Работа для оборотня

5 ноября 1981 года. 9:51 В больнице Святого Мунго было множество запахов. Пахло цветами, которые стояли в вазах у постелей больных: сладкий аромат роз, свежий – астр, но сильнее всего ощущался горький запах лилий. Пахло зельями и лекарствами, свежевыглаженным бельём от униформ целителей, деловито шагающих по коридорам. Но все эти запахи не могли перекрыть сладковатого духа гниения и тяжёлого, отдающего звоном в висках запаха страданий. Барти Крауч молча стоял у застеклённого окна, из которого открывался вид в палату. В самой палате не было никого, кроме Кингсли Шеклболта, неподвижно лежащего на кровати, и его родителей, напряжённо слушающих тихий голос целителя. Крауч обернулся к Грюму: – Неужели всё так серьёзно? Грюм лишь пожал плечами: – Будь это обычное ножевое ранение, он был бы уже на ногах. Я видел, как Хантер зарезал этим ножом другого оборотня, прежде чем ранить Кингсли. Глаза Крауча расширились, морщины у рта обозначились глубже и жёстче: – Ты думаешь, он заражён? – Вряд ли. Для заражения нужен контакт слюны оборотня с кровью человека, и оборотень должен находиться в стадии хотя бы частичной трансформации. Но всё равно радоваться рано. Есть масса всякой дряни, которая передаётся через кровь. Он смотрел на то, как грузный, широкоплечий мистер Шеклболт обнимает за плечи свою высокую жену, как её длинные тёмные пальцы робко гладят курчавые волосы сына. Кингсли выпил много кровевосполняющих и заживляющих снадобий, и теперь крепко спал. Грюму оставалось лишь надеяться, что с парнем всё будет в порядке. Он страшно устал, и у него всё ещё временами звенело в голове. Надо бы самому найти целителя: кто знает, как на него повлияла эта ночь. Только бы не заставили лечь в койку. Ему никогда не нравились больницы, и его мутило при мысли, что он когда-нибудь может умереть в одной из них. Лучше уж погибнуть в бою, сгореть мгновенно, как метеор. Словно в ответ на его мысли, слева послышался усталый голос: – Да уж, не хотел бы я когда-нибудь попасть сюда снова. Грюм резко развернулся. Слева от него стоял Фрэнк Лонгботтом в белом больничном халате, накинутом на алую форму мракоборца. Глаза у него были ещё краснее, чем его костюм. Дружелюбно улыбнувшись боссу, он протянул ему стаканчик: – Не хотите кофе? На углу продают, в магловской забегаловке. – Ты что здесь делаешь? – прорычал Грюм. Схватив парня за плечо, он поволок его к выходу: – Твоя смена давно закончилась, так что быстро домой, к жене и сыну, понял меня? Прежде чем пулей вылететь за дверь, Фрэнк всё-таки сунул бумажный стаканчик в руку начальника. – И чтоб до завтра на работе не появлялся! – проорал ему вслед Грюм и скривился от головной боли. 5 ноября 1981 года. 13:39 Ремус быстро зашёл в лазарет и крепко закрыл за собой дверь. За ночь похолодало, на траве поблёскивал иней, и воздух был дьявольски холодным. От плотно закрытого чайника, который он принёс собой, поднимался ароматный пар. Увидев его, Кэтрин приподнялась на своём матрасе. Бобби, которая сидела рядом с ней, быстро выпрямилась. Кэтрин втянула воздух тонкими ноздрями и улыбнулась: – Пахнет вкусно. – Это Камал приготовил, – Ремус опустил чайник на колченогий столик и полез в принесённую сумку, доставая оттуда чашки и свёртки с едой. – Сказал, восстановит силы. – Я помогу тебе, – сказала Бобби. Она разлила травяной чай по чашкам, одну поставила на столик рядом с кроватью, на которой спал Уилли. Ожоги его немного зажили, но всё ещё выглядели ужасно. Второй раненый оборотень – Ремус уже знал, что его зовут Бен – тоже лежал неподвижно, может, спал, может, был без сознания. Ещё двое тяжелораненых не перенесли эту ночь. Несколько часов назад, на рассвете, Ремус видел, как Гвилт, Адам и братья О’Ши вынесли из лазарета два завёрнутых тела и унесли их в лес, в серый предрассветный туман. Он не знал, что с ними сделают, но полагал, что вряд ли будут подвешивать на дереве и оставлять на корм воронам, как Хорнета. – Спасибо, – поблагодарила Кэтрин, отпив из чашки. – Передай Камалу мои комплименты. Каждый день бы пила. – Не говори ерунды, – буркнула Бобби. – Ты же знаешь, он готовит его только для раненых. – Ну и пусть. Мне нравится лежать в лазарете. Тепло, тихо, и на работу не гонят. – Знаешь, Кэтрин Доннелли, временами ты меня бесишь, – в сердцах заявила Бобби и вышла из лазарета, стукнув дверью. Ремус закусил губу и виновато посмотрел на Кэтрин: – Мне жаль. – Почему? – спокойно спросила та. – Может, если бы я не… – он нервно покосился на Уилли и Бена, по-прежнему крепко спящих – или притворяющихся? Но сказать опасную правду ему не пришлось – Кэтрин взяла его за руку и тихо сказала: – Это сделал Фенрир Сивый. Ещё до того, как появились авроры. – Что вообще вчера произошло? – Ремус сел на матрас рядом с ней. – Я до сих пор ничего не знаю. – Мы выследили, где прячется Фенрир Сивый. Убили не меньше десяти оборотней из его стаи, но ему удалось скрыться. Я, правда, этого не видела – он ранил меня, и я отключилась. Если бы не Дерек… до сих пор была бы там, – она вздохнула и снова поднесла чашку к губам. Её тонкие бледные пальцы слегка дрожали. На несколько секунд вся её бравада и дерзость испарились, как будто она показала Ремусу весь страх и боль, которые почему-то не захотела показывать Бобби. Внезапно обгоревший Уилли пошевелился и со стоном пришёл в себя, и разговор пришлось прекратить. Ремус забрал чайник и снова вышел на холод. Магия и регенерация сделали своё дело – большинство из тех, кто был ранен вчера вечером, покинули лазарет и вернулись в дома. Но деревня всё равно была погружена в напряжённое молчание. Пятеро из тех, кто ушёл вчера с Грегором, остались дежать мёртвыми на поле боя. Ещё трое умерли от ран. Ремус слышал, что Кроу видели убегавшим с поля боя, но он не вернулся с остальными – значит, был ранен или оглушён, а возможно, и убит. Но его это не волновало. Всю ночь он провёл почти без сна, глядя в темноту воспалёнными глазами, и лишь изредка проваливаясь в смутный неглубокий сон, в котором ему снова и снова являлся мёртвый, убитый Хантером, Фрэнк Лонгботтом. «Все авроры – серьёзные бойцы… Хантер уверяет, что прикончил одного» Может, это неправда? Может быть, Хантер солгал? Может, речь шла вовсе не о Фрэнке? Ещё никогда Ремусу не было так сложно сохранять спокойное лицо и ровный голос, как сегодня утром, когда он помогал Камалу и выполнял поручения Зельды, стараясь не сорваться в ответ на её придирки и раздражение. Он еле сдерживался, чтобы не выбежать стремглав из кухни и не метаться по всей деревне, разыскивая Хантера. И слишком уж радостно согласился, когда Камал робко попросил его отнести раненым лечебный чай. Выйдя из лазарета, он снова огляделся по сторонам – не встретит ли взгляд бледных глаз, не мелькнут ли где знакомые жёлтые патлы? Но Хантера нигде не было. Оглядываясь, он заметил Дэна О’Ши – тот колол дрова и кивнул Ремусу, поймав его взгляд. Мимо него прошёл Финн. Он медленно подошёл к костру и остановился, хмуро глядя на огонь. Его рука всё ещё была забинтована, и весь он выглядел бледным и нездоровым – под глазами синяки, губы посерели. Проходя мимо, Ремус услышал тихий звук: вжик, вжик, вжик. Возле костра на складном стуле сидела Урсула и точила ножик, лезвие тускло поблёскивало в бледном свете пасмурного дня. Тонкие, золотисто-смуглые пальцы стискивали нож и осёлок с куда большей силой, чем требовалось – кожа под грязноватыми ногтями побледнела от напряжения. Временами непослушные кудри падали ей на глаза, и тогда она встряхивала головой, отбрасывая их назад, а потом возвращалась к своему занятию снова, с каким-то остервенелым упорством. Невольно Ремус загляделся на неё. На ней была толстая куртка из жёсткой коричневой кожи, мешковатые джинсы и тяжёлые ботинки, но он не мог отделаться от воспоминания о том, какой увидел её позавчера – обнажённой, изящной, с маленькими ступнями и тонкой шеей. Урсула почувствовала его взгляд и подняла глаза. Их взгляды встретились, и вдруг она тонко улыбнулась. – Может, хватит? – прорезал тишину недовольный голос Финна. Девушка тут же отвернулась от Ремуса и повернулась к Финну, насмешливо глядя на него: – Что? – Говорю, может, хватит? – издевательски повторил Финн. – От твоего ножика толку не больше, чем от пилки для ногтей. Всё равно тебя никогда не возьмут в настоящий бой. Он отвернулся от неё, и это было ошибкой. Быстро, как кошка, Урсула вскочила со своего места, обхватила Финна левой рукой за шею и рванула вниз, вынуждая встать на колени. Руки молодого оборотня, протянутые к костру, неподвижно застыли. Урсула прижала тонкий ножик к напряжённой шее и ласково, почти мурлыкая, проговорила Финну на ухо: – Я просто играю, Финн. Я просто играю. Не всем же быть такими кислыми хмурыми ублюдками, как ты, правда? – Не смей… – прорычал Финн, косясь на неё испуганными и злыми глазами, – не смей называть меня ублюдком! Слышишь меня, шлюха? Быстрое движение – и Урсула слегка проткнула его кожу острым кончиком ножа. Финн прерывисто вздохнул от боли. Урсула улыбнулась и слизнула острым язычком кровь с его шеи: – Да, я шлюха. Как и твоя мамаша. Она оттолкнула его так, что он чуть не упал в костёр, и отошла в сторону. Ремус снова встретился с ней взглядом, и она улыбнулась ему. Дэн тихо рассмеялся, на минуту отвлекаясь от своих дров. – А ты на что уставился, придурок? – прорычал Финн. Ремус повернулся к нему, приподнял чайник: – Чаю хочешь? Камал заварил для раненых. – Пошёл ты! – плюнул Финн и снова повернулся к огню. Но внезапно вскочил на ноги и посмотрел куда-то за спину Ремусу. Тот обернулся. К огню медленным, размашистым шагом шёл Грегор Гвилт. Вид у него был помятый, куртка цвета хаки распахнута на груди, майка вылезла из джинсов. Позади него, о чём-то тихо переговариваясь, шли Адам и Дерек. Ремус невольно задержал на вожаке взгляд. Похоже, не он один провёл бессонную ночь. Гвилт поднял голову и встретился с ним холодными серыми глазами. Потом повернулся к Дереку: – Дерек, для тебя есть работа. Отправляйся в лес, проверь ловушки. – Хорошо, – кивнул мужчина. – Только подожду, когда брат закончит колоть дрова. Вдруг много тащить придётся? Гвилт холодно усмехнулся: – Нет. У Дэна и так есть, чем заняться. Возьмёшь с собой Ремуса. – Он снова посмотрел на юношу холодным взглядом: – Вчера выяснилось, что он не переносит вида крови. Раз он теперь один из нас, должен привыкать. Проследи, чтобы он убил кого-нибудь. Лицо Дерека на секунду окаменело. Ремус каким-то чутьём уловил, как за его спиной настороженно замер Дэн. Братья не осмелились обмениваться взглядами в открытую, но он знал, что они встревожены. – Ладно, – безо всякого выражения сказал Дэн. Ремус прикусил губу: – Я сейчас, только верну чайник на кухню. – Урсула отнесёт, – бросил Гвилт и снова повернулся к огню. Тут же, слушаясь приказа, Урсула подошла к Ремусу так близко, что он почувствовал исходившее от неё тепло. Когда она забирала у него чайник, то её пальцы мягко скользнули по его запястью, и от этого прикосновения его бросило в дрожь. Он велел себе не смотреть на то, как она уходит, как волнуются на ветру её кудри, и вместо этого зашагал вслед за Дереком. В лесу было тихо и холодно, в воздухе ощущался хрустящий привкус близкой зимы. Спасаясь от холода, Ремус глубоко засунул руки в карманы. Дерек обернулся к нему: – Нам далеко идти. Тебе не холодно? – Я в порядке. – Это хорошо. – А куда мы идём? – Вчера я и Хантер поставили ловушки на кроликов, возле ручья. Надо посмотреть, может, кто-то попался. – И часто вы здесь так охотитесь? – спросил Ремус. Он вспомнил, что на кухне было много банок с консервами, овощей и хлеба, но ни разу не видел туш животных – за исключением вчерашнего утра, когда разделывали свиней. – Когда есть возможность. Несколько минут спустя Ремус осмелился спросить: – Дерек, может, ты расскажешь, что произошло ночью? Уловив страх в его голосе, Дерек обернулся, смерил его взглядом: – Твой план не сработал. Вот что произошло. Я видел троих авроров. Думаю, их было больше, потому что кто-то палил заклинаниями из леса и оглушил нескольких наших. Но я видел только троих. – Правда, что среди них был Грюм? – Да. Я его узнал. Уверен, что и он узнал меня. Следующий вопрос задать было сложно. Ремус сжал зубы и некоторое время медленно дышал через нос, чтобы успокоиться и не дать своему голосу предательски задрожать, прежде чем спросил: – Правда, что Хантер убил одного из авроров? – Я видел, как он бросил нож в одного из них. Попал в бок, не в шею и не в сердце. Думаю, он выкарабкается. – А тот парень… как он выглядел? – Я особо не разглядел, но точно помню, что он был темнокожий. Значит, не Фрэнк. Ремус прикрыл глаза, лихорадочно соображая. Сали Рахим? Кингсли Шеклболт? Джон Таунсенд… ах, нет, Джон Таунсенд в больнице Святого Мунго. Он ослеп от какого-то мерзкого зелья, которым плеснули на него в бою, и целители до сих пор бьются над ним. Ремус читал об этом в «Ежедневном Пророке» всего неделю назад, а кажется – целую вечность. – Мы уже рядом. Ступай тише, если они ещё не попались в ловушки, мы можем их спугнуть. Пригнувшись и затаив дыхание, Ремус последовал за Дереком вниз по склону холма, заросшего молоденькими, тонкими деревцами. Они спустились к мелкому прозрачному ручью, журчащему среди замшелых валунов. Лес вокруг был совсем голый, вся трава скрылась под слоем опавших листьев, но мох на валунах продолжал зеленеть с какой-то лихорадочной радостью. Когда они пересекли ручей и вновь поднялись на холм на другом берегу, Дерек протянул руку назад, приказывая Ремусу остановиться. Тот замер, вглядываясь вперёд, и увидел то, зачем они сюда пришли: небольшую клетку, сплетённую из проволоки. Клетка стояла под деревом, и в её углу испуганно сжался серый кролик. Его уши были прижаты к голове, но настороженно приподнялись, когда он услышал шаги оборотней. Ремус тихо вздохнул, глядя в тёмные испуганные глазки кролика. Он вспомнил слова Гвилта. И как, интересно, ему придётся убить зверька? Перерезать глотку, как Гвилт поступил с Хорнетом? – Попался, – проговорил Дерек, и на его усталом лице появилась улыбка. – Это хороший лес. Здесь ещё есть на кого охотиться. Мы поставили ещё одну ловушку подальше отсюда. Бери клетку и пошли за мной. Вторая ловушка оказалась шагах в пятидесяти от первой, пряталась в зарослях увядшего папоротника. В ней тоже сидел кролик. Дерек остановился перед ней, одной рукой открывая крышку ловушки, а второй снимая с пояса короткую дубинку. – Смотри, – велел он, взглянув на Ремуса. Он поднял кролика в воздух, держа его за задние лапки. Кролик висел неподвижно, маленькие глаза уставились в пустоту. Второй рукой оборотень занёс дубинку и одним точным движением ударил зверька по затылку. Кролик слегка дёрнулся, уши мгновенно обмякли и опустились, и он повис неподвижно. Из носа и ушей пошла кровь. Ремус вздрогнул, клетка затряслась у него в руке – запертый кролик заметался, почувствовав смерть собрата, его ушки и нос нервно дёргались. Руки Ремуса немного дрожали, когда он открывал свою ловушку и вытаскивал кролика наружу. – Не торопись, – услышал он Дерека. – Он не должен бояться и дёргаться, иначе ему только будет больнее, – он протянул Ремусу дубинку. Это оказалось несложно. Ремус не думал, что отнять чужую жизнь можно так быстро и легко. Тихий, тупой звук удара – и кролик бессильно обмяк в его руке. Дерек забрал у него дубинку, снова подвесил её к поясу, а потом взял Ремуса за руку. Пальцы у него были холодные и твёрдые. – Ты как? – Нормально, – Ремус взглянул на него: – Я думал, будет хуже. Думал, мы их зарежем. – Это медленная и мучительная смерть. Я предпочитаю убивать быстро, одним ударом. Теперь и ты умеешь. Тебе это пригодится, раз уж ты теперь один из нас. – А кто научил тебя? – спросил Ремус, когда они шли обратно. – Моя мать. Она умерла много лет назад. – Она была охотницей? – Охотником был отец. Охотником на оборотней. Он выследил мою мать, и расхотел убивать её. Он улыбнулся, увидев изумление на лице Ремуса: – О да, красивая история любви. Вот только от любви иногда дети получаются. Когда мать поняла, что беременна, она сбежала из стаи. Отец ушёл из аврората, чтобы быть с ней. У нас была ферма, которая приносила доход, мы с братом учились в Хогвартсе и всегда с радостью приезжали домой. Мы были счастливой семьёй. Не совсем правильной в глазах других, но по-настоящему счастливой. – То есть вы с братом – наполовину оборотни? – Мы родились обычными. В смысле, волшебниками, не маглами, но и не оборотнями. Так бывает. Если оба родителя – оборотни, то ребёнок будет таким же в любом случае, если кто-то из родителей человек, то не обязательно. – Но как же получилось, что вы стали оборотнями? Дерек долго не отвечал. Они уже пересекли ручей и шли к деревне. С неба упало несколько мелких снежинок. – Прости, – проговорил Ремус. – Это личный вопрос. – Ральф Кривозуб, – неожиданно сказал Дерек. В его голосе слышалась сдавленная ярость. – Он обратил мою мать, когда она была ещё девочкой. Говорят, он же обратил Фенрира Сивого и ещё много кого. В годы войны - я про Вторую Мировую – он собрал большую стаю из осиротевших детей. Часть из них смогли сбежать, когда повзрослели. Грегор тоже когда-то состоял в его стае, но его Ральф не обращал – Грегор оборотень от рождения. Моя мама сбежала вместе с Грегором и была в его стае, пока не встретила моего отца. Грегор не пытался её найти, но вот Ральф никогда не забывал о ней. Он никогда ничего не забывает, старый хитрый зверь. Он ненадолго сжал зубы. Ремус видел сквозь короткую бороду, как подрагивают мышцы на его челюсти. – Он и его оборотни явились к нам на ферму четырнадцать лет назад. Под Рождество. Мы с братом только приехали на каникулы. Отец и мать храбро сражались, убили шестерых оборотней из его своры, но их было слишком много. Ральф урождённый оборотень, ему не нужно ждать полнолуния, чтобы обращать, хватит и неполной трансформации. Сперва он укусил меня. Потом – Дэна. Под конец убил отца. Мать заставили смотреть на это. Она не проронила ни одной слезы. Только плюнула в морду Ральфу, когда он подошёл, чтобы убить её. Мы с братом… мы с братом в конце концов смогли убежать. Но родителей было не вернуть. – Прости, что я спросил, Дерек. – Не извиняйся. Даже лучше, что я рассказал тебе. Может, так ты станешь лучше понимать меня. – Я тебя понимаю… – Хочется верить. – Дерек… мне очень жаль, что всё так вышло. Я имею в виду то, о чём мы разговаривали ночью. Что ты и твой брат здесь, что вас заставили… заставили стать убийцами. Если бы я мог как-то помочь… – Тихо, – прервал его Дерек. Его лицо окаменело, застывший взгляд всматривался в густые, спутанные заросли где-то справа. Рука медленно опустилась к поясу, отцепила дубинку и протянула её Ремусу. Тот инстинктивно сжал пальцы вокруг гладкого дерева, а Дерек тем временем вытянул из кармана волшебную палочку. И тут Ремус услышал шаги, треск и шуршание. Кто-то шёл к ним, пробиваясь сквозь спутанные кусты, не разбирая дороги. – Держись позади меня, – тихо сказал Дерек, медленно и осторожно отступая назад. Ремус тоже попятился, вглядываясь в заросли широко раскрытыми глазами, и вскоре сквозь усиливающийся снегопад увидел высокую тёмную фигуру. Фигура сделала неловкий шаг вперёд, пошатнулась и бессильно прислонилась к дереву. Дерек со свистом выдохнул сквозь зубы. – Кроу! Чёрт возьми, ты меня напугал! Кроу оттолкнулся от дерева, шатаясь, побрёл к оборотням. Его трясло, спутанные волосы свесились на бледное лицо. Внезапно он застонал, согнулся пополам, и его начало рвать. – Дерек, – задыхаясь, пробормотал он. – Дерек, я…меня… Он упал на колени, опираясь руками о землю, и Ремус с ужасом увидел, что он истекает кровью. Широкое красное облако расползлось по его серому свитеру и брюкам, и кровь уже капала на присыпанную снегом палую листву. – Тебя порезали? – Дерек быстро шагнул к нему, поднимая палочку. – Укусили? – Нет… я… ап… аппарировал. Р-расщеп… Дерек бесцеремонно задрал на нём свитер, и Ремус испытал новый приступ отвращения и страха – с бледного впалого живота Кроу была сорвана полоса кожи, обнажив мышцы, рана сильно кровила. Не самый ужасный расщеп при аппарации, бывает и хуже, но было видно, что Кроу испытывает невыносимую боль. – Жить будешь, – Дерек направил на него палочку, и кровотечение прекратилось. – Давай, Рем, отведём его в деревню. Держись, Кроу, мы уже недалеко. – Дерек, – прохрипел Кроу, когда парни перекинули его руки через плечи и повели его к деревне, – они з-забрали… забрали Скотта. – Кто – они? – А… А-авроры. Я видел, как его оглушил аврор… ко-о-о… ко-оторый сидел н-на дереве… а потом он оглушил меня… Я очнулся… и-и и видел, как авроры собирают раненых… У Скотта была сломана палочка… Он просил меня аппарировать… с-с-с… с ним. Но я не смог. Я боялся… боялся, что не смогу нести е-е-его… – Тихо, Кроу, побереги силы. – Как ты думаешь, Грегор… меня… простит? – Я не знаю, Кроу, просто помолчи. Ремус чувствовал, как Кроу бьёт дрожь. От него всё ещё пахло кровью, и от этого запаха кружилась голова. Внезапно он понял, что оборотень плачет. – Он не простит меня, – отчётливо произнёс Кроу. – Я это знаю.