Зимнее королевство

Санса шла по мостику к Вороньей вышке, и в ладони сжимала письмо для Рослин Талли. Она провела пальцами по перилам, смахивая снежные крошки. Белый снег всё ещё укрывал Винтерфелл и его окрестности. Но дни становились длиннее, а ночи короче; в тёплый полдень с козырьков свисали первые сосульки; и мороз редко схватывал дыхание. Близился краткий промежуток между зимой и настоящей весной. Время, когда белый цвет исчезал, уступая место серости и чавкающей грязи, в которой утопали сапоги. Когда природа лишь на грани пробуждения, снег смешивался с дождём, и глаз цеплялся за мёрзлую землю и неприглядные, голые деревья. Санса ненавидела переход между мирами зимы и весны. Она с трудом отпускала зиму. «Зато строительство пойдёт быстрее». Стук инструментов давно стал привычным фоном. Рабочие, наконец, заканчивали с крепостными стенами, разрушенными огнём Визериона, и теперь замок вновь надёжно упрятан со всех сторон. Впрочем, ещё не один год уйдёт на то, чтоб отстроить всё целиком. Предстояло вернуть былой вид Первой Твердыне. И всё же Винтерфелл исцелялся от ран, полученных в войне. Исцеление медленное и болезненное, продвигалось маленькими шагами, но становилось легче. Санса скинула капюшон, входя в помещение, и провела ладонью по косе. Вороны в клетках словно приветствовали её своим карканьем, и казалось, громче всех откликнулся ворон для Риверрана. Будто птица могла что-то понять и обрадовалась возможности долгого полёта. Санса посмотрела на зажатое в кулаке послание, скреплённое печатью Старков. Переписка с Рослин завязалась долгая, письма звучали деловито, и с визитом в Винтерфелл девушка собиралась нагрянуть лишь на исходе зимы. Возможно, что и позже — в разгар весны. Рослин планировала взять в спутники Патрека Маллистера, и то были, разумеется, неофициальные смотрины. Санса понимала это. И согласилась. Если Рослин и Эдмар не бежали в Винтерфелл по суровой зиме, то дело было не в финансовых делах и долге Железному Банку. Помощи они не просили. Очевидно, они по какой-то странной причине очень уж хотели сосватать ей в суженого Патрека. Были ли то перспективы на будущее объединённое королевство Севера и Речных земель? Возможно. Но Санса не исключала вероятности, что Рослин попросту заскучала и занялась сводничеством. Санса не решила, как поступить, и не была готова решать, не в том состоянии неопределённости и беспокойства, в котором билось её сердце после возвращения из Застенья. Но лучше бы Патреку Маллистеру быть средним во всех отношениях: не слишком умным, не слишком амбициозным, податливым, как ил на берегу реки. Её девичье сердце даже не трепетало от предположений, насколько он будет красив. Если жених окажется удобным, то Санса готова подумать. — Так, тебе снова предстоит путешествие, Седой, — Санса достала ворона из клетки и привязала к лапке письмо. Она почесала птицу по макушке и провела пальцами по крыльям, в которых виднелись белые перья. Ворон недовольно нахохлился. — Будь добр, вернись с хорошими вестями. Он посмотрел на неё чёрными глазами и каркнул. Явно скептически, «не знаю, не знаю, уж как получится». Санса подошла к окну и выпустила ворона наружу, в тёплый для поздней зимы день с подтаявшим снегом и серым небом. — Моя королева, — раздалось за спиной, и Санса обернулась. В проходе двери стоял Ольвин Мандерли, стягивая с лысой головы шапку. Молодой и не такой тучной комплекции, как его дядя, но чёрный меховой плащ и шуба делали его огромным. Его широкая спина закрывала для Сансы обзор на улицу. Его суровое лицо разбойника с глубоко посажеными глазами могло нагнать страху на кого угодно, но она знала, что первое впечатление обманчиво. — Когда ты вернулся? — Только что. Увидел, как вы идёте по помосту и пошёл напрямик. — Плохие новости? — насторожилась Санса, делая шаг навстречу к нему. — Это первое, что приходит в голову при виде меня? — Ольвин улыбнулся, и когда он улыбался, то происходило сразу две вещи: становилось понятно, насколько он умён, и насколько обаятелен. — Нет. В Даре спокойно. Становится теснее, многие одичалые откликнулись на ваше предложение, моя королева. Приезжают всё новые семьи. Они вышли на лестницу, на свежий воздух, оставляя позади каркающих воронов и запах птичьего помёта. Санса сложила руки на груди. Она оперлась поясницей на перила, иначе было бы совсем тесно, но не чувствовала дискомфорта. — Нам ждать конфликтов? — Не скоро. Сейчас все ещё заняты зимой и обустройством новых домов, потом будут думать об урожае и учиться земледелию, а потом… Кто знает? — Но ты чем-то обеспокоен? — Санса нахмурилась. — Это же Одичалые, — он пожал плечами. — Они слишком хаотичны. Несобранны. Постоянно кричат о независимости от Севера и короны. — А как Последний Очаг к ним относится? Она отдала этот замок Холтам. Семья лояльна к Ночному Дозору, и ещё бы — сколько их родичей служили в ордене. Морс Холт клялся ей, что дом лоялен и к Одичалым, готов терпеть соседство после того, как сражались с ними плечом к плечу в войне с Белыми Ходоками. — Я останавливался у Холтов на обратной дороге. Они не собираются лезть в дела Одичалых… Пока что. Даже планируют им помогать. Что ж, хотя бы конфликтов с соседями им можно не ждать. Уже легче. Ольвин достал из кармана скрученную бумагу, перевязанную ниткой. По центру налеплено подобие сургуча. Санса непонимающе изогнула брови. Она не так давно получала послание от одичалых и уже отправила необходимую помощь, что ещё могло случиться? — Из Дара? — спросила она. — Кому же доверили честь писать королеве? — Руле. Если вы её помните. Серьёзная рыжая девушка с выцветшими ресницами, а её дочери, Фрейе, она оставила гребни с навершиями-лютоволками. Сердце будто преисполнилось теплом от костров Вольного Народа, разгонявшими мрак ночи и ледяную стужу. Рула ей понравилась и, сдавалось, то было взаимно. — Что она там делает? — Помогает перевозить детей. Сама вряд ли останется в Даре. — Вот как. Удачно, что она там. — Ага. Мне не пришлось провожать за Стену каменщиков, которых вы отправили. Рула справится сама. Санса развернула письмо. Единственное, что девушка написала «Спасибо за гребни для Фрейи. И за каменщиков. Я должна была сказать это лично». Она засмеялась. Но и разочарование скользнуло в эмоциях яркой краской, оно должно бы бледнеть со временем и каждой весточкой с дальнего края Севера. И всё же разочарование не становилось ни тусклее, ни тише. В каждом письме Санса надеялась получить вести о Джоне. И получала взамен пустоту. Она посмотрела на Ольвина. — Пойдём в замок. Ты устал с дороги. По дороге в жилую башню они встретили служанок, и Санса распорядилась, чтобы для Ольвина нагрели купальни и подготовили комнату. Он уедет в Белую Гавань через несколько дней, об этом даже спрашивать не нужно было, но сначала предстояло отдохнуть. По переходам между башнями и двору разносился детский смех — играли дети прачек и кухарок. Они устроили перестрелку снежками, которые больше походили на грязевики. Борьба завязалась нешуточная, шубки детей так и пестрили белыми пятнами, носы и щёки раскраснелись. — Скоро начнут подрастать дети, которые никогда не видели войны и Долгой Зимы, — задумчиво сказал Ольвин. — Ты расскажешь своей о том, что произошло? Ольвина ждала дома дочка, которой едва исполнилось два года. Санса несколько раз предлагала им вместе с женой остаться в Винтерфелле, и тогда Ольвин стал бы членом её личной гвардии. Но он слишком любил свой дом, Белую Гавань с её запахами моря и сдобного теста, любил так же сильно, как Санса любила свой замок со снежными зимами и журчанием тёплых вод в стенах. Она понимала отказы. — Конечно. Но для дочки это будет похоже на… Страшную сказку? Такие нам нянька рассказывала в детстве. И мы никогда не верили. — Нам тоже рассказывала. Бран и Рикон, наверное, верили. Может быть, верила Арья. Но я нет. «Робб и Джон тоже». Санса обернулась на девочку, которая с удивительной меткостью зарядила снежком в спину мальчишке. Дети едва ли осознают, что играют на поле боя, когда-то залитом кровью так густо, что не было видно земли. Скоро дети не будут знать об этом вовсе. — А когда-то мы вовсе станем легендами, — продолжил Ольвин. — Вы как Брандон Строитель, а я… Как Дункан Высокий, чего мелочиться. — Ты думаешь, мы настолько же значимы? — Санса улыбнулась. — Хотелось бы верить, моя королева, — Ольвин усмехнулся. «И какой легендой стану я?» Королевой, которая отстроила Винтерфелл, дала независимость Северу и кров Одичалым. Но предала своего брата-короля, отобрав у него ещё один кусок страны? Королевой, которая вышла замуж за Речного Принца, который и принцем-то, на самом деле, никогда не был? На легенду, в которой два волка сидели на троне в Великом Чертоге Винтерфелла и правили Севером сквозь года, Санса уже не рассчитывала. Глубоко похороненная под толстыми слоями практичности, ещё жила хрупкая надежда, но в конечном итоге, Санса знала, придётся её разрушить. Так происходило со всеми её мечтами. «Лишь бы ты был жив, это всё, о чём я прошу». До конца дня Санса успела заняться библиотекой — она в очередной раз обустраивала свой кабинет, и мейстер поделился полезным из своих запасов исторических хроник. Позже нашлись дела и в оранжерее, они наконец-то восстановили всё, что было уничтожено войной, земли снова плодоносили, и к ужину всегда были свежие овощи. Санса подписала несколько писем, вместе с которыми уйдут припасы для соседних поселений. Зима выдалась суровая, не все подготовились к затяжным морозам, всё ещё ослабленные войной. До захода солнца Санса закончила новое платье. Шитьё как всегда дарило спокойствие душе и прогоняло из головы дурные мысли. Новое платье строгое и практичное, как большинство, которые она носила. Винтерфелл — непрерывная стройка, пыль и грязь, тут не до мирийского кружева и светлых оттенков. Она задумчиво покрутилась у зеркала в обновке: чёрный цвет, ткань плотно обтягивала верх, выделяя талию; рукава длинные, до запястий, и ворот до самого горла. По длине юбки она пустила серебряную нить. Платье ей нравилось. Когда на небе появились первые звёзды, в её спальню пришла служанка Рос. Девушка хрупкая, невысокого роста, с чёрными волосами, круглым лицом и курносым носом. Рос могла болтать о нейтральных вещах, вроде погоды или новой лошади в конюшне («Такой красивый жеребец, грива шикарная, вы видели?»), но её никогда не становилось много. Санса ценила её за это. — Какие новости со двора Винтерфелла? — спросила Санса, расчёсывая волосы у зеркала. Ей, и правда, было бы интересно послушать Рос, пока она готовит свежую сорочку и простыни, но девушка мотнула головой, пошарив в карманах длинной юбки, и извлекла письмо. «День писем закончится или нет?» — Со мной новости из другого места, моя королева, — Рос приблизилась к ней и протянула свиток. Санса несколько мгновений смотрела на бумагу, не в силах пошевелиться, так и замерев с гребнем в рыжих локонах. Здесь не было сургучной печати, так же, как на письме от Рулы, лишь нитка, на которую налили воска. Наконец, сделав глубокий вдох, Санса забрала письмо. Она не с первого раза сумела развернуть, руки дрожали. «Только бы ты был жив, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».

«Тормунд сказал о твоей просьбе. Моё путешествие ещё не закончилось. Скоро буду по другую сторону Стены. Джон»

Сансе казалось, что она не дышала вовсе. Она шумно вдохнула и выдохнула, и бросила письмо на столик, руки всё ещё дрожали, она часто заморгала, чтобы не расплакаться. Что-то происходило с ней, она словно летела спиной назад, но не телом, а только часть её, волчья, глубинная, давно забытая, потянулась туда, за строками и за ним, и… Снизу всё выглядело иначе, бесконечно высоким, и запахи другие, гуще, острее, древесина, кожа, человеческий пот — всё смешивалось и одновременно разделялось. — Откуда эти круги с нашей стороны Стены? — голос Джастина Гленмора. Джон закрыл окно в комнате, отсекая ледяной воздух. Свеча на столе задрожала от порыва ветра. — Я не знаю. Мы когда-то проезжали мимо вместе с отцом, Роббом и Сансой. Наша процессия остановилась неподалёку, и Робб подбил нас троих пойти и посмотреть. Это он углядел что-то странное по дороге, как будто заброшенная постройка посреди поля. Тогда камни совсем не показались нам ни странными, ни страшными. — Ещё бы… — Моя королева? — взволнованный голос Рос рассёк мираж, и Санса рывком вернулась назад. Рос держала её за плечи, и потребовалось сосредоточиться сильнее, чем во время шитья, чтобы сфокусировать на её лице взгляд. Санса стояла, держась за спинку стула, и видимо, начала падать, но не помнила, как и когда это произошло. Она медленно опустилась на стул, Рос поддерживала её за локоть. — Вы чуть в обморок не упали, — всё тем же голосом, выше на тон чем обычно, продолжила Рос. — С вами всё в порядке? — Да. Наверное, — Санса посмотрела на своё отражение. Её лицо — бледная луна, капельки пота стекали по вискам и волосы у лба слиплись. Сердце гулко стучало в грудной клетке, а колени ощущались слабыми, бумажными. «Волчьи сны, которые не сны, разве это возможно?» Но она была Призраком. Она слышала то, что слышал Призрак. Джон уже на Стене и планировал двигаться дальше. Санса снова представила его у окна, волосы перевязаны шнурком в пучок, борода заметно отросла, и он явно похудел, — её дрожащее тело преисполнила любовь и нежность, тёплая и сильная. Любое другое решение будет фальшивым, невозможным и немыслимым после произошедшего. Мог ли существовать другой выбор, если нити между ними натянуты настолько крепко, уже не разорвать ни расстоянием, ни временем? «Я не знаю, какой легендой я стану, но знаю, с кем и какую жизнь я хочу прожить». Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Она сидела в нижнем платье, но когда станет легче, придётся одеться и найти Ольвина Мандерли, ему снова составлять ей компанию в путешествии. Она знала, куда планировал отправиться Джон.