***
Коди все еще бегает вокруг, как сумасшедший в своем костюме, когда Джастин возвращается, но останавливается, когда видит красный завернутый подарок. — Это мне? Джастин улыбается, а Коди радостно хихикает и хлопает в ладоши. Они с Джастином сидят рядом, и он рвет бумагу, замечая грузовик, который был украден у нас из шкафа две ночи назад. Взволнованный, Коди немедленно просит Джастина вынуть его из коробки. — Вау, — говорю я, улыбаясь обоим мальчикам. — Ты сказал «спасибо»? Встав, Коди практически бросается на Джастина, обнимая его руками за шею. — Спасибо, Джастин, — тихо говорит он. Рука Джастина мягко ложится на спину Коди. — Все хорошо, приятель. Не за что. Когда сын отстраняется, я не знаю, кто выглядит счастливее — Джастин или Коди. — Ты не должен был этого делать, — шепчу я, когда Джастин находит меня на кухне, пока я делаю последние штрихи на праздничный ужин Коди. — У меня был такой в детстве, — говорит он. — Подумал, какому мальчику это не понравится. Мой разум блуждает, представляя маленького мальчика с бронзовыми волосами, толкающего желтый грузовик. — Я знаю, что ты тоже хотела ему такой подарить. Вытирая руки о кухонное полотенце, я поворачиваюсь к нему лицом. Я быстро проверяю, не видит ли Коди, а затем поднимаюсь на цыпочки, чтобы быстро поцеловать Джастина. Он выглядит удивленным, но делает то же самое после того, как я отстраняюсь, возвращаясь для второго поцелуя. Не знаю, надоест ли мне когда-нибудь чувствовать его губы на своих. — Спасибо, — говорю я со вздохом. На его щеках появляются красные пятна, которые я так люблю. Он протягивает руку, чтобы запустить её в волосы. — Это всего лишь грузовик. Засунув палец в петли его джинсов, я притягиваю его к себе. — Не только за грузовик. За всё. Спасибо за все, что ты делаешь для нас, — я смотрю на него, встречаясь взглядом с его карими глазами. — Для меня. Кажется, я не говорила тебе, как я ценю все, что ты делаешь, — его пальцы обхватывают те, что я вцепила в его джинсы, его прикосновение дает мне мужество продолжать. — Я знаю, ты думаешь, что это ерунда, но это так. У Коди не было никого со времен его отца, и у него никогда не было друзей. С тобой у него есть и то, и другое. Я не могу придумать лучшего человека для него, чем ты. — Я просто хочу помочь, — говорит он. — Я хочу облегчить тебе жизнь. Я хочу… быть здесь ради тебя. Наступает пауза. Пустой момент между нами, где слова «Я люблю тебя» могли бы поместиться. Мы оба это чувствуем. Это в глазах Джастина. В том, как его рука сжимает мою. Отбросив страх перед Коди, я шагаю в объятия Джастина, одно из немногих мест в мире, где я чувствую себя в полной безопасности. Мы стоим так, мои руки сложены между нами, голова на его груди, кажется, целую вечность. Его сердце бьется ровным ритмом под ребрами, мое собственное немного замедляется, чтобы соответствовать его темпу. Мне было интересно, каково это — любить кого-то вроде Джастина. Каково это, когда он любит меня в ответ. Там, в его объятиях, я чувствую это: головокружительное чувство влюбленности. Но в каждой любви есть в дно. Момент, когда жизнь напоминает, что есть еще мир за пределами спутанных простыней и хриплых вздохов. Что, как бы вы ни хотели оставаться в безопасности и тепле в своем маленьком пузыре, есть уродливая реальность, с которой нужно столкнуться. Через несколько минут Коди задувает свечи, а я готовлю обеды на следующие несколько дней.***
Я сижу перед сорокаэтажным многоквартирным домом, моя сумка на пассажирском сиденье, холодная тяжесть ужаса давит мне на живот. Запрокинув голову, чтобы увидеть хоть что-то наверху, я вспоминаю свой разговор с Джастином. — Могу я попросить об одолжении? Он поднимает голову от книги, которую читает вместе с Коди, они сидят за кухонным столом, пока я готовлю ужин. Домашняя обстановка не ускользает от моего внимания. — Ты можешь присмотреть за Коди в четверг вечером? Джастин откидывается на спинку стула. — В четверг? — когда он протягивает руку, чтобы почесать щеку, я почти забываю, как размешивать суп в кастрюле. Воспоминания о волосах, царапающих внутреннюю поверхность бедер, так свежи, что, клянусь, мои колени слегка дрожат. — Да, наверное. Ты работаешь допоздна? — спрашивает он, его глаза смотрят прямо в мои. Я киваю, возвращаясь к супу, который, к счастью, не подгорел. — Я взяла смену, — снова поворачиваюсь к нему. — Только на этой неделе. Стул скребет по полу, когда Джастин выскальзывает из-под стола. — В клубе или в закусочной? — В клубе, — говорю я, когда он появляется рядом со мной. — Какая-то частная вечеринка. Джастин обдумывает свои следующие слова. — Тебе нужна помощь? Деньги? — спрашивает он, стоя рядом. — Конечно, мне нужны деньги, Джастин, — тихо отвечаю я. — Они предлагают мне недельную зарплату за одну ночь, так что… — я позволила словам повиснуть в воздухе. Хотя я не хочу лгать ему, мне не нужно, чтобы он беспокоился обо мне. — Что ты делаешь за недельную зарплату? — Танцую. Краем глаза я вижу, как Джастин смотрит на мое лицо. Я слышу, как щелкают шестеренки в его голове. — Знаешь, я могу одолжить тебе немного денег, — я приподнимаю бровь, заставляя его продолжить. — Ты, конечно же, вернешь их. Это просто взаймы. Я выключаю газ с чуть большей силой, чем необходимо. — Мне не нужен займ, Джастин. Мне нужно работать. Он молчит, наблюдая, как я разливаю суп по трем тарелкам. Когда я бросаю кастрюлю в раковину, чувствую его пальцы на своем локте. — Просто скажи, что ты в безопасности. Что ты не сделаешь глупостей. Я поворачиваюсь, и он смотрит на меня долгую минуту, его глаза ищут ответ, которого у меня нет, правду, которую я не могу ему дать. В конце концов он просто отталкивается от стойки рядом со мной, оставляя меня ни с чем, кроме кишечника, полного кислоты — вид ожога, который следует за ложью. Потому что несказанное — это тоже ложь. Он отпустил проблему, а моя упрямая натура не соответствовала его потребности все исправить. И все же, сидя в машине и глядя на многоквартирный дом, в который мне предстояло войти, я ругаю себя за то, что не сказала ему, куда еду. Я проверяю телефон, чтобы убедиться, что аккумулятор заряжен, и засовываю в боковой карман сумки баллончик с перцовым аэрозолем. Многоквартирный дом достигает такой высоты, приходится вытянуть шею, чтобы увидеть самый верх. Полированный металл и стекло блестят, мои каблуки цокают по гладкому мраморному полу, когда я иду к лифту. Поездка наверх, кажется, занимает одно биение сердца, и не знаю, чувство падения из-за лифта или из-за моих мыслей. Лифт звенит, и двери открываются, показывая пентхаус. Два самых больших человека, которых я когда-либо видела, стоят у двойных дверей. Они оба смотрят на меня, их лица тщательно нейтральны. — Я здесь, чтобы увидеть Маркуса. Тот, что слева, кивает и жестом показывает мне, чтобы я передала ему сумку, которая висит у меня на плече. Я отдаю его, мгновенное беспокойство усилилось, когда другие шагнули ко мне. — Руки вперед, — говорит он. Руки размером с медвежьи лапы похлопывают меня по груди и спине, по ногам. Кивнув, я застегиваю молнию на сумке и открываю дверь. — Добро пожаловать. Квартира роскошная, я никогда не видела ничего подобного. Окна высотой с потолок тянутся от одного конца до другого, через них сверкают яркие огни города. Плюшевый кремовый ковер ложится мне на ноги, и я борюсь с желанием лечь и прижаться к нему лицом. Пахнет свежесрезанными цветами и свежей краской, богатством, пафосом и всем тем, чего у меня никогда не будет. Маркус и Бекка уже там, последняя развалилась на кожаном диване, ее длинные ноги элегантно закинуты друг на друга. Бокал шампанского лениво болтается в ее длинных пальцах, пока она оценивает меня с другого конца комнаты. — Вот она! — Маркус встает со своего места. Его широкая улыбка граничит с искренностью, но мне все равно хочется стряхнуть ее с его лица. — Спасибо, что пришла, — говорит он, и я фыркаю в ответ. — У меня не было выбора. — Выбор есть всегда, Скарлет, — тихо говорит он. — И этот — правильный. Доверяй мне. Его рука крепче обнимает меня за плечи, и я чувствую, что это не поддержка, а предупреждение. Он проводит меня на кухню, где уже есть несколько девушек в разных нарядах. Кейт, которую я знаю из клуба, все еще в джинсах, ее рука сжимает бокал шампанского. — Выпить? — спрашивает Маркус. Я качаю головой. Он пожимает плечами, словно равнодушный. — Ну, если передумаешь, — он показывает на высокую блондинку, стоящую рядом со мной. — Джейми покажет тебе, куда можно положить вещи. Джейми, в комплекте с ослепительными голубыми глазами и темными волосами, шатается на высоких каблуках по коридору в спальню, ее идеальный зад покачивается под чистыми белыми кружевами. Не глядя на меня, она открывает дверь спальни и открывает шкаф. — Можешь положить свою херню сюда, — протягивает она, отбрасывая свои длинные шоколадные волосы через плечо. — Спасибо, — отвечаю я, выдавив улыбку. Она равнодушно пожимает плечами. — Только ничего не кради. Джейми едва оглядывается, прежде чем оставить меня одну в огромной плюшевой спальне, чтобы переодеться. Я в красном. Ярко-красном, цвета сладкого яблока, отчего моя кожа кажется молочно-белой. Подол обтягивает верхнюю часть моих бедер, а вырез достаточно низкий, чтобы прикрыть соски. Сегодня я оставляю волосы естественными, позволяя им упасть на плечи. Освещение в ванной комнате теплое, отчего мои волосы выглядят блестящими и гладкими, а кожа безупречной. Я — воплощение соблазнения с пухлыми розовыми губами, и когда густые темные ресницы и дымчатые глаза смотрят на меня в зеркало, я понимаю, что никогда не чувствовала себя такой непохожей на себя. На меня смотрит Роуз, но даже ее уверенность поколеблена в таком месте, как это. Маркус стоит спиной к окнам, его силуэт подсвечен городскими огнями. С прилизанными волосами и в дорогом костюме он выглядит как настоящий преступник. Его темные глаза путешествуют по моему телу, но в них нет похоти, только жадность. Он не видит меня, он видит деньги. — Так, это частная вечеринка? — спрашиваю я, глядя на темный горизонт позади него. Маркус улыбается, снова обнимая меня за плечи. Я отмахиваюсь от его прикосновения. Если бы я не знала его лучше, если бы не видела того, что под его змеиной улыбкой, я бы подумала, что он искренен. — Просто кучка бизнесменов из Нью-Йорка, — говорит он, стараясь, чтобы его голос звучал ободряюще. — Они хотят выпустить пар, вот и все. Повеселиться. — Что за веселье? — Маркус открывает рот, чтобы ответить, но я опережаю его. — Говори правду, Маркус. Он со щелчком закрывает рот, фальшивый лоск ускользает. — Ты здесь только для того, чтобы хорошо выглядеть, Скарлет. Садись на колени, смейся над шутками, заставь их почувствовать себя особенными. Это все, о чем я прошу. Но это не все, о чем он просит. Их пятнадцать, все в костюмах и галстуках, в разных состояниях опьянения. Нас пять девочек, ну еще Бекка и Маркус конечно. В отличие от «Blush», здесь нет охраны и камер. Это только мы, и что происходит за закрытыми дверями пугает меня больше всего. Мы выставлены напоказ, как скот, как шлюхи, как призы. Здесь все по-другому. В клубе я все контролирую. Я выбираю, для кого танцевать. Здесь я чувствую себя куском мяса. Я просто развлечение, а не объект желания. Ничто в этом не наполняет меня уверенностью, которую я получаю от танцев. Вместо этого, меня переполняет гнев. Злость на Маркуса за то, что втянул меня в это, и злость на Бекку за то, что сидела рядом, но больше всего злость на себя за то, что принимала глупые решения. За то, что была такой упрямой и гордой, за то, что не приняла предложение Джастина, за то, что оставила его дома, а сама делаю такие глупые вещи. Я отчаянно пытаюсь придумать выход, когда большая рука мягко обхватывает мое предплечье. — Эй. Я поворачиваюсь и смотрю на руку, обхватившую мою. Парень убирает ее обратно, и с застенчивой улыбкой засовывает в карман. — Привет, — отвечаю я, поворачиваясь к нему лицом. Он светловолосый и голубоглазый, в накрахмаленной белой рубашке, и с ухмылкой, кажется привлекательным, а не самодовольным. — Роуз, верно? Я киваю, и он улыбается еще шире. Обычно я улыбаюсь в ответ. Но я так нервничаю, что могу только кивнуть. — Алек, — говорит он, протягивая мне руку. Я пожимаю его протянутую руку, надеясь, что моя не вспотела от страха. Он держит мою руку в своей, большим пальцем поглаживая тыльную сторону. — Ты нервничаешь, Роуз. Выдавив застенчивую улыбку, я закусываю нижнюю губу. — Немного. Алек пожимает плечами, добродушно улыбаясь. — Не стоит. Мы все хорошие парни, — его щеки покрываются ямочками, когда он улыбается, голубые глаза блестят. — Могу я предложить выпить? Я открываю рот, чтобы отказаться, но мои руки все еще дрожат, поэтому я решаю, что, возможно, выпить — хорошая идея. — Конечно, — отвечаю я, моя рука на его руке, когда он ведет нас к бару в конце комнаты. — Так чем же вы занимаетесь? — спрашиваю я, держа стакан в руках и стоя так близко, что чувствую запах дорогого лосьона после бритья на нем. — Банковское дело, — отвечает он. — Мы прилетели из Далласа только вчера. Вылетаем завтра днем. Разговор между мной и Алеком протекает легко. Через некоторое время мы садимся на огромный кожаный диван, и, играя роль хорошей девочки, я сажусь к нему на колени, обнимая его за шею. Я медленно потягиваю виски из стакана, наслаждаясь древесным, дымчатым вкусом на языке. Я почти думаю, что смогу это сделать. — Лучше? — спрашивает он, и в его голосе слышится смех. Тепло алкоголя приятно ощущается в моем животе, и я улыбаюсь. — Намного лучше. Алек оказывается джентльменом. Его руки держатся подальше от запретных зон, и даже при том, что его глаза блуждают, он держит свой разговор уважительным и игривым. Но игривость и уважение не принесут мне денег. Две девушки сидят напротив нас, а один очень счастливый мужчина сидит между ними, нюхая линии кокса с их грудей. Это как оживший фильм восьмидесятых. Я просто не уверена, куда я вписываюсь и с чего начать. — У тебя чудесный цвет волос, — комментирует Алек, касаясь кончиков. Протянув руку, я провожу пальцами по его светлым волосам. — Как и твой. Не часто видишь белокурых взрослых парней, — он смущенно улыбается, и я хихикаю, улыбаясь в ответ. — Это чудесно. Правда. Наклонившись немного ближе, я обнимаю его за плечи. — Должно быть, у вас дома очень счастливая жена. Его голубые глаза немного расширяются, потом нервно блестят. — У меня её нет. Ухмыляясь, я тихо шепчу ему на ухо, кладя руку ему на грудь. — Тогда мне повезло. Он улыбается, его глаза скользят по моим губам и обратно. — Да, это так. — Роуз, — говорит Маркус, внезапно появляясь позади меня. — Здесь есть несколько джентльменов, которые тоже хотели бы побыть в вашем обществе, — он улыбается Алеку через мое плечо. — Я сейчас же верну ее. Алек колеблется, но в конце концов убирает руку, позволяя мне встать с его колен. — Обязательно верни ее, — предупреждает он с дружелюбной улыбкой. Маркус скользит рукой через мое плечо, держа меня крепко. — Конечно. Это ложь. Пять минут спустя я оказываюсь одна в спальне, танцуя для толстого лысеющего мужчины, который мастурбирует передо мной, лоб блестит от пота, колбасообразные пальцы обхватывают член. Его сперма брызжет на пол в конце кровати, едва не задевая мои пальцы. Достав из кармана носовой платок, он вытирает им голову, а затем между пальцами. — Спасибо, милая, — говорит он, все еще задыхаясь, и протягивает мне две хрустящие стодолларовые купюры. Мы с Джейми танцуем для небольшой группы парней в гостиной, и когда парень, который выглядит как босс, машет нам пачкой банкнот, Джейми, не колеблясь, прижимается своими губами к моим. Мы катаемся по полу в течение нескольких минут, ее руки по всей моей коже, ее голова между моих ног. Мне нужна каждая унция силы воли, чтобы подыграть и не вытирать слюну, остывшую на моей коже. Ее руки не нежны, когда она обхватывает ими мою грудь, и я клянусь, что чувствую, как один из ее накладных ногтей пронзает мою кожу, когда она берет меня за задницу. В конце концов босс вручает нам по три сотни каждой. Кажется, оно того стоит. Ночь длится вечно, но наконец, после того, что кажется вечностью, Маркус соглашается отпустить меня. Я спускаюсь на лифте, когда понимаю, что у меня в руках почти тысяча двести долларов. И это после того, как я отдала Маркусу его долю. Тем не менее, желание смыть грязь, которую я чувствую как на своей коже, так и под ней, подавляющее. — Эй. Я поворачиваюсь так быстро, что почти теряю равновесие. Алек встает со своего места у здания, отбрасывая сигарету в сторону. — Оу, — отвечаю я. — Привет. Улыбка расползается по его лицу. — Не хотел тебя пугать. Он идет ко мне, и как бы спокойно и мило он ни пытался убедить меня в этом, я все равно делаю шаг назад, когда он подходит ближе. — Я тебя больше не видел, — говорит он, пожимая плечами. Натянув куртку, я выдавила усталую улыбку в ответ. — Боюсь, мой лимит исчерпан. — Почему бы тебе не подняться наверх? — его галстук свободно болтается на шее, а на воротнике, как клише, размазана помада. Я указываю на свой грузовик. — Уже поздно. Спасибо за предложение. — Ой, — воркует он, проводя рукой по волосам. — Я думал, у нас с тобой что-то есть. Связь. Как бы тяжело это ни было, я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. — Чувак, это был приватный танец, а не свидание. Он смеется, выглядя обиженным, и тогда я понимаю, насколько он пьян. — О, девочка. Не играй так. Давай вернемся и поговорим. Я поднимаю ключи, позвякивая ими. — Как я уже сказала, мне пора. Но спасибо. — Останься, — говорит он, двигаясь ко мне так быстро, что я почти врезаюсь в машину. — Я дам тебе еще три сотни. Мои пальцы сжимают ключи. — Алек, — предупреждаю я, поднимая другую руку в защиту. — Нет. Я иду домой. Дрожащей рукой я поворачиваюсь, чтобы отпереть машину, надеясь как можно быстрее сесть в нее и уехать. Отвернуться от него — моя самая большая ошибка.