От ненависти до любви всего один шаг

Сложно улежать на месте, когда сердце мечется по сторонам, в попытке вырваться из груди и улететь куда-то далеко. Наверное в то место, где тепло, где нет боли, отчаяния и режущих душу угнетающих мыслей. На левом боку не удобно — лунный свет с окна попадает прямо в глаза. На правом — тоже не удобно, слишком темно. А куда же деть руки? Положить под голову или, может быть, держать их рядом с грудью? Или выставить? Допустим, эта незначительная дилемма решена, а что делать с температурой? Под одеялом слишком жарко, а без него чувствуешь себя голым. Можно вытащить пяточку из-под него, вот только глупый детский страх, что темная рука цепко схватит тебя за ногу и утащит прямо под кровать, притупляет это желание. А дальше полная темнота. Сал уже какой час переворачивается с одного бока на другой, в попытке найти удобную позу. Но ничего так и не выходит. Тело не может расслабиться, даже лежа на старом матрасе кажется будто ты напрягаешься больше, чем при работе. Хотя раньше он казался вполне уютным. Заснуть получилось от силы на полчаса и то, этот сон был более чуткий и тяжелый. После него парень почувствовал себя более разбитым, чем до него. Бледная рука, по привычке упала на правый бок кровати, желая опуститься на широкую худощавую грудь. Вот только, на глубочайшее и полное недоумение она упала на темное покрывало. Голубоволосый искренне удивился, а потом вспомнил. Ларри не рядом. А он даже забыл это. Остальную часть ночи он либо ходил кругами по комнате, а потом, устав от ходьбы, бессильно падал на кровать, сверля немигающим взглядом потолок. Попытки уснуть прекратились к двум часам. Он что, сходит с ума? Хочется только долбиться о стену, раздрабливая голову. Такая себе попытка суицида, да? В животе вдруг заурчало. Когда в последний раз он ел? Кажется в тот раз когда они… Но аппетита нет и, кажется, если его рука потянется к какому-либо продукту, он просто не сможет его проглотить. Кусок встанет поперек глотки и Сал, схватившись за горло будет задыхаться. А потом наконец поймет, что с самого начала делал все неправильно. Вот только, даже если бы ему дали второй шанс, он поступил бы точно так же. Встав из кровати и плетя за собой по полу одеяло, он, в тонких желтых носках (кажется это было самое оптимистичное в его образе), вышел из комнаты. Так нельзя. Если он не сделает этого, то точно сойдет с ума. Если это конец, он должен в последний раз коснуться его, чтобы раз и навсегда выбросить эту глупую мысль из головы, иначе та просверлит в ней дырку. Идти по холодному бетону была такая себе инициатива, но он же только на минуту и сразу же вернется. Джонсон спит. Сал так думает. Наверняка он дремлет сладким сном младенца, поэтому вряд ли заметит парня. Голубоволосый просто последний раз коснется его щеки, проведет пальцами по губам и погладит мягкие волосы. На этом все кончится. Пару движений и его отпустит. По крайней мере в теории это сработало на победное «ура». А может быть он делает что-то неверно? Подходя к привычной двери, кладя руку на металлическую, обшарпанную ручку и тяня ее вниз. Но отступать уже поздно. Да и, на самом деле, не очень хочется. Первым его блестящие усталостью голубые глаза поймали в свой взор сидящего за телевизором, убитого Джонсона. Его глаза с мертвенной утомленностью сверлили экран, а руки то и дело быстро нажимали на кнопочки джойстика. Почему он не спит? И, что еще не слабо беспокоит Салливана — почему он выглядит будто восставший из мертвых? Сал сам не понял, чем руководствовался позже. В голову влетела безумная мысль, унесшая весь страх и остатки разумности куда-то далеко. Парень подошел к Ларри и отпустив одело, что плелось позади, встал перед ним. Темноволосый испугался внезапному появлению, в последнее время его реакция подводит. Его взгляд вдруг стал более живым, он поднял глаза, гордо молчав, выжидая действий голубоволосого. Ларри с интересом всматривался в глаза, что были над ним. Парень в желтых носках, с тем же мимическим взором, рукой легонько толкнул Джонсона, оперев его спину о спинку дивана. Рука его там и осталась, а вот колени наконец освободились и Сал, охотно забравшись на них, схватился за фланелевый ворот рубашки Джонсона, прильнув к его губам. Он удобно устроился, поелозив по ширинке парня задницей. Чувствовать мягкие губы снова было внеземным чувством. Он не касался, не видел так близко парня всего день, может чуть больше, а по ощущениям вечность. Притянутый за ворот пятничной рубашки Ларри, с особым энтузиазмом ответил, почувствовав как внизу джинс начинается эрекция. Джонсон выпустил джойстик из рук, прижав парня к себе за талию. Это чувство, когда слышишь своей грудью бешеное биение сердца, просто разрывает рассудок на клочки и патлатый даже на пару минут забыл обо всем, он впивался в губы с какой-то особой страстью, закусывал их, оставляя совсем маленькие отметины, сразу же зализывая их. Он запустил руки в голубые волосы, протяжно вдыхая запах парня. Голубые пряди скользят между пальцев, поражая своей мягкостью, а эрекция внизу уже вовсю стоит, ожидая более активных ласк. Сал выгнул позвоночник, сильнее прижавшись к Ларри. Тот на секунду почувствовал себя безумным спермотоксикозником, ибо возбудиться от одного поцелуя, от одного прикосновения, еще надо постараться. Джонсон обвил талию Салливана руками и, приподняв его, встал. Тот обхватил его ногами, не имея ни какого желания отрываться от чужих губ. Ларри развернулся, мягко уронив Фишера на кровать и, так же не разрывая поцелуя, нежно заключил в свои руки его уставшее, горячее личико. Чуть надавив на шею, он, все же, оторвался от губ Салли, облизнув языком свои. Они протяжно дышали, находясь на расстоянии пяти сантиметров друг от друга. Щеки Салли покраснели, а будучи заключенными в руки парня не имели возможности спрятать сей «побочный эффект» от поцелуя. Рваное тяжелое дыхание и неотрывный взгляд в упор — все что окружало их. В комнате было настолько тихо, что, помимо вздохов-выдохов, было слышно бешеное биение сердца о ребра. — Не подскажешь, что это было? — Ларри отстранился. Его статная фигура стояла над Фишером, который бессильно распластался на диване. Он даже почувствовал себя абсолютно беззащитным. — Это… Так просто нужно было, — неуверенно пробормотал он себе под нос, отведя смущенный взгляд в сторону. — Смотри мне в глаза, — упрямо и твердо сказал Джонсон, аккуратно схватив рукой его челюсть, сдавливая щеки. — Мне захотефось, — он, загнанно в угол, уставился в его глаза, вжавшись в диван. — Захотелось? Сал, ты ведь сутки назад говорил, что хочешь закончить это. Сал промолчал, упрямо смотря в глаза. Язык затерялся где-то в области гортани, а мысли спрятались в сундучок, заперевшись на большой амбарный замок. — Фишер, объясни мне уже, черт, о чем ты думаешь? Я уже всю голову сломал в догадках, — Он замучено нахмурился, уставившись в глаза напротив. Он ждал ответа. Попытки найти его были всегда. В последние пару дней они проявлялись особенно остро. Ларри сидел на биологии, сверля взглядом листок. Не было желания и тяги ни к чему вообще, разве что покалякать на краю тетради. Чем он и занял себя. Вот только его рисование все время прерывалось. Что бы он ни старался изобразить, в голову постоянно нагло вторгался Сал, со своими роковыми словами. О чем он вообще?! Нет бы точно выразить свою мысль, определиться уже, а не мучить парня догадками. Так Ларри, ломая голову, сгрыз несколько своих карандашей. А Эшли то и дело крутилась вокруг него, прилепливаясь с расспросами. Ларри был краток — «Сал идиот». Больше объяснений не было, хоть он и видел, насколько та переживает. Рот не раскрывался рассказать о произошедшем. Было даже неприятно вспоминать. Впрочем Кемпбелл не давила на нервы так сильно как остальные. Пакертон влепила ему несколько двоек и он начал придумывать как убьет эту старую коргу. Но даже эта старуха не бесила как девки, которые то и дело крутятся вокруг. Не понятно, что им нужно конкретно. То открыть бутылку воды, то подсказать где он купил мерч с любимой группой. Хотя Ларри чувствовал, что им это не интересно. Когда же он словил себя на мысли, что с ним флиртуют, то вовсе залился смехом, а потом и чуть не оставил отметину своего кулака на железном шкафчике. Так вот к чему это притворство. Девушки испуганно смотрели на его уходящую смеющуюся фигуру, недоумевая. Видимо с того дня он оказался в почетном списке сумасшедших. Раннее, еще во время перемен между уроками, Ларри то и дело кидал взгляд на парня, сталкиря за его действиями. Вот только тот, как на зло, вечно недовольно глядел в пол, сгрызая от злости губу. Джонсон хотел подойти и дать ему по щам за причинение себе вреда, но потом вспоминал, что они, вроде бы в ссоре… Потому он был аккуратен и старался не смотреть на него, не контактировать. Сал ведь сам запротестовал, попросив прекращения их отношений и, признаться, Ларри воспринял это слишком остро и тяжело. Но когда Сал зажал руками уши, скривившись в коридоре, он забыл обо всем. Испуг поселился в сердце. Он уже было хотел плюнуть на все и подойти, как вдруг Фишер убрал руки и чрезмерно спокойно оглядел все вокруг, случайно наткнувшись на взгляд Джонсона. Ларри отвел глаза и, пойдя в противоположную парню сторону, скрылся в толпе. Теперь он чувствовал, как его спину сверлят взглядом. Интересно, а Сал ощущал его глаза на себе? Днем нужно было сходить к маме. Хотя, если быть честным, то он не хотел выходить из дома, не хотел видеть ни чьих глаз. А Лиза. Ей же нежно хорошее настроение и поддержка, а Ларри сейчас больше чем обычно похож на унылое говно. Все же он сходил. Лиза оглядела нежным взглядом сына, почувствовав что-то неладное и, прошептав ему на ушко, что все будет хорошо, нежно улыбнулась. Она всегда была понимающая, сложно было не почувствовать тепло на душе, когда ее лучистые глаза согревают душу. Хоть цвет был вовсе разный, но Джонсону на секунду показалось, что он смотрит в глаза Салливана. Их улыбки были так похожи, даже эти складки на лице, точно под копирку. В этот момент он понял, насколько глуп и молод своим поведением. По ночам сердце устало ныло, не давая возможности уснуть. Вечно рвалось куда-то вдаль. Но Ларри упрямо лежал и, как бы то глупо не звучало, выложил несколько подушек на место где обычно спал Салливан. Опустив руку на мягкую ткань, он попытался вообразить их подобием парня. Только так у него вышло уснуть в ту ночь. Кажется Ларри сходит с ума. Это начало напоминать одержимость и немного пугать его, но сопротивляться зову сердца, глухо бьющемуся о ребра, когда он видит его голубую макушку, было не то чтобы мучительно сложно — бесполезно. Сал устало вдохнул в грудь воздух, будто тяня время, а потом, подумав еще немного, заправил прядь выбившихся голубых волос за ухо. Его взгляд вернулся на Ларри. Фишер хотел было расплыться лужицей, под этим давлением, вот только это было до того, как он поймал огонек страха в глазах Джонсона. Он настолько заворожил его, что Сал уставился на парня, застыв как вкопанный. — Я люблю тебя, Ларри, и никогда никому не отдам, — словно зачарованный произнес он, встав и, заключив в ладони его лицо, впился жадным поцелуем. Сердце дрогнуло, а затем снова сменилось бешеным ритмом. Ларри впервые слышит что-то настолько искреннее и душещипательное из его уст. Кажется на глаза вот-вот навернутся слезы и он даже не понимает почему. При соприкосновении губ, Джонсон, даже сам того не заметив, расплывается в улыбке, умилительно сближая брови. Ларри прижал Салли к себе, цепко обвив руками его талию. Тот чуть подпрыгнул обхватив ногами тело парня и еще сильнее прижавшись к полыхающей груди, томно задышал. Не долго думая, Джонсон положил его на диван, нависнув сверху. На шею упали горячие как угли губы и захватили в свою власть шею, орошая ее слюной с языка и глубокими длительными поцелуями, засасывающими кожу. Темноволосый потерся ноющим набухшим членом, о промежность парня, тяжело вздохнув. Сал нагло обшаривал тело Джонсона, нащупывая и очерчивая каждую рельефную часть своего недодруга, одновременно поддаваясь навстречу трению Ларри, руки которого скользнули к ширинке, устав от глупых прелюдий. Он лизнул горячим языком ушную раковину, шумно дыша в неё. Салливан вздрогнул, упившись этим действием. Джонсон прикусил мочку уха, одновременно зализывая причинённую «ранку», в виде следа от зубов, в это время скользнув под джинсы и уже ощупывая через трусы возбужденный член. Пока темноволосый обходил языком шею, посасывая ее и чуть прикусывая, будто оставляя метки, сминая яйца лежащего под ним парня, Ларри так терся о грудь Салли, что тот еле сдерживался, чтобы не кончить от одного прикосновения. Пришлось закусить губу, скрывая громкий стон, но полностью заглушить его от соседей нельзя, поэтому Фишер перевозбужденно мычал, чуть постанывая и закатывая глаза. Нежные и медленные движения Джонсона были столь мучительны и приятны одновременно, что ему сложно было усидеть на месте. Казалось он сорвётся и сам насадит себя на набухший член, вдалбливаясь во всю длину. Его руки нетерпеливо скользнули к промежности Ларри, стягивая ставшие ненавистными в момент джинсы. Эта глупая молния еле поддалась давлению. Но наконец они спущены, хотя бы, и Сал остервенело хватается за перевозбужденный член, из которого вот-вот начнёт стекать смазка. Его руки нежно оглаживают головку, чуть придавливая уретру и трясясутся от окутавшего дурмана. Ладонь проскользнула по всей длине члена, надрачивая его и довольно выслушивая томные нетерпеливые вздохи Джонсона. Всего пару движений вниз-вверх по всей длине и парень несдержанно и сумбурно хватается за джинсы Фишера, срывая их и отбрасывая в сторону вместе с трусами. Футболка полетела в тула же, обнажив грудь, готовую к ласкам. Салли хватило лишь на пару минут посасывая сосков и ласк горящего, словно в пламени, тела. Он больше не выдержал. — К черту эти прелюдия! Войди уже! — Вскрикнул он, остервенело дыша и извиваясь от каждого касания. Он вцепился в джинсы Джонсона, стянув их вместе с трусами о отбросив в небытие. Футболку Ларри сообразил снять сам, чуть приподнявшись от тела Фишера. Обнажив грудь, он удовлетворенно посмотрел сверху на красного перевозбужденного парня, чуть ли не вымалившего его войти как можно быстрее и жёстче. Это зрелище завело ещё больше. Он перевернул его на живот, и чуть выгнул задницу. В ответ на действия, Сал развратно вытопорщил попу, подняв её к верху. Маленькие руки сжались в кулочки, ухватившись за диван. Его лицо впечаталось в одну из подушек, лежащей на диване. Закусив губу, Джонсон провел по половинкам, сжимая их. Он настолько разошёлся, что позволил себе ударить по одной из них, удовлетворенно улыбнувшись. Округлённая попа дрогнула под этим действием, а Сал чуть вскрикнул, сильнее вжавшись в подушку, томно и рвано дыша. Джонсон скользнул меж булок и, помассировав яйца, приставил палец к отверстию. На лбу выступила испарина, когда Сал дрогнул от проникновения заранее смоченного пальца в слюне. Но это подогрело желание ещё сильнее. Он начал активно двигать им, расстёгивая тугое, сложно поддающееся растяжке отверстие. Под мычание Фишера в подушку, был вставлен второй палец. Сал впился зубами в подушку, сдерживая протяжный стон. Через секунду он уже поддавался навстречу нежным движениям пальцев, собственноручно насаживаясь на них. Кажется он вот-вот кончит от одних только пальцев и Ларри это заметил. Нет уж, Сал не кончит раньше времени. Когда пальцы были вынуты, он удрученно заныл, обернувшись, но не успел он и слова сказать, как почувствовал, что к растянутому, но все же тугому отверстию, был приставлен член, тут же посетивший анальный проход парня. Джонсон лишь немного зашёл, давая привыкнуть к его размеру, то запуская головку, то выходя. — Господи, ты моей смерти хочешь?! Быстрее, боже мой! — Попроси меня об этом ещё, — пошло и коварно улыбнулся Ларри, закусив губу и, как будто на зло парню, задвигавшись еще медленнее. — Войди уже нормально! Прошу! — Взвыл Фишер на начале фразе, а в конце он возбужденно вскрикнул, почувствовав как в тугое отверстие быстро и во всю длину вошло инородное тело. Он выгнул спину, хватая ртом воздух, которого внезапно оказалось слишком мало в комнате. Ларри ухватился за бёдра парня, начиная двигаться, быстро наращивая темп и сгрызая от разливающегося по всему телу сладкого удовлетворения нижнюю губу. Слетающие со рта, наполнившие комнату, горячие стоны и вскрики Салли заводили так сильно, что Ларри с каждой секундой все сильнее и сильнее вколачивался в хрупкое тело, прижимаясь к нему как можно ближе, одновременно надрачивая тому. Фишер не знал куда себя деть, руки хватались за все что попадалось — диван, подушка, одеяло, сжимая их. Он поддавался на встречу с разгоряченными и неприличными звуками. Красный и мокрый, он не терял скорости, хотя чувствовал, что вот-вот обильно кончит, запачкав все что только можно. Еле подняв взгляд от прилившей сладкой неги, разлившейся по всему телу, он посмотрел на бьющееся в оргазме лицо Джонсона, вскрикнув ещё громче чем прежде от бешеного ритма. Его силой вжали в диван, резко войдя во всю длину, издав приглушённый стон. Кажется Ларри кончил во внутрь. Сал это словно почувствовал — внезапное тепло, разлившееся внизу. Ещё пару минут они находились этой позе. Рука Джонсона, надрачивавшая ранее член Фишера, получила обильную порцию белкового крема. Он развёл пальцы, слипшиеся в белой консистенции и пошло облизнул их, под вымотанный взгляд и жадно глотавший кислород рот, поймав удовлетворённое красное лицо, на лбу которого выступили испарины. Он улыбнулся.

***

Сал нервно поправляет волосы, сжимает-разжимает ладони в мучительном ожидании. Мимо проходят люди в белых больничных халатах, с черными бейджиками, прицепленными на груди. Остальные же — пациенты, ходят специальной форме. Они болтают о чем-то, недовольствуют приготовленным обедом и, драматично сгибаясь, жалуются на боль в спине, проносящуюся по позвоночнику раскатами молний. Ларри, еще будучи в регистратуре, украл горсть конфет из вазочки для выписывшихся, пока секретарша отвлеклась. Парень протянул несколько конфет в ладони Салливану, ласково улыбнувшись. Ясное дело он нервничает — рассказать кому-то о своей, так называемой, ненормальности было непростой задачей. Хоть они обсудили между друг другом это сотню раз, хоть они готовы к любой реакции, страх все же не отступал. Конфета не помогла. И Джонсон это прекрасно заметил. Уголки губ приспустились, а Салли погрузился в свои мысли. На его руки, покрытые нервным потом, опустилась мягкая ладонь. Сал вздрогнул, но, сжав его руку, улыбнулся. Если Ларри действительно считает, что все пройдет хорошо — значит так и будет. Хотя, по правде, даже он нервничал от реакции мамы. Их диалоги никогда не касались такой темы, потому парень не может даже предположить ее реакцию. Впрочем, мнение Лизы не изменит его отношения к Фишеру. Наконец они зашли. Белое одеяло, под которым в обыденности лежала Лиза, тяжело вздымая грудь и довольно улыбаясь, одному только виду единственного и горячо любимого сына, мирно покоилось скомканным и полусвисающим на кровати. Сейчас же она может ходить без опасения докторов, что женщина упадет от слабости организма. «Я чувствую себя лучше!» — так и твердила она, под подозрительные взгляды Ларри. И его опасения были вполне оправданы — сегодня она при смерти, завтра ее ждет мистическое выздоровление. Это все похоже на какой-то чарующий сон — все хорошо слишком хорошо. Вряд ли в этом нет никакой оговорки. Но Ларри все же рад. Лизе лучше, а Сал рядом без своих закидонов — да парень должен просто прыгать от восторга! И, хотя бы ради дорогих сердцу людей, он должен отложить свою недоверчивость в дальний ящик. — Мам, как ты себя чувствуешь? — озабоченно проблемами женщины спросил Джонсон, на что та подергала своего «Ларрижоночка» за щечки, радостно улыбнувшись. А затем и заверив, что ощущает себя свежее младенца. Женщина была рада видеть своего сына вновь в компании Фишера. Все же такие друзья как Сал помогут в любую минуту, даже ценой собственных интересов и безопасности. Поэтому ей стало невероятно спокойно, когда она услышала невзначай пробежавшую информацию — Сал иногда ночует в доме Джонсонов. Теперь Ларри всегда под присмотром и у него не будет ни малейшего шанса натворить глупости. По правде говоря, Лизу очень заботило это. Она знала, что он сильный ребенок, что он может вынести многие невзгоды и перенести даже самые тяжелые раны, будь то душевные или физические. Многие, но не все. Ее безмерно беспокоил факт, что Ларри сломается, когда жизнь начнет ставить палки в колеса, поэтому очень боялась за него. А теперь, рядом с ним Салливан, который готов убивать каждую секунду за счастье лучшего друга, по мнению Лизы. Конечно, она не упускала из внимания подругу детства ее дорогого сына — Эшли. Вот только девушка, хоть и любила Ларри всей душой и сердцем, не могла дать ему ту отдушину и умиротворение, какое любезно предоставляет Сал. И женщина даже не могла сказать точно, как он помогает ему. Странно, что Ларри вообще кого-то смог принять. Обычно он отдален от всех, недоверчив и груб, а с Салли он расцветает добром и благодеятельностью. И это несказанно радует уставшую от его страданий мать. Лизе Джонсон определенно нравится Сал Фишер в роли друга ее сына. А о других ролях она мало того что не знает, она даже не догадывается, что именно Сал стал той «прекрасной принцессой», которую мама обещала Ларри, когда он вырастет. — Мама, я хотел рассказать тебе кое-что очень серьезное, — На лбу Джонсона выступила нервная испарина и он, пытаясь собрать в кулак рассыпавшуюся уверенность, проглотил тяжелый ком в горле, готовясь выложить все тайны под чистую. Мама сверкнула добрыми глазами, окутав парня в какой-то дурманящий туман смелости. В один момент он полностью поверил в себя и в то, что она охотно примет его, не начав презирать за его «особенность». — Вообщем, Салли часто живет у меня, — Тяжело, но уверенно начал он, — очень часто. И мы спим вместе. И не только в одной кровати и все такое… — Лиза непонимающе уставилась на попытки Ларри разъяснить ситуацию, преподнести действительность как можно мягче. — Мы все время проводим вместе… Играем в приставку, там и еще много чего делаем… — Ларри нервно посмеялся, кинув взгляд на Фишера, готового хлопать себе по лбу от испанского стыда. Джонсон действительно ходит вокруг, да около, не в силах донести саму мысль, он только больше путает мать. — И мы общаемся немного иначе как с Эшли, всмысле обычно, но не обычно и все такое… — Ларри нервно размял затекшую шею, отведя взгляд в сторону. Ему не хотелось видеть запутанное, ничего не понимающее лицо Лизы. — Мы геи, — уверенно вкинул Сал с каменным лицом, чтобы разнообразить монолог Джонсона и, наконец, вырулить из этой неловкой ситуации. Он даже удивился, как сказать такое оказалось куда легче, чем он предполагал и это было крайне приятным чувством открытости и доверия. Но приятнее этого было видеть красное, как у маленькой девчонки, признавшейся в любви мальчику, лицо, сгорающего со стыда, Джонсона. — Это было случайное открытие для нас обоих и с недавних пор мы вместе. — Сказал Фишер, распластав по лицу мягкую коварную улыбку, обращенную Ларри. «Нужно было по-другому рассказать!» — Из души парня срывался немой крик. На удивление обоих, женщина засмеялась и, сидя на кровати, возбужденно, по-детски, замотала ногами, уставившись взглядом в потолок. — Ларри, солнышко, и ты так боялся мне это сказать? — Она ласково улыбнулась парню, искрясь добротой. — Эм... Ну я… — Потерялся Джонсон, растерянно перебрасывая взгляд по палате. — Мальчики, если вы действительно искренне любите друг друга, то я никогда не стану вам помехой. Для меня счастье Ларрижоночка всегда будет превыше всего. Особенно общественного мнения. Тем более ты уже взрослый мальчик. — Сказала она слишком лояльно. Ларри рассчитывал на несколько другой ответ или даже действие, например тогда, когда она нашла пачку сигарет в его рюкзаке или когда он пришел домой в стельку пьяный. — Солнышко, — вдруг она подскочила к нему и перепуганно посмотрела в его ошарашенные карие глаза, — будьте аккуратнее, пожалуйста, я не хочу, чтобы из-за этого у вас начались проблемы… Ларри кивнул, скинув с лица красноту и, одарив улыбкой не только маму, трепещущую перед ним, но и Салли, что улыбался одним только взглядом. «Ты прав, все прошло хорошо» — подумал Сал, склонив голову в брошуру, которую во время своей речи, он незаметно пережимал в руках, справляясь со стрессом. Все таки даже ему сложно дались эти слова.