An Unsuitable Mate

Драко должен был уже понять, что не всегда то, что кажется, является правдой. Например, ему казалось, что он хорошо изучил распорядок дня Грейнджер, пока не начал искать её. Возможно, она так же приглядывалась к его привычкам, потому что он не мог объяснить, как ещё она так умело избегала его. Каждый раз, когда ему удавалось застать ведьму, она находилась в компании его отца, в остальное время она была либо на работе, либо пряталась где-то в поместье, потому что в привычных местах Грейнджер не было. В присутствии посторонних она больше не обращала на него внимания и даже не пыталась проявить элементарную вежливость. Для всех намерений и целей он стал персоной нон-грата, когда дело касалось её, а эта отчужденность, вместо того, чтобы раздражать его, как это обычно бывало, вызывала постоянную боль в груди, которую никакими усилиями не удавалось прогнать. Драко понятия не имел, что сказать ведьме. Единственно, что он знал, это то, что ему нужно было всё с ней наладить. Дело было даже не в том, что она может отказаться от секса с ним. Нет, он знал её достаточно хорошо, чтобы знать, что Гермиона не будет уклоняться от того, чтобы сделать хорошее дело, даже если это неприятно для неё. То, что разъедало его изнутри, было болью, которую он почувствовал после её пощёчины. Эта картина будто бы навсегда выжглась в его памяти. В молодости Драко с радостью представлял, как причиняет Грейнджер боль и какое огромное удовольствие накрывает его с головой в этот момент. Однако, Драко повзрослел и больше не чувствовал удовольствия от того, что причинил ей боль. Наоборот он поймал себя на том, что ненавидит страдания Грейнджер. Особенно ярко это проявилось, когда его сумасшедшая тётка пытала её. Так что для себя он отметил, что не хочет мириться с тем, что именно он причинил ей боль. Изначально у Драко не было такого намерения. Он хотел только расстроить ведьму, получить какую-нибудь реакцию от неё, вместо равнодушия, которому он постоянно подвергался от своей диады. Он чувствовал себя странно, продолжая жить так, будто всё было нормально, в то время как что-то было ужасно неправильно. Грейнджер не должна была страдать из-за него. Грейнджер не должна была против своей воли ложиться в его постель, тем более если не получает удовольствия от этого. Всё это заставляло Драко чувствовать себя неуверенно, как на шестом курсе школы, когда он пытался заниматься обычными делами, при этом планируя смерть Дамблдора. Драко хотелось бы поступить благородно, но он знал, что при всём желании не может позволить себе держаться подальше от Грейнджер слишком долго. Хотя Дамблдор и его крёстный считали его достойным искупления, он не был так уверен в себе. Он выходец из двух древних чистокровных домов, подверженный влиянию тёмных искусств с самого рождения и с отвратительной, хотя и поблекшей, татуировкой на руке, служившей ему ежедневным напоминанием о той ненависти, которую он когда-то держал в своём сердце, но то зло, которое может обрушиться на мир, если он обезумеет, как его тётя Белла, пугало его. И всё же, несмотря на это, мысль о том, что он, по сути, принуждает Грейнджер, была в сто крат хуже, и Драко не мог просто смириться с этим. Он был настолько погружён в себя, что даже не задумывался о её чувствах. Мерлин, ведьма была только с его отцом, но обстоятельства вынудили её лечь в постель к Драко. Нет, он больше не может избегать чувства той вины, которая, по справедливости, обрушилась на него. Он знал, что поцелуй был опасен. Он мог бы предупредить её о последствиях. Они оба были достаточно сильны, чтобы справиться с обезвреживанием омелы без поцелуя. Но Драко был слишком любопытен, чтобы заботиться о последствиях. И теперь, оглядываясь назад, понимал, что нужно было поступить правильно. Грейнджер была абсолютно права. Он ответственен за ситуацию, в которой они оказались. Обратного пути уже нет, но ему нужно всё исправить, чтобы Грейнджер не испытывала к нему отвращения и не ненавидела его.

***

Поскольку Грейнджер продолжала избегать Драко, у него не было другого выбора, кроме как послать ей письмо, в котором говорилось о том, что им нужно поговорить. Он мог бы попросить Люциуса вмешаться от его имени, но ему уже надоело использовать отца в качестве совы. Грейнджер отказалась встретиться с ним, написав, что им не о чем говорить. Она напомнила ему, что уже поставила условия для их встреч, и если он хочет, чтобы она продолжила появляться каждые четыре недели на его терапевтические сеансы, ему просто нужно было соблюдать её правила. В ответ он послал ей ещё одну сову, сообщая, что хотел бы увидеть её, чтобы загладить вину и попытаться улучшить отношения между ними. Грейнджер, однако, упорно отказывалась видеться с Драко за пределами их назначенной даты, утверждая, что между ними нет ничего, кроме того, что судьба в дурном настроении навязала им. По её словам, им обоим нужно было терпеть друг друга несколько лет. Грейнджер выразила надежду, что он будет относиться к ней с уважением до тех пор, пока они наконец не смогут освободиться друг от друга. Она не хотела слушать о том, что он сожалел о своём поведении, только хотела, чтобы он не усложнял и без того сложную ситуацию, постоянно её раздражая. Прочитав её ответ, Драко даже не удивился. Он бы сам не захотел идти, но попытаться стоило. Не видя выбора, Драко потратил следующие несколько месяцев, встречаясь с Грейнджер только мельком вне их сеансов каждые четыре недели. Она появлялась в спальне, даже не трудясь посмотреть ему в глаза, прежде чем они займутся сексом. Хотя контакт, который он получил от Грейнджер, помогал контролировать ситуацию, он мало помогал его духу. С каждым днём Драко становился всё более угрюмым и неудовлетворённым своей жизнью в целом. Астория пыталась поддерживать его, но он понял, что она уже устала от его плохого настроения. Она не считала, что капризность имеет какое-то отношение к вейле, поскольку знала, что он занимается сексом с Грейнджер достаточно часто, чтобы не вызывать никаких проблем. Он и сам не понимал, почему просто не мог жить так, как жил до того, как Грейнджер вернулась в его жизнь. У него было всё, чего он хотел от жизни, и наконец был по-настоящему волен жить так, как ему хотелось. Но на самом деле это было больше похоже на то, как будто его жизнь была разрушена, а затем сложена так, что кусочки больше не складывались вместе. И он не знал, как исправить это. Вскоре Грейнджер и его отец праздновали первую годовщину своего брака. Празднование было просто предлогом для объединения многих влиятельных игроков волшебного мира, чтобы Люциус мог незаметно начать свою кампанию на должность Министра магии. Грейнджер была прекрасным дополнением к плану Люциуса. Золотая девочка, стоящая рядом с ним в роли сильной поддерживающей жены. Хотя Грейнджер не была самой красивой ведьмой на вечеринке, Драко не мог оторвать от неё глаз весь вечер, как одержимый изучая каждое её движение. Он знал её достаточно хорошо, чтобы видеть, что она не так непринуждённа, как хочет казаться. Её улыбки были натянутыми, и за весь вечер Драко не увидел ни одной искренней, хотя те, которые она посылала Люциусу были тёплыми, в глазах ведьмы не было любви или обожания, которыми были наполнены её взгляды на Уизли в школьные времена. Наблюдая за Грейнджер, Драко точно знал, чего хочет от ведьмы. Он держался от неё подальше и пытался играть по её правилам, но решил, что устал делать всё вполсилы и постоянно чувствовать себя недовольным. Они могли бы сделать гораздо больше, чем просто терпеть друг друга в течение следующих нескольких лет. Драко подозревал, что, если правильно разыграет карты, Грейнджер будет сговорчивее. И он собирался сделать для этого всё возможное.