An Unsuitable Mate

Драко не знал, что привело его к этому моменту. Он совершенно этого не хотел. Но, когда он увидел, как Грейнджер споткнулась и рискнула упасть лицом вниз прямиком на мраморный пол, инстинкты ловца переселили другой его инстинкт - держаться от Грейнджер как можно дальше. И Драко держался вплоть до сегодняшнего вечера, когда он всё же успел поймать её. Переборов шок от своих действий, Драко поморщился и решил, что как-нибудь он это да переживёт, но в тот момент, когда он решил отпустить её, понял, что не может сдвинуться с места. И именно тогда Грейнджер, наконец, осознала, в чьих руках находится, и попыталась отпрыгнуть. Драко мысленно застонал, когда понял, что происходит, и представил реакцию Грейнджер. Этого он бы точно пережить не смог. Они почти одновременно подняли взгляд, чтобы увидеть источник вреда. Омела. Малфой самодовольно усмехнулся. Даже в такие моменты он не мог не похвалить себя за правоту лишний раз. Но через пару секунд осознание того, что ему придётся сделать, стёрло всякое самодовольство с его лица, учитывая, что омела была зачарованной. Они не смогут высвободиться из плена волшебного растения, пока не поцелуются, а зная Асторию, которая была ответственна за организацию Святочного бала, проходившего внизу, и украшений, Драко был уверен, что простой клевок в щёку не поможет им. Он с отвращением подумал о том, что придётся соприкасаться с Грейнджер губами. — Хорошо, Малфой, - обречённо вздохнула Гермиона. Она была в не большем восторге, чем Драко. - Давай просто сделаем это, если, конечно, тебе не хочется стоять здесь до конца вечера. Гермиона ожидала, что он что-нибудь ответит, но дальше последовало только молчание. Она раздраженно фыркнула и схватила его за воротник мантии, притянув ближе к себе и прижавшись к его губам. Поцелуй длился всего секунду, хотя Малфой даже не мог таковым его назвать, потому что всё закончилось ещё до того, как он успел что-то понять. — Так, это должно было помочь, — самодовольно заявила Грейнджер и снова попыталась отойти, но безрезультатно. — Как печально, что ты считаешь это поцелуем. К тому же, пожалуйста, будь добра не прикасаться ко мне без моего разрешения. Он показательно стряхнул пыль со своей мантии, насмехаясь над ней. От этих действий Гермиона мгновенно вспыхнула. — Мерлин, чёрт возьми, Малфой, я уже на грани, не смей доводить меня. — Или что? Ты снова захочешь меня изнасиловать? — Изнасиловать тебя?! Я бы никогда… — Я уверен, что есть много забавных вещей, которые такая зануда, как ты, никогда не делала. А теперь подставь губки, Грейнджер, если только ты не хочешь провести ночь в моей прекрасной компании. Хотя, может, ты давно об этом мечтала и планируешь воспользоваться мной после того, как я засну. Не дожидаясь проклятия от Грейнджер, он наклонился к её подбородку и схватил её одной рукой за спину, а другой за шею. Не успела Грейнджер опомниться, как Драко уже прижался к ней губами, совсем как она ранее, и мягко провёл по её губам кончиком языка. От удивления она ахнула, и, когда он втянул её пухлую нижнюю губу, он почувствовал, как её руки прижались к его груди так, будто Грейнджер то ли хотела притянуть его ближе, то ли оттолкнуть. Когда Драко проскользнул в её рот, он уже хорошо знал, что заклинание от заколдованной омелы стёрлось. Однако после стольких лет знакомства с той, кто была его родственной душой, он наконец-то получил шанс попробовать ведьму на вкус и как истинный слизеринец не собирался упускать возможность, предоставленную ему судьбой. Он хотел проверить, действительно ли есть что-то другое в том, чтобы целовать свою пару, или его мать преувеличила, чтобы вызвать его интерес. В её стонах и в том, как её руки пробегали по его волосам и тянули за затылок, словно требуя большого, не было ничего необычного. Что его удивило, так это сексуальное напряжение между ними. Драко не мог поверить, насколько податливой она была в этот момент и насколько возбуждающим было её мягкое тело, прижатое к его собственному. Он не знал, как долго они простояли там — с сомкнутыми друг с другом губами, руками, ласкающими всё тело дразнящими и будто танцующими языками. Драко скользнул руками вниз по её спине, наслаждаясь тем, как Грейнджер сильнее прижимается к нему и изгибается. Он обхватил её пухлую задницу, притягивая её бёдра вплотную к его, чтобы она могла почувствовать твёрдость его эрекции. Ни один из них не знал, кто был потрясён этим больше, но про себя Драко мог сказать, что его будто облили холодной водой, когда он понял, что возбудился только от одного поцелуя с Грейнджер. Шок, казалось, рассеял туман безумия и похоти, и пара отпрыгнула друг от друга, словно обожглась. Даже не пытаясь оправдаться, каждый развернулся и убежал в противоположном направлении как можно дальше от другого. Сердце Драко чуть ли не выпрыгивало из груди, пока он бежал так быстро, как только мог. Оказавшись за пределами многовековых стен поместья, которые, как он был уверен, сотряслись от его поцелуя с магглорождённой, Малфой отправился к сараю для мётел. Схватив свою метлу, он решил, что будет летать, пока из его головы не выветрится воспоминание о том, каково было прижимать к себе Грейнджер. Драко летел с бешеной скоростью, изо всех сил пытаясь обуздать свои эмоции. Он был зол на себя. Не до конца понимая, как работает связь между диадами, он знал, что играет с огнем, приближаясь к Грейнджер. Он пытался не чувствовать разочарование от того, что они остановились и не пересекли черту, хотя в какой-то мере она уже была пересечена, учитывая, что он женат, а Грейнджер его мачеха. И, наконец, он был зол на саму Гермиону за то, что она заставила его хотеть её, за то, что она ответила на его ласки взаимностью. Даже в своих самых сокровенных фантазиях Драко всегда представлял, как она реагирует на любое движение с его стороны отказом и нападением, так что он не был готов к тому, что она растаяла от его прикосновений. Оглядываясь назад, он оправдывал себя тем, что было вполне естественно, что у него появилась эрекция, когда в его руках стонала возбуждённая ведьма, которая при всех своих недостатках не была отвратительной. Драко, стиснув зубы, признал, что Грейнджер выглядит лучше, чем раньше. Теперь она пыталась завязать или скрутить свои волосы во что-то, что удерживало её гриву подальше от её лица. Она, возможно, была и не такой красавицей, как Астория, но, очевидно, что и отталкивающей её тоже нельзя было назвать. Потихоньку начиная понимать своё поведение, Драко всё ещё был озадачен реакцией Грейнджер. Почему она ответила на его поцелуй? Он никогда не считал Грейнджер одной из тех ведьм, влюбляющихся во внешность волшебника. Плюс, учитывая их историю, она должна была проклясть его яйца, а не продолжать целоваться с ним. Драко съежился, когда ему в голову пришла ужасная мысль. Люди часто комментировали его поразительное внешнее сходство с Люциусом. Может, когда Грейнджер стонала в его руках и тянула за волосы, углубляя поцелуй, она думала о его отце?

***

Драко казалось, что он умирает, но он не мог понять, что с ним происходит. Единственное, к чему привели диагностические чары, так это к тому, что его загадочная болезнь была магической. До Святочного бала всё было замечательно, но со следующего утра он начал всё больше и больше чувствовать себя больным. Драко не остановился на чарах и нашёл пару колдомедицинских книг, но из того, что он осилил, так и не нашёл нужную информацию. Ни в одной из указанных болезней не было таких симптомов, как у него. Среди них были: лихорадка — Драко потел, и ему постоянно было жарко, но температура тела была нормальной, и постоянные беспокойство и возбуждённость, которые сопровождали его и днём и ночью. Секс с Асторией и даже мастурбация только разочаровывали и злили его, поскольку он не мог достигнуть кульминации. Но плохо было не только Драко, но и всем, кто окружал его. Как было известно, его характер всегда оставлял желать лучшего и был довольно колючим, что только ухудшилось с началом его таинственной болезни. Малфой начал огрызаться на любого, кто приближался к нему, и Мерлин спасал тех, кто рисковал подойти достаточно близко, чтобы он мог уловить их запах. По мере того, как его недомогание прогрессировало, его обоняние усиливалось. Это было причиной постоянной тошноты, и Драко часто был не в духе из-за неприятных запахов, которые постоянно окружали его. Ему казалось, что все сговорились против него и решили отказаться от личной гигиены, потому что от каждого из них несло чем-то мерзким. К несчастью, единственный человек, присутствие которого никак его не раздражало, была Грейнджер. И невероятно, но каждое утро за столом во время завтрака, когда Драко проходил мимо её кресла, её запах был единственным приятным в комнате. Позже он ругал себя за то, что не сразу понял, что происходит, хотя бы из-за этой странной аномалии, где его голова кружилась от аромата Грейнджер. Но к этому моменту его нюх уже переставал быть острым, как прежде, поскольку желание спаривания уже воздействовало на его мозг.

***

Чем больше проходило времени, тем чаще Драко огрызался на людей, но ему становилось всё труднее это делать, так как его физическое состояние ухудшалось. Его постоянно рвало из-за ужасных запахов, которые чувствовал только он, поэтому он практически ничего не ел. Астория каждый день пыталась уговорить его хоть что-то съесть, но её постоянное беспокойство из-за его здоровья только ухудшало его самочувствие, так как Драко не мог вынести её запаха. Вначале он старался держать язык за зубами, опасаясь, что обидит её чувства, но в конце концов не выдержал. — Ты действительно думаешь, что я могу что-то съесть тогда, когда ты стоишь надо мной и воняешь фестраловым навозом? А потом, словно подтверждая свои слова действиями, Драко брезгливо поморщился и, отвернувшись, вырвал на пол, едва не попав на её туфли. После этого все в мэноре начали держаться от него подальше и посылали к нему домовиков. Драко всё устраивало, но отсутствие Грейнджер необъяснимым образом его расстраивало, хотя он понимал, почему она тоже избегает его. Будучи более здоровым и терпимым, он был плох по отношению к ней, а в нынешнем состоянии он вероятнее всего проклянёт её. За исключением того, что её присутствие вовсе не тревожило его. Её запах, далеко не мерзкий, был действительно восхитительным — сладким, но в то же время терпким, как сочный персик, в который он хотел погрузить зубы. Он застонал при этих мыслях и начал поглаживать свой член по всей длине, даже не осознавая, что делает это. Драко помнил всё в деталях. Как сладок был её вкус, когда он целовал её. Её разгорячённое тело, прильнувшее к нему. Он сжал головку своего члена, вспоминая, как она стонала и таяла, всё сильнее прижимаясь к нему. Он был настолько потерян в своих фантазиях, что даже не осознавал своих действий, пока не почувствовал, как горячая сперма пролилась на его голый живот. Блядь. Нет, - поправил он себя. — Моя жизнь кончена. Всё кончено, — и в этом момент Драко наконец в полной мере осознал, что с ним происходит.

***

К сожалению, единственным человеком, с которым Драко мог обсудить свою нынешнюю проблему, был его отец. С чьей женой он целовался. Люциус уже был знаком со всеми тонкостями генетики вейл и поэтому был риск, что он может узнать о произошедшем на Святочном балу, но у Драко не было другого выбора. Помимо того, что отец владел ценной для него информацией, его запах был более терпим, чем той же Астории и кого-либо ещё, кроме Грейнджер. Были даже дни, когда его отец пах настолько хорошо, что Драко испытывал смущение и растерянность от того, как его тело реагировало на запах отца. Теперь, выяснив вероятный источник своего недуга, он понял, почему запах Люциуса временами был настолько соблазнительным. Он старался не сосредотачиваться на причине. Драко опасался, что необоснованные перепады настроения и беспричинная ярость могут привести к отцеубийству, если он начнёт думать о том, почему Люциус пахнет его парой — Ты уверен, что это она? Вместо ответа Драко бросил на отца взгляд, выражающий, насколько нелепым он считал этот вопрос. — Разве ты не должен был знать об этом? Если бы она действительно была бы твоей диадой, ты узнал бы об этом ещё до того, как окончил Хогвартс? Люциус сам ответил на свой вопрос, когда Драко напрягся и отвёл глаза в сторону, защитно вздёргивая подбородок. В такую же оборонительную позицую он вставал, когда шалил в детстве и пытался перекинуть вину на домовиков. — Ты знал! Всё это время тебе было известно, что Гермиона твоя родственная душа, и позволил мне жениться на ней, не говоря уже о том, что сам женился на другой! - обвиняюще крикнул он, хватаясь за голову. Драко продолжал молчать, решив не злить отца ещё больше. — Ты знал, что она твоя пара, ещё когда учился в Хогвартсе… Но почему? - Люциус не договорил, но его вопрос был и так понятен. Драко понимал реакцию своего отца. Будучи партнёром вейлы, Люциус гораздо лучше осознавал их динамику отношений, чем сам Драко. Но всё это покоробило его. — Ну, она вряд ли была подходящей кандидатурой, не так ли? — Ты считал, что твоя родственная душа не подходила тебе? Ты осознаёшь, насколько смешно это звучит? Драко раздражённо покачал головой. — Нет. Я не считал грязнокровку подходящей для нашей чистокровной семьи. Может, ты забыл, отец, но когда-то были времена, когда такие, как она, корчились под тобой по другим причинам, — насмешливо выплюнул он. Люциус имел совесть отвести взгляд от своего сына. Он всё ещё чувствовал вину за то, что прививал Драко такие неправильные ценности. — Твоя мать сказала, что это Пэнси. — Мама предположила, что это Пэнси. Я решил её не переубеждать. — Тогда почему, чёрт возьми, ты женился на Астории, зная, кто твоя пара? — У меня не было причин думать, что снова увижу Грейнджер после Хогвартса. И я совершенно точно не планировал жить с ней в одном доме, что, видимо, и спровоцировало активирование связи. Он решил, что раз Грейнджер не рассказала Люциусу о поцелуе, то он тем более не станет этого делать. Не было никаких причин расстраивать отца ещё сильнее признанием того, что его сын поцеловал его жену, тем самым инициировав процесс скрепления. Достаточно того, что им придётся делать дальше. Вспоминать поцелуй было очень плохой идеей, так как его тело ответило мгновенной реакцией, и в штанах стало довольно тесно, ситуация усугублялась запахом, исходившим от его отца. Драко практически чувствовал, как зудит его кожа от желания схватить отца за руку и облизать его пальцы — именно там её запах чувствовался сильнее всего. Он ненавидел себя за эти мысли, но не мог ничего с этим поделать. — Салазаровы яйца! Сколько времени прошло с тех пор, как ты почувствовал… - Люциус замялся, но продолжил, - инстинкт спаривания? — спросил он с обеспокоенным взглядом, с трудом преодолевая своё смущение. — Месяц? Может быть, больше. Отец покачал головой. — Это плохо. Вы двое должны завершить скрепление, пока не стало слишком поздно. Ты и так достаточно откладывал. Драко ничего на это не ответил. Он надеялся, что его отец найдёт другой выход, но, видимо, его нет. По крайней мере, теперь он знает, что делать дальше. Именно поэтому Драко и решил поговорить с ним - Люциус из опыта знал, что нужно было сделать. Люциус потёр переносицу, будучи довольно взволнованным. — Гермионе это не понравится. Она согласится, конечно. Не сможет позволить кому-либо страдать, если в её силах не допустить этого. Но ей это не понравится. — Я тоже не в восторге. Годами я изо всех сил старался держаться от неё как можно дальше, чтобы избежать именно такой ситуации. — По крайней мере, у вас есть хоть что-то общее. Вы оба недолюбливаете друг друга, - Люциус понимал, что “недолюбливаете” слишком мягкое слово для описания отношений этих двоих. И, судя по выражению лица Драко, он был прав. — Неудивительно, учитывая, что во время войны мы были по разную сторону баррикад. — И всё же, вы поддерживали друг друга в финальной битве, — Люциус прикрыл глаза, будто проигрывая какое-то особое воспоминание. — Тебе следовало сказать… — он замолчал, наткнувшись на испепеляющий взгляд Драко, брошенный на него. — Я могу понять, почему ты не сделал этого тогда, но после окончания войны ты должен был потребовать свою пару. — С чего бы это? Я не собирался предъявлять на неё свои права. Кроме того, я сильно сомневаюсь, что Гермиона Грейнджер кинулась бы ко мне в объятия с возгласами о том, как она счастлива быть моей чёртовой половинкой. — Мерлин, помоги нам! Тебе придётся поработать над своим обаянием, если хочешь иметь хоть какой-то шанс с Гермионой. — Ты хочешь сказать, что тебе было нужно нечто большее, чем галлеоны Малфоев, чтобы очаровать Грейнджер? — спросил Драко с отвратительной ухмылкой на лице. — Тебе не помешало бы вспомнить, что ты говоришь о моей жене, а не о какой-то дешёвой шлюхе из Лютного переулка на одну ночь. Ты также очень мало знаешь о ведьме, о которой идёт речь, если считаешь, что на неё произвело впечатление моё имя или размер моего хранилища. Люциус многозначительно уставился на Драко, словно спрашивая, рискнёт ли он и дальше говорить подобное. Драко решил не спорить и молча смотрел, как его отец наливает себе стакан огневиски и одним глотком выпивает его, затем тяжело садится на своё кресло и залпом пьёт второй стакан редкого и дорогого напитка. Люциус глубоко вздохнул, прежде чем снова заговорить. — Я поговорю с ней от твоего имени. Просто убедись, что ты прислушаешься к моему совету и будешь с ней хотя бы вежливым. На это я могу рассчитывать? - не дожидаясь ответа, Люциус взмахом руки показал Драко, что разговор окончен. Драко поднялся со своего места и покинул кабинет, не зная, что ещё можно сказать отцу, учитывая сложившуюся ситуацию. Было очевидно, что он заботился о своей новой жене гораздо больше, чем изначально полагал Драко, поэтому неудивительно, что Люциусу могло быть нелегко принять тот факт, что его жене придётся спать с его сыном. Драко не хотел вмешивать его, но понимал, что в одиночку ему никак не удастся убедить Грейнджер, поэтому старался быть благодарным отцу за его готовность быть посредником. Но, как бы он этого ни хотел, единственное, о чём мог думать Драко, это о том, как сильно ему хочется трахнуть Грейнджер и как сильно он обижается на ту связь, которую отец разделил с его диадой.