я знаю, что она часто играет сварливую домохозяйку, но они с Амуном женаты уже более сорока лет, и я не могу представить, как она себя чувствует. Она бормочет что-то на смеси персидского и английского, и я представляю, как она грозит кулаком проходящему мимо персоналу больницы. — Нет, Мисс Скарлет, у тебя Коди… я не смогу, мне так жаль. — Не говорите глупостей, — отвечаю я. — Все в порядке. Позвоните мне, когда узнаете что-нибудь, хорошо? — Хорошо. Поцелуй Коди за меня. — Обязательно. Я вешаю трубку, глядя на вниз, когда последствия телефонного звонка начинают доходить до меня. — Все в порядке? Я не ожидала, что Джастин будет так близко, поэтому, когда я поворачиваюсь и вижу его рядом, мои щеки заливает жар. Он так близко. Его брови слегка сдвинуты, губы чуть опущены, и я так близко, что, наверное, могла бы пересчитать его длинные темные ресницы. — Да, — я с трудом сглатываю, пытаясь найти голос, застрявший где-то в горле. — Хм… не знаю. Муж миссис Эйзади в больнице. — Парочка снизу? — Да. Они присматривают за Коди по выходным, пока я на работе. На лице Джастина появляется понимание. Он засовывает руки в передний карман джинсов. Без Неды и Амуна некому присматривать за Коди, пока я на работе. Опасно иметь только одну няню, но это все, что у меня есть. Особенно в восемь тридцать вечера в воскресенье. — Ты можешь позвонить кому-нибудь еще? — спрашивает Джастин. — Родственники? Моя ответная улыбка в лучшем случае слаба. — Нет. Здесь только мы, — я изо всех сил стараюсь улыбаться. — Все в порядке. Я просто позвоню на работу. Маркус поймет. Мысль о том, чтобы позвонить Маркусу, заставляет мой желудок сжиматься от беспокойства. Он определенно не поймет. Но что еще остается делать? Я не могу взять Коди с собой на работу. — Я могу остаться и присмотреть за ним. — Нет, Джастин, я не могу. — Не возражай. Я смотрю на Коди. Он лежит на животе с грудой кубиков. — Не знаю, Джастин. Он снова близко, рядом со мной. — Тебе решать, — тихо говорит он. — Но я с радостью уложу его в постель и посижу с ним, пока ты не вернешься домой. Я терзаю внутреннюю сторону щеки зубами. Я не могу позволить себе потерять ночную зарплату. Это всего лишь несколько часов, и Джастин прав; Коди будет спать всё это время. Но могу ли я ему доверять? Я чувствую, как его теплые пальцы прижимаются к моей руке. Это всего лишь прикосновение, легкое, как перышко, прикосновение к моей коже, но я чувствую его до кончиков пальцев ног. — Ты можешь доверять мне, Скарлет.