семейные узы

      — чего не в духе? — ненавязчиво интересуется донен, замечая за (безуспешно) тщательно скрывающим грусть тэеном излишнюю молчаливость и слишком печальный взгляд. младший, безусловно, догадывался с чем это связано и, в принципе, знал, что должен случиться серьезный разговор, но был ли к нему готов? навряд ли.       — если не хочешь чтобы этот разговор закончился слезами безысходности — даже не начинай, — отмахивается ли, подчеркивая лишний раз, что в беседе не заинтересован, и вообще — лучше он сам это переживет и, пусть не сразу, но придет в норму. донен рад бы остаться безучастным, но что-то внутри не позволяет отмолчаться в очередной раз       — перестань, — мягко, осторожно, чтобы не дай бог не допустить ответной агрессии со стороны старшего. тэен чувствительный, очень, иногда даже, правильнее сказать, плаксивый, но зачастую пытается прикрыть это колкостью, младший знает. — я понимаю, что ты чувствуешь, тэен-а.       — почему тогда до сих пор ничего не можешь с этим поделать? эгоистично, да, но я устал с завистью смотреть на чужие семьи. семьи с детьми, донен, — глаза у него на самом деле покраснели и намокли, и все, что хотелось сделать — это обнять, отчаянно, до хруста костей; хоть как-то успокоить, но трогать — себе дороже.       — кажется, нам нужно поговорить об этом снова, — младший осмеливается протянуть руку и взять его ладонь в свою. тэен кивает и усмехается:       — спасибо, я по горло сыт твоими доводами о том, что ни один из нас еще не готов к тому, чтобы взять ребенка и что вообще мы можем сломать ему жизнь., а кто готов, скажи? енхо, которому самому больше пяти лет не дашь? я не хочу говорить плохих вещей про своих друзей, однако ты сам видел: донхек в восторге, поэтому хватит мне говорить, что у нас не получится, — ли тяжело вздыхает: если присмотреться — видно, что его потряхивает. — я и так постоянно делаю выбор в твою пользу, насколько бы больно мне не было, так может ты тоже хоть немного побудешь мужчиной и примешь хоть одно серьезное решение? — тэен знает, что перегибает палку, ему чертовски больно, но и мириться уже не хватает сил. он хочет и извиниться, и добиться своего, но выбирает молчание. играет на чужой совести.       донен на самом деле молчал лишь потому, что с тэеном был солидарен. посмотрев на идиллию в семье мунлисо проникся всей этой атмосферой и пусть не однозначно понял, что это — как раз то что ему нужно, но шанс тэенову фанатизму готов был дать. ведь, честно говоря, с каждым разом задумывался все глубже и чаще понимал, что с кем, если не с ли заводить детей и вести размеренную семейную жизнь.       — я… переборщил, наверное, — все же ломается старший под напором ответного молчания. — прости меня.       донен улыбается, понимает: ляпнул сгоряча, без злого умысла. очаровывается, сдается, притягивает к себе за талию и чувствует, как на плечо кладут голову: не злится, просто расстроен. младший обнимает так, что чувствуешь себя в комфорте и безопасности, будто избавляет от всех плохих чувств одним касанием, и тэен успокаивается. дыхание выравнивается, напряжение спадает: он обнимает в ответ с мыслями о собственной беспринципности.       донену подобрать слова сложно, как никогда и волнительно до легкой дрожи: это тот случай, когда в своих словах надо быть особенно уверенным. пожалеть о содеянном и поменять решение будет невозможно. на работе он сталкивается с подобным постоянно, так отчего боится сейчас?       ответ прост: не хочет разочаровываться в себе сам и разочаровывать самого дорогого и родного человека.       набрав воздуха в легкие, ким чуть отстраняет от себя тэена и внимательно смотрит в глаза, будто ищет что-то. находит, правда, только мольбу — даже не просьбу и отказать уже точно не может. отчего-то у старшего сердце начинает биться быстрее еще до того, как донен начинает говорить, но предчувствие его совсем не обманывает.       — тэен, давай усыновим ребенка?