Танцы на битом стекле

Вы всё то время танцевали на хрупкой поверхности босиком. Стоял красивый звон, и вы забылись, поддались ему, стали прыгать бесстрашно, шаги шире и голоса громче. Стекло под ногами задрожало, наполняя пространство прекрасной вибрацией, но ты и Намджун не испугались почти, продолжили языческие пляски во имя собственных чувств. Прозрачная поверхность начала трескаться, оба замерли, однако было поздно. Треск закрался в каждую клеточку тела, пришлось ощущать его не только ушами, мышцы ног, рук, сердца — всё трещало, готовясь взорваться. Отлетевшие осколки прошлись прямо по ногам, полосуя их в красный. Боль прижимала к разбитой поверхности, крик не вырывался из горла, а каждый новый шаг отдавался вбитыми в ноги мельчайшими кусочками стекла. Между тобой и ним — километры, музыка вновь звучит. Танцуйте. Ни одной эмоции, сжатые губы. Нет слов, чтобы описать, как Намджун потускнел в мгновение. Плечи опустились, смотрит прямо на тебя, пока ловишь воздух ртом, хочешь закричать, остановить крутящуюся планету. Что дальше — страшно даже представить, когда он так улыбается, облизывая тёмные губы, опускает руки к брюкам. Оглядывается вокруг, единственное его желание — ударить со всей силы по машине и тоже закричать, надрывая связки. Ждёте, делаешь шаг навстречу, мужчина качает головой. Вы поменялись местами, теперь ты тот самый человек у аппарата искусственного дыхания, тот, кого он бы желал забыть. Именно сейчас нужно к мужчине бежать, объяснять, не позволять нелепости лечь между вами обрывом, необходимо умолять выслушать себя, позже всё остальное. Убедить, объяснить, разрешить, а ноги будто кто-то прибил гвоздями к земле. Ким отворачивается, сбоку ты видишь, как сильно парень сжимает челюсть, садится в машину, и ты возвращаешь себе способность двигаться. Срываешься с места, а мужчина газует, через секунду кажется, что на резком повороте он врежется в ограждение, скрипишь, не управляя собственным голосом, переживая то, что может случиться в лучших красках: столкновение, писк, крик. Намджун уворачивается и выезжает со двора. Оступаешься, падая, тут же вскакиваешь, не замечая разодранный локоть, которым неудачно приложилась. Хочешь опять бежать, потому что так надо. Надо его остановить, всё не может закончиться столь глупо. Вы же не как все, вы за рамками, тут не подходят шаблоны! — Остановись, — Чимин хватает за руку, твоё сбившееся дыхание не позволяет смотреть на мир нормально. — Ты не догонишь его, не глупи, — пытается вразумить, видя, как потихоньку всё в тебе погибает, как в глазах застыли слёзы, а тело дрожит. Всего пара минут прошла, но Сон Т/и изменилась на его глазах, к той усталости, что была, добавилось страдание какое-то нечеловеческое и сожалений гора. Еле держишься на ногах, не замечая, как весь вес переносишь на мужчину, кусаешь губы и не сдерживаешь слёз более. Смотришь на парня сквозь поволоку, отмечая краем сознания — он чувствует вину. Правильно, а что ещё он должен чувствовать? Осознаёшь это и смотришь на Пака совсем по-другому, зло, будто никогда не простишь уже. Наверное, это правда. Ты вообще не из тех, кто умеет прощать. — Из-за тебя, — голос ломается, становится чужим, противным. — Ненавижу вас! Всех ненавижу! — ударяешь беспощадно в грудь Чимина, давишь хлюпающие звуки внутри. — Зачем лезете?! Зачем?! Неужели я и этого не заслужила?! — кричишь, весь двор, наверное, слышит, а мужчина склоняет голову, немного смущаясь. Сама боишься себя, своих слов и той бури, заклокотавшей внутри, однако она должны вылиться в словах, иначе зальёт лёгкие, и ты захлебнёшься. — В психологи, что ли, заделался? Ты журналист, вот и будь им, а душу мою не надо ковырять! — ругаешь парня, а хочешь себя. Ибо сама повела себя, как амёба, не старалась быть сильной и независимой, непоколебимой. Так быстро руки опустила, что это и сопротивлением-то назвать нельзя. Отходишь назад, замолкая, всё ещё качаешься, проводя рукой по лицу. Дома и площадка бегут перед глазами каруселью. Если есть точка невозврата, после которой пары уже не сходятся, вы с Намджуном только что достигли её, да? Пак молчит, ему ведь нечего тебе сказать. С правдой не поспорить, опускает голову ещё ниже и напрягает все мышцы тела. Чимин жил так всегда — в своё полное удовольствие, делал, что желал, добивался, кого желал. Он не собирался целовать тебя перед Намджуном, просто поддался желанию испытать жену Кима, проверить на прочность. Как дальше себя поведёшь, что скажешь, сможешь ли ещё отпираться. Мужчина неплохой и нехороший, как множество людей — серый, просто тебе пока посчастливилось лишь нелучшую из его сторон увидеть. Он не великий злодей, обычный шалопай, который ещё не знает, скорее всего, что за эта болезнь сердца, не может встать на твоё место и всё верно оценить. Для него многое в жизни — практически игра, незамысловатая, без намеченного итога, доставляющая удовольствие в реальности. А что дальше? Непонятно. — Уверена ли? Уверена? Да не уверена я, только мне и незачем, — голос понижается почти до шёпота. Произносить подобное страшно, но быть трусихой больше не хочется от слова совсем, надо хотя бы самой для себя признать. Ты долго отпиралась, сражалась, можно в этот раз и сдаться, поднимая голову и цепляясь руками за юбку. — Потому что я его люблю. Люблю, и не тебе судить, знать ли мне, что такое любовь, — заветные слова срываются, повисают камнем на шее, дальше — хуже, но ты сама выбрала путь. — Это моя жизнь! Мои правила! Мои чувства… — захлёбываешься в слезах снова, нужна пара минут, дабы успокоиться и хотя бы сквозь них говорить. Сколько же понадобилось времени, чтобы ты осознала. Чтобы признала, правильнее будет сказать. Давно чувствовала, как он занял приоритетную нишу в твоей жизни, особенную, что лишь для одного человека предназначена, а сказала вслух только теперь. Тяжело говорить вслух о собственной слабости, но оно того стоит. Камень хоть и повис на шее обязательством, зато путы на ногах развязались. Развязались и упали на стекло с грохотом почему-то, новые осколки, новые раны. — Может, мне и двадцать, однако я точно знаю, как важен этот мужчина для меня. Я люблю своего мужа. В отличие от вас, мне этого достаточно, а вам стоит тоже полюбить кого-то, чтобы понять меня, — подходишь к мужчине вплотную и уже шёпотом произносишь следующие слова. — Желаю, чтобы вы страдали из-за любви, страдайте так сильно, как только может человек с разбитым сердцем. Страдайте, — смотришь последний раз на Чимина презрительно и бредёшь к дому, позабыв о туфлях. Для тебя всё решилось, только не поздно ли?