***
Весь оставшийся день он проходил с текстом и аккордами, расписанными заранее. Предстояло запомнить ритм, бой и слова, в целом. Первое ему далось относительно легко, особенно когда он смог проиграть свою партию на гитаре дома. Кажется, это был единственный день за всё прошедшее время, когда Ларри видел искреннюю сосредоточенность и желание, хоть и умело скрываемое, снова выступить, снова проводить рукой по струнам, вызывая восхищение других. Да, Фишер это любил. Джонсон даже не смел отвлекать его, заметив такой неподдельный интерес к предложенному делу, пожалуй, Сал даже не слушал его, всё время утыкаясь в этот паршивый листочек. Он даже стал немного раздражаться этому. По обыкновению выходит так, что Джонсон идёт домой со школы вместе с Салом. С ума сойти, как за такой короткий срок их знакомства это незначительное действие стало чем-то важным и неотъемлемым для его повседневной жизни, а сейчас идти одному домой было как-то одиноко, что ли. Он бы мог запросто пройтись с Кемпбелл, вот только та взяла в глупую привычку всё чаще уходить с уроков, прикрываясь перед Ларри своим нелёгким положением. А, может, ей действительно было тяжело отсидеть контрольную по химии, только Джонсон верил в это с огромным трудом. Когда двери тёмной квартиры распахнулись, окутывая темноволосого своей мертвой тишиной, он даже немного вздрогнул. А возвращаться одному действительно странно. Что теперь делать? Упасть на диван и отлёживать бока на нём, играя в приставку? А может приготовить ужин? Кажется, в шкафу ещё есть пачка макарон, которые Сал купил по веской причине «чудных завитушек». А для Ларри чуднее самого Фишера ничего не было. Вот только зачем ему готовить ужин, не чувствуя даже лёгкого голода? Точно. Салли придёт уставший и проголодавшийся. На этом и сошёлся незамысловатый моток мыслей в голове Ларри. Подсоленная водичка закипает в полутьме, отдавая своим паром в лицо Джонсона. Он, как маленький ребенок, воображающий себя кулинаром, втягивает этот «аромат» и, восхищенно говоря на выдуманном языке (ломанном французском, бог знает со сколькими примесями) о своём блюде, довольно улыбается. Изделия из теста, по наблюдениям парня, так быстро размокают в горячей воде, что он ненароком придумал собственный химический закон «вода расщепляет потенциал макарошек». Вот только всё это было лишь неумелой попыткой отвлечься от скуки. Даже в Гизмо, как ни тыкай, тот будет спать, ну, а если совсем надоесть ему, то оставит несколько свежих царапин с бусинами алой крови. В доме скука смертная, и Ларри в немом ступоре, чем ему заняться.***
— Хе-е-й, давно не виделись, ребятки. Как только лицо Салли показалось из-за двери, две недовольные пары глаз уставились прямо на него, а затем, раздраженно закатив глаза, вернулись к работе. Питер Джексон и великолепный Майкл Гилвер собственной персоной. Вот это честь. Фишер еле сдержал желание саркастично поклониться, пожалуй, получить по морде не входило в его планы. По крайней мере, сегодня. Никто не скрывал, что Сал тут неприятная фигура. И, пожалуй, Гилвер не упустит такой лакомой возможности припомнить эту деталь. — Скажите, кто дописал песню? — А что? — вдруг с особенным воодушевлением спросил Питер, от чего Сал немного даже опешил. — Да говно просто, — усмехнулся Фишер, отведя взгляд от раздраженного замечанием парня (на самом деле, он нагло соврал, мелодия для песни вышла, что надо). Голубоволосый, с невероятно поднятым настроением от злорадства, ещё пару раз прочёл текст и, упадя на край сцены, принялся проходиться по аккордам мелодии. Пожалуй, ему сегодня везёт. Обычно найти гитару не так просто, но ему довольно сильно повезло, что в школе когда-то был музыкальный класс. Конечно, инструмент был покрыт толстым слоем пыли, будто о нём забыли целую вечность назад, но Сал заботливо протёр его поверхность, приступив к проигрыванию аккордов. Хоть и текст был мало знаком ему, но музыка… сама аранжировка и каждый аккорд, помнится, он написал почти полностью сам. Кажется, поэтому ему показалось, что мотив знаком, дежавю окутало со всех сторон приятным дымком. Эту песню он уже перебирал и точно не один раз. Помнится, как, стиснутый в теплых объятиях, и окруженный полутьмой, он играл это, ловко перебирая струны. Тогда была уютная, тихая ночь. Вернувшись поздно с прогулки, совершённой до ближайшей к апартаментам заброшки, они уселись, устроившись в объятиях друг друга. Сал, оголив маленькие ножки, грел их о тёплую и мягкую, как подушку, ляжку Джонсона. Фишер помнит этот день слишком чётко, сам не понимая, что в нём такого особенного. Тем временем, когда Сал полностью погрузился в какой-то беспробудный дурман, Гилвер вдруг, оторвав пятую точку от края сцены, начал ходить туда-сюда, то и дело раздраженно бормоча. — Нет, Майк, пойми же, мы не можем начать без аранжировки, в которой, почти полностью партия Фелпса, — даже Питера начал напрягать этот вечно «взбалмошный кретин», как его называли за спиной. — Да чёрт! — зловредно прыснул Гилвер, скрестив руки у груди. — Где он шляется? Наверняка с бабой своей виснет, как всегда. Нет, ещё выбрал бы нормальную, а не эту, как её там, — спросил он будто самого себя, хотя в действительности знал её имя, ему было важно пустить пыль, что он даже не обратил на неё ни малейшего внимания. — Кемпбелл, кажется? Нытьё Майка начало бесить всех. Даже Сал, выйдя из прострации, хотел было заткнуть его, но его опередили: — Следи за языком, Гилвер, пока я не укоротил его, — в дверном проеме актового зала показалась привычная недовольная фигура. — А что? Я разве лгу? Черт, Фелпс, ты же всё время с этой идиоткой проводишь, не надоело? Ты даже с нашего стола ушёл к каким-то неудачникам! А всё ради какой-то бабы! Знаешь… — кажется, понос Гилвера было не прекратить, вот только Фелпсу удалось это: он прижал громилу к стене за ворот рубашки, ещё был бы тот поменьше, наверняка, для пущей демонстрации злости, поднял бы его. — Ещё раз будешь вонять в сторону Эшли — будешь иметь дело со мной, — сквозь зубы прошипел блондин, даже не пытаясь сдерживать свой скользящий белоснежный оскал. — Не забывай, что в этой группе я главный, и ты в любой момент можешь вылететь отсюда. Гилвер молча смотрел ему в глаза с нескрываемым раздражением, а когда Фелпс брезгливо ослабил хватку, убрав руки, тот недовольно хмыкнул, уронив взгляд подальше от блондина. — Можем начинать. Взгляд Тревиса мгновенно пал на Фишера, что остолбенело наблюдал такую интересную картину. Всё такой же суровый и холодный укор, пронзающий насквозь, как умеет только Фелпс, именно таким он и выглядит, когда находится рядом с парнями из группы. На секунду Сал даже усомнился в верности своих воспоминаний. Странно было вспоминать улыбку на его лице и это теплое беспокойство, когда он смотрит на Кемпбелл. — Фишер, ты запомнил ноты? Хотя бы примерно сыграешь? — Да. — А текст? — Я почти запомнил его. — Отлично. По местам, парни. У нас всего пара месяцев до финального концерта на выпускном.***
Начало темнеть. Сал понял это, когда, выходя из зала, заметил проскальзывающий лунный луч с полузакрытой двери математического класса. Парень с неким интересом приоткрыл дверь и заглянул вовнутрь. Сегодня намечается полнолуние, удивительно, как быстро оно наступает, и как ярко и щедро голубой свет наполняет комнату, окутывая как окружение, так и часть бледного лица Салли, погружая в бесконечную глубину. В детстве мама говорила, что её пугает свет луны, что эта обманчивая красота прячет в себе страшные вещи. Полная Луна — плохой предвестник. В столовке что-то упало, сопроводив своё падение характерным и громким звуком. Сал встрепенулся и, наконец, закончив оглядывать класс, пошёл в изначальном направлении — к автомату за содовой. «Быстрее будет двигаться — раньше пойдет домой». Хоть играть было крайне приятно, даже не смотря на команду, члены которой откровенно зловредно смотрели на голубоволосого. Хотя в один момент игры он подумал о том, что всё как прежде — он так же играет в группе, так же может ничего не бояться и быть полностью уверенным в себе. Ощутив теплый дымок дежавю, он восторженно улыбнулся, сейчас реальность не расстраивает. Он имеет даже больше, чем сам того когда-либо желал. Ассортимент в автомате был скуден, да что уж там — остались только пара дорогих шоколадок, содовая (какое счастье) и кукурузные палочки с сыром (говорят, они на вкус, как помои), которые за все время этого «мини-магазина», кажется, ни разу не покупали. Что ж, Сал рассчитывал на пачку чипсов или сэндвич, как перекус, но ничего нет. Еда будет завезена только утром… От мыслей о сэндвиче, Салли вдруг вспомнил о нескольких кусочках вчерашней пиццы, лежащей на крайний случай. Живот довольно уркнул, поддерживая желание поесть. Но вместо пиццы, в него польётся сладкая газировка. Когда парень почти наполовину опустошил жестяную банку и приблизился к дверям актового зала, вдруг услышал ещё один словесный понос Майка. — Мне не нравится мысль, что мы должны выступать с ним. — Всем плевать. Майк, заткнись, пожалуйста. Фелпс пытался сконцентрироваться, ещё раз пройтись по аккордам и ещё раз повторить бой, как Гилвер опять забубнил свою песню. У блондина от раздражения глаза закатились за орбиту, но он промолчал. — Нет, ну серьёзно. Да ещё и этот Джонсон — дружок его, во всех смыслах, между прочим. Вы в курсе, что они ебаные педики? — с каким-то ужасом от собственных сказанных слов он окинул лица парней, вот только ему одному было дело до ориентации Фишера. Как говорил Джонсон — «доебаться больше не до чего». Отчасти он был прав. — Иду я как-то раз в туалет поссать, захожу и вижу, что Джонсон его к стенке прижал и лапает, а тот вообще не против! Господи, когда они засосались, клянусь, я был на грани опорожнения не мочевого пузыря, а желудка! Сал чуть было не сломал банку в своей руке, но, чуть надавив, с нее полилась сладкая вода, сделав его бледные пальцы омерзительно липкими. Он ослабил хватку. — Черт, Гилвер, реально, прикрой лавочку. Ты уже затрахал лезть в чужие дела и плодить, как сука, чертовы сплетни, — Тревис кинул на него раздражённый взгляд, убрав в сторону лист с аккордами. Сал проглотил вставший неприятный ком в горле и зашел в зал, обратив на себя привычно ненавистный взгляд Гилвера. — А ты, с каких пор его защищаешь? Сам же говорил, что этот неудачник тебя раздражает. — Это не защита. Это дружеский совет, Гилвер. — угрюмо отрезал Фелпс, сверля взглядом его лицо. Когда Сал зашел, атмосфера, мягко говоря, накалилась еще больше. Майку совсем не нравилось, прямо скажем, его бесил такой расклад вещей, что какой-то Фелпс имеет над ним власть. Гилвер это так не оставит.***
Время было уже позднее. Репетиция подошла к концу и Сал, словно птица из клетки, выпорхнул из здания школы, волочась с каким-то странным восторгом домой. В голове витала навязчивая мысль о том куске пиццы в холодильнике и о Джонсоне, что дожидается его, грея место на диване. Хотя, возможно, Ларри уже спит, в таком случае Сал просто залезет к нему под тёплое серое одеялко и, пододвинувшись ближе, уснет. А Джонсон, разбуженный внезапным появлением, недовольно буркнет, что Фишер вернулся слишком поздно, а потом, обвив руками талию Салли, уткнется ему в плечо, сладко возвращаясь в ночной сон. Невольно на лице скользнула улыбка. Одна только мысль вызывает это жгучее желание. Неужели Сал соскучился? Но ведь прошло не более пяти часов… Почему любовь к Ларри становится жизненной необходимостью? Прохладным дуновением ветерка в знойную жару, или, например, таким же важным для существования, как вода? Почему без темноволосого уличного художника он не представляет своей жизни? Кажется, Сал привязался так крепко, что оторвать его будет попросту не возможно. Если только не сделать что-то страшное. На улице было светло. Но вовсе не от тусклых желтых фонарей, а от полной луны. Салу даже стало проблемно припомнить, когда он возвращался с репетиции по дороге, озаряемой лунным светом. Когда Фишер открыл входную дверь, то радостным взглядом окинул комнату, по крайней мере, её видимую часть. В гостиной, как и во всей квартире, было темно. Беспроглядная темень. Разве что свет от телевизора разбавлял атмосферу. Наверняка Ларри спит. Надо же, уснул прямо перед телеком. Сал хотел было проскочить на цыпочках в ванную, дабы принять душ после тяжелого дня и составить компанию спящему Джонсону. Каково же было его удивление, когда, проходя, как мышь, мимо, он заметил, что, кроме подушек и одеялка, на диване никого нет. Разве что лежит одинокий надкусанный кусок грибной пиццы, о которой голубоволосый грезил весь последний вечер.«Может в комнату пошел?» — подумал Фишер и, всё ещё опасаясь издавать громкие звуки, сквозанул в комнату.
В темноте было плохо видно, но тёмную фигуру, спящую на кровати, как мёртвую, он заприметил сразу.«Фух, а я испугался уже»
После горячего душа, когда он, скинув с себя одежду, минут пятнадцать расслаблялся под горячими струями воды, Сал думал. Прямо-таки погрузился в какое-то несвойственное ему долгое и кроткое рассуждение. Что-то сильно напрягало его, но тот всё никак не мог понять, что именно. Такое чувство, будто нечто стоит за спиной и вот-вот нападет, оголив зубы или нож… Что-то мирно поджидает его неверного шага. И это гнетущее предчувствие не оставляет совсем, скорее, ещё сильнее окутывает в свои сети, путая и сбивая. Голубоволосый вышел. Волосы, заплетенные в неопрятный пучок, вдруг освободились от заключения. Лицо было тщательно обработано мазями. Фишер нахмурил бровки, смотря в сторону. Так и провисел он в прострации несколько минут, пока босые пяточки не стали замерзать от холодного кафеля.«Надо поспать. Завтра обязательно всё будет хорошо. Просто дурное чувство. Ты накручиваешь себя, не более. Сон, сон, мне определенно он необходим».
— твердил он себе вслух. Салли накинул отобранную и нагло оккупированную футболку Ларри и, выключив телевизор, пошел в комнату, тихо топая ножками. Те, как только достигли кровати, сразу же нырнули под одеяло и, держась вместе, согревались. Голова упала на подушку. В комнате было невозможно темно. Было немного необычно не слышать храпа или, в крайнем случае, сопения Джонсона. Он даже не ворчал. Даже не обнял… Фишер, грустно взглянув в темноту, пододвинулся ближе к темноволосому, положив руку ему на грудь. Вот только рука упала не на горячую, плавно вздымающуюся грудь, а на подушки. Сал, закрыв глаза и начиная нервничать, шарил рукой, чтобы нащупать Ларри, подвигался ближе до тех пор, пока не свалился с грохотом с кровати. Голубоволосый потёр ушибленное место и уже хотел было вскрикнуть, что из-за Ларри он упал, как вдруг окаменел.«Ларри. Его здесь нет.»
Ушиб был забыт в одно мгновение. Сал побежал к выключателю. Свет появился так резко, что перед глазами появились фиолетовые круги. Парень потер глаза и, судорожно открыв их, остолбенел. Темноволосого металлиста нет в этой комнате. Его не было и в гостиной и, как выяснилось, не было на кухне. Сал встал посередине гостиной, с неимоверным ужасом и сбивчивым дыханием оглядываясь. На часах половина первого. А Ларри нет дома. Если ушел — почему не предупредил? У Фишера трясутся конечности, ноги так слабо держат, а глаза судорожно скользят по комнате в поиске своего телефона. Телефон найден. Номер набран. Вот только в трубке вместо теплого родного голоса, холодные и тяжелые, как камни, гудки. Они встали голубоволосому поперек глотки.«Ну же…»
Ларри может сделать всё, что ему угодно. Его действия крайне сложно предсказать. И Сал это прекрасно знает. Такое чувство, будто парень был здесь, а в один момент просто испарился. А ещё больше переживаний добавляла эта чертова надкусанная пицца, оставленная на одеяле. Звонок Джонсону оказался бесполезной тратой времени, поэтому набран был другой. — Эшли, Ларри с тобой? — обеспокоенный голос быстро протараторил. — О чём ты? Вы же всегда вместе, я думала он с тобой. Сал промолчал, накручивая от волнения голубую прядь на указательный палец. Вроде надо что-то сказать, но что — другой вопрос. — Так, — вдруг посерьёзнела Кемпбелл, сделав паузу, — Сал, что происходит? Она тоже начала нервничать и, не в силах усидеть на месте, ходила взад вперед по своей комнате, оставив любимое мороженое в стороне. — У вас проблемы? — допустила она более тихим голосом. В голове парня вдруг пронеслась крайне ясная мысль (кажется, самая ясная на тот момент) — девушка в положении и ей нельзя нервничать. — Нет, все хорошо. Ларри наверняка вышел за чипсами в магазин, ничего страшного. «БЛЯТЬ, ГДЕ ЛАРРИ?» Он просто не предупредил, такой забывчивый. «ЧЕРТА С ДВА ДЖОНСОН ЗАБЫВЧИВЫЙ». Спокойной ночи, Эшли, — его голос на пару минут стал спокойным, вот только в мыслях… Он уже давно лез на стенку от паники. Сал набрал номер ещё раз. Чтобы Ларри-то и был забывчивый? Да ни в жизнь. Он прекрасно знает, как сильно может волноваться Фишер, поэтому должен был, обязан, предупредить об этом. Ещё один звонок. Гудки и гудки, кажется, будто они бесконечны. Наверняка он просто вышел покурить. Но Ларри не курит. Или в магазин. Оставив еду на постели? Может, он решил встретить Сала. И на него напали. Но ведь этого не может быть? Да? Так ведь? Гудки вдруг прервались. — ДЖОНСОН! — перепуганно вскрикнул Фишер, прижимая трубку сильнее к уху. — Что случилось? Где ты? — Сал… — удручённый голос друга напугал не на шутку. Сал тяжело сглотнул и, кажется, был близок к потере сознания, но чудом остался на ногах. — Я в больнице… Ларри плохо? Он съел что-то не то? Заболел? Ударился? Кажется, ещё секунда и Сал сойдет с ума. —…маме плохо…