Зимнее королевство

Джон думал, что уже никогда не вернётся на другую сторону Стены. Но, как зачастую происходило, «думал» — это вывернутое наизнанку «случилось» в реальности. Он натянул поводья коня и огляделся. Снег устлал дорогу пушистым покрывалом, на которое мягко ложились ямки-следы от лап животных. На ветке ели каркнул ворон, звук разнёсся, словно стрелой пронзая холод и тишину. Нарушитель спокойствия взлетел ввысь, с иголок посыпалась снежная крошка, заискрившись в солнечных лучах. Джон проследил за вороном взглядом. Случайность ли, но птичий путь лежал к каменной мельнице, которую Джон когда-то видел мальчишкой. Если пройти мимо неё по полю, то рукой подать до цели, до очередного круга из камней. — Мы недалеко, — сказал Джон. — Я помню это место. А если бы не помнил, то всё равно бы знал — они уже близко. Магия острыми, когтистыми пальцами тянула за невидимые нити внутри него, цепляла и звала. — Делаем привал здесь? — отозвался Джастин Гленмор. — Да. Давай разводить костёр. Джон спешился с коня. На несколько мгновений замер, ожидая, когда сможет снова вдохнуть спокойно. Спазм боли сжал его в тисках, в жёсткую хватку заключил сердце и живот — ни вздохнуть, ни выдохнуть. Но нехотя отступил, оставив ощущение слабости в ногах и металлический привкус во рту. Было не так плохо, как в землях Вечной Зимы, но резонанс магии всё ещё не щадил, иногда Джон просыпался по ночам и долгие мгновения лежал без движения, глядя на небо. — Не грохнись в обморок. Ты как будто призрака увидел, — Джастин стоял рядом, сжимая в руках свой тряпичный узел с поклажей. — Вот Призрака как раз я давно не видел, — Джон улыбнулся краешком губ. Лютоволк обогнал лошадей пару дней назад и с тех пор не показывался. — Наверное, слишком уж увлёкся охотой. — Без сомнения. Ветки слабо потрескивали в пламени костра. Джастин пил из бурдюка и заедал вяленым мясом, Джон жевал овсяные лепёшки. Джон подумал, что запасы, пополненные на Стене, скуднеют, и мысли сами собой свернули к Ночному Дозору. Дорнийцы облачились в чёрное и принесли клятвы? Лорд-командующий Вестбрук из Простора? Если бы ему рассказали о таком десять лет назад, он даже не воспринял бы слова всерьёз. Но Ночной Дозор изменился. Мир изменился. И он сам тоже. Джон больше не был братом Ночного Дозора, тот Дозор умер вместе с Королём Ночи. И ему надо это принять прежде, чем путешествие закончится. Прежде, чем придётся делать выбор. — Скоро всё закончится, — будто бы вторил его мыслям Джастин. — Честно, не думал, что переживу поход на Стену. «А я всё ещё могу умереть», — саркастично подумал Джон, но вслух сказал: — Надо будет рассказать обо всём, что сегодня случится, Тормунду и теннам. Сделаешь это? — Снова предлагаешь мне прогуляться за Стену? — Джастин усмехнулся. — Да, конечно. Я в деле. — Но сначала придётся вернуться в Винтерфелл и рассказать обо всём Сансе. Это тебе тоже, возможно, придётся сделать в одиночку. — Ты думаешь, что он, — Джастин взглядом указал на огонь, — убьёт тебя после всего, что между вами было? После всего, что ты сделал? Джон пожал плечами. Он не исключал этого варианта. Он жил в долг, и уже давно. — Нет уж. Хрен там, — Джастин взмахнул ладонью, будто разрубая воздух. — Лучше подумай о том, что ты сделаешь, когда уничтожишь последнюю магию Белых Ходоков. Об этом уж думать поприятнее. Я вот собираюсь наведаться к одной миледи. Даже не подозревал, как сильно она мне полюбилась, пока чуть не сдох в нашем увлекательном путешествии. Джон засмеялся. — Ну да, какие ещё могут быть приятные мысли. — Так вот ты подумай! Что ты сделаешь первым, когда всё закончится? Вернёшься на Стену? Вернёшься в Речной Клан? — он лукаво прищурился. — Ты сам уже сказал, что нет. — Я вернусь домой, — ответил Джон и удивился, насколько легко, насколько само-собой разумеющимся это прозвучало. «Домой» — означало Винтерфелл, переливы журчащей воды в его стенах, треск камина в Великом Чертоге и суету на заднем дворе. Означало смех Сансы, её мягкий голос и тёплый взгляд. У него всегда была только его война и только одна цель — покончить с Белыми Ходоками. И лишь в Застенье Джон впервые осознал, насколько сильная его одолевает жажда до жизни. Как разливается в нём стремление жить так, как он хочет сам, выбрать то, чего он впервые хочет сам, а не честь, чувство правильного или потребность спасти мир. Это была инородная мысль, эгоистичная и чуждая настолько, что от этого хотелось съёжиться. Но это была правильная мысль, и та лёгкость, с которой она прорастала и разрасталось в его сердце, пугала и одновременно дарила покой. — О, ну вот. Настрой, с которым уже можно идти и заканчивать спасение мира, — Джастин встал и поднял бурдюк с водой. — Для меня честь быть в этом походе, и будет такой же честью сопроводить тебя в Винтерфелл. Выпьем за это? В ответ Джон поднял свой бурдюк. Они выпили. Джон решил, что к последнему кругу из камней должен идти один. Рглор ничего не показал ему в пламени, очевидно, намереваясь хранить своё угрожающее молчание до самого конца. Но внутри себя, на каком-то едва осязаемом и уловимом уровне, он знал, что Джастину будет грозить опасность, и лучше бы ему держаться подальше. На что способна магия на своём последнем выдохе? Джон не имел ни малейшего представления. Но правильным было бы узнать ответ, не подвергая опасности никого, кроме себя. Джон оставил свои вещи у привала. Сказал Джастину, что если не вернётся к утру, то Джастин поедет в Винтерфелл и не будет искать круг из камней. Согласие было слишком сомнительным, но пришлось довольствоваться малым. Джон взял с собой лишь Длинный Коготь, бурдюк с водой и палку с намотанной тряпкой, которую легко можно будет поджечь. Путь не был длинным. Он знал, потому что ребёнком, чуть ли не бесконечные жизни назад, часто сопровождал на охоту отца и Робба в этих краях. Снег хрустел под ногами, и белизна до боли резала глаза. Солнце описывало широкую дугу перед закатом, и воздух колол щёки. В небе кружил ворон, каркая, и уже не оставалось сомнений, что это тот самый, слетевший с ветки и указавший ему путь. — Спасибо, что ты здесь, Бран, — тихо произнёс Джон. Ворон каркнул в ответ, будто бы услышав. С каждым новым шагом боль в шрамах усиливалась. Он уже видел чёрные столбы и остановился, чтобы перевести дух и попить из бурдюка. Вот сейчас действительно всё закончится. И совсем скоро он узнает, заберёт ли Рглор свой последний долг. От круга его отделяло не больше десяти шагов. Уже привычно магия в нём отозвалась резонансом, почти скрутив пополам и сбив дыхание. Джон тяжело вдохнул и выдохнул. Ещё раз. И ещё. Как будто он тонет, лёгкие горели огнём. Нет, к этому нельзя привыкнуть. Через силу он чиркнул кремнем, собираясь зажечь факел, но… — Джон! — голос сковал не хуже, чем спазм боли. Это магия Ходоков говорила с ним, использовала последний шанс, как тогда, с Дейенерис?.. Или его разум решил сыграть с ним злую шутку, предчувствуя скорую гибель? Джон медленно повернул голову. Санса бежала к нему, по щиколотку проваливаясь в снег, и Призрак следовал за ней. Её тёмные волосы («снова тёмные, снова как у Алейны») выбились из-под платка и развевались, подхваченные ветром. Она безнадёжно заляпала подол платья в грязи. — Джон… — она выдохнула имя, поравнявшись с ним. Её щёки раскраснелись от бега и холода, на длинных ресницах застыл иней. Она часто заморгала, будто не могла поверить, что действительно стоит напротив него. Сердце так бешено колотилось, что могло отказаться разносить кровь по жилам от переизбытка чувств. Ему хотелось обнять её, так крепко, как это возможно, осыпать поцелуями щёки, губы, уткнуться носом в шею. Ему хотелось, чтобы Санса сжала пальцами его плечи и обожгла дыханием. Но Джон не двигался. Если это последняя уловка магии, он не даст ей ни единого шанса. — Ольвин Мандерли нашёл ваш привал, Призрак привёл нас, и Джастин сказал, что мы чуть-чуть разминулись, — сбивчиво затараторила Санса, жадно хватая ртом воздух. — Лошадь отказалась скакать дальше, не знаю почему, наверное, она почувствовала что-то в этих штуках, и я побежала сюда, и я знала, где найду тебя, потому что видела в волчьем сне, и я помню про этот круг, потому что когда-то была с тобой и Роббом тут на охоте, это было… Было… — Рукой она схватилась за живот и чуть согнулась, тяжело дыша. — О боги, сейчас умру, никогда так много не бегала. «Это она» Джон сделал последний шаг, разделяющий их, и притянул Сансу к себе. Она обняла его с жадностью, безмолвно высказывая накопившуюся тоску и радость встречи, прижимаясь всем телом, и так они стояли несколько мгновений, замерев. Спазм боли снова скрутил, так подло и некстати разрушив момент, и Джон невольно застонал, отстранившись от Сансы и поморщившись. — Ты ранен? — она осторожно коснулась его заросшей бородой щеки и положила руку на плечи, он почти физически чувствовал, как её забота обволакивает его. — Это старые шрамы. Призрак безмолвно ощерился, глядя на камни. Нет времени выяснять детали. Нет времени просить Сансу уйти — она не уйдёт, Джон и так знал. Зато каждый миг, который они проводят тут, опасен. Вместо всех слов, объяснений и признаний (как много ему хотелось сказать!), он протянул Сансе не зажжённый факел. — Возьми. — Что ты… — Она осеклась и покорно, взялась за древко. — Рглор помогает мне, — Джон чиркнул кремнем, и тряпка загорелась. Санса переводила вопросительный взгляд с камней на Джона. Он забрал факел и развернулся к кругу. — Так ты уничтожал круги по другую сторону Стены? — Да. Ты с Призраком останешься здесь. Не вздумай ничего трогать. Не вздумай идти за мной. Это опасно, ты поняла? — Ты всерьёз думаешь, что я буду стоять и смотреть, как ты умираешь? — вспыхнула Санса. — Я знаю, что ты едва не умер в землях Вечной Зимы. Я почувствовала это. «Почувствовала это», — хуже, чем удар под дых, что бы это ни значило. Он с нежностью посмотрел Сансе в глаза долгим взглядом, и взял её за руку. Это был взгляд-просьба. И взгляд-предупреждение. Он коротко поцеловал её в губы, и, не слушая дальнейших возражений, отпустил руку и шагнул в круг. Сопротивление магии оказалось настолько сильным, что он едва не упал спиной на камень. Магия яростно сражалась за своё существование, не собираясь сдаваться легко. Это было похоже на порыв ледяного, как сама смерть, ураганного ветра. Магия знала, что умирает. И хотела сделать так, чтобы боль пульсировала в его голове, веках и груди. Чтобы боль раздирала его шрамы и подкашивала ноги. Чтобы дышать стало почти невозможно. Он не помнил, как дошёл до алтаря и бросил факел. Огонь победно взревел, взвившись вверх. Перед глазами заплясали цветные вспышки и тёмные круги. Джон упал на колени, не понимая, как дышать, и сможет ли он вообще дышать когда-нибудь. Сердце замедлилось, попав в прочные ледяные путы. — Ты не оставишь меня, Джон! Дыши! Ты не умрёшь, не теперь, — он смутно услышал голос Сансы. Хотел крикнуть, чтобы она шла прочь, но не мог. Буквы никак не желали складываться в слова, и рот не мог исторгнуть ни звука. Он медленно проваливался в тёмное ничто, изо всех сил цепляясь за края.