Midnight's son

Твоя имя — Каркат Вантас, и тебе больно. Ты страдаешь во всех долбаных смыслах этого слова. Как физически, так и эмоционально. Эти выходные были довольно напряженными, и ты предпочел бы не говорить о них. Вот только ты говорил. Много. С почти совершенно незнакомым человеком. После того, как ударил его по лицу. Вот тебе и молчание. Ты точно не знаешь, что на тебя нашло. Когда пришел в школу, ты даже не был раздраженным. Немного уставшим, определенно расстроенным из-за такого внезапного разрыва, однако все это имело смысл. Но потом ты увидел его. Это очкарик из полицейского участка. Парень, который утверждал своим отвратительно окрашенным текстом, который отражал твой мерзкий цвет крови, что все будет хорошо, если ты просто объяснишься с Гамзи. Почему ты вообще послушал его? Он явно ничего не знал о квадрантах. Возможно, этот идиот просто издевался над тобой. Что за придурок... И кто здесь эксперт в романтике? Ты. Это точно ты. Эксперт в романтике. Одинокий эксперт. К черту эту жизнь. И нахуй того парня тоже. Ты шел к нему с намерением сказать, чтобы он пошел нахуй и, может быть, показать средний палец. Ты хотел сделать так, но почему-то… все пошло не по плану. Вместо слов в ход пошел твой кулак. И встретился с его лицом. Как только произошел удар, все просто потемнело, и ты даже не был уверен, что делаешь. Ты не участвовал в драках с тех пор, как в первом классе Эквиус оскорбил твою маму. Когда ты сбил с него очки, в глубине твоего сознания возникло какое-то подозрение по поводу возможного кисмесиса. Это казалось возможным. Вскоре после этого раздался хлопок, и все мысли о блэкроме вылетели в окно. Каким же запутанным был этот опыт. Ты был так счастлив, когда машина подъехала, и не пришлось больше ни минуты проводить с этим невыносимым придурком. Сначала приходилось сдерживаться, чтобы не побежать к машине, но когда волна осознания того, что ты сделал наконец-то накрыла, пришлось заставлять себя двигаться вперед. Червовый Грабитель, его настоящего имени ты не знал и, вероятно, никогда не узнаешь, стоял перед пассажирской дверью, ожидая, когда ты подойдешь ближе, прежде чем открыть дверь на заднее сиденье. Никогда в жизни ты не был так счастлив видеть его, потому что он не был Джеком. Ты садишься, когда он открывает дверь, ворча себе под нос, что ты вполне способен открыть ее сам, черт возьми, не такой уж беспомощный, да пошел ты. Голос с водительского сиденья заставляет тебя остановиться. — «Ты сегодня кого-нибудь зарезал, малыш?» — спрашивает Джек, немного эмоциональнее, чем обычно. Он сегодня в хорошем настроении. Тебе это не нравится. Хмуришься. Ты не уверен, что он знает, но из этого можно догадаться, что совсем немного: — «Нет, я сегодня никого не резал, мать твою! Где, черт возьми, я вообще возьму нож? Какого хрена мне вообще это делать? Я был в школе! Чтобы научиться чему-то, а не ходить по коридору и резать тупиц. Ты же понимаешь, что колоть кого-то ножом — это не нормальная форма приветствия, да? Даже в культуре панцирников, поверьте мне, я проверял.» — «Если ты не хочешь, чтобы тебя пырнули ножом, то не подкрадывайся ко мне, чертов придурок.» Ты уже был готов возразить, но пульсация во лбу решила, что не будешь. — «Да, хорошо» — АУ. Ты перестанешь говорить прямо сейчас. Внутренний голос не в счет. — «Что, в кои-то веки нечего сказать, мать твою?» — Джек продолжает вести машину. — «Ты, должно быть, наконец-то научился молчать! Тебя этому научили в твоем новом классе? Я могу только предположить, что это за класс, или, может быть, это гребаный БОЙЦОВСКИЙ КЛУБ, потому что очень мало шансов устроить драку в школе. Ты там, чтобы учиться, а не обмениваться ударами!» Ты хочешь ответить, действительно хочешь, но сказать нечего. Он назвал тебя лицемером. Смиряешься с тем, что можешь только скрестить руки и сердито смотреть в окно. Ты так рад, что они тонированы. Когда вы уже почти добрались до дома, он снова заговорил. — «Они позвонили твоей маме в больницу.» — «Она...» — «Она не казалась сердитой, если ты это имеешь в виду. Сказала, что очень разочарована.» — Вздрагиваешь. Ты бы предпочел, чтобы она злилась на тебя, а не разочаровывалась. Это жгло так же сильно… ну, как и твое лицо, наверное. — «Она также просила передать тебе, что осмотрит раны, когда вернется домой, так что даже не пытайся ничего с ними сделать, пока она не вернется.» Ты киваешь, хотя на тебя никто не смотрит. Джек за рулем, а старый добрый ЧГ так старается выглядеть, будто он не слушает вас двоих, и он действительно преуспел в этом, так что просто рассеянно смотрит в окно. — «Окей.» — ты не особо хочешь, что бы она сегодня возвращалась. Вы подъезжаете к вашему дому в Новом Городе Банок, который был немного неправильным, поскольку некоторые дома на самом деле не похожи на банки. Впрочем, большинство жилых комплексов все же выглядели правильно. Ты выходишь из машины и прикрываешь глаза от солнца. У тебя болит голова, и свет совсем не помогает. — «Итак, » — Джек выходит из машины, но не трогается с места, пока ты не сделаешь этого, — «Кому ты разбил циферблат?» — «Ты его не знаешь.» — Ты вздыхаешь, потирая лицо. — «А еще говорят, начистил рожу, а не разбил циферблат. Если ты собираешься использовать человеческие фразы, то произноси их правильно, мудак.» — «В этом нет никакого смысла. Кроме того, я ненавижу часы.» — он усмехается. Это правда, в вашем доме нет ни одного будильника. Есть только телефоны. — «Ты не должен говорить мне, что слова людей не имеют смысла.» — ты рычишь, — «Я, блядь, прекрасно это знаю.» Вы оба просто стоите на пороге, ожидая, когда Джек откроет дверь. Теперь он ухмыляется тебе, роясь в кармане: — «Значит, это был человек.» Ты думаешь о том как много разболтал: — «Да.» — «Похоже, он тебя здорово достал.» — он постукивает по тому месту, где должен быть нос. Ты подносишь руку к носу и… о черт. Он снова кровоточит. Черт побери, ударить тебя в выпуклость. Ты подносишь к нему рукав, он уже немного затвердел от того, что раньше ты впитывал им кровь. Джек, наконец, находит ключи и отпирает дверь. Ты врываешься внутрь прежде, чем он успевает зайти. Нужно найти какие-то салфетки или что-то еще, чтобы могло бы, по крайней мере, спасти бедный свитер. Он был одним из твоих любимых. Ты надел его, чтобы почувствовать себя немного лучше, но все это забылось, как только Дейв попал в поле зрения. Ты думаешь о том, что бы заставить его заплатить за возможный ущерб свитеру, если кровь не получится смыть, но затем вспоминаешь, что случилось с его рубашкой… вы в расчете. — «Ты надрал ему задницу?» — Джек оказывается у тебя за спиной, закрывая дверь и снова запирая ее. — «Это была ничья.» — «Я думал, что лучше воспитал тебя.» — он тсыкнул. — «У меня было не так уж много времени.» — рычишь ты. — «Если бы у меня было больше времени, я бы точно уничтожил его.» — «Его.» — Повторяет он. — «Значит, это был Джон.» — «Что? Блядь, нет!» — ты качаешь головой. — «Что заставило тебя сказать это?» — «Ты знаешь только двух людей, малыш, и Джон — единственный мужчина.» — «Это злобная клевета, я знаю много людей!» — говоришь, хотя он был прав. Даже если ты ходишь в школу, где учатся в основном люди, лично тебя знают только двое. Ты не самый общительный тролль. — «Ладно, не знаю. Но это был не Джон. Как я уже сказал, это был не тот, кого ты знаешь.» Он, кажется, принимает это и исчезает в другой комнате. Твой телефон жужжит в кармане, и кто, черт возьми, такой смелый, что бы доставать тебя сейчас. Надеешься, что это не Дэйв. ectoBiologist [ЕВ] начал доставать carcinoGeneticist[CG] ЕВ: Эй, каркат! вы с дейвом разобрали все проблемы? ЕВ: Я действительно надеюсь, что ты это сделал, было бы так здорово, если бы мой лучший друг — человек и мой лучший друг — тролль поладили и были также друзьями. ЕВ: Кстати об этом, он говорил тебе о планах на пятницу? мы собирались все вместе посмотреть кино! ты уже видел воздушную тюрьму? я помню, мы говорили об этом однажды. ЕВ: Можешь тоже принести фильм, если хочешь! я знаю, что у тебя отвратительный вкус, но думаю, что смогу высидеть один дрянной ромком, если это значит, что ты придешь! ЕВ: Тогда увидимся! ectoBiologist [ЕВ] прекратил доставать carcinoGeneticist [CG] Ты выключаешь телефон и убираешь обратно в карман, как вдруг что-то вылетает из соседней комнаты и с глухим стуком ударяет в плечо. — «Ой! Какого хуя?» — ты потираешь плечо и смотришь вниз на оскорбительный предмет. Это коробка с салфетками. О. — «Спасибо, придурок.» — кричишь ты в другую комнату, поднимая коробку. Тогда, пока ты не забыл. — «Кстати, Каная позже зайдет.» Это не вопрос, да и Джеку она нравится. После того, как ты это сказал, тебе в голову приходит мысль, что мама может быть против. Ты бы не стал винить ее за это. Нужно спросить, когда она вернется домой. Но ты позаботишься об этом позже. Сейчас хочется просто вернуться в постель. Это один из тех несчастливых дней, когда ты страдаешь от неприятного приступа бессонницы. Ты устал после всего того адреналина, кровотечения и всего такого. Еще рано, и если бы это были выходные, ты бы еще спал. Но сегодня? Сегодня понедельник, и ты не можешь заснуть, даже если чертовски устал. Ты не знаешь о чем думать, и решаешь, что безопаснее всего думать о том, о чем, черт возьми, говорил Джон. Ночь кино. Он уже много раз говорил о легендарной «ночи фильмов Эгберта&Харли». Это первый раз, когда тебя пригласили на эту глупость. Если быть честным, то ты немного обижен тем, что тебя не приглашали раньше, но также и немного взволнован. Не сильно взволнован, только отчасти. Как он мог назвать твой вкус отстойным. Он, Джон Эгберт, парень, который написал три страницы об интеллектуальных достоинствах охотников за привидениями. Ладно, ты не возражаешь против охотников за привидениями, но это не «50 первых свиданий». Ты притащишь все самые лучшие ромкомы, чтобы их мыслительные котелки расплавились. Столько, сколько может поместиться в рюкзаке. С пижамой. И закусками. Много закусок. Если подумать, ты даже не был уверен, какие закуски будет есть Джон. Что, если он один из тех странных людей, которые не любят попкорн? Ты должен принести целую коробку. Не мешок. Коробку. Если бы Джейн была там, то, вероятно, был бы торт или какая-нибудь другая хорошая выпечка. Джейн хороша в готовке, действительно хороша. Ты вроде как надеешься, что она будет там. Однако Джон не очень любил торты, а Джейн не очень любила некоторые из фильмов Джона. Скорее всего, ее там не будет. Что означало — никакого торта. Нахуй это, ты же хотел торт. Ты принесешь торт. … нет, наверное, нет. Ты не должен приносить целый торт, это было бы странно. Кроме того, ты уже придешь с попкорном. Ты подсчитываешь, сколько фильмов могли бы гипотетически поместиться в сумке вместе с закусками и другими предметами первой необходимости, когда, наконец, удалось заснуть. Раздается тихий стук в дверь, и ты снова просыпаешься. Такое чувство будто ты только что задремал, но часы на телефоне говорят, что прошло около девяти часов. Ты проспал весь понедельник напролет. Круто. Встаешь с кровати, чтобы открыть дверь, но она открывается и без твоего разрешения. На самом деле все равно, и даже если бы это было не так, ты сейчас не можешь ни на кого кричать. Усталость так и не прошла, а порезы на губе снова кровоточат, видимо раны открылись пока ты спал. Во рту вкус крови. — «Каркат? Ты не спишь?» — тихо спрашивает Мисс Пейнт, входя. Ты действительно ценишь это. Голова начинает снова болеть, особенно опухоли на лбу. — «Да, я встал.» — ты садишься обратно на кровать, а она идет к выключателю. Сопротивляешься желанию зашипеть, когда свет ударяет по глазам. Ты даже не представлял, насколько было темно. На твою мать не влияет изменение освещения, привыкла и к гораздо более яркому в больнице. Судя по одежде, она только что оттуда вернулась. Женщина берет стул и подкатывает его к кровати, садясь лицом к тебе. — «Иди сюда, дай мне посмотреть.» — она делает очень профессиональный жест. Ты двигаешься вперед по кровати, пока ваши лица практически не соприкасаются. Похоже, она не сердится на тебя. Во всяком случае, выглядит безразличной. Это еще хуже. Сейчас она ведет себя профессионально, потому что она профессионал, но в тот момент, когда эта маленькая проверка закончится, она… Ты не знаешь. Она, наверное, не будет кричать, не из таких. Может быть, она вздохнет и скажет, что ожидала от тебя большего. Что разочарована или что-то в этом роде. Потом она закроет дверь и больше с тобой не заговорит. Не то чтобы ты не заслужил этого за то, что расстроил ее. — «О, милый, ты только посмотри на свое лицо! » — она вздыхает, обхватив руками твое лицо. — «Ты выглядишь ужасно.» — «Видела бы ты другого ублюдка.» — мямлишь ты. — «Каркат.» — «Извини.» — ты стараешься не ругаться в присутствии мамы, но это действительно трудно, когда буквально половина твоего гребаного словарного запаса это ругательства. — «Больно?» — она слегка тычет в нос, и да, да, это больно. Больно, как суке на палке. Энергично киваешь и зажимаешь нос одной рукой. Кровоточил ли он, пока ты спал. Пятна на твоей наволочке говорят, что да. — «Вот, наклони голову, пожалуйста.» — одной рукой она приподнимает твой подбородок, а другой достает из кармана фонарик. Она светит им тебе в нос. — «Ты не хочешь рассказать мне, что случилось?» — «Меня ударили головой по носу.» — говоришь ты, хотя и знаешь, что она не это имела в виду. — «Ну, к счастью для тебя, все выглядит не так уж плохо. Просто небольшая травма. Он сильно кровоточил?» Ты бы кивнул, но она все еще смотрит тебе в нос: — «Прекращал и начинал снова.» Ее взгляд скользит к твоему прикроватному столику: — «Похоже, ты хорошо запасся салфетками. Что касается самой травмы от удара тупым предметом в нос, я назначаю лед и немного ибупрофена. Где еще болит?» Указываешь на свой лоб и затылок. Кровь совсем не текла, но ты довольно сильно ударился головой о пол в начале боя и не удивился бы, узнав, что у тебя сотрясение мозга. Так ты ей и сказал. — «Каркат!» — ругается она. — «Ты не должен был ложиться спать, никому не сказав, если думал, что у тебя сотрясение мозга! Ты же знаешь, что тебя должны будить каждые несколько часов.» — «Прости, я так устал! Это действительно не приходило мне в голову.» — «Ты очень устал.» — медленно повторяет она. — «Все еще чувствуешь усталость?» Ты пожимаешь плечами: — «Наверное да. Но я только что проснулся, так что…» — «Головная боль? Тошнота?» Киваешь на головную боль, и качаешь на тошноту. — «Чувствительность к свету?» — «Технически я живу в ночи, так что да.» — «Каркат.» — «Не больше, чем обычно.» — «А как насчет звука?» — «Да, но у меня болит голова, так что это имеет смысл.» — «Чувствуешь туман или трудность сосредоточиться?» — «Я только что проснулся.» — «Ладно, это мы пропустим. Раздражительность? Усталость?» — «Теперь ты просто описываешь меня.» Она вздыхает, явно не от восторга. Но эй, она все еще разговаривает с тобой, хотя ты ее раздражаешь и утомляешь. — «У тебя проблемы с засыпанием?» — «Ну, были, но все прошло.» — «Спишь больше обычного?» — «Гораздо больше.» — «Ну, » — говорит она, вздыхая и вытягивая руки над головой, — «похоже, присяжные не решили, действительно ли у тебя сотрясение мозга. Я позвоню доктору и попрошу его приехать как можно скорее для постановки настоящего диагноза. Теперь собираюсь переодеться, но я вернусь сюда, когда закончу, и хочу получить полное объяснение того, что произошло. Кто, что, где, когда, почему. Так что не смей засыпать, пообещай мне.» — «Ладно, » — зеваешь ты, — «никаких обещаний.» Она оставляет свет включенным, а дверь открытой, когда уходит. Обычно ты расстраивался из-за этого, ворчал, вставал и хлопал дверью. Но не сегодня. Сегодня забиваешь на это и не двигаешься с места. Она возвращается довольно быстро, неся упаковку ибупрофена и пакет со льдом, ты благодарен ей. Глотаешь таблетки сухими, пока она прижимает пакет к твоему носу и убирает руки, когда ты мягко отмахиваешься от них. Ты можешь о себе позаботиться. Она откатывает твой стул обратно туда, где он был раньше, на этот раз повернувшись так, чтобы спина была обращена к тебе. Затем садится на него в той откровенно небрежной манере, которую ты видели в фильмах восьмидесятых годов. Обычно это был бы неловкий шаг с ее стороны, учитывая склонность к юбкам и платьям, но сегодня это не так. Нет, сегодня она в брюках. Она пришла подготовленной. Это…это чертовски здорово. — «Ты готов мне рассказать?» — «Рассказать тебе что? Тут нечего рассказывать.» — нагло лжешь. — «Кат, не ври мне.» — она протягивает руку и кладет ее тебе на лицо. Этот жест находится где-то между милой и игривой пощечиной. Ты не против. — «Что-то не давало тебе покоя последние пару дней. Я могу видеть разницу между тем, как ты обычно злишься и когда тебе на самом деле плохо.» А ты думал, что хорошо скрывал это: — «Я понятия не имею, что ты имеешь в виду.» — «Да, это так! Скажи мне, что с тобой происходит, или...» — «Или что?» — ты вызывающе поднимаешь бровь. — «Или…или я забираю лед.» Она бросается за ним, и ты падаешь на кровать, так что ты вне ее досягаемости: — «Что? Нет! Ты не посмеешь, я раненый!» — «Нет, » — отвечает она, расправляя плечи. Ее глаза кричат об опасности. — «ты наглый ребенок, которому нужно понять, что лед — это привилегия, а не право!» Ты встаешь на край кровати: — «Ни за что на свете! Я лучше умру, чем отдам тебе этот лед!» Ты знаешь, что ведешь себя смешно и невероятно по-детски, но ничего не можешь с собой поделать. — «Каркат.» — она произносит твое имя как предупреждение, и на мгновение тебе кажется, что она снова будет ругать тебя. Но вместо этого ты наблюдаешь, как она меняет положение на стуле, так что она практически стоит на сиденье, и пока ты задаешься вопросом: что она делает? Она ударяет тебя. Подпрыгивает, используя стул как трамплин, и протягивает руку за пакетом со льдом. Ты успеваешь сделать быстрый шаг вправо, прежде чем почувствовал, как ее пальцы касаются льда. Это заставляет немного напрячься, но лед все еще у тебя. Если бы хватка была чуть слабее, ты бы наверняка его потерял. Твоя мать приземляется и скатывается с кровати, падая на пол с таким грохотом, что ты вздрагиваешь. — «Ты там внизу в порядке?» — спрашиваешь со своего места на кровати. Она кивает, по-видимому, безразлично, когда раздраженный крик прерывает вас обоих:  — «Какого хрена вы делаете?» — «Ничего.» — вы кричите почти одновременно, это уже почти условная реакция. Она хихикает, и ты улыбаешься, помогая ей подняться на ноги. — «Кажется, я выиграл этот раунд.» — говоришь ты, самодовольно размахивая льдом, прежде чем положить его на лицо. — «Хорошо.» — она со вздохом пожимает плечами, засовывая руки в карманы. — «Ты все равно не можешь мне сказать? Может быть, в качестве утешительного приза?» Ты снова садишься на кровать, прежде чем плюхнуться обратно, свесив ноги с края: — «Утешительные призы — это оскорбление конкуренции. Кто, блядь, получит приз за то, что занял четвертое место? Или даже последнее? Это просто глупо.» — «Держи голову выше.» — говорит она, возвращаясь к стулу и садясь на него, подтянув ноги и обхватив руками лодыжки. Это напоминает то, как маленькие дети иногда сидят, или как ты делаешь так, когда концентрируешься на чем-то важном. — «Кат, перестань. Ты можешь поговорить со мной, ты же знаешь.» — «Да» — вздыхаешь ты, — «Да, знаю.» Хватит трудностей на сегодня. Ты все еще очень уставший, и не уверен, что долго сможешь тянуть время. В любом случае, не то чтобы ты не собирался ей рассказать: — «Ладно, ты помнишь, как я ходил в полицейский участок в пятницу? Что ж…» Ты все ей расскажешь. Все, что ты считаешь уместным и важным, и все, что она должна услышать. Опустишь имя Дэйва и как вы познакомились, а также то, что он сказал. Опускаешь ту часть, где Гамзи ударил тебя так сильно, что ты почти ударился головой о его кофейный столик. Ты рассказываешь ей о том, что спровоцировал драку, и о том, что Дэйв неожиданно ударил тебя, и о Канайе... Точно, Канайя. — «Раз уж мы заговорили об этом, ничего, если Канайя придет? Просто принести мне домашнее задание, чтобы я не отстал сильно.» — «Милый, Канайя недавно заходила. Джек сказал ей, что она может разбудить тебя, если захочет, но, очевидно, она решила этого не делать. Но она оставила тебе домашнее задание.» Она показывает на стол, где лежит стопка бумаг. Ты киваешь. — «Это было очень мило с ее стороны.» — «Да, так и есть. Продолжай рассказ.» А, точно. Ты рассказываешь ей об извинениях и о глупом меморандуме, который открыл Дэйв. Ты также рассказываешь ей о том, что Джон сказал о предстоящей пятнице. Ты не упоминаешь Дэйва, на случай если она не захочет, чтобы ты был рядом с ребенком, который, возможно, наградил тебя сотрясением мозга. Она воспринимает всю эту информацию без малейшего изменения в выражении лица, и как только ты закончил, она сочувственно хлопает тебя по колену. Она говорит, что сожалеет о том, как все обернулось с Гамзи, и что она все равно предпочитает Канайю. Она также говорит, что ты под домашним арестом, и что доктор заскочит утром. Она говорит, что позовет тебя на ужин, когда он будет готов, и что она также придет через несколько часов, чтобы проверить тебя, даже если ты уснешь. Она закрывает за собой дверь и почти небрежно говорит, что ты можешь пойти к Джону в пятницу, если захочешь. Выключает свет и закрывает дверь, но теперь ты не можешь уснуть, хотя твое тело практически жаждет вернуться в страну вечных Z. Ты наконец-то доберешься до дома Джона. Блять наконец-то. Ты более чем немного взволнован пятницей. Конечно, наказан, отстранен и одинок, не говоря уже о том, что возможно болен, но эй, ты можешь пойти на вечеринку. С большим количеством фильмов и некоторыми людьми, которых считаешь друзьями. На данный момент, нет ничего, что ты можешь сделать, кроме как праздновать маленькие победы.