× × ×
— В общем, Лиз, можно же спросить, да? Они были счастливы видеть друг друга через два дня, всё не находя возможности увидеться раньше. А сейчас с отдышкой, Даня быстро перевернул что-то в руках, пока девушка лишь поспешила обнять друга, интересуясь о том, что же он принёс только в последнюю очередь. Проскочили, не спалились вместе, и выучили общее время, когда из палаты-то могут выскочить, всё также в девять тридцать, а вернуться и под час ночи. Время перестали замечать, а раньше так яро считали и вечно смотрели на часы. — Можно. — она улыбается, никогда не осуждая ни за один вопрос, какой бы он не был. А молодой человек всё беспокоится чем-то задеть её, но только садится всё на тот же подоконник и теперь, в его руках отчётливо заметны блокнот чёрного цвета и карандаш — с этим появляются первые догадки того, о чём же он спросит. — Я могу тебя нарисовать? — Кашин открывает блокнот и поднимает глаза с некой надеждой в глазах, но напротив видит только взгляд полного удивления. — Ты меня видел, нет? Это же стыдно будет показывать потом. — русоволосая только поджимает колени к себе и прижимает голову к подоконнику. Может быть, тогда, до смерти матери она бы не была настолько забитой в этом плане и только по-детски рассмеялась, согласившись бы хоть на сто рисунков. Но сейчас всё не так просто. — Не неси чушь, если бы ты была такая «страшная», как ты говоришь, то я бы тебя не рисовал. Но если ты против, то... — Ладно-ладно! Что не сделаешь ради карьеры будущего художника. Даня был нескрываемо рад, потому сразу крепче сжал карандаш в руке, уже строя в голове наброски того, что бы хотел изобразить, но и всё-таки кидая более смелый, чем раньше, взгляд на его так называемую музу. Как бы она не говорила о собственной отсутствии красоты, но именно сейчас она казалась ещё красивее, чем раньше. Она не сделала строго выражения лица, будто бы поняла, что позировать не нужно, только уверенно поправила собственные волосы рукой и устроилась поудобнее без какой-либо скованности. Это было искреннее. Но Лиза на деле только не хотела отказывать и расстраивать, да и почему бы не ощутить что-то кроме дискомфорта и полного непонимания. Вдруг, рисунок подобен отражению в зеркалах, которых у них нет ни в палатах, ни в прочих комнатах, ведь это якобы небезопасно для здоровья больных. И правда, здесь есть те, кто до фобии и безумных криков боится собственного отражения в зеркале. Ещё чуть-чуть и придётся стать одними из них, ведь отвыкаешь со временем от нормального человеческого вида и от себя. Он рисовал с трепетом и осторожностью, пытаясь чётко поймать каждую черту лица и его мимику. Лиза же только могла улыбаться, совсем не смущаясь такого пристального взгляда в свою сторону, однако спустя полчаса начиная всё же пытаться подглянуть, и в один раз даже протянуть ладонь вперёд, но ощутить только тёплые пальцы на своих немного дрожащих. — Нет, не подглядывай! — рыжеволосый только усмехнулся, всё-таки отрываясь от листа и сжимая пару её пальцев слабой хваткой в кулак — жест был чисто дружеским, но таким приятным, что хотелось, чтобы такие моменты только повторялись. Но руки вскоре разошлись, словно берега у них совершенно разные, и они корабли, что потонут абсолютно скороспешно в собственных же разочарованиях. Но ведь так и было. — Обещаешь, не подглядывать до конца? Наконец, закрыв блокнот с практически законченным рисунком, который стоило только подкорректировать и добавить пару деталей, Даня поднял голову с небольшим наклоном вбок, показывая всё своё хорошее настроение. — Обещаю-обещаю. В этот же вечер были снова разговоры ни о чём, пусть пустые и мрачные как их дни, но в слиянии с чем-то живым. В их контексте наконец смелее зазвучало «завтра», а подумать и помечтать о будущем — живом и настоящем, не в этом здании и не на территории точно хотелось невероятно сильно.× × ×
Лиза впервые понимала, что ждёт полдесятого сильнее, чем прогулки в выходные и любимый чай с чабрецом по праздникам, что горит жутким желанием рассказать другу о собственных мыслях и пришедших идеях в голову больше, чем выглядывает Пашу по утрам. Получалось видеться не каждый день, ведь в некоторые смены просто-напросто не дёрнешься, попадаются слишком чуткие и проницательные ночные дежурные, которые могут загрести при первой возможности. Здесь ведь шансов на второй раз, как в жизни порой случается, нет. Только один шаг и собственноручный риск, на который даже есть необъяснимая готовность пойти, да и терять нечего. — Лиза? Ты почему не спишь? Этот голос заставил испуганно вздрогнуть и лишь слегка, сидя на краю кровати, приподняться назад, словно пытаясь таким образом отмазаться. Никто никогда особо не любил эту санитарку, ведь у той была свойственная здешним принципам строгость и постоянные таблетки, вызывающие только лютую ненависть. Видимо, она считала, что запихать препараты и правда лучшее решение большинства проблем, но так это не всегда и везде работало, разве что в её практике. — Если не спится — сейчас дам таблеток. С быстроты действий и соображений работников здесь с непривычки будешь долго удивляться, не ждут жестов и объяснений, делают удобными им выводы. В руке у стоящей напротив три таблетки, на которые столько же мотаний головой. Хоть бы разок отрицание сработало в положительную сторону. — Не заставляй меня запихивать их в тебя, запивай сама. Неред недолго способна упираться, потому мигом закидывает в себя три кружочка, словно какая-то наркоманка, но вмиг пряча куда-то в щёки, собираясь очень скоро выплюнуть. Ловкая афера ведь начала работать с одного момента как по маслу, правда некоторые не столь наивные. — Проглотила? — шаг вперёд от девушки, что грубо указательным пальцем опускает нижнюю губу, тем самым проверяя рот, заставляя замешкаться, но понять, что слишком поздно. — Я так и знала. По-хорошему не хочешь, значит. Ладно. Этот способ никогда не был правильным. Они заставляли выпивать огромное количество воды залпом, дабы нереально было не проглотить. Причём заливали воду в рот насильно, тем самым со временем заставляя терять воздух и не успевать глотать жидкость, а значит, и впоследствии проглотить все лекарства. Было не столь просто глотать так быстро с ощущением, что сейчас захлебнёшься и поэтому можно было даже пошутить про пытки, которая Лиза долго не выдерживает. Глотает, машинально жмурясь и всеми силами пятясь назад. — Вот, так бы и сразу. Вновь полностью предоставленная исключительно себе тишина и полное понимание того, что нужно сделать вид уснувшего человека, потому что дежурная просто так не отстанет, ведь зайдёт и проверит. А после её проверки девушка как раз и проскочит в привычное им место. Но так и происходит в то время, как усталость действительно подкатывает к горлу вместе с желанием уснуть. В голове становится мутно и тяжело, даже силы встать находятся не сразу, но про это нужно забыть, когда там ждёт Даня. И Лиза правда прибегает быстро, мгновенно кидаясь к подоконнику, а после и в объятия молодого человека, который ждёт, как и обычно. Он улыбается, выдыхает и в макушку, и что-то невнятно говорит. Почему-то этого совершенно не слышно. К горлу подступает рвотный рефлекс и становится понятно, какие таблетки компонировали, эти ощущения были не в первую, когда в палате хотелось на стены лезть. Однако сейчас почему-то только удаётся подорваться к раковине, прикрывая рот рукой. Только бы полегчало. — Лиз? Её поднятые глаза, что заслезились, а зрачки в них расширились, заставили испугаться. Но когда она и вовсе закашлялась, вмиг стало понятно, что она всё-таки проглотила какую-то часть таблеток и явно нестандартных успокоительных и снотворных, принятых по правилам, а что-то из того, что таскают по карман дежурные врачи на случаи буйности больных. Вот только нужно знать, что досталось ей, чтобы если что помочь. — Я… — Неред не хватает воздуха, но она пытается схватить его ртом, дабы показалось немного легче. – Я в порядке. Вновь рвотный рефлекс и бессильно сильная хватка за края раковины ладонями. Очевидно, что это продлится, пока не получиться уснуть, а последствия будут далеко не хорошими итак, потому Кашин и понимает, что долго бездействовать не сможет. Подходит со спины, включает воду, сразу же поднося к губам девушки собственную ладонь, с которой стекает вода. — Слышишь меня? Сейчас нужно будет много выпить. Лиза только кивает и уверенно делает первые глотки, стараясь пить и правда столько, сколько её сейчас заставят. Однако через какое-то время уже ясно и чётко ощущает, что больше не может, потому даже показывает это, отворачивая голову, не в силах что-либо сказать. — Нет, нужно ещё! Пей, либо хуёво так и будет! В некой панике Даня говорит громко и уверенно, понимая, что только так может помочь и заставить. И она всё-таки пьёт, а свободная рука Кашина уже заботливо гладит по спине, правда он сам того не замечает, беспокоясь о другом. И вот тот эффект, которого добивался Кашин становится более выраженным. Потому что девушка и правда пропускает эти таблетки через себя в унитаз, к которому рыжеволосый её подводит, довольно быстро и умно соображая. — Что я тебе говорил про «проблюешься»? Ты как будто в первый раз, серьёзно, — он тяжело вздыхает, держа её волосы совсем осторожно, стараясь не обращать внимания на происходящее. Да уж, это далеко не та атмосфера, в которой всё должно быть хорошо. Но по-другому ведь и никак. — Скажи мне, какие таблетки тебе дали? Но ответа не слышит, слышит только звонкий и искусственный смех подобно чему-то жуткому, понимая, что и это вызвано эффектом препаратов. А когда Лиза поднимает голову, в глазах и вовсе заметен странный отблеск. Эти приметы знакомы по немаленькому опыту, потому так спокойно и не столь страшно. — Скажи мне, какие это были таблетки, прошу тебя! — Данила говорит чётко, пытаясь додуматься, как ещё возможно помочь. — Лиза, пожалуйста! — Красные, белые, синие, красные… — она произносит всё сквозь смех и становится понятно, что кроме бреда ничего другого в ближайшее время услышать не выйдет. Но вот мгновение, и смех переходит в какие-то тихие всхлипы и рыдания. Даня выдёргивает последнее бумажное полотенце из подставки над раковиной, вытирает девушке лицо, пытаясь понять сколько им ещё нужно задержаться в кабинке туалета. Но, словно беспомощный котёнок, Неред почему-то лезет в объятия, и что-то говорит едва различимо, позволяя понять, что ей не настолько тяжело, как было изначально: — Я не хочу его потерять… Я не хочу…. А он… Он… Это всё в бреду, конечно. Но каждый бред имеет смысл из головы, правда, сейчас его отличить не пытаешься. — Тише-тише, пойдём. Он отводит её к подоконнику совсем осторожно. Забираясь сам, а после приподнимая и худое истощённое тело, тут же прижимая к себе, дабы позволить успокоиться и отдышаться. — Я тут, я с тобой. Огоньки на территории выключаются так же, как и засыпает Лиза. А Даня понимает, что ему слишком небезразлична русоволосая особа, которой в этот вечер нехило досталось. Он даже молиться готов, не веря в Бога, чтобы она спала спокойнее и не так нервно всхлипывала сквозь сон, резко дёргаясь.Становится жутко.