Работа для оборотня

4 ноября 1981 года. 19:22 План изменился – это Ремус понял сразу же, как только подошёл к колоде для колки дров. Он сразу увидел Кэтрин, узнал её по светло-рыжим волосам, словно светившимся в осенних сумерках. Но, не дойдя до неё, нерешительно остановился: Кэтрин была не одна. Рядом с ней стояли два высоких оборотня. Разговор явно был напряжённый, но подслушать его Ремусу не удалось – едва он сделал несколько неуверенных шагов навстречу, один из мужчин, со спутанной каштановой бородой, прикрикнул на него: – Ты чего здесь забыл, Люпин? – Просто гуляю. Грегор сказал, я могу сегодня не работать. – Гуляй в другом месте, голос и взгляд были полны угрозы. Кэтрин взглянула на Ремуса – вроде бы бегло, безразлично, но успела быстро указать глазами в сторону дома, из которого он вышел. Делать было нечего – пришлось уйти обратно на кухню. Кэтрин куда-то ушла и не появлялась почти два часа. Ремус уже нервничал, когда снова увидел её из окна. Быстро, поминутно оборачиваясь, она дошла до поленницы и закурила. Он тут же накинул куртку и вышел наружу. Увидев его, Кэтрин улыбнулась: – Прости. Дела нашлись. У нас мало времени, пойдём. – Куда? – Тебе надо кое с кем поговорить. Шагая вслед за ней среди домов, Ремус понял, что атмосфера вокруг изменилась. То и дело навстречу попадались оборотни: поодиночке, парами или группами они торчали в тени домов или сидели на крылечках, тихо разговаривали, курили и пили. На Кэтрин и Ремуса почти никто не обращал внимания. Воздух был наполнен запахом сигарет, холодом и тревогой. – Здесь я живу, – сообщила Кэтрин, когда они подошли к добротному одноэтажному дому. Окна были плотно занавешены, но сквозь ткань виднелся слабый свет. Кэтрин открыла дверь и пропустила Ремуса внутрь. Он оказался в крохотной тесной гостиной, обставленной очень бедно, просто нищенски – вместо стульев ящики, голый деревянный пол истёрт и исцарапан – но в то же время странно уютной, должно быть, из-за расставленных тут и там прозрачных баночек, в которых горели синие огоньки, наполняя комнату светом и теплом. Гостиная была не пуста. На ящиках у стены сидели трое оборотней. Одна из них была Бобби, двое других – незнакомые мужчины, которых Ремус уже видел здесь мельком. Или… или всё же знакомые? Ремус напряжённо вгляделся в высокого мужчину, сидевшего справа. У него была загорелая кожа, красивые мужественные черты, русые волосы, а глаза – такие ярко-голубые, что буквально светились в темноте. Ремус замер на месте, кляня себя за тупость. Надо же было до сих пор не догадаться! Он знает этого оборотня. Знает давно, хотя до того, как попал сюда, встречался с ним всего один раз. Три года назад Фиолетовый месяц светился в темноте мёртвым, неоновым светом. Такой же свет исходил от надписи на вывеске: «ПУРП…НА…ЛУ…». В остальных буквах лампочки перегорели. – Она не пурпурная, а лиловая. – А тебе не фиолетово, Хвостик? Ремус подавил вздох. Мало того, что Сириус непременно захотел пойти с ним, так ещё и Питер увязался. Временами ему казалось, что друзья до сих пор так и не поняли, что Хогвартс остался позади и у компании Мародёров появились дела поважнее, чем шалости. Например, найти мастера по зельям. Проще всего было бы обратиться к Слагхорну. Мастер вроде него сумел бы сам сварить аконитовое зелье, но помимо достоинств, Слагхорн обладал и недостатками: он был трусоват и болтлив, так что если бы и осмелился помочь бывшему ученику, то уж точно не смог бы это скрыть. Кроме того, за свои услуги он брал очень дорого. Вот почему Ремус, так и не зайдя к бывшему учителю, отправился на свой страх и риск в бар «Пурпурная Луна», прятавшийся на окраине Лондона. – Думаю, вам лучше подождать меня снаружи, – сказал Ремус. – Думаю, тебе лучше помолчать, Лунатик, – спокойно откликнулся Сириус, толкая дверь. – Идём, нечего сквозняки запускать. Оказавшись внутри, Питер огляделся по сторонам разиня рот, но тут же заметно сник: бар его не впечатлил. Просторное, но тёмное помещение с низким потолком. Стены украшены не охотничьими трофеями, а плакатами музыкальных групп, вдоль стены протянулась обычная, слегка пошарпанная барная стойка, на другой стене висит телевизор, передающий матч какой-то магловской игры, и группа мужчин молча смотрит его, попивая пиво. Была занята примерно половина столиков; оборотни тихо разговаривали или молча пили, и никак не отреагировали на новеньких. Сириус вразвалку подошёл к бару и улыбнулся барменше – черноволосой женщине в кожаном байкерском жилете, не скрывавшем мускулистых, покрытых татуировками рук. Та ответила ему спокойной улыбкой: – Добрый вечер. Меня зовут Дениз. Смотрю, вы у нас впервые? – Угадали, – Сириус улыбнулся самой обаятельной из своих улыбок. – Решили скоротать вечерок. Дениз медленно втянула носом воздух и улыбнулась слегка зловеще, приподняв верхнюю губу и показав клыки. – Ты не оборотень, – всё так же спокойно, но с металлическими нотками в голосе произнесла она. – Я собаку за милю почую. Что тебе здесь надо? – Простите, – Ремус встал рядом с Сириусом, глядя в подозрительные глаза Дениз: – Мои друзья и в самом деле не оборотни. Они просто пришли со мной, чтобы… – Чтобы тебе не было так страшно? – усмехнулась Дениз. – Сразу видно, что ты пришёл сюда в первый раз, мальчик. Оборотню здесь нечего бояться. – Я так и думал, – кивнул Ремус. – Мне очень нужна помощь. Я насчёт… аконита. – Поняла, – отозвалась Дениз. – Но придётся подождать. А пока присаживайтесь, принесу вам пива и гамбургеров. Не волнуйтесь – они не из человечины. – А здесь не так, как я думал, – ляпнул Питер, когда они уселись за столик поближе к стене, и Дениз принесла им по кружке пива и три восхитительно пахнущих гамбургера. – А как ты думал? – с лёгким раздражением откликнулся Ремус. – Думал, здесь будет толпа звероподобных мужиков с волосатыми руками, которые будут разбивать бутылки о голову и скалить зубы? Оборотни не любят подчёркивать, что они оборотни, если ты ещё не заметил. – Прости, – опустил глаза Питер. Сириус незаметно погладил Ремуса по спине, чтобы успокоить. Они уже покончили с едой, когда к ним внезапно подсел незнакомый оборотень. Высокий, широкоплечий, волосы цвета выгоревшей соломы странно сочетаются с загорелым лицом. Голубые глаза незнакомца мерцали в темноте. Оглядев всех троих, он широко улыбнулся: – Приветствую, джентльмены! А я уже думал, что сегодня будет обычный скучный вечер… – Смотри, не лопни от радости, – сухо ответил Сириус, отпивая из кружки. Незнакомец пропустил его грубость мимо ушей. – Что привело двух анимагов в бар для оборотней? – поинтересовался он, переводя взгляд с мрачного Сириуса на смущённого Питера и обратно. – Это мои друзья, – вмешался Ремус. – Они не помешают. Меня зовут Ремус Люпин, – и протянул руку незнакомцу. Тот слегка сощурился – похоже, узнал фамилию. – Дерек О’Ши, – назвал он себя. Ладонь Ремуса на миг утонула в его огромной твёрдой руке. Дерек О’Ши откинулся на спинку стула и, обернувшись к барной стойке, позвал: – Дениз, не принесёшь мне кружечку тёмного?.. Я слышал, ты интересуешься аконитовым зельем, Люпин? – Интересуюсь. – Понимаю. Дорогая штука, но здорово необходимая. Ты уже пробовал его раньше? Спасибо, Дениз, – оборотень взял с подноса кружку, и Дениз ушла обратно к стойке. – Да, по Министерской программе. Но потом её закрыли, так что… – Знаю, – кивнул Дерек, не сводя с него своих сияющих в темноте глаз. – Программа проработала всего полгода, а потом наше уважаемое Министерство решило, что оборотней нужно отлавливать, а не лечить… – Потому что оборотни присоединились Сам-Знаешь-К-Кому! – резко заявил Сириус. – Убийство магловской семьи в Шрусбери – не твоих ли рук дело, Дерек О’Ши? – Вот я и подумал, – продолжал Дерек О’Ши, словно и не слыша Сириуса, – с какой стати я и мой брат должны платить налоги уважаемому Министерству, если оно нас ни во что не ставит? Пришлось искать работу среди маглов, а в этом деле без аконита не обойтись. Благо, у нас есть дилер. Могу и тебе его назвать… за одну услугу. «Что за услуга?» – хотел спросить Ремус, но тут окончательно разозлённый Сириус со стуком отставил свою кружку в сторону, наклонился в сторону Дерека и отчётливо произнёс: – Так я и поверил, что ты живёшь только на то, что заработаешь у маглов! Признавайся: ты и твой дилер связаны с криминалом? Хочешь вовлечь нас во что-то противозаконное? Так вот, слушай внимательно: скорее Deep Purple снова воссоединятся*, чем мы пойдём на сделку с преступником. – Сириус! – Ремус сердито посмотрел на него, Сириус ответил ещё более гневным взглядом: – Мне не нравится этот тип, Ремус! – А мне не нравятся такие, как ты, – спокойно произнёс Дерек, и Сириус, краснея от ярости, повернулся к нему. – Считаешь себя смельчаком? Думаешь, кожаная куртка и длинные волосы делают тебя крутым бунтарём? Ты просто скучающий мальчик, не дорожащий своей жизнью, хотя половина тех, кто сидит здесь, отдали бы всё за такую жизнь, как у тебя – а ведь они ничем тебя не хуже, просто однажды им не повезло. Настоящий смельчак сидит рядом с тобой, – он кивнул на Ремуса. – Он всю жизнь сражается с чудовищем, он умирает и выбирается из могилы каждый месяц. Так же как и я, и каждый, кто сидит здесь сегодня. Так что не мешай нам разговаривать. – Дерек, – твёрдо сказал Ремус. – Ты несправедлив к Сириусу. Он знает, о чём ты говоришь. Он сражался с чудовищами не меньше, чем я, он постоянно рискует свой жизнью, и он много раз помогал мне приходить в себя после полнолуния. Просто он боится за меня, только и всего. Сириус, – он взглянул в сердитые синие глаза, – пожалуйста, хватит. – Хорошо сказано, – одобрительно кивнул Дерек. – Итак. Человека, о котором я говорю, зовут Джуд Коулман. Здесь, – он протянул Ремусу бумажку, – его адрес. Учти, что я заколдовал листок: надпись будет видеть только оборотень. Приходи один. Джуд не любит нежеланных гостей. – Спасибо, – сказал Ремус, быстро взглянув на листок и убрав его в нагрудный карман. – Что я должен тебе, Дерек? – Мы с братом немного задолжали Джуду. С деньгами у нас не очень, но я договорился с Джудом, что верну ему долг по-другому. Вот только заехать к нему не могу – нам сейчас желательно залечь на дно. – Почему? – Не только у тебя счёты с Фенриром Сивым. Недавно он сел мне на хвост, так что я вряд ли в ближайшее время появлюсь в этом баре… да и вообще в стране. Ты отдашь Джуду одну вещь от меня. Ингредиент для зелий. Протяни руку под столом. Ремус почувствовал, как маленький, лёгкий свёрток лёг ему в ладонь. – Надеюсь, встретимся ещё, – улыбнулся Дерек на прощанье и ушёл, по пути положив на барную стойку деньги за пиво. Ремус тоже поднялся и направился к выходу, друзья – за ним. – Что это? – спросил Сириус, когда они оказались на улице. Ремус вытащил свёрток из кармана, отогнул краешек пергаментной бумаги. Внутри был маленький пузырёк из зелёного стекла, наполненный прозрачной жидкостью. – «Лакрима», – прочитал он надпись на бирке. – Наркотик?! – потрясённо выдохнул Питер. Его глаза заблестели, на лице отразилась странная смесь возбуждения и страха. – Лекарство, – отозвался Ремус. – Слагхорн рассказывал, что это идеальная основа для зелья, восстанавливающего магические способности. – И ещё от неё ловят кайф, – усмехнулся Сириус. – Эх, я так и знал, что этот Дерек попросит о какой-то подобной херне… Что будешь делать, Лунатик? – То, что пообещал, – пожал плечами Ремус, убирая свёрток обратно в карман. – Не выбрасывать же? Питер замотал головой. – Лучше выброси! – горячо сказал он. – Если тебя авроры остановят и увидят это… Нет, правда, Ремус, выброси! – С чего аврорам нас останавливать? – улыбнулся Сириус нахальной и обаятельной улыбкой, которую Ремус так любил. – Разве что… – в его глазах заплясали чёртики, – разве что за превышение скорости! Сказав это, он лихо вскочил на свой мотоцикл. Дерек О’Ши изменился. Он отпустил короткую бороду, его русые волосы заметно поредели, загорелая кожа приобрела тусклый буроватый оттенок. Но сильнее всего изменились глаза. Тогда, в «Пурпурной Луне», они весело сверкали. Сейчас они горели ровным, зловещим светом. – Садись, – он указал Ремусу на ящик. Тот сел, оглядываясь по сторонам. Посмотрел на Бобби, но та не улыбнулась ему, не кивнула. Только задержала на миг серьёзный взгляд на его лице. – Ну, – прервал затянувшееся молчание Дерек, – не могу сказать, что я рад тебя видеть. Не думал, что мы снова встретимся при таких обстоятельствах. – Я тоже, – кивнул Ремус. – Но встретились. – Как поживает старина Джуд Коулман? – Не очень. – Ещё бы. Наверняка теперь, когда все мы попали к Гвилту, клиентов у него осталось всего ничего. То ли он перешёл кому-то дорогу, то ли отказался делиться, но я бы на его месте уехал из страны подальше. И тебе стоило сделать то же самое. – Мы уже пытались уехать, Дерек, – прервал его высокий парень, сидевший рядом. – Помнишь, чем это закончилось? – Это мой брат Дэниел, – Дерек положил руку на запястье парня. Загорелый, русый и голубоглазый, Дэниел был очень похож на брата, только моложе лет на пять. Обаятельно улыбнувшись, он нагнулся вперёд, протягивая Ремусу руку для пожатия: – Можно просто Дэн. – Дэн, – повторил Ремус. Его глаза расширились. – Это ты… это про тебя говорила Урсула! За тобой следил оборотень из стаи Фенрира Сивого! Как же его звали… – Бёрдок, – усмехнулся Дэн. – Да, Бобби мне уже рассказала, что ты умеешь подслушивать. Малышка Урсула знает мой секрет. Но не волнуйся за меня. Сегодня я собираюсь доказать Грегору свою верность. – Ты про Стантон-Лонг? – Да. Мы с братом идём охотиться на Фенрира Сивого. Кэтрин тоже с нами. – Я не хотела, – сказала Кэтрин. Она уже села на ящик рядом с Бобби, и Ремус заметил, что сидят они очень близко, почти касаясь друг друга. – Недавно меня ударили несколькими Оглушающими во время охоты. Руки иногда дрожат. Поэтому я задержалась – пыталась уговорить Грегора не брать меня с собой. – О, нет, – только и смог проговорить Ремус. Дерек О’Ши пристально посмотрел на него: – Что такое? – Я… я сдал Гвилта. Сдал его Министерству. Стараясь не упустить ни одной детали, он рассказал о том, что сегодня произошло. Умолчал только о кинжале – по его рассказу вышло, что он сообщил Дамблдору лишь о том, когда и где начнётся стычка между Грегором Гвилтом и Фенриром Сивым. Выслушав его, Дэн присвистнул, Бобби побледнела, Кэтрин нервно усмехнулась, а Дерек сжал челюсти. – Зря ты это сделал, – протянул он и вдруг широко улыбнулся, почти как тогда, в баре. – А ты шустрый парень, оказывается. А показался мне тогда таким искренним. И в самом деле, война меняет людей. Так значит, ты не случайно попал сюда? – Я член Ордена Феникса. Дамблдор попросил меня найти Грегора Гвилта. – Только не говори, что он поручил тебе его убить, – сказал Дерек, глядя исподлобья своими изменившимися глазами. – Я многое слышал о Дамблдоре, но ещё никто не называл его идиотом. Ремус внезапно вспомнил, как однажды Дамблдор, выступая в Большом Зале, назвал свою речь «старческой болтовнёй», и с трудом сдержал улыбку. – Нет, он не поручил его убить. Только найти. И сообщить, где он прячется. Дерек всё так же не отводил тяжёлого взгляда: – И что теперь? В Стантон-Лонг явятся авроры? – Может быть. Моя задача – сообщить. Я не знаю, что он планирует делать. Услышав эти слова, Кэтрин сморщилась и покачала головой, а Дерек усмехнулся: – Зато я знаю. И минуты не пройдёт, как весь твой Орден Феникса аппарирует куда надо, а с ним и авроры. – Может быть, – повторил Ремус, пристально взглянув на Дерека. – Мне казалось, вы не рады быть здесь. Разве вам не хотелось бы убежать? Избавиться от Гвилта? Чтобы ничто не угрожало ни вам, ни вашим родным? – он перевёл взгляд на Бобби, но та снова отвернулась. Это уже начинало выводить Ремуса из себя. – Ты сообщил Дамблдору, что нашёл Гвилта, – заговорила Кэтрин. – Допустим, что-то сегодня пойдёт не так. Авроры не придут, или их будет слишком мало. Тогда ты попытаешься снова призвать их. Но тебе для этого не хватает одного – точно знать, где мы все сейчас находимся. Я права? – Да, – кивнул Ремус. – Тогда почему ты не аппарировал, когда я тебе предлагала? – глухо спросила Бобби. – Ты мог бы вернуться, просто представив себе это место. И привести кого-нибудь с собой. Тех же авроров. И палочку Жирного Стю ломать бы не пришлось. – А почему мы не можем этого сделать? – отозвалась Кэтрин. – У нас, в отличие от него, есть палочки. И что-то я не вижу, чтобы кто-нибудь из нас попытался убежать. – Потому что Гвилт найдёт наших близких, – резко сказала Бобби. – Он всё знает о нас благодаря Империусу. – Но меня пока не допрашивали! – Им и не надо, – усмехнулся Дэн. – Адам и без того хорошо знает, где живёт Лайелл Люпин. Если он до сих пор не убил человека, который отправил его в Азкабан, так только потому, что у него времени не было. – Хватит болтать, – произнёс Дерек, и все тут же замолчали. – Если ты ждал помощи, Ремус, ты пришёл не по адресу. Никто из них, – он раскинул руки, показывая на окружавших его оборотней, – не знает точно, где мы находимся. Ни точных координат, ни названия деревни. Знаю только я. Но тебе не скажу. – Почему? – Приказ Грегора. Эту тайну знает только он, я, Адам и ещё несколько близких вожаку оборотней. Потому что нам он доверяет, и знает, что мы достаточно умны, чтобы не попасть в руки врагов, и достаточно отчаянны, чтобы убить себя, если всё-таки попадёмся. А всем остальным знать не обязательно – достаточно представить себе это место и аппарировать, либо воспользоваться порталом. Если они попадутся, то не выдадут тайну даже под пытками. – Да, – проговорил Ремус. – Я слышал, что авроры теперь пытают. Барти Крауч даровал им чрезвычайные полномочия… Дэн снова рассмеялся, к нему присоединилась Кэтрин. Сбитый с толку Ремус смущённо замолчал. – Авроры? – смеясь, переспросил Дэн. – Брат говорит не про авроров. Про оборотней. Если ты ещё не заметил, Фенрир Сивый объявил нам войну. – Но почему? – А ты думал, все оборотни заодно? Живут друг с другом мирно и дружно, как в коммуне хиппи? Оборотни живут стаями, а стае нужна территория, охотничьи угодья. И если стая разрастается, как стая Гвилта, территории нужно больше. Естественно, другие стаи не будут этому рады. – Фенрир Сивый, Ральф Кривозуб, Джейн Мёртвая голова, – проговорил Дерек, загибая пальцы. – Это вожаки больших стай. Ральф Кривозуб самый старый из всех, он со своей стаей охотился в Шотландии ещё до Второй Мировой. Джейн Мёртвая голова хозяйничает в Ирландии, но ирландское Министерство переловило почти всех оборотней из её стаи, её саму вот-вот схватят, если она раньше не умрёт. Фенрир пытается взять под контроль Южное побережье. Тёмный Лорд использовал оборотней в своих целях, поддерживал то Фенрира, то Грегора, то Ральфа. Разделяй и властвуй… Теперь его нет, и больше никто не станет закрывать глаза на то, что Грегор лезет на чужие территории. Вожаки перегрызутся между собой, как крысы в клетке. – Вот почему Бёрдок следил за мной, – сквозь зубы сказал Дэн. – Хотел выведать, где живёт стая! Я бы убил его, но боялся, что Фенрир начнёт войну… Знай я, что дело так и так кончится войной – прикончил бы придурка. – Даже если кто-то из нас аппарирует с врагами на хвосте, он всё равно принесёт с собой только двоих, в лучшем случае троих, – продолжал Дерек. – А с ними Грегор быстро расправится… Так что даже если ты убежишь, Ремус, и вернёшься со своими друзьями, то приведёшь их на смерть. – Я ещё раз говорю, – терпеливо сказал Ремус, – я не собираюсь убегать. Я всё ещё не понимаю: почему ты сказал, что я зря вызвал авроров? Почему не хочешь сказать, где мы находимся сейчас? Почему вы не хотите помощи людей из Министерства? Когда Гвилта схватят или убьют, вы все будете свободны. Никто ему не ответил. В комнатке воцарилось мрачное, зловещее молчание. Дерек укоризненно взглянул на Бобби: – Ты ему не сказала. – Не успела, – сквозь зубы ответила Бобби. – Помешал Хантер. – О чём вы? – Ничего не понимая, Ремус переводил взгляд с Дерека на Бобби. – Что ты не успела мне сказать? Бобби лишь покачала головой, и впервые Ремус увидел слёзы на её глазах. Кэтрин обняла её, Бобби уронила черноволосую голову ей на плечо. Дэн шумно вздохнул, пересел поближе к Ремусу и спросил: – Ты никогда не задумывался, почему Фенрир укусил именно тебя? – Я знаю, почему, – ответил Ремус, глядя ему в глаза. – Хотел отомстить моему отцу. – Тогда почему он не набросился на твоего отца? Почему не убил всю твою семью? Он намеренно выбрал тебя, проник в твою комнату, и укусил. Просто укусил. Не убил, не растерзал. Поверь, Рем, мы все знаем, кто такой Фенрир. Большинство его жертв не выживают. Он намеренно оставил тебя в живых. Как ты думаешь, смог бы ты поступить так же? Вовремя остановиться? – То есть… Фенрир может контролировать себя? – у Ремуса пересохло в горле. – И другие вожаки тоже? – Более или менее, – кивнул Дэн. – Наш Грегор – особенный. Он родился оборотнем. У него способность к самоконтролю в крови. А все остальные – не только вожаки, обычные оборотни тоже – могут этому научиться. – Квентин говорил мне, что Грегор знает, как вылечить оборотня, – проговорил Ремус. – Он имел в виду это? – Вылечить? – усмехнулся Дэн. – Смотри, при Грегоре такое не скажи. Он совсем не считает наше состояние болезнью, совсем наоборот – для него это дар, сродни волшебному, но не суть. Суть в том, что мы и большинство других оборотней были обращены насильно. Таким, как мы, научиться гораздо сложнее, но это всё ещё возможно. Он взял Ремуса за руку: – Хочешь ты этого или нет, мы все – не люди. Точнее, не совсем люди. Оборотень – это часть тебя. Отторгаешь его – и он отторгает тебя, становится более злым, неконтролируемым. Принимаешь его – и он уживается с тобой. Вот только у всего есть цена. Если человек учится контролировать оборотня, оборотень учится тому же. Грань между человеком и зверем размывается, зверь становится более разумным, у него появляются мысли, а не просто инстинкты. А человек… человек становится ближе к животному. Тяга к крови… Усиление инстинктов… В тех оборотнях, которые прошли по этому пути, человеческое и звериное сливаются так прочно, что не разделить. Он уже не впадает в неконтролируемую ярость, как раньше – но и человеком в полной мере его назвать нельзя. Оборотню никогда не стать анимагом. Ремус молчал, опустив голову. Он так и не поверил до конца, что Грегору Гвилту известен способ исцеления оборотня. Но только сейчас осознал, что всё это время в его сердце жила надежда. И утратить её было так горько, что он ощущал почти физическую боль. Лекарства нет. Он никогда не будет здоровым. Он обречён превращаться в оборотня до самой смерти. – Что это за путь? – хрипло проговорил он. – Как сделать… как добиться этого? Вместо Дэна ему ответил Дерек: – Поддаться инстинктам. Сделать то, чего хочет волк. – И чего же он хочет? – Убивать. Снова стало тихо. Стало слышно, как снаружи тоскливо шумит лес. – Ты когда-нибудь убивал, Рем? – Дэн сжал его руку. – Кажется, да, – прошептал Ремус. Ему не хотелось вспоминать. – Я… ударил Оглушающим по человеку, который летел на метле. Он упал… Не знаю, выжил или нет. – Это не то же самое, – покачал головой Дерек. – Убить нужно в полнолуние. Загрызть кого-нибудь до смерти. Животное не считается – нужно разумное существо. Человек, гоблин, даже домовой эльф. Некоторые говорят, что лучше всего – победить в бою другого оборотня. После первого убийства ты ещё не возьмёшь зверя под контроль, а он не подчинит тебя. Но первый шаг будет сделан. Ты никогда не вернёшь себе свою человечность. Пути назад не будет. «Пути назад не будет»… То же самое ночью сказала Бобби. Чувствуя, как холодеет от ужаса сердце, Ремус посмотрел на Бобби – та всё так же прижималась к Кэтрин, её плечи еле заметно вздрагивали. Широко открытыми глазами Ремус впился в постаревшее лицо Дерека. Он не мог, не хотел впустить в свою голову эту последнюю страшную мысль… – Значит, вы все… – прошептал он. – Убийцы, – жёстко сказал Дерек. – Преступники. Чудовища. Те, кем нас считает Министерство, да и все волшебники. Чем мы отличаемся от Фенрира Сивого, от Грегора Гвилта? Да ничем. Разве что для того, чтобы достичь их уровня, нам ещё убивать и убивать. – Вот почему он до сих пор не допросил тебя, Рем, – с горечью произнёс Дэн. – Заклятию Империус нельзя сопротивляться, если ты сломлен. А именно такими были мы после своего первого полнолуния здесь – сломленными. В ужасе от того, что натворили. – Ты всё ещё думаешь, что смерть Грегора сделает нас свободными? – резко спросил Дерек. – Думаешь, мы сможем отвертеться от наказания? Скрыть от Министерства, что мы мучили и убивали людей? Дерек поднялся и подошёл к Ремусу. Тот тоже встал на дрожащие ноги, и покачнулся, когда Дерек положил тяжёлую руку ему на плечо. – Я был очень зол на Бобби, когда она призналась, что хотела уговорить тебя сбежать. Она поставила нас всех под угрозу… но теперь я не злюсь. Ты – угроза для нас, но для неё друг. Ты помог сбежать двум молодым оборотням. Ты предупредил Дэна об опасности. Только поэтому я не убью тебя и не отведу к вожаку. Но запомни, Ремус: сегодня ночью мы будем сражаться плечом к плечу с Грегором Гвилтом. Если в Стантон-Лонг явятся авроры, мы нападём на них. Если они придут сюда, мы не сдадимся. Лучше умереть в бою, чем сдохнуть от тоски в Азкабане. Никто из нас не станет помогать тебе. Уходи. Ремус вышел за дверь. Еле волоча ноги, прячась в тени, он поспешил убраться подальше от дома. Убегал не от Дерека О’Ши. Прятался не от Грегора Гвилта. Его преследовал кто-то куда более страшный – он сам. Его сжигала ненависть. Настолько мучительная, что хотелось выть. Он не знал, кого ненавидит больше. Отца за его неосторожные слова? Фенрира за его жестокую месть? Самого себя? Или тех двоих глупых подростков, по вине которых он мог уже давно стать зверем? Пять лет назад Северус Снейп… Он издевался над Ремусом с первого курса, ещё до того, как Ремус подружился с Джеймсом и Сириусом. Северуса самого травили, и хилый мальчишка, пока ещё не добившийся особых успехов в магии, не смог найти иного выхода – только начать травить кого-то, кто ещё слабее, чем он. «Да он просто дурак, – фыркнул Джеймс, когда несколько месяцев спустя Ремус несмело поделился с новым другом своими чувствами. – Не волнуйся. Держись поближе к нам с Сириусом, и всё будет нормально». Но Ремус знал, что Снейп не дурак. В отличие от многих других, даже от умного Сириуса, он очень быстро начал догадываться, чем именно болеет покрытый жуткими шрамами гриффиндорец. Каждый совместный со слизеринцами урок превращался в мучение: Ремус чувствовал на себе ядовитый, пронзительный взгляд, который словно проникал ему в голову и бесцеремонно читал мысли. Со временем у Северуса появилось больше причин ненавидеть его. Сириус и Джеймс не упускали случая толкнуть его или выбить сумку у него из рук, а он всегда был готов запустить в них каким-нибудь пакостным заклинанием собственного изобретения, и Ремус всегда был поблизости, но не вмешивался ни во что. А на пятом курсе случилось страшное – в их классах выбрали старост. Среди девочек выбрали Лили. Никто не удивился. Лучшая ученица, энергичная и весёлая, она умудрялась успевать везде и всюду. А вот когда Ремус увидел золотой значок в своём конверте со списком учебников для нового учебного года, то сперва подумал, что произошла какая-то ошибка. Но ошибки не было, и когда через месяц он встретил Лили на Платформе 9 ¾, она прикоснулась к его плечу и весело сказала: «Увидимся на собрании старост». Впервые он стал ходить по коридорам школы после отбоя легально, и не один, а вместе с Лили. Каждый раз, когда приближалось их очередное вечернее дежурство, он ощущал сладкое прохладное волнение в груди. Во время дежурств они говорили не переставая о том, что было не особенно интересно большинству студентов Хогвартса: мире маглов. Началось всё с того, что Лили проговорилась, что с детства обожает сериал «Доктор Кто», и Ремус признался, что тоже любит его, и до сих пор смотрит вместе с матерью, когда приезжает на каникулы. Они обсуждали «Доктора Кто» и «Стартрек», «Битлз» и «Дорз», напевали любимые песни и смеялись, когда древние волшебники на живых картинах возмущённо затыкали уши. Они говорили и говорили: с волнением – о войне во Вьетнаме, с восторгом – о космических кораблях, с возмущением – о режиме диктатора-людоеда Бокассы. И не могли дождаться нового дежурства. С Лили Ремус не боялся показаться чувствительным. Он не пытался впечатлить её, не пытался понравиться, потому что знал: она нравится Джеймсу. Кажется, сам Джеймс ещё не понимал этого, а он понимал. И Лили чувствовала, что у Ремуса нет видов на неё, и ей это нравилось. С тех пор, как в прошлом году долговязая, длиннорукая девчонка с острым языком превратилась в красавицу, с ней много кто пытался заигрывать, даже когда она сама этого не хотела. Ей было легко с Ремусом. А ему было легко с ней. И Северус Снейп видел это. Ремус видел, как Снейп смотрит на Лили, и опять всё понимал. Так уж он был устроен: понимал других лучше, чем себя. Снейп горел, сох от безответной любви и ревности. Ремус иногда еле сдерживал смех: ну как можно ревновать к нему! Невысокий, в поношенной одежде, с уродливыми шрамами… Тогда ещё Северус не начал ревновать к Джеймсу. Тот год был чудесным. Прекрасный 1975-й, последний по-настоящему счастливый год в его жизни. Когда все они были ещё так юны, веселы и бесстрашны, и война казалась такой далёкой. Счастье будет разорвано на клочки спустя несколько лет, но первую трещину оно дало в июне, в день экзамена по Защите от Тёмных искусств. Кровь на лице Джеймса. Пена во рту Снейпа. Сверкающие гневом глаза Лили. И непростительное слово «Грязнокровка». На другой день у Лили были красные глаза. Ремус безуспешно пытался поймать её взгляд. А когда она наконец взглянула на него, его обожгло холодом. – Ты делал вид, что ничего не происходит. Мне казалось, ты смелее, Ремус! Кажется, теперь всё было кончено. Он даже не сделал попытки оправдаться, просто ушёл, опустив голову. Лили права: он трус. Но во время каникул она написала ему. Строчки были неровные – как непохоже на её обычный чёткий, лёгкий почерк, и как плохо сочеталось с нарочито небрежным и беззаботным тоном письма! Ремус читал и чувствовал, как сквозь эти пляшущие буквы ему передаётся волнение Лили. Каким бы ни был Северус Снейп, он и Лили дружили ещё до Хогвартса. Она потеряла одного друга, и не хотела терять другого. Он ответил ей, и они переписывались всё лето, а осенью встретились в Хогвартс-экспрессе, и она хлопнула его по плечу, как будто ничего плохого не было, и впереди их ждёт ещё один замечательный год. Беда случилась в декабре. Стрельчатые окна Хогвартса заметало снегом. Физически Ремус чувствовал себя паршиво: у него болела голова, бросало в жар. Но на душе у него было хорошо. Сегодняшний вечер он проведёт с Лили, а завтрашнюю ночь – с друзьями. Завтра он будет мчаться по каменистым склонам гор и по опустевшему лесу, под снежной вьюгой или под ясным лунным светом, а рядом с ним будут Мародёры. И плевать, что после полнолуния он будет несколько дней лежать в больничном крыле и пить лекарства. Жизнь хороша. – Нет, ты представляешь? Империя! – Лили закатила глаза. – Они превратили республику в империю! В двадцатом веке! Что дальше, сделают Бокассу императором? – Ну, это будет логично, – пожал плечами Ремус, и Лили тут же пихнула его в бок: – Не делай вид, будто тебе всё равно! – Как мне может быть всё равно? Ужасный диктатор правит империей в пустыне. Прямо как в «Дюне» Фрэнка Герберта. Лили грустно усмехнулась: – В Африке правит людоед, в Ирландии беспредел на улицах, в Швеции только недавно отменили принудительную стерилизацию, а у нас шайка расистов с манией величия терроризирует всю страну… Мне кажется, или мир сходит с ума? – Мне кажется, или грязнокровкам слова не давали? Лили и Ремус застыли на месте. Из полумрака впереди выступили четверо слизеринцев. Огоньки на концах палочек освещали самодовольные, насмешливые лица. – Тебя волнуют дела маглов, грязнокровка? – продолжал Мальсибер – высокий, широкоплечий, со шрамами от прыщей на бледном широком лице. Толстые губы растянулись в ухмылке. – Почему бы тебе не свалить тогда подальше отсюда, а то вонь от тебя на весь замок? – Уже поздно, Мальсибер, – сказал Ремус. – Вам надо вернуться в спальни. Слизеринцы переглянулись, мерзко рассмеялись. Не смеялся лишь один – тот, который стоял впереди всех. На фоне остальных он казался маленьким и тощим, словно летучая мышь, случайно попавшая в компанию гиен. Чёрные глаза неподвижно мерцали на бледном лице. Снейп. – А что ты нам сделаешь, Люпин? – хохотнул Эйвери, смахивая с глаз длинную светлую чёлку и кидая на Ремуса презрительный взгляд. – Вычтешь десять очков? – Мы – старосты, – звонко сказала Лили. – Идите в спальни, иначе мы будем вынуждены обратиться к профессору Слагхорну. – Заткнись, грязнокровка! – прикрикнул на неё Эйвери. Лицо Снейпа еле заметно дрогнуло. – Не смей называть её грязнокровкой! – крикнул Ремус. Ярость вспыхнула в нём, кровь застучала в висках. С каждым годом сдерживать гнев, который пробуждался в нём перед полнолунием, становилось всё сложнее. Трое слизеринцев захохотали. – Довольно! – резко сказала Лили. Её сузившиеся зелёные глаза посмотрели в чёрные глаза Снейпа: – Снейп, ты тоже староста. Это серьёзное нарушение порядка. Снейп быстро взглянул на неё, но тут же отвёл взгляд. – Нам нет до тебя дела, Эванс, – сухо сказал он. – Мы хотим поговорить с ним. Уйди отсюда. – Я никуда не уйду! – Уйди, – напряжённо повторил Снейп, по-прежнему не глядя на неё. – Да, – ухмыльнулся Мальсибер. – Вали отсюда, грязнокровка. А то что-то мне захотелось посмотреть на твою магловскую задницу. Лили и Ремус выхватили палочки одновременно. Ремус успел выкрикнуть «Протего» за секунду до того, как Мальсибер ударил по Лили заклинанием «Левикорпус». Лили сердито вскрикнула. Заклинание ударило в слабенький щит Ремуса и разбило его, но и само потеряло силу и растворилось в воздухе. – Быстро, – одними губами велел Ремус Лили, отступая назад, выставив вперёд палочку. – Найди МакГонагалл. Лили заколебалась, но тут Снейп взмахнул палочкой, крикнул: «Экспеллиармус!», – и палочка Ремуса вылетела из его руки. Лили развернулась и побежала по коридору, крикнув на ходу: – Я приведу помощь! Стук её каблучков ещё не успел затихнуть за поворотом, когда слизеринцы вплотную подошли к Ремусу. Мальсибер схватил его за воротник своей огромной ручищей и потащил в сторону. Макнейр, единственный, который до сих пор молчал, с гаденькой улыбкой распахнул дверь пустого класса. Мальсибер толкнул Ремуса так, что тот врезался спиной в парту. Слизеринцы начали наступать на него с поднятыми палочками. – Ну что, – подал голос Снейп, – признаешься сам или тебя разговорить? – Признаться в чём? – Не притворяйся! – Глаза Снейпа сверкнули, с конца палочки сорвалась серебристая искорка, которая прожгла дырочку в мантии Ремуса. Проведя рукой по поверхности парты, Ремус отступил в сторону, поближе к стене. Эйвери рассмеялся: – Что такое? Уже не хочешь вычитать очки? – Ты в норме? – Мальсибер толкнул его в плечо так, что Ремус ударился о стену. – Ты выглядишь херово, Люпин. В смысле – ещё херовее, чем всегда, – Эйвери и Макнейр застонали от смеха. - Не настолько, как ты. Кто тебе в рожу Бородавочным порошком запустил? Удар отбросил его назад, и Ремус упал на одну из парт, ухватился за неё дрожащими руками. На полированное дерево закапала кровь из разбитого носа. В голове слегка зашумело. Борясь с дурнотой, он выпрямился и обернулся к слизеринцам: – Хватит. У вас будут серьёзные проблемы. – У нас? – Мальсибер сощурился. – Мне кажется, это у тебя проблемы, Люпин. Или мне лучше называть тебя Лунатик? Ремус почувствовал, что у него кружится голова. – Я знаю про тебя, – заговорил Снейп, шагнув к нему вплотную. – Тебе всегда становится плохо перед полнолунием. Я не верю в совпадения, Люпин. Так что лучше признавайся сейчас. – Оставьте меня в покое! – А то что? – усмехнулся Снейп. – Укусишь нас? Разорвёшь? Выпотрошишь? – Всё, хватит! – Макнейр! – крикнул Снейп. – Ты, кажется, говорил, что хотел бы уничтожать опасных животных? Не хочешь немного практики? Ухмыляясь во весь рот, Макнейр шагнул к Ремусу, поднимая волшебную палочку. Эйвери и Мальсибер тоже приблизились, зажимая Ремуса в угол. Гнев вскипел в нём, как волна. Помимо воли Ремус ощутил, как сжимаются его зубы, как дрожит верхняя губа, приподнимаясь, обнажая клыки. Рычание вырвалось из его груди, он вцепился в Макнейра, скручивая в кулаках мантию, и отбросил его в сторону. Парень с криком врезался в парту и повалил её на пол. А Ремус уже повернулся к застывшему на месте Мальсиберу, накинулся на него и толкнул так, что здоровенный слизеринец отлетел назад, сбив с ног Снейпа. Оба забарахтались на полу, путаясь в длинных мантиях. Ремус оттолкнул Эйвери, перескочил через стонущего Макнейра и бросился бежать, не разбирая дороги. Ужас выморозил его изнутри. Глаза почти ничего не видели. В ушах стоял собственный дикий, нечеловеческий рык. Спотыкаясь, налетая на стены, Ремус бежал всё дальше, пока не врезался в какого-то человека. Человек крепко схватил его. Ремус закричал, забился, пытаясь вырваться. – Тихо! Тихо, Рем, это я! – Сириус?.. - Боже, Сириус, у него кровь! – Ты весь в крови, Рем! Тёплая ладонь Сириуса прикоснулась к его лицу, стирая кровь. В глазах у Ремуса прояснилось, он увидел испуганное лицо Питера, склонившееся над ним. – Кто? – незнакомым, злым голосом спросил Сириус. – Мальсибер… и Снейп. Я… в п-порядке, – язык плохо слушался. – Где Лили? – Сохатый пошёл с ней к Макгонагалл. – Они знают, – Ремус вцепился в рукав Сириуса. – Они всё знают. – Что? – Я… набросился на них. Ему понадобилось время, чтобы всё объяснить. Питер побелел от испуга, его трясло. Ремус его понимал. Вина жгла его изнутри. Совсем скоро вся школа узнает, что он оборотень, а отсюда один шаг к тому, что все узнают ещё одну тайну – в Гриффиндоре есть три незарегистрированных анимага. – Всё ясно, – сквозь зубы сказал Сириус. – Питер, отведи Рема в спальню. Я скоро буду. – Куда ты? – Поговорю со Снейпом. – Стой, Сириус, не надо! Но Сириус уже ушёл. Ремус снова увидел его только утром, за завтраком. Питер притащил его в Большой Зал, и уговаривал съесть хоть что-нибудь, но Ремуса мутило даже от одной мысли о еде. Лили подсела к нему, но ничего не говорила. Он заметил, что Джеймс сидит возле неё. Сириус подошёл сзади и положил Ремусу на тарелку его волшебную палочку: – Ты потерял. Ремус схватил его за руку: – Где ты пропадал? – Сказал же: говорил со Снейпом. – Всё нормально, Бродяга? – спросил Джеймс. Ремус вздрогнул: Бродяга? Их прозвища тайна для всех. Почему Джеймс назвал так Сириуса рядом с Лили? Но тут он поймал взгляд Лили, и понял: теперь она знает. Джеймс ей рассказал. Ремус слишком устал, чтобы злиться на него за это. Какая разница? Скоро и так всё это станет известно. – Разумеется, всё нормально, – Сириус плюхнулся на скамью рядом с Ремусом и пододвинул себе тарелку с сосисками. – Чего уставились? Я сказал: улажу дело, значит, уладил. Ночью Ремус узнал, как он уладил дело. В самый мучительный и страшный момент, когда его сознание тонуло в боли и ненависти, когда сквозь красную пелену в глазах он видел свои руки, превратившиеся в лапы, дверь в тоннель под Визжащей хижиной приоткрылась. В полумраке мелькнуло бледное лицо, широко раскрытые чёрные глаза. Взвыв, Ремус рванулся туда, но дверь захлопнулась перед ним. Последнее, что он успел увидеть – это лицо Джеймса, его руки, стиснувшие худые плечи Снейпа под мантией, толкающие его в сторону. Последнее, что он смог услышать – это крик: «Коллопортус!!!». Рыча, он снова и снова бросался на дверь, но с таким же успехом мог толкать скалу. Не было тихого леса и заснеженных гор. Не было ветра, играющего с его шерстью, не было снега, щекочущего его ресницы. Не было Мародёров. Всю эту ночь он метался среди ненавистных стен Визжащей хижины, крушил и ломал всё, до чего мог дотянуться. Разбитое стекло и поломанное дерево вонзались в его кожу, но он не чувствовал боли. Он чувствовал только мучительную ненависть и разочарование. Добыча ушла. Он не смог. Боже, какой невыносимый голод! – Как ты мог, Сириус?! – кричал он на другой день. Ему было плевать, что мадам Помфри его услышит. Плевать на всё. – Что ты наделал? А если бы Джеймс не успел? Ты понимаешь, что я мог стать убийцей? Чёрт тебя возьми, да понимаешь ты хоть что-нибудь?! Сириус молчал. Дал ему накричаться. Дождался, пока Ремус замолчит, не в силах больше срывать голос. Сегодня он был бледен и серьёзен, и когда он заговорил, его голос звучал глуше и мягче, чем всегда: – Теперь он больше тебя не тронет. Теперь никто тебя не тронет. Рука Сириуса нашла его руку и сжала. Ремус отвернулся, помотал головой. В зажмуренных глазах кипели слёзы. Он знал, что сможет простить Сириуса. Но не сейчас. Только не сейчас. Ремус врезал кулаком по каменной стене, руку пронзила боль, но он её почти не почувствовал. Ненависть к ним обоим – Сириусу и Снейпу – сжигала его изнутри. Они чуть не сделали его убийцей. Только теперь он понял, что Джеймс спас тогда не только Снейпа, но и его самого. Ремус никогда не сказал ему спасибо за это. Они были мальчишками. Они все были напуганы. Они решили забыть обо всём и продолжать жить, как раньше. Если бы он тогда знал то, что знает сейчас… Он должен был поблагодарить Джеймса. Он должен был спасти Джеймса. Он не сделал ни того, ни другого. Лили была права. Он редкостный трус. *Группа Deep Purple действительно воссоединилась. Это произошло в 1984 году.