Падение / The fall

Скарлет Через два дня после ухода Джастина синяки на моем горле начинают цвести, превращаясь из ярко-красных в темно-фиолетово-синие. Через неделю порез на губе наконец заживает, и подушка на кровати перестает пахнуть лосьоном после бритья. Через две недели я забираю документы Коди из детского сада. Я часами стою в очереди в офисе финансовой поддержки, пытаясь поговорить с кем-то о дальнейшей помощи. С моими сокращающимися сменами в закусочной, скудное пособие почти покрывает арендную плату и кормит нас, не говоря уже о максимальных кредитах и неоплаченных счетах. Все это, как будто фильм перед глазами. Я почти поверила, что это происходит с кем-то другим. С Эриком все было по-другому. Когда он ушел, я ничего не почувствовала. Он оставил меня пустой, если не считать моей любви к Коди. В последующие годы, после смерти отца и после того, как Эрик попал в тюрьму, я использовала эту пустоту, это чувство, которое он оставил мне, как щит. Все отскакивало от меня, ударялось о стены и никогда не продвигалось дальше. Но сейчас другое. Мои внутренности покрыты шрамами. Разорванными, сырыми и уязвимыми, открытыми и кровавыми для всего мира. Моя кожа покрыта синяками, как будто я провела десять раундов с тяжеловесом. Даже дышать больно. Нельзя любить так, чтобы это не оставило следа. Но как бы мне ни хотелось заползти в эту черную дыру жалости и боли к себе, у меня есть малыш, который нуждается во мне. Малыш, который чувствует потерю Джастина почти так же, как и я. Поэтому я пытаюсь двигаться дальше. Я делаю шаг, потом еще один, потом еще. Я мою волосы, чищу зубы, убираюсь в квартире. Неделями я цепляюсь за надежду, что когда-нибудь открою дверь и он выйдет из своей квартиры, его глаза будут смотреть на меня из-под темного капюшона. Но он этого не делает. Его телефон на автоответчике. Его квартира остается пустой. Я не слышу грохота его машины, и мои кости болят от того, как я скучаю по нему. Я провожу утро, просматривая объявления, в поисках чего-то стабильного. Клуб на Шоссе 98 ищет танцоров, его в основном посещают дальнобойщики и пьяницы, и я знаю, что они рады давать дополнительную плату за быстрый минет в туалете. Игнорируя это объявление, я делаю несколько звонков в другие клубы города, а также несколько ресторанов и кафе, которые также ищут персонал. Ответ не впечатляет. Город уже в разгаре эпидемии безработицы, и с закрывшимся клубом, полным девушек, которые теперь ищут работу, другие клубы в городе просто не имеют места в своем списке для новых сотрудников. Все в «Blush» развалилось в тот момент, когда он ушел. Приехала полиция, царил такой беспорядок, повсюду были люди и два трупа, так что мне не составило труда ускользнуть. Клуб немедленно закрылся, ожидая расследования. Я смотрела, как в новостях выкатывали кадры, где сотрудники выносили тела из здания, а квартира Маркуса была оцеплена ФБР. Но, расследование зашло в тупик. Потребовалась всего неделя или около того, чтобы история исчезла, была сметена под ковер, как и все остальное в этом дебильном месте. Через неделю после того, как всё выпало из новостей, через три недели после того, как все это произошло, полиция, наконец, появляется у моей двери. — Скарлет Рейнольдс? — спрашивает женщина, показывая мне свой значок. Я киваю. — Я детектив Питерс, и это старший детектив Матесон, у вас есть минутка, чтобы поговорить? — Могу я спросить, в чем дело? — спрашиваю я, прекрасно зная, зачем они здесь. Мужчина-детектив Мэтисон — делает шаг вперед. — У нас есть несколько вопросов о вашей работе в «Blush», если не возражаете. — Конечно, — я открываю дверь, чтобы впустить их. Питерс, — поразительная темнокожая женщина по имени Сенна. Рядом с ней мужчина средних лет с седеющими висками и трехдневной щетиной выглядит явно измученным. И все же в его глазах есть что-то доброе. Он видел, что этот город может сделать с людьми, что такие люди, как Маркус, делают с людьми. — Могу я предложить вам выпить? — тихо спрашиваю я, наблюдая, как детективы осматривают мою квартиру сверху донизу. Они оба качают головами. — Мой сын спит, так что у меня всего несколько минут, — говорю я, показывая им на кухонный стол. — Я обещала ему прогуляться в парке. Сенна улыбается, кладет на стол папку и открывает ее. — Мы сделаем это быстро, обещаю. Она начинает с основных вопросов: мой возраст, мое полное имя, как долго я здесь живу. Другой детектив просто слушает, его серо-голубые глаза сканируют. — Вы работали на Маркуса МакФанни, я правильно понимаю? — Да. — Как долго вы работали в «Blush»? — Чуть больше года. Она кивает, быстро делая заметки. — И за это время вас когда-нибудь просили продать наркотики или обменять секс на деньги? Я сглатываю. — Нет. Темные брови Сенны изогнулись. — Вы можете сказать нам правду, Мисс Рейнольдс. Маркус мертв, мы просто пытаемся выяснить, что произошло, и кто мог быть причастен к его убийству. Вам ничего не угрожает. — Я знаю, что некоторые девушки продавали, но я никогда этого не делала. У меня маленький сын. Она улыбается, и ее глаза смягчаются с невысказанной благодарностью. — Ты умная девочка, — говорит она, откидываясь на спинку стула. — И красивая. Другие девушки, с которыми мы говорили, сказали, что ты была любимицей Маркуса. Что он приглашал тебя на частные вечеринки и что ты иногда ходила туда. Это правда? — Это правда. Хотя… — я не могу сдержать кривой усмешки, которая приподнимает уголок моего рта, — Я бы не сказала, что была его любимицей. Сенна смотрит на бледнеющие синяки на моей шее и на почти зажившие ссадины на лице. Если она что-то подозревает, то ничего не говорит, и часть меня задается вопросом, волнует ли ее вообще смерть Маркуса. В конце концов, он просто еще один мудак, о котором ей нужно беспокоиться. — Не могли бы вы рассказать мне, что происходило на этих частных вечеринках? Я рассказываю им все, что могу, опуская любые детали, которые могут связать меня с ним или его со мной. Полиция может думать, что я в безопасности, но я понятия не имею, насколько далеко зашло влияние Маркуса, и не хочу это выяснять. Где-то в соседней комнате звонит телефон. Я начинаю подниматься, но что-то в выражении лица Сенны заставляет меня снова сесть. — Мы почти закончили, — уверяет она меня. Я приглаживаю руками челку и киваю, когда она достает фотографию из папки. — Около полуночи в пятницу четырнадцатого — в ночь убийства Маркуса, двое мужчин вошли в боковую дверь клуба, — она постукивает пальцем по фотографии. — Вы узнаете кого-нибудь из них? — повернув фотографию, я смотрю на две темные фигуры, пойманные камерой безопасности. На снимке очень темно, фигуры скрыты в тени. — Это единственная фотография, которая у нас есть, так что все, что вы скажете, может помочь. Я ненавижу, как мое сердце сжимается при виде его фигуры. Что даже в тени и темноте, инстинктивно узнаю Джастина. Я качаю головой и пододвигаю к ней фотографию. — Мне очень жаль. Сенна не возражает, она просто убирает фотографию и пишет больше заметок. Детектив-мужчина рядом с ней наклоняется, сцепив руки на столе. — Вы можете сказать нам, где были, когда убили Маркуса? — В раздевалке, я услышала выстрел и решила, что безопаснее спрятаться в раздевалке. — И вы никого не видели и не слышали, пока были там или после? — Нет. Я пряталась, пока все не стихло. Вопросы продолжаются ещё некоторое время. Где, когда, почему, кто. Я отвечаю коротко, стараясь делать это как можно правдивее, не обвиняя никого другого. К счастью, по тому, как Сенна и другой детектив продолжают спрашивать, есть ли у меня какие-либо идеи, кто убил Маркуса, я могу только предположить, что девочки молчали. Я не знаю, то ли потому, что они счастливы, что он мертв, то ли потому, что боятся последствий. Меня не волнует. Пока Джастин в безопасности, мне все равно. — Мама? — моргая ото сна, Коди появляется в дверях спальни. На мгновение кажется, что Сенна хочет что-то сказать, но рука под столом от старшего детектива, останавливает ее язык. — Думаю, у нас всё, — тихо говорит она, выражение ее лица смягчается, когда Коди скользит ко мне на колени. Они оба встают, пакуя фотографии в папки. Сенна пододвигает через стол карточку. — Если что-нибудь вспомните или у вас возникнут вопросы, пожалуйста, позвоните мне. Они оба знают, что больше никогда обо мне не услышат. Тем не менее, я кладу визитку в карман и провожаю их. В ту ночь я лежу в постели, чувствуя себя более одинокой, чем когда-либо за всю свою жизнь, сдерживая рыдания, когда слезы текут в подушку. Каждый раз, когда я закрываю глаза, он там. Форма для выпечки в руке у моей входной двери, пластырь на костяшках пальцев. На водительском сиденье своей машины, освещенной заходящим солнцем, улыбается мне прямо из-за темных очков. Лежит надо мной, поглощая меня своими прикосновениями. Стоит над Маркусом, разрушая мир своим гневом. Дни становятся легче. Я рисую улыбку для Коди. Мы играем в игры, раскрашиваем, ходим в гости к Неде и Амону, играем в парке. Мы используем время, как можем, пока я пребываю в подвешенном состоянии, ожидая… ожидая не зная чего. Но я слишком боюсь идти дальше, слишком боюсь глаз и ушей этого города, чтобы взять Коди куда-нибудь. Я чувствую себя пленницей в собственном доме. Я должна выбраться отсюда. Из этого города, из штата, из этой чертовой страны, если придется. Но потом я смотрю на свой банковский счет и вспоминаю, почему уход откладывается. Побег требует денег, а их у меня нет. Оказывается, спасение приходит в костюме и очках в три часа дня во вторник. Раздаются три коротких резких стука в дверь. Коди поднимает голову и смотрит мне в глаза. Я осторожно ставлю поднос с горячим печеньем на стойку. — Ничего не трогай, — предупреждаю я, поднимая палец. — Обожжешь пальцы. Коди морщится, но кивает. Я бросаю прихватки на тумбу как раз в тот момент, когда раздается еще один стук. Сердце болезненно колотится в груди, в нем бьются надежда, страх и гнев. Мгновение спустя Райан входит в мою дверь, его присутствие заполняет комнату, как огонь, поглощающий кислород. Нужно время, чтобы мое сердцебиение пришло в норму. Он оглядывается по сторонам. — Я бы сказал, что у тебя милый дом, но… Я закрываю дверь, щелкая замками. — Ты бы солгал. Райан поворачивается ко мне, пытливые глаза находят мои, ищут, ищут, копают. Он мягко улыбается, сдвинув густые темные брови. — Как поживаешь, Скарлет? Не в силах выдержать его взгляд, я отворачиваюсь, прижимая руки к груди. — Бывало и лучше. Он понимающе кивает, поворачиваясь к кухне, где стоит Коди с широко раскрытыми глазами. — Должно быть, это тот самый маленький мужчина, о котором я так много слышал. Тяжелые ботинки пересекают кухню, и он протягивает руку, чтобы поздороваться с Коди. Мое сердце замирает, когда он отшатывается от Райана, обходя стол, чтобы подойти прямо ко мне. Я прижимаю его к себе, моя рука в его волосах. — У Коди сейчас проблемы с доверием к мужчинам, — я скрещиваю руки на груди. — Я уверена, ты понимаешь почему. Райан хмурится, на его лице появляется тень вины. — Не возражаешь, если я присяду? — спрашивает он, указывая на кухонный стол. Коди внимательно наблюдает, как я сажусь рядом с Райаном. Я снимаю с подноса два печенья и протягиваю ему. — Иди почитай свою новую книгу о динозаврах. Мы с Райаном смотрим, как он пересекает квартиру и исчезает в своей спальне. Я не хочу, чтобы Коди слышал этот разговор. Но едва он переступает порог спальни, как я уже не могу держать язык за зубами. — Что-нибудь слышно о нем? Райан качает головой. — Нет, с тех пор как он уехал. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не схватить Райана за рубашку и не встряхнуть, пока он не скажет мне, где Джастин. Вместо этого я стискиваю зубы и сжимаю руки на коленях. — Ты не знаешь, куда он пошел? Он снова покачал головой. Еще один камень опустился на дно моего живота. — Скарлет, — Райан тяжело сглатывает, и редкое проявление чего-то мягкого и уязвимого в его выражении лица почти невыносимо. — Прости, — говорит он. — Мне не следовало посылать тебя туда. Я должен был понять, насколько это опасно… — он вздыхает, закрыв глаза. — Я должен был догадаться. — Но ты этого не сделал, — отвечаю я, удивляясь своему спокойствию. — Ты не должен был знать. Что-то его разозлило, и я оказалась рядом. Это могла быть любая другая ночь, любая другая девушка. — Но это была ты. И мне очень жаль. Чувствуя себя неловко под тяжестью извинений Райана, его стального взгляда и самой ситуации, я провожу рукой по скуле, где не осталось ничего, кроме фантомной боли. — И мне жаль, что я не пришел раньше, — продолжает Райан. — Честно говоря, я не был уверен, что ты вообще захочешь меня видеть. Удивлен, что ты не захлопнула дверь у меня перед носом. Мне удается улыбнуться. — Я тоже. Тяжелый ботинок Райана касается моей ноги, когда он поднимает ногу, чтобы положить ее себе на колено. Никогда не пойму, почему он везде чувствует себя как дома. Как быстро он может завладеть комнатой. — Никто не возьмет на себя руководство клубом? — спрашиваю я, надеясь, что он скажет да. Конечно, он этого не делает, потому что никто не хочет идти в стрип-клуб, где последний владелец был забит до смерти в раздевалке. — Приходила полиция. — Я догадался. Что они хотели? — Я ничего им не сказала. Райан не отвечает, только торжественно кивает, и некоторое время мы сидим молча — я ковыряю печенье, Райан наблюдает за мной. — Я знаю, это тяжело, — говорит он через мгновение. — Но это то, что он считал лучшим, и… черт, Скарлет, спорить с Джастином просто не вариант. Но я знаю, без сомнения, что если бы он мог, то остался бы. Он бы остался ради тебя и мальчика. — Да, но я же не могу все объяснить Коди, правда? Он знает только, что Джастин ушел. — И я могу сказать тебе, что знание этого съест Джастина изнутри. Но сейчас безопаснее, чтобы его здесь не было. Безопаснее для тебя и для него. Я закрываю глаза, пытаясь отогнать видение крови, капающей с рук Джастина, его красивое лицо, омраченное таким сильным гневом. — Я видела, как Джастин забил Маркуса до смерти. Мне должно быть страшно. Я должна бояться человека, который может так с кем-то поступить. Но я не боюсь. Открыв глаза, я ожидаю увидеть осуждение в глазах Райана. Какой-то знак, что я должна бояться. Все, что я вижу в глазах — это лицо парня потерявшего друга. Члена семьи. — Я хочу, чтобы он вернулся, Райан, — тихо говорю я. — Он так нужен мне, до боли. Наклонившись ко мне, он берет мою руку в свои большие ладони и крепко сжимает. — Планы не изменились, Скарлет. Если ты хочешь начать все сначала, я могу дать тебе это. Поедешь куда-нибудь в безопасное место, подальше от города и всего этого беспорядка. — Ты все равно сделаешь это для меня? Райан смотрит на меня. — Джастин убьет меня, если я позволю тебе остаться здесь, — он указывает на мою квартиру. — Эй! — я краснею от смущения. — Я все еще живу здесь. Я сжимаю губы в тонкую линию. Рядом с Райаном чувствуешь себя комфортно, как с семьей. Но за утешением скрывается боль. Пустой стул напротив нас просто напоминание о том, кого не хватает в нашей жизни. — Перед отъездом Джастин дал мне это, — он кладет на стол простой белый конверт. — Я обещал, что отдам его тебе. Он знал, что ты, вероятно, бросишь его мне в лицо, но попросил, чтобы я все равно отдал его. Мои пальцы сжимаются на коленях. — Что это? — Новый старт, — с этими словами он дважды стучит по столу и встает. — Мой номер на конверте. Остальное зависит от тебя. Он достает из кармана ключи и снимает солнечные очки. Оглядевшись в последний раз, он улыбается, тихонько посмеиваясь и теребя облупившиеся обои у входной двери. — Это место действительно дыра.

***

Конверт неделю пролежал нераспечатанным на прикроватной тумбочке. Целую неделю он пялится на меня, мое имя нацарапано спереди крупными заглавными буквами, которые, как я знаю, принадлежат ему. Так много раз я тянусь к нему, только чтобы отдернуть руку, боясь того, что внутри. «Новый старт», — сказал Райан. Я вскрываю его. Внутри два листка бумаги. Первый — чек, другой — письмо. Оно короткое, но что-то в доказательстве того, что он думает о нас, заставляет меня разрыдаться. Скарлет, Это не займет много времени. Ты же знаешь, я не умею говорить. Мне нужно идти, и я не знаю, когда смогу вернуться. Если смогу. Я просто хочу, чтобы ты знала, что быть с тобой и Коди было лучшим событием в моей жизни. Время, проведенное с вами, было самым важным. Прими это не как подарок, а как благодарность. Просто возьми. Я люблю тебя. Всегда. x Д Я читала, читала и читала. Я слышу эхо в его голосе, слышу последнее слово, которое он всегда шептал своим глубоким, хриплым голосом. Чек лежит на столе. Трясущимися руками я разворачиваю его, но тут же бросаю обратно на стол. Тридцать тысяч. Это не новая жизнь, это новый мир. Будущее.