1.
В воздухе кружит запах мелиссы. Небо пасмурное, но дождя нет. Душно. Бабушка Дани — Екатерина Геннадьевна, — разливает по чашкам горячий чай. Взгляд ее окруженными морщинами глаз обращается к Егору: — Не стесняйтесь. Попробуйте варенье, мед. — Спасибо, — Егор берет из ее рук чашку с чаем. Ему очень нравится эта седая женщина. Она удивительно вежливая и душевная. А ее лицо еще сохраняло отголоски былой красоты. Даня же относился к ней с явной прохладой. Он знал ее другой. Все вместе они пили чай на террасе, сидя на мягких стульях. — Твоя мать говорила, — произносит Екатерина Геннадьевна, обращаясь к Дане. — Что у тебя какие-то проблемы. Ты перестал ей звонить. Она волнуется… Нас всех выбила из колеи смерть Валеры. — Ба… — Поперечный взглянул на нее укоризненно. Но она продолжала: — Я знаю, вы с ним были очень близки. Но, Данила, нельзя на этом зацикливаться. Все мы рано или поздно умрем, но мир от этого не остановится. Поперечный демонстративно закатил глаза. — Давай обойдемся без философии, — попросил он ее, сам зная, что это бесполезно. Она сделала глоток чая и снова заговорила: — Для меня смерть Валеры тоже стала ударом. Но я продолжаю жить… Может быть, дело в том, что ты не был на похоронах? Ты не смог его отпустить. Сходи на кладбище, попрощайся с ним… — Ба, я не собираюсь это слушать, — жестко прервал ее Даня. — Не строй из себя гребаную психологиню. Если ты все так легко перенесла, то это совсем не значит, что у других получится так же! Екатерина Геннадьевна резко встала из-за стола. — С чего ты взял, что я все легко перенесла? Ты ничего не знаешь! Сказав это, она развернулась и ушла с террасы в дом. Седые волосы при этом тряслись от каждого ее шага. Поперечный тяжело выдохнул.2.
— Прости мою бабушку, — сказал он Егору. — Она обожает эти показушные скандалы. Я уже привык. Крида эта ситуация смутила. Увидеть чужую семейную ссору — все равно что подглядеть в замочную скважину. Но Егор проговорил: — Ничего страшного. Всякое бывает. Даня встает и подходит к краю террасы. Опирается на перила. Глубоко вдыхает аромат цветов с клумб. — Когда уезжаешь? — спрашивает у Егора. — Не знаю. Крид и не думал об этом. — Я бы хотел, чтобы ты остался на несколько дней, — Даня специально не оборачивается. Не хочет, чтобы Егор видел его бледное лицо. Пытается говорить оживленно: — Погостишь немного, отдохнешь от городской суеты. Как там у хиппарей? Детокс-очищение от пыли цивилизации. Егор делает несколько глотков чая. Смотрит на янтарный мед в чашке. Внутри него в этот момент растекается точно такой же. Вдруг показалось, что в этом нет ничего страшного. Ведь это так приятно! Он решил отказаться от самокопаний хоть на какое-то время. Он устал. Хотел просто чувствовать. Без вопросов. И он сказал Поперечному, что остается.3.
Егор не вмешивается. Он сидит на ступеньках террасы. Вдыхает всей грудью вечернюю свежесть. Он знает, что Даня в этот момент разговаривает со своей бабушкой. Крид искренне не понимает, как два человека, переживших такую утрату, могут ссориться. Но он в это не вмешивается. Сзади хлопает витражная дверь. Егор не успевает обернуться — мимо него быстро проходит Поперечный. Широкими шагами пересекает двор и скрывается в небольшом деревянном строении в тени яблонь. Егор идет за ним. Чувствует, что должен пойти. Аккуратно стучит в дверь, и только потом открывает ее. В сумерках различает Даню, стоящего у окна. Всюду — полки с инструментами и всяким хламом. — Знаешь, — глухо говорит Поперечный, не оборачиваясь, — Я ведь извинялся перед ней. Пытался быть хорошим внуком. А она снова начала капать на мозги… Егор опирается плечом на дверной косяк. Спрашивает: — Все настолько плохо? — Она хочет, чтобы я поехал на кладбище. И я бы поехал. Но только не после ее мозгоебательства… Блять, курить хочется до жути. У тебя нет? Егор качает головой. Сам жалел, что не взял с собой сигареты. Даня, прекрасно ориентируясь в полутьме, запускает руку под стол и долго там шарит. Наконец, что-то достает. Егор различает в его руке бутылку с прозрачной жидкостью. Данила ставит ее на стол, а рядом — два бокала, которые тоже достал из-под стола. — Сигарет дед не прятал, — говорит он. — Но вот водяру всегда имел в запасе. Утешусь хоть этим. Будешь со мной? — Дань, может, не стоит? Поперечный зло усмехается. — Не надо? Да я превращаюсь в блядского Раскольникова. Еще немного, и я возьму вон тот топор и пойду в гости к бабушке… Да не смотри так, я шучу. — Послушай, — Егор невольно сделал шаг к нему и протянул ладонь, — Это же всего лишь ссора. Твоя бабушка уже в возрасте. Сам знаешь, старики обожают выносить мозг окружающим. Тем более, и ты, и она на взводе. Давай просто ляжешь спать, а утром, вдвоем, поедем на кладбище? — Бля… — Даня упирается в стол ладонями. — Сам не бухаешь и другим не даешь. Весь настрой сбил. Он вдруг убирает все со стола и идет прочь, даже не взглянув на Егора. — Ты куда? В вечернем воздухе голос Крида звучит громче. Словно он на театральной сцене и играет гребаную драму. — Пройдусь немного, — бросает Даня, не оборачиваясь. Егор понимает, что он хочет остаться один. Пусть, главное — без алкоголя.4.
За окном догорает закат. Егор уже лежал в постели, но еще не спал. Ждал возвращения Поперечного. Внутри уже начинала копошиться тревога, но Криду пока еще удавалось с ней бороться. Дверь в комнату со скрипом отворилась. Егор вздрогнул от неожиданности и сел в постели. — Еще не спишь? — услышал он шепот. — Нет. Кто-то рядом с ним садится на кровать. Егор едва различает лицо Поперечного. От него пахнет полевыми травами. — Мне так херово, Егор, — шепчет он. — Я не пришел, чтобы жаловаться. Я просто… Хотел тебе об этом сказать. Егор молча находит в темноте его дрожащие плечи и обнимает их. — Я не хочу идти на кладбище, понимаешь? Там он, под землёй, лежит… Не хочу. Даня часто дышит. Кажется, еще немного, и задохнется. Егор прижимает его к себе. Обхватывает руками. В темноте все кажется другим. Исчезают все ненужные мысли. В темноте объятия — просто объятия. Близость между двумя людьми. Даня вдруг вырывается из рук Егора. Долго смотрит на него. А потом целует. Его ладони обхватывают голову Егора. Он целует его — рвано, торопливо. Потому что нет времени, чтобы медлить. Он прижимается к Криду, толкая его назад. Егор ложится на постель. Ему невыносимо жарко. Все его тело превратилось в тягучий мед. Внизу живота — до боли горячо. В темноте Егор цепляется пальцами за край Даниной толстовки — лишней. Стягивает ее с него. Сам не понимает как, но тоже оказывается без футболки. Прижимает к себе его теплое тело. Не отрываясь от губ Дани, он переворачивает его на спину и нависает над ним. Скользит ладонью по животу и опускается к штанам. Где-то в животе гулко стучит сердце. Егор спускает с Дани штаны и сует ладонь в его трусы. Поперечный закидывает голову. Сипло выдыхает. А ладонь Егора обхватывает его член и медленно сползает к его основанию. Белье мешает. Егор быстро избавляет Даню от него. Темно. Не видно даже блеск глаз Поперечного. Слышно лишь его лихорадочное дыхание. Егор не знает, что делать. Замирает над телом Дани. А внутри него все зудит. Неловко заставляет Даню лечь на живот. Поперечный упирается лицом в постель. Стискивает зубы. Остатки самообладания в панике вопят. Кажется, на несколько мгновений Даня полностью отключается. А потом в него толкается что-то теплое. Пальцы Егора растягивают его плоть. Хочется орать от резкой боли. Но желание сильнее. Даня закусывает губу. Со свистом вдыхает воздух. Тело предательски требует. Толкается навстречу пальцам Крида. Хочет большего. Наконец, Егор рывком входит в Поперечного и замирает. Горячо и туго. Обхватывает зад Дани ладонями и начинает двигаться. При каждом толчке Поперечный скулит. Едва слышно. Но Егор старается двигаться медленнее, нежнее. Наклоняется вперед. Утыкается носом в затылок Дани и горячо выдыхает. Толкается бедрами. Вперед-назад. Находит ладони Поперечного и сжимает их. Кровь тяжелыми ударами разгоняется по телу. Мышцы напрягаются до предела. Словно туго закрученная пружина. Егор наращивает темп, чувствуя, как Данила двигается навстречу. Темнота становится густой и теплой, как мед. Егор чувствует, что Даня на грани. Кусает его за кожу ниже затылка и толкается бедрами. Еще немного. Темнота взрывается. Стены в голове превращаются в искры. Тело разливается в оргазме.5.
Егор открывает глаза и сонно вытягивается. Тут же вспоминает прошлую ночь. Но вопросов не возникает. Нет ни стыда, ни смущения. Внутри легко и светло. Дани рядом нет. Егор встает с постели, натягивает штаны и выходит из комнаты. В доме тихо. Ни в одной из комнат Поперечного нет. Егор находит его на террасе. — Доброе утро! — Крид садится рядом с ним. — Ну что, готов сегодня поехать на кладбище? — Нет, — глухо отвечает Даня, глядя куда-то в сторону. Егор накрывает его ладонь своей. Чувствует, как дрожит его рука. — Я не поеду на кладбище. Не сегодня, — говорит Поперечный. Его язык немного заплетается. — Ты… пьян? Егор заставляет его обернуться. Смотрит в его стеклянные глаза. Поперечный усмехается: — Что? Да, я пьян. Потому что иначе — мне этой херни не пережить. — Дань, не нужно было… Ты бы справился… Рыжий злится. Выдергивает свою ладонь из рук Егора. — Только не надо тут мотивационных речей. Я сам все прекрасно знаю!.. Нахера ты вообще взял на себя роль моего спасательного круга? — Я хотел помочь, — произносит Крид. — Тебя никто об этом не просил. Это была правда. А чего он ждал? Горячих благодарностей, вечной любви и прогулок по радуге? Смешно. Будто он не знал, как оно всегда получается. Что-то внутри с треском ломается. Егор уходит с террасы и садится в машину. Упирается руками в руль. Внутри все кипит. Он заводит мотор. Слышит, как Поперечный орет: — Ну и вали в свой ебаный Питер! Давай, Тимоти уже соскучился по твоему слащавому ебальнику. Давай, вали! И Егор валит.