Aeterna fames

      Экран телефона показывал уже двенадцать пропущенных от Ребекки, но мне было плевать. Я добралась до города, когда уже стемнело. После смерти Марселя местные жители, как смертные, так и вечные немного «распустились», позволяя себе излишние вольности.       Вот и этой ночью, пока я добиралась до бара, в котором раньше было убежище соратников бывшего короля Нового Орлеана, я наткнулась на троих полупьяных парней, в которых текла пропитанная алкоголем кровь простых людей. Они были слишком самоуверены, а намерения их были предельно ясны. Проблема была лишь в одном – я чувствовала от них запах вербены, а значит внушить им что-либо мне бы не удалось.       – Привет, малышка, – вальяжно раздался голос одного из них.       – Ребят, дайте пройти, – попросила я, не желая вступать в конфронтацию с ними, чтобы не вызывать слухов в городе, когда они преградили мне путь, зажав между домов.       – Дальше дорога платная, – усмехнулся собеседник. – Чем расплатишься?       – Я знаю, чем, – подхватил его спутник, – раздевайся, – приказал он мне.       – У меня идея получше, – заметила я. – Думаю, что ваша кровь вполне сойдет за пропуск.       Я стремительным движением схватила одного из них за шею и задушила его, чтобы не оставлять доказательства его смерти от рук, а точнее клыков вампира. Он упал на землю, а его друзья в ужасе отшатнулись от увиденного, но суровая дама с косой, чьей слугой я была в тот момент, настигла и их. Повернув голову второго до характерного хруста, я обнаружила на асфальте нож, выпавший из его кармана. Я подняла это оружие и нанесла пять беспорядочных ножевых ранений в тело последнего «разбойника», шестой же удар угодил прямо в его сердце, окончив его мучения.       Я была достаточно убедительна, чтобы смертные подумали, будто это жестокое массовое убийство совершил один из людей, и это никак не было связано с неуязвимыми существами вроде меня, Майклсонов и остальных существ, поглощающих человеческую кровь.       Черный плащ, спускавшийся струящимися волнами с моих плеч до середины лодыжек, скрывал под собой обычную одежду, развеваясь на свежем Орлеанском ветру. Я шла уверенными шагами к месту обитания местных вампиров и облегченно вздохнула, когда улочки привели меня к этому заведению.       Возле входа тусовались некоторые представители здешней бессмертной мафии, но, различив во мне одну из них, они пропустили меня внутрь.       Преодолев несколько ступеней, я подошла к барной стойке, заказала ром. Теперь это был мой фирменный напиток, как бурбон у Деймона. Спасибо Колу, который открыл для меня этот удивительный вид алкоголя.       Через несколько минут мое одиночество нарушил один из представителей местного колорита.       – Привет, – произнес он, заказав у бармена то же, что и я.       Я повернулась к нему, прокручивая пальцами правой руки свой стакан на столешнице.       – Добрый вечер, – сухо отозвалась я, изучая его внимательным взглядом.       – Ты ведь не отсюда? – догадался он, посмотрев мне в глаза.       – А ты догадливый малый, – улыбнулась я.       – Как тебе Новый Орлеан? – решил поддержать он разговор.       – Довольно тихий городок, – предположила я. – Говорят, он недавно потерял своего хозяина.       – Марсель? Да, одна из первородных убила его на глазах у его же братьев, – болтал он без умолку, выдавая все подробности жизни тайных обитателей поселения.       – А тебя как звать? – напомнила я ему, что он забыл представиться.       – Артур, – сделав ударение на первую букву, ответил он. – А тебя?       – София, – с улыбкой ответила я.       – Кстати, пока добиралась сюда, до меня дошел слух, что здесь появился один из древних. Элайджа, кажется, – начала я тему, которая волновала меня больше остальных.       – Да, он прибыл недавно, почти сразу после смерти Марселя, чтобы подчинить нас Майклсонам. Из-за этого нам приходится подстраиваться под новые правила.       – Вот как? – удивилась я. – Какие же правила устанавливает первородный?       – Раньше мы выживали ведьм из французского квартала, а теперь вынуждены мирно сосуществовать рядом с ними. Конечно, находятся противники новой политики, но… С новым хозяином сильно не поспоришь, особенно, когда находятся «шестерки», всячески старающиеся угодить ему.       – И много недовольных? – выпытывала я информацию.       – Достаточно, – усмехнулся он, подняв свой бокал. – Выпьем?       – За что? – мягко улыбнулась я, умело ограничив свою вежливость от предполагаемого кокетства.       – За вечность, – предложил он.       Легкий звон наших стаканов был почти не слышен из-за громкой музыки, звучавшей из динамиков.       – А сам ты за что? За старые или за новые порядки? – уточнила я.       – Я всегда за тех, кто побеждает, – весело ответил он.       – Значит, ты не бунтарь?       – Мне при любой власти хорошо живётся. Лишь бы в еде не ограничивали. Свежая кровь всё-таки лучше, чем из донорской пачки, – пояснил он.       – Здраво мыслишь, – согласилась я с его мнением.       – Ты надолго сюда? – поинтересовался он, явно имея на меня определенные виды и планы.       – Скажу точнее, когда найду своего мужа, – сразу пресекла я его попытки узнать меня «поближе».       – Оу, не знал, что ты…замужем. И кто он?       Я повернулась спиной к барной стойке, обратив свой взгляд к лестнице, что вела со второго этажа. Оттуда спускались несколько представителей здешней бессмертной власти, среди которых я увидела и Майклсона.       – Вон тот, – кивнув в его сторону, ответила я своему собеседнику.       – Первородный? – удивился Артур.       – Видишь ли, – обратилась я к нему, – я и есть та, что убила Марселя.       – Ты? – он был в грандиозном шоке.       Я оставила вместо объяснений лишь хищную усмешку и, спрыгнув со стула, подошла к последней ступени, к которой приближался Элайджа.       Его люди ограждали его от толпы, что ждала их внизу, но я не отступала, не смотря на надвигающееся сопротивление.       – Прочь с дороги! – потребовал один из них.       – Господин, – обратилась я напрямую к древнему вампиру, – позволите мне сказать Вам нечто важное?       – Разумеется, – с нескрываемым удивлением произнес он, протянув мне руку, призывая своих соратников расступиться передо мной.       Я сделала несколько шагов к нему навстречу, а кольцо его защиты сомкнулось за моей спиной.       – Что ты здесь делаешь? – спросил он у меня.       – Я бы хотела обсудить это в другом месте и без свидетелей, – предупредила я.       – Конечно, я как раз собирался прогуляться по городу, – сообщил он.       Он дал распоряжения своему ближайшему окружению, сказав им, что больше ему не понадобится их помощь, поскольку я не представляю угрозу ни его жизни, ни власти его семьи над Новым Орлеаном.       Мы шли с ним по безлюдной улице, освещенной ночными фонарями, не осуществляя никаких тактильных контактов, чего мне сейчас безумно не хватало. Он засунул руки в карманы брюк, мои же были сложены на груди, словно защищали меня от холода, а наши шаги были спокойными и размеренными.       – Так зачем ты приехала? – спросил он, не глядя на меня, чего нельзя было сказать обо мне, ведь я изучала его взором, пытаясь навсегда запомнить его образ на тот случай, если он захочет навсегда меня прогнать.       – Наверное, версия о том, что я соскучилась, не прокатит? – дерзко прозвучало моё замечание, поскольку я боялась показать свою слабость, вдруг он поверит в то, что я на самом деле тосковала по нему и не только последние два дня, но и предыдущие два месяца, пока он был со своей семьей, а я здесь, в Новом Орлеане, решая вопросы с Марселем.       – Если это ложь, то да, ты права, не прокатит, – согласился он.       – Ты уехал, ничего не сказал, мы волновались.       – Не ври, прошу, – произнес он, – Клаус позвонил мне и сказал, что ему пришлось открыть всем вам моё местонахождение.       – Мне нужны ответы на вопросы, но я не хотела, чтобы кто-то из семьи был свидетелем наших разговоров, – обманула его я.       – Ты давно должна была спросить меня о том, что терзает тебя всё это время.       Я остановилась на том месте, где сходится свет ламп сразу двух фонарей, освещая ярким пятном след на мрачном асфальте.       – Скажи мне правду, Элайджа, – взмолилась я. – Зачем ты обратил меня тогда? Ты уверял меня в том, что я нужна для каких-то свершений, для помощи тебе, а что я получила на самом деле?       – София, – произнес он моё имя, и по моим венам прокатился легкий холодок тоски по его присутствию в моей жизни, – я знаю, что поступил эгоистично, но был вынужден солгать тебе. Я просто хотел, чтобы ты стала моей, и это никак не было связано с моей семьей или с планами Клауса. Мои чувства к тебе – вот причина того, что ты вновь стала вампиром.       – И потеряла ребенка из-за тебя! – напомнила я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок нахлынувших воспоминаний о прошлых обидах.       – Мне очень жаль, – с искренним раскаянием произнес первородный.       – А мне плевать, знаешь?! – вспыхнула я, но потом перешла на шепот, что больше походил на шипение ядовитой змеи, чтобы нас никто не услышал. – Ты изменил мне с Хейли, значит не все твои чувства, как ты выразился, искренни, а посему, моё и Деймона не рожденное дитя стало напрасной жертвой твоих временных и столь ветреных страстей. Мне не нужны твои извинения. Твои поступки говорят всё за себя.       – София, послушай, моей ветреной страстью была Хейли, а не ты. Не делай поспешных выводов. Мы ещё можем всё исправить.       – Уже нечего исправлять, Элайджа. Я могу дать тебе развод, но фамилию менять не стану. Я обрела семью, которой у меня никогда не было, понимаешь? Моя мать умерла при родах, а отец бросил меня, когда мне был год! Меня воспитывал мой дядя и из-за этого он даже не мог встречаться с женщинами, потому что у него на руках был маленький ребенок! И я благодарна ему за это! Он дал мне образование: я закончила школу, я пошла в колледж, я отучилась там! Теперь, да, у него есть любимая женщина, и они живут вместе! Я хочу, чтобы он был счастлив! Моя семья состоит из одного человека, Элайджа! Но, благодаря тебе, я обрела семью, которая гораздо больше! Даже не смотря на все попытки Никлауса захватить и уничтожить весь мир, я рада и этому брату! Клаус, Кол, Ребекка... Они... Настолько близки мне, и я люблю их! Даже Майкл, от которого вы все бегаете, и который является вам отцом, стал отцом и мне, не взирая на все его подлости и попытки убить всех вас! Я дорожу всеми вами! Неужели ты отнимешь это у меня, Элайджа? Я не хочу это терять!       Я замолчала, размышляя над теми чувствами, что бурлили внутри меня, ощущая на себе его внимательный взгляд.       Мимо нас проехал автомобиль по ночной трассе, на которой ему не удастся встретить никого, кроме нас, и, когда шум его двигателя утих где-то вдали, я продолжила свою исповедь перед первородным.       – Я дам тебе развод, если ты хочешь быть с Хейли. Да сколько угодно! Но, прошу, не отнимай у меня остальное! Мне нужно это, иначе я просто сойду с ума! Я найду себе другого парня, в конце концов, я могу быть одна, потому что меня всё устраивает. Только прошу тебя, не лишай меня того, что я получила сейчас. Если уйдёшь ты, то у меня останутся хотя бы твои братья и сестра. Я не смогу без них. Просто понимаешь, я хотела тебе это сказать, но всё не решалась сделать это, – тяжелый вздох позволил мне привести мысли в порядок и свернуть на другой путь своего повествования. – Послушай, я ради Деймона готовилась к смерти неоднократно. Мы потеряли с ним ребёнка из-за тебя. Но даже ради него я не хотела пойти на такие подвиги. Я... Я бесилась, что он думает о Елене, я бесилась, что он любит её... Но всё это было такой мелочью, потому что это была всего лишь страсть, понимаешь? Да, я была готова умереть ради этой страсти, но... Это было совсем другое! Поверь мне, если я готова отпустить тебя к Хейли, навсегда потерять тебя, только ради того, чтобы ты был счастлив, это и есть настоящая любовь.       – Ну ты же отпустила Деймона к Елене...       – Хах! – я не знала какие слова подобрать. – Послушай, я не знаю, что ты вбил себе в голову, но я уверена в том, что, когда я это сделала, мне было плевать на него. Уже была плевать. Да, я доказывала ему "с пеной у рта", что он должен быть с ней, потому что я его люблю, но мне было дико больно. Невыносимо думать о том, что они будут вместе, а меня не будет нигде, ведь я буду мертва. И никак просто вампир, который умер ради обращения, а как существо в целом. Это звучит глупо, я знаю, нелепо, но это правда. Мне было обидно и всё. Ничего более. Да, я испытывала гнев, ревность, злобу, хотела её убить, но это не то. Сейчас я испытываю муки... адские. Ты не представляешь, насколько они сильны, потому что я вынуждена признать, что ты должен уйти с ней. Я, конечно, устала жертвовать собой ради тебя, ради Деймона, ради блага всего народа, но... У меня нет выбора, потому что, я знаю, когда ты смотришь на меня, ты хочешь видеть её, – в моем сознании скопилось столько недосказанных слов, что мне казалось, словно целой вечности не хватит, чтобы высказать их, поэтому я была вынуждена менять темы одну за другой, чтобы уложиться в несколько минут, которые мне удалось ухватить в его "плотном графике". – Послушай, я вернулась в Мистик Фоллс из Нового Орлеана несколько дней назад, я провела здесь два месяца, мы так давно не были с тобой близки и, я понимаю, что этого уже не будет. Мне не нужен секс. Мы с тобой были близки и морально, и физически. Моральные связи порвались, и, когда это произошло, физической мне уже не нужно. С этой проблемой я могу пойти к Деймону. Единственное, что в нём хорошо, это то, что он безотказный, если я попрошу, он это сделает, мы переспим лишь с целью удовлетворения простой потребности. Речь идёт не об этом, а о том, что мы с тобой стали чужими, потому что в нашей семье, в семье Майклсонов появилась безродная шавка – Хейли Маршалл. Она – девушка твоего брата, она родила ему ребенка... У тебя столько стопоров, но тебе плевать на них, и ты всё равно выбираешь её! Элайджа, я так в тебе разочарована... Мы, вампиры, считаемся элитой этого мира, а ты... Спутался с ничтожеством. Никлаусу позволительно, он – гибрид, наполовину оборотень, кем является она, но ты, Элайджа, ты – первородный аристократ! Это уму не постижимо! И я не хочу знать, что между вами происходит. Лишь прошу об одном, не отнимай у меня Ребекку, Кола, самого Клауса, и даже Майкла, которого все боятся и бегут от него. Не отнимай у меня Майклсонов! Они нужны мне!       Он приблизился ко мне, не отводя взгляда, взял за руки.       – Прости, я должен был различить безграничную боль в твоих глазах, когда ты смотрела на меня, узнав о моём предательстве, – произнес он.       Элайджа заключил меня в свои объятия, прислонив мою голову к своей груди. Слёзы сами покатились по моим щекам, и я чувствовала, как эмоции выплескиваются через край в моей душе.       – Я не чужая, какой ты меня считаешь, но и не твоя. Мой гнев смертоносен, но я никогда не смогу причинить боль тебе, даже не смотря на мои муки и нанесенные тобою раны, которые всё ещё кровоточат, – заплакала я, хватая ртом воздух, пока он гладил мои волосы, пытаясь успокоить. – Я не хочу, чтобы моя душа умирала, вместе с твоим уходом. Ты бы увидел мою боль, если бы просто чаще смотрел мне в глаза. Я чувствую одиночество и холод, потому что ты давно во мне видишь ту, которую ты не захочешь обрести вновь, потому что я – не Хейли и ни капли на неё не похожа.       – Прекрати, ты же знаешь, что это не так, – убаюкивал он меня своим внушающим тоном, опускаясь глубоким голосом на нижние ноты, топившие меня в умиротворении.       – Разве могу я теперь верить в твои слова? – спросила я, подняв на него взгляд, всё ещё не высвобождаясь из крепости его рук.       – Отныне, да, – убедил он. – Всегда и навечно.       Я смахнула слезу, что намеревалась оросить мою кожу, а он лишь ласково улыбнулся, увидев мой неуверенный жест.       – Какой же я глупец! – согласился он со всеми моими словами в один миг. – Как мог я совершать подобные поступки, которые довели тебя до подобного отчаяния?!       – Прошлого не вернуть, – оправдала его я.       – Прости, София, – искренне раскаялся он, мягко касаясь подушечками пальцев моего подбородка.       – Я больше не позволю тебе сожалеть, – пообещала я.       – Я знаю, – подтвердил он, награждая меня за все мои страдания сладким поцелуем с привкусом неподдельной признательности и благодарности, что не могли его оставить в тот миг.       – Пойдем домой, – произнес он, – тебе нужно отдохнуть с дороги.       – Элайджа, – кто-то обратился к нему.       Мы оба обернулись в сторону источника звука и увидели перед собой одного из его приближенных.       – Найден труп ведьмы на окраине французского квартала, – сообщил незнакомец.       – Собирай отряд, – приказал Майклсон, – отправляйтесь на поиски виновника.       – Уже всё готово. Есть подозреваемые.       – Буду через минуту, Кай, – предупредил его мой муж.       Когда его собеседник удалился, первородный предложил мне отправиться к месту его жительства в одиночку, но я отказалась, изъявив желание поучаствовать в расправе над тем, кто нарушил закон, установленный новым королем Орлеана. Элайджа не высказал возражений, и мы вместе направились к «точке сбора».       Мы пришли в небольшой дворик под открытым небом, огражденный массивными деревянными брусьями. Здесь было несколько сторонников Майклсонов, однако подавляющее количество представляли собой повстанцы, что категорически противились новым порядкам. Среди них оказался и тот, кто убил ведьму, но его личность нам только предстояло вычислить.       – Зачем пришел? – спросил моего мужа один из противников, столпившихся напротив нас.       Первородный сделал шаг вперед, а я осталась за его спиной, накрыв свою голову капюшоном, чтобы революционеры не смогли узнать меня с первого взгляда.       – Мне сообщили, что один из вас убил ведьму, – пояснил Элайджа. – Выдайте мне его на суд.       – Я своих не сдам! – выпалил его оппонент. – Это ты пришел в наш город, а мы здесь со времен становления Марселя.       – Марсель мертв, – напомнил древний, – но, если вы не подчинитесь закону, сможете отправиться следом за своим королем, по которому вы все так тоскуете.       Я была восхищена его сдержанностью и уверенностью. Он держался гордо и независимо, а в голосе звучала сила и смертельная угроза для тех, кто посмел восстать против него. Однако, позволив себе отвлечься от восторга, возникшего в результате наблюдения за сложившейся ситуацией, я проследила за взглядами тех, кто находился на противоположной стороне. Среди толпы мне удалось разглядеть девушку, что завороженно смотрела на происходящее. В её сердце я почувствовала нечто, что могло бы дать мне в руки козыри, а точнее привязанность к тому, что сейчас отстаивал интересы своих соратников и спорил с первородным.       – Как тебя звать? – спросил Майклсон у своего соперника.       – Винсент, но тебе это не поможет, ведь я знаю твои уязвимые места, – прошипел вампир.       Я бесшумной тенью скользнула в толпе, перейдя границы «своих» и «чужих», подобралась к своей жертве, что была совсем хрупкой, как мне тогда показалось, и моё чутьё не подвело меня.       Уверенным движением я сдавила её горло и, вытащив в центр дворика, бросила на землю. Она в испуге посмотрела на меня, повернувшись на спину, пытаясь подняться, но я поставила ногу на её грудь, придавив её книзу, а после скинула капюшон, открыв всем присутствовавшим своё истинное лицо.       – А я, кажется, нашла твоё уязвимое место, – с усмешкой заметила я, посмотрев в глаза Винсента.       – Не смей её трогать! – закричал он, кинувшись на меня, но Элайджа остановил его.       – Выдай нам убийцу, и мы уйдем, – предложил компромисс Майклсон.       – Юбер! – воскликнул глава сопротивления, и из-за его спины показался совсем ещё юный человек. – Ответь за свои поступки! – обратился он к своему соратнику.       Поникнув головой, он приблизился к первородному.       – Отпусти её! – потребовал у меня Винсент, кивнув в сторону своей возлюбленной.       Я позволила ей подняться с земли, и она тут же бросилась к нему, ища защиты в его объятиях.       – Жестокие твари! – прохрипел её спаситель.       – Не суди по себе, – усмехнулась я.       – Пойдешь с нами, – заключил Элайджа, глядя на Юбера.       Юноша поплелся следом за первородным, а я напоследок обвела взором всех присутствовавших и хищно улыбнулась.       – Если я узнаю, что кто-то в Новом Орлеане замышляет неладное против Майклсонов, я лично выверну его кишки наизнанку, а сердце скормлю оборотням, – предупредила я их. – Легко отделаться не удастся, как это получилось у Марселя, – напомнила я им о том, что случилось с их королем.       Я покинула территорию повстанцев и, предупредив мужа, что у меня нет желания смотреть на казнь преступника, отправилась в старую церковь, на чердаке которой обитала Давина.       Дверь в её убежище была открыта, и я беспрепятственно проникла внутрь. Здесь горели свечи, расставленные практически на всех горизонтальных поверхностях так, что воздух казался тяжелым и мутным от собравшейся в нём копоти из-за сожженного кислорода. Я вдыхала запах трав, что были разложены на столе под окном, и слушала тихую мелодию, что доносилась из старого патефона.       – Зачем ты вернулась? – раздался позади меня голос ведьмы, когда я остановилась посередине комнаты.       Я с улыбкой повернулась к ней.       – За кем, – поправила я её. – За Элайджей.       – Он был здесь в безопасности, я сама лично контролировала это, – заверила она меня, закрыв входную дверь.       – Я не сомневалась в твоих способностях, – пояснила я. – Просто…       – Ты скучала по нему, – догадалась она.       Я с пронзительной болью во взгляде посмотрела ей в глаза, а после опустила взор в безнадежной попытке скрыть свои истинные эмоции.       Давина подошла ближе и взяла меня за руки.       – Ты не должна обманывать себя, – произнесла она, прося меня об искренности. – Ты нуждаешься в нем так остро, как ни в ком никогда не нуждалась. Пора бы уже признать это и сказать ему о своих переживаниях.       – Я беседовала с ним на эту тему сегодня, – чувствуя, что вот-вот расплачусь, ответила я. – Но до сих пор не знаю, зачем…       – София, милая, ты должна напоминать ему о том, что он для тебя значит, как сильно ты его любишь, чтобы он не терял из виду твоё сердце, – успокаивала она меня.       – Ты так юна, – заметила я, посмотрев на свою собеседницу, – но твоя мудрость не знает границ…       – А Хейли… – продолжила она. – Попробуй подружиться с ней, найти общий язык, чтобы она сама раскаялась в своих преступлениях и не совершала их более.       – Нет, такая схема не сработает, – я сделала шаг назад и начала слоняться по помещению из угла в угол. – Она, может быть, и будет сгорать от мук совести, если таковая у неё имеется, но не устоит от соблазна и снова согрешит с ним!       – Ты слишком плохо о ней думаешь, – мягко проговорила Давина.       – А как я должна ещё думать о той, что совратила моего мужа?       – Думаю, что без его участия, у неё бы ничего не вышло, – озвучила она свои мысли вслух, на что я раздраженно посмотрела в её сторону. – Прости, – реабилитировалась она тут же.       – Забыли, – заключила я. – Кстати, – вдруг пришла мне в голову одна бредовая идея, – можешь сделать так, чтобы её отношения с Клаусом вскружили ей голову, и она больше не думала об Элайдже?       – Приворот что ли? – усмехнулась ведьма.       – Ну, что-то вроде того, – подтвердила я.       – Ох, София, я не занимаюсь подобными вещами, – с сожалением отказала она.       – Ладно, – быстро сдалась я, – мне стоило попробовать уговорить тебя, – моя усмешка показалась больше печальней, нежели бодрой.       – Конечно, – улыбнулась она, – но, позволь заметить, что сейчас ты находишься далеко не там, где должна быть.       Я устремила на неё вопрошающий взгляд, требовавший объяснений.       – Где сейчас Элайджа? Почему ты не с ним, доказывая ему, что лучше тебя ничего не было и нет в его жизни? Вместо этого ты решила исповедаться передо мной, той, что не сможет решить твои проблемы в личной жизни. Я не смогу стать твоим смертельным оружием на любовном фронте. Ты должна оказаться им сама. Только твоя душа и твое искреннее пламенное сердце, что растопит его печаль и сомнение в верности его выбора, могут стать лекарством, заживляющим раны вашего с ним брака, вечного и бессмертного союза. Дерзай, София, и получишь награду, если сама того пожелаешь!       Её слова вдруг достучались до моего сознания и вдохновили меня. Я была готова пересечь сотни, миллионы океанов, лишь бы снова оказаться в его объятиях, но это было необязательно, ведь мы оба были в пределах одного города, население которого составляло всего-то четыреста тысяч.       – Извини, – произнесла я, – мне пора.       Через пару минут я спустилась вниз по лестнице, прошла по церкви и вышла на улицу, остановившись на её крыльце, ступенях, освещаемых лишь парой фонарей, а после побежала с человеческой скоростью в неизвестном мне направлении. Оказавшись на какой-то площади, я замерла в самом её сердце, закрыв глаза, вдыхая свежий воздух Нового Орлеана, пытаясь различить запах его тела, уловить хоть малейшие нотки его присутствия среди ветров этого города.       Вокруг меня были лишь каменные здания, построенные в давно забытом веке, а сейчас, впрочем, это было совсем неважно для меня, ведь я нашла свою кнопку и включила режим охотника, искавшего свою жертву, которой не удастся уйти этой ночью от жадного преследования, но мой голод требовал не крови, а страсти, разгоравшейся внутри моей плоти, отзывавшейся на его горячие прикосновения, что дарили мне жизнь, возрождая меня из пепла.       Я почувствовала легкое дуновение и, оскалив острые клыки, рванула вперед, отбросив назад полы длинного плаща, что развевался от уверенных потоков воздуха, оказывавшего мне ярое сопротивление, но наши силы были неравны, ведь во мне была мощь первородного вампира, а значит, победа в этом бою априори оставалась за мной.       Преодолев несколько кварталов, я вышла к ярко освещенной улочке, переполненной пьяными туристами со всех уголков мира. Они были веселы и безумны, пожалуй, последний эпитет можно было подобрать и ко мне, но, не смотря на лишних свидетелей моей ночной прогулки, я продолжила свой ход, углубляясь во внутренности города.       Запах казался всё ближе и ближе, пока я не зашла в совершенно узкий промежуток меж двух домов, слепой и безжизненный, словно здесь никогда раньше не бывало ни души, поскольку даже свет фонарей с проспекта не доставал до этой безвыходной темноты*.       – Не меня ли ищешь? – услышала я голос своего мужа за спиной, когда он бесшумным прыжком откуда-то сверху, элегантно поправив рукава пиджака, перекрыл мне пути отхода.       – Тебя, Элайджа Майклсон, – выскользнуло его имя из моих уст, когда я стремительным движением повернулась к нему, различая его голодную улыбку среди сумрака закоулка.       Мгновенно прижав его к стене, я впилась своими губами в его, ощущая трепетный жар по всему телу, желавшему продолжить это сумасшествие прямо здесь.       Когда кровь приливает к губам, а щеки мертвеца вспыхивают румянцем... Вот тогда появляется то чувство, что смертные называют страстью.       – Разрушим город до основания, – прошипела я, укусив его кожу над сонной артерией.       – Разве для этого моя семья его создавала? – усмехнулся он и, взяв инициативу в свои руки, вдавил меня в каркас противоположного дома, который слегка хрустнул от его действий.       Я стянула галстук с его шеи, бросив его в сторону, а Элайджа тем временем стащил рукава моего плаща, позволив ему упасть на каменные плиты под нашими ногами. Его рубашка разорвалась там, где швов и в помине не было, когда мои пальцы, вцепились в белоснежную ткань, оголив его плоть. Речи о моей одежде уже и быть не могло, ведь вся она превратилась в лохмотья к тому моменту, как первородный обхватил моими бедрами свой торс.       Мои ногти скользнули по его спине, когда я откинула голову назад, ударившись затылком о стену, но мне было плевать на боль, ровно, как и ему, ведь кровь сочилась из ран меж его лопаток. Он ворвался внутрь, заставив меня стонать от блаженства, давно забытого мною. Движения были уверенными, мягкими, но в тот же миг требовательными, поэтому мне лишь оставалось извиваться от той страсти, что сжигала нас двоих.       – Выверни меня наизнанку, – взмолилась я, вонзив хищные когти в его кожу.       Он плотоядно усмехнулся, продолжив свою игру, в которой не будет победителей. Я втянула в его это представление, и в итоге он снова оказался спрятанным меж моих костей, где он был так много раз... Но сейчас нам не было дел до подсчетов, ведь в этот миг были лишь мы и пустота внутри нас, которую мы заполняли друг другом.       Он поставил меня босиком на ледяную мостовую, когда мы достигли желаемого результата, ради которого всё это и затевалось нами, хоть я по-прежнему обнимала его за шею.       – Пойдем домой, – прошептал он, упершись в мой лоб своим.       – Только, если ты пообещаешь мне повторить то же самое, – ответила я.       – Как пожелаешь, – согласился он и, укутав меня моим плащом, собрав доказательства нашего преступления в виде разодранной одежды, повел меня в сторону временного убежища, в котором, как и сказал первородный, мы вновь утонули в вулкане собственных страстей.