Падение / The fall

Скарлет Я забыла, как здорово иметь машину. Поездка на работу и обратно теперь короче, мне не нужно ловить такси, и, как сказал Джастин, я больше не опаздываю. Мысль о том, что я могу просто прыгнуть в свой грузовик и уехать, уехать далеко, пока дороги не растянутся до горизонта, а город не исчезнет, освобождает. Освобождает и очень, очень соблазняет. Каким бы маленьким Джастин ни считал этот жест, каким бы легким он мне ни казался, он изменил мою жизнь. Влияние, которое он оказал на мою жизнь… неописуемо. Конечно, он по-прежнему исчезает на целые дни, и иногда появляется в пятницу вечером с распухшей губой или шрамом, но по большей части он стал постоянным прибежищем дома. Он клянется, что с удовольствием присматривает за Коди по пятницам и субботам, и наотрез отказывается от того, чтобы я ему заплатила. Мне требуется несколько недель, чтобы почувствовать себя по-настоящему комфортно, оставляя Коди с ним, но каждую ночь, когда я возвращаюсь и вижу, что он в безопасности, я расслабляюсь еще больше. Более того, Коди полностью увлечен Джастином, почти влюблен, и именно это делает меня счастливее всего на свете. Ну и мне он тоже нравится. Очень нравится. Ко мне подкрадывается то головокружительное чувство, которое возникает, когда ты влюблен. Мгновения, проведенные в ожидании его прибытия, считая минуты, пока я не увижу его, думая о каждой мелочи наших коротких встреч, это кажется глупым и удивительным одновременно. Мне требуется время, чтобы признаться себе, что это не просто мимолетное влечение, и когда я это делаю, румянец и трепет сердца увеличиваются в десять раз. Меня смущает, как мое тело реагирует, когда он рядом. — Наверняка у тебя есть дела поважнее в субботу вечером, — шучу я, натягивая свитер. — Болтаться с четырехлетним ребенком — это не совсем твое представление о захватывающей ночи, верно? Джастин отрывает взгляд от книжки-раскраски, лежащей перед ним на столе, его карие глаза смотрят через всю комнату. — Ты удивишься. Они с Коди сидят рядом, Джастин поджал длинные ноги под кухонный стол, а Коди раскачивается взад-вперед. На столе разложены цветные карандаши, Коди держит язык между губ, раскрашивая картинки. — Просто звони мне, если он будет сильно баловаться, — говорю я, надевая туфли. — Знаешь… если у тебя свидание или… что-то в этом роде… Слово «свидание» застревает у меня в горле, как сухой тост, и выходит тише, чем мне хотелось бы. По какой-то причине этот звук гремит у меня в голове, отскакивая от внутренней части моего черепа, как эхо. Я заставляю себя улыбнуться и смотрю на него. Джастин просто смотрит на Коди, который полностью поглощен в свое занятие. — Да. Я дам тебе знать. Не знаю, почему я вообще что-то сказала. От одной мысли о Джастине на свидании у меня сжимается желудок, и я делаю глубокий вдох, чтобы прогнать боль, давящую на грудь. Иногда я уверена, что он чувствует то же, что и я. Я увижу, как что-то промелькнет в его глазах, или иногда он говорит что-то, что заставляет меня думать, может быть, я не придумала всё это, может быть, я ему тоже нравлюсь. Но потом ничего не происходит, мы продолжаем этот маленький танец, и в конце концов я чувствую себя взвинченной и неуверенной. Проглотив комок в горле, я перекидываю рюкзак через плечо и беру ключи от машины со стола рядом с Джастином. — Увидимся позже, ребята. Он поднимает глаза, когда я поворачиваюсь, и то, как его взгляд задерживается на мне, заставляет остальной мир отлететь назад, маленькая искорка надежды вспыхивает внутри. Мой разум кружится, а сердце трепещет. О Боже. Если это то, что происходит, когда он смотрит на меня, что будет, когда я его поцелую?

***

«Blush» — это абсолютный сумасшедший дом. Кристен и одна из других девочек громко хихикают, передавая свернутую банкноту взад и вперед, пожирая линии белого порошка. Музыка громкая, басы гремят по стенам, и я слышу, как из-за занавесок доносится громкая болтовня. Но над всем этим возвышается крик, доносящийся из-за двери кабинета Маркуса. — Кто это там с ним? — тихо спрашиваю я, проходя мимо девушек. — О, привет! — говорит Кристен со смешком, ее глаза остекленели и расфокусировались. — Там Лия. — Неужели? — мурашки бегут по коже. Я слышала, как Лия и Маркус спорили раньше, но это звучит хуже. — Что Маркус сделал на этот раз? Кристен снова хихикает, делая глоток чего-то похожего на виски или бурбон. Ночь только началась, а она уже в хлам. — Ничего. Кто-то сказал ему, что Лия спрятала от него чаевые, — она произносит это слово так, будто точно знает, кто это был, и я готова поспорить на свою ночную зарплату, что это была она. Обе девушки падают в приступе хихиканья, и моя голова поворачивается к двери, когда начинается новый раунд криков. — Зачем ей это делать? Бекка влетает в раздевалку, ее черное платье делает ее кожу жемчужно-белой. Материал плотный, открытые стороны скреплены тонкими полосками, которые показывают изгиб ее тела и верхнюю часть бедра. — Лия сама себе закон, Скарлет. Кто знает, почему она делает то, что делает. — Ее уволят? — спрашиваю я, тут же ругая себя за любопытство. Бекка протягивает Кристен и другой девочке по пачке пакетиков с порошком. Вздохнув, она поворачивается ко мне, выражение ее лица уверенное, но глаза выдают страх, который скрывается под ними. — Кто знает, что сделает Маркус. Девочки перестают смеяться, атмосфера напряжения заполнила крошечную комнату. Я не могу не смотреть на дверь офиса, голоса за ней теперь зловеще тихие. Разглаживая руками платье, Бекка натягивает фальшивую улыбку. — Лия сама справится, Скарлет, — она выпрямляется и поворачивается к Кристен с остекленевшими глазами. — Давай больше не будем об этом, ладно? — протянув руку, она забирает у Кристен стакан виски, проглатывает оставшееся одним глотком. — Вернемся к работе, хорошо? Кристен со своей подружкой убегают так быстро, как только позволяют их шаткие ноги. Я направляюсь в заднюю комнату, чтобы переодеться, все время пытаясь игнорировать холодные пальцы страха, ползущие по моей спине. Субботний вечер предвещает Тайлера в отдельной комнате номер три. Ещё это означает мальчишники и иногда свадебный душ для более рискованных невест. Я снимаю одежду, а затем наряжаюсь в другую, по крайней мере, два десятка раз. Боль в ногах и икрах, потные сиськи и ноющие плечи. Я иду в бар, когда замечаю Лию. Она сидит с клиентом, ее темная кожа светится в свете ламп. Я ничего не могу с собой поделать. Мне нужно с ней поговорить. Улыбаясь парню перед ней, я нежно кладу руку на плечо Лии. — Простите, что прерываю. Глаза клиента расширяются, когда Лия обнимает меня за талию. — Я на минутку, милый, — говорит она ему и уходит, коснувшись его бедра. — Ты в порядке? — быстро спрашиваю я, как только мы оказываемся вне пределов слышимости. Лия в замешательстве хмурит брови. — А почему нет? Я пожимаю плечами, наматывая волосы на кулак. — Я слышала, как ты спорила с Маркусом. Звучало довольно серьезно. — А, это? — говорит, говорит Лия, фыркнув. — Ничего особенного. Какая-то пи*да сказала Маркусу, что я его на*бываю. Я сказала ему идти к черту. — Лия! — в ужасе шепчу я. — Ты должна быть осторожна с ним. Обняв меня за плечи, она притягивает меня к себе и смеется. — Успокойся, Скар. Он ведет большую игру, но я не боюсь этого парня. И его вонючий маленький член. Ее зеленые глаза мерцают в темноте, и я вздыхаю, качая головой. — Ты сумасшедшая. Я люблю тебя, но ты сумасшедшая. Сразу после двух ночи Бекка отводит меня в сторону, когда я собираюсь сделать перерыв. — У тебя клиент в VIP-номере. Каблуки натирают ноги, и мне нужно выпить воды. — А есть кто-нибудь еще? Я как раз собиралась… — Нет. Я хочу, чтобы ты его увидела. Она ведет меня через зал в VIP-зону, настойчиво положив руку мне на поясницу. — Кто он? Бекка улыбается, блестящие красные губы растягиваются над фарфоровыми зубами. Она поправляет мою прическу и ремешок на топе. — Просто позаботься о нём, ладно? Я выдергиваю волосы из ее рук, перебрасываю их через плечо, подальше от нее. Этот материнский тон не в ее стиле. На самом деле это немного стремно. — Разве это не то, что мы всегда делаем? Она скрещивает руки на груди, ее ярко-розовые акриловые ногти упираются в тощие бицепсы. — Просто будь предельно внимательна. Он важная шишка. Надев свою лучшую фальшивую улыбку, я проскальзываю через VIP-зону в маленькие частные комнаты. «Blush» известны как лучшие VIP-зоны — чистая роскошь. Кожаные кресла, плюшевое ковровое покрытие, от которого почти исчезает боль в ногах, безукоризненно оформленные интерьеры и, конечно же, полная сдержанность. Нельзя, чтобы какого-нибудь подражателя-президента поймали с лицом между двумя сиськами, когда у него дома жена и дети. Он сидит во второй комнате. Могу сказать, что его костюм дорогой, ботинки стоят больше, чем моя недельная зарплата, а виски в его стакане — с верхней полки. Его волосы темные, гладко зачесанные назад. Я видела его лицо раньше, но у меня едва хватает времени на сон, не говоря уже о чтении новостей. Я мило улыбаюсь, и он улыбается в ответ. У него темная экзотическая кожа, привлекательные черты лица, но волосы у меня на руках встают дыбом от взгляда его глаз. В них есть что-то опасное, почти хищное, когда он оглядывает меня с ног до головы. — Привет, красавчик. Мой голос не дрожит, но я чувствую, как мое сердце трепещет от страха. Он снимает пиджак с плеч и ставит стакан на столик. — Привет, Роуз. Сегодня у меня длинные волосы. Темно-шоколадные волны, которые доходят до нижней части спины. В прозрачной белой кофточке и короткой юбочке, Роуз практически ангел. Я сажусь рядом с ним, давая ему возможность немного понаблюдать. Скрестив длинные ноги, я наклоняюсь ближе, кладу руку ему на бедро. Его рука лежит на спинке сиденья, ладонь прижата к моей пояснице. Это считается безопасной зоной, но от его близости все еще чувствую себя некомфортно. Мы немного поболтали, и я придвинулась ближе, изо всех сил стараясь казаться заинтересованной. — Сколько тебе лет? — спрашивает он, многозначительно глядя на мою грудь. Он проводит рукой по моей руке, и мне кажется, что моя плоть умирает от его прикосновения. Ответ на этот вопрос меняется от клиента к клиенту. Что-то в этом парне заставляет меня сказать: — Девятнадцать. Медленная улыбка расползается по его лицу, и его рука скользит вверх по моей спине, пока не оказывается на затылке. Надеюсь, он не почувствует, как я дрожу от его прикосновения. — Хочешь потанцевать для меня, детка? Я киваю, застенчиво улыбаясь. Он убирает руку с моей шеи, и я тут же встаю вне его досягаемости. Я беру телефон с док-станции и начинаю прокручивать песни. — Есть предпочтения? Он качает головой, я выбираю что-то медленное. Мое сердце продолжает биться в неровном ритме, и я делаю все возможное, чтобы успокоить его, танцуя для этого мистера. Он скользит рукой по моему бедру, его пальцы тянутся к краю моих стрингов. Улыбаясь ему через плечо, я покачиваю пальцем, кладя его руку обратно на колени. — Это моя работа. Он ухмыляется, приподнимая уголок рта, и я сразу же думаю, как уродливо он выглядит. — Дразни, — тихо говорит он. Слова Бекки звенят у меня в ушах. Будь предельно внимательна. Я продолжаю улыбаться, пока мои бедра медленно двигаются, вращаясь, раскачиваясь, перекатываясь на его коленях в такт. Я не обращаю внимания, когда он кладет руки мне на бедра. Однако, когда он начинает наклоняться, и его руки сжимают плоть на моем бедре, в его пальцы скользят к моей заднице, я начинаю задаваться вопросом, почему я действительно здесь. — Он сказал, что у тебя красивый рот, — практически стонет он, глядя на мой рот. Я соблазнительно трепещу накладными ресницами и спускаю бретельку лифчика вниз по руке, пытаясь отвлечь его. — Ах вот как? Кто тебе это сказал? Он смотрит вниз, наблюдая, как лямка скользит вниз по моей груди. Когда он снова поднимает голову, его глаза смотрят на мой рот. — Держу пари, это доставляет тебе массу неприятностей, — его рука лежит на моей голове, а большой палец так сильно прижат к нижней губе, что я чувствую, как губная помада размазывается по коже. Я отшатываюсь, отталкивая его руку. — Давай, милая, — шепчет он, снова наклоняясь вперед, когда его рука обхватывает мои бедра, удерживая меня на коленях. На этот раз я не могу скрыть потрясения, которое чувствую, когда он прижимает меня к эрекции, натянутой на его брюки. — Не играй в игры. — Игры? — эхом откликаюсь я, кладя руки на его предплечья, когда он снова тянется ко мне. На этот раз он смеется, качая головой. — Думаешь, я плачу только за то, чтобы посмотреть на твои сиськи? А? — он крепче сжимает мое бедро, пытаясь снова потянуть меня вперед. — Думаешь, что ты исключение? — Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Он смеется и откидывается назад, чтобы расстегнуть ширинку на брюках. — Что такое… В то же самое время, когда он лезет в штаны, чтобы вытащить себя, он скользит рукой в мои волосы и грубо хватает меня за голову. — Давай. Найди хорошее применение своему хорошенькому ротику? Не заботясь о том, что он вырвет половину моих волос, я отталкиваю его руку и, даже не думая, сильно бью его по лицу. — Убери от меня руки! Он сидит с ошеломленным видом, закрыв лицо руками. Я хватаю свой топ и выхожу, давая всему танцполу бесплатное вип-шоу, пока мчусь через клуб, пытаясь снова его надеть. Мое сердце бьется так сильно, что кажется, будто меня вот-вот вырвет. Адреналин скачет по венам, и к тому времени, как я добираюсь до Маркуса и Бекки, мои руки трясутся. Я толкаю дверь, и она ударяется о стену позади меня. — Ты сказал этому мудаку, что я буду сосать его член? — кричу я, переводя взгляд с Бекки на Маркуса. Они оба молчат. Должно быть, я выгляжу сумасшедшей с растрепанными волосами и красной помадой на подбородке. — Сколько я стоила, Маркус, а? Сотню? Сто пятьдесят? Какова нынче ставка на минет в «Blush»? Маркус на мгновение замолкает, наблюдая за мной с другого конца офиса. — Триста. У меня отвисает челюсть. Триста долларов. — Садись, Скарлет, — приказывает он. — Пожалуй, я постою. Маркус слегка приподнимает голову и смотрит мне прямо в глаза. — Сядь. Бекка мягко кладет руку мне на плечо и ведет в кресло напротив него. Он на мгновение прижимает пальцы к вискам, делает глубокий вдох и снова поднимает глаза. — Как давно ты здесь? Шесть месяцев? Семь? — Почти восемь, — огрызаюсь я. Я все еще горю, но чем дольше я сижу здесь, ожидая, что Маркус скажет свою речь, тем больше мой гнев начинает превращаться во что-то темное. Маркус скрещивает руки на животе и откидывается на спинку кожаного сиденья. — Каковы твои карьерные цели? Где ты видишь себя через два года? Карьерные цели? Не работать здесь, это уж точно. — Я не думала так далеко вперед. — Ты не видишь, что зарабатываешь больше? Больше, чем в закусочной. Я смотрю на Бекку, чувствуя себя сбитой с толку, как будто они собираются устроить мне засаду. — Ну и… Маркус кивает. — А что, если я скажу тебе, что сейчас ты можешь заработать вдвое, даже втрое больше? Что бы ты сказала? Я провожу пальцами по волосам, внезапно занервничав. — Я бы спросила, в чем подвох. Маркус одаривает меня одной из своих редких очаровательных улыбок. — Умная девочка. — Ты хоть представляешь, Скарлет, сколько запросов мы получаем? — спрашивает Бекка, слегка подавшись вперед со своего места. Я медленно пожимаю плечами. — Ты популярна, — отвечает она. — Наверное, самая популярная девушка. Но ты и сама знаешь. Бекка смотрит на Маркуса, который наклоняется вперед в своем кресле, сцепив руки и положив их на стол. — «Blush» гордится тем, что может воплотить в жизнь очень специфические фантазии, Скарлет. У нас есть самые привлекательные, талантливые девушки, самая богатая среда, и способность дать мужчинам именно то, что они хотят. Однако есть люди, очень богатые, с очень хорошими связями, у которых есть определенные… склонности, скажем так, выходящие за рамки приватного танца. Как будто все замедляется. — Какие склонности? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы. Маркус снова улыбается. — Такие, за которые готовы платить хорошие деньги. Мой разум спешит зафиксировать связную мысль. Мой рот открывается и закрывается, когда я смотрю на них в шоке. — Скарлет, у тебя невинный вид котенка, которого все хотят. Ты выглядишь молодо, и никто не узнает, что ты вытащила ребенка из своего тела. Ты — милая маленькая сладость, от которой они все хотят кусочек, и я думаю, что ты могла бы заработать серьезные деньги на этих парнях. Вдруг вся эта история с парнем в VIP зоне обретает смысл — на ум приходит воспоминание о Бекке на коленях, а потом все щелкает. Конечно, Маркус знает, что она трахается с парнями из-за денег. — Ты что, издеваешься? — Это будет безопасно. В плане здоровья. Бекка проверяет мужчин. Я фыркаю. — Ты хочешь сказать, что она проверит их кошельки? Тот, кто больше заплатит, трахнет меня? — Не надо сердиться, — тихо говорит Бекка, настороженно глядя на Маркуса. — Просто у нас возникла идея. Мы не давим на тебя. — Тебе не надоело зарабатывать тридцать долларов за танец? — спорит Маркус. — Ты хоть представляешь, какие деньги можешь сюда притащить? — Спать с мужчинами за деньги? — я плюю. — Быть проституткой? — Ты не хочешь хороших вещей для своего сына? — тихо говорит Бекка, и я открываю рот, мои глаза сужаются, кровь практически кипит. — Велосипед на день рождения? — она продолжает, игнорируя мой ненавистный взгляд. — Хорошая школя? Хорошая одежда? — Квартиру получше? — говорит Маркус. — Что-нибудь получше той дыры, в которой ты сейчас живешь. Я смотрю на Маркуса, мое горло сжимается от нервов и гнева. Мой голос срывается, звук его выдает водоворот эмоций, кружащихся во мне. — Откуда ты знаешь где я живу? Его глаза сужаются. — Не задавай глупых вопросов. Я знаю о тебе все, Скарлет Рейнольдс. Внутри сильное желание убежать. Дрожащими ногами я встаю. — Я не могу сделать это. Извините. Ответ: нет. Бекка кладет руку мне на плечо. — Подумай. Я вырываю свою руку из ее хватки и отступаю назад, оставляя некоторое пространство между нами, чтобы не схватить ее за горло. — Не прикасайся ко мне. Никогда. Подняв глаза, я сосредотачиваю всю свою энергию на том, чтобы не кричать. — И если ты еще раз упомянешь моего сына, клянусь, я вырву тебе глотку. Дверь хлопает так сильно, что я чувствую вибрацию на спине. Я хочу вырваться. Прыгнуть в машину, и уехать, не оглядываясь. Но у меня дома лежит просроченный счет за аренду, и еще стопка таких же. Все, что я могу сделать, это жить со своим гневом. К тому времени, как я заканчиваю в пять тридцать, меня измотало напрочь. Я просто хочу убраться отсюда к чертовой матери. Я хочу уехать далеко-далеко, оставив все это дерьмо позади. Запихивая вещи в сумку, я качаю головой, захлопывая шкафчик. Мы с девочками ждем, когда Маркус отдаст нам деньги. Кристен так пьяна, что едва может держать глаза открытыми, и несколько девушек уже держат в руках бутылки пива, готовые отпраздновать конец еще одной ночи. — Кто-нибудь видел Лию? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. — Маркус сказал, что она ушла раньше, — говорит Кейт, пожимая плечами. — Думаю, он отправил ее домой. Я быстро пишу ей сообщение, просто чтобы проверить, и убираю телефон обратно в сумку. Секунду спустя дверь распахивается, и Бекка следует за Маркусом, стоя в стороне, пока он раздает конверты. — Отличная работа, леди. Он бубнит о продажах баров и напоминает нам всем, что любого, кого он поймает за скрытием чаевых, он уволит. Но все это уходит на задний план, когда я пересчитываю деньги в конверте. В моем чеке больше на сто пятьдесят долларов. — Маркус? Он только закатывает глаза. Бекка перехватывает, качает головой и кладет руку на мою, когда я пытаюсь сунуть ей купюры. — Просто возьми, — тихо говорит она. — Считай это стимулом. Я смотрю на ее прекрасные черты: тонкий нос и миндалевидные глаза, длинные ресницы и пухлые губы, все покрыто густым макияжем, чтобы скрыть желтоватую кожу и темные круги, которые портят ее в остальном прекрасное лицо. Как такой умный человек может быть таким глупым? — Мне не нужен стимул. Мне нужны дополнительные часы, а не сутенер. Выражение ее лица остается нейтральным. — Просто возьми это. Иди домой, посмотри на своего мальчика и подумай еще немного, а потом приходи ко мне на следующей неделе, хорошо? Гордая часть меня отчаянно хочет сунуть деньги обратно ей в лицо. Я чувствую себя грязной. Как будто часть моей души была оплачена этими деньгами. Но логическая часть моего мозга знает, как мне это нужно. — Мой ответ по-прежнему отрицательный, — выплюнула я, запихивая деньги в сумочку и выходя через заднюю дверь. Я почти рада, что Джастин спит, когда я возвращаюсь домой. По телевизору показывают старый черно-белый фильм, и он выглядит милым, откинув голову на подушки и вытянув перед собой длинные ноги. В квартире холодно, за исключением коридора и комнаты Коди, где стоит обогреватель. Я достаю из шкафа одеяло — единственное, что осталось у меня от города Форкса, с которым не связаны плохие воспоминания. Светло-голубая шерсть мягкая и теплая, в одеяле есть несколько крошечных дырочек от моли, но оно чистое. Я накидываю его на Джастина, иду искать пульт, нахожу его рядом с подушкой и выключаю телевизор. Я думаю о том, как легко было бы сесть и прижаться к нему. Как мягко его поношенная футболка будет касаться моей щеки, и как ровный ритм его сердца будет приятно стучать, пока я засыпаю. Но когда он ворочается во сне, я чуть ли не подпрыгиваю и бегу в свою спальню, боясь, что он проснется и увидит, что я стою над ним, как придурошная. Я ворочаюсь около двух минут, прежде чем засыпаю. Сны о темных волосах, глазах, блуждающих руках и вкусе его пальцев во рту преследуют меня всю ночь, и когда я просыпаюсь через несколько часов, мне кажется, что я почти не спала. Коди шуршит в своей комнате, когда я встаю в поисках кофе. Джастин ушел, как я и ожидала, но на кухонном столе лежит записка. Его почерк мальчишеский, все буквы — заглавные. ЗАЕДУ ЗА ВАМИ В ОДИННАДЦАТЬ. Коди входит в гостиную, зевая, его светлые волосы падают на глаза и вьются над ушами. Мальчику действительно нужно подстричься. Я думаю о том, что мне нужно сделать по дому: стирка, уборка, множество других занятий. Но идея провести весь день взаперти, не имея ничего, кроме мыслей в голове, звучит так непривлекательно. С кофе в руке я проскальзываю обратно в спальню и беру телефон с зарядного устройства. Увидимся в одиннадцать. C. х