Прошла неделя с событий в сквере.
Синяки и раны на теле Кларк постепенно заживали. Правда, первое время приходилось к лицу прикладывать тряпку, смоченную холодной водой. Девушка немного морщилась от боли, но после привыкла к этому. Её больше беспокоили тот разговор и слова Мёрфи о её отце, которые не покидали голову, хотя виноватым его она не считала. Он никогда не рассказывал ей об этом случае, а узнать что-то большее Гриффин уже не сможет. Родителей убили, а полиция всё ещё не отыскала преступника. Кларк даже казалось, что им было наплевать на дело, и это безумно бесило. Жизнь отняла у девушки самое ценное, что когда-то было у неё, и она не может узнать даже ответы на все свои вопросы, что, возможно, сделало бы ситуацию немного легче.
Если бы только не усложнило её.
Кто? Почему? Это не покидало её уже на протяжении пары недель. Продолжая копаться в этих проблемах, она всё больше разочаровывалась в своём бессилии понять хоть что-нибудь. Всё чаще закрадывались мысли о том, что девушка могла даже не знать своих родителей. После услышанного от Мёрфи она сомневалась во всём. Хотелось надеяться, что всё это — глупая ошибка, как и её размышления, как и случившееся. Но каждый раз, открывая глаза, она попадала в чужую и такую жестокую реальность.
Кларк откинула все свои мысли, вставив в уши наушники и включила какую-то тихую и спокойную мелодию. Находясь в центре какой-то узкой и заброшенной улочки, она оглянулась по сторонам и вытащила из рюкзака кисточки и банку с чёрной краской. Здесь была чистая бордовая стена, на которой можно было порисовать. И, поскольку люди не ходили этой дорогой, никто не смог бы обнаружить девушку. Макнув кисточку в краску, она стала выводить линии на кирпичах, не задумываясь ни о чём. Под её рукой стали появляться силуэты птиц, которые летели вверх, к небу.
К неизвестности.
На мгновение Кларк почувствовала себя одной из этих птиц. Не знающей, что будет дальше. Раньше её жизнь шла плавно, с предсказуемыми и обычными вещами: сытный завтрак, приготовленный мамой; школа, куда она раньше ходила; хороший сон в тёплой и уютной кровати
дома. Только теперь его нет для неё. Он остался где-то в прошлом, и возвращаться туда девушка не намерена. Незачем ворошить уже догоревшие угли большого костра. Незачем спасаться во время стихшего шторма. Включать перегоревшую лампочку в комнате, окутанной мраком.
Почувствовав, как её спины коснулась чья-то рука, Кларк подпрыгнула и резко обернулась от страха быть пойманной. Однако перед ней стоял Беллами, который усмехнулся в ответ на реакцию девушки. Она быстро вытащила наушники из ушей и спрятала их в кармане своей кофты.
— Значит, ты — мелкая уличная преступница? — задал он вопрос, играя бровями. Кларк слегка толкнула его в плечо, фыркнув, и повернулась обратно к стене.
— Не считаю искусство в заброшенных местах каким-то преступлением, — серьёзным голосом ответила она и продолжила выводить на силуэты птиц. Похоже, этот Беллами решил сломать систему: появиться в тот момент, когда не стоит. С другой стороны, хоть раз ему не придётся спасать её. — Да и тебя могут посчитать за соучастника.
— Или за свидетеля, а может, и пострадавшего, — парировал Блейк, ухмыльнувшись. Эта девушка забавляла его и пробуждало любопытство узнать её лучше.
Окунуться в неё с головой.
— А в итоге непоздоровится за ложные показания.
Парень усмехнулся и стал рассматривать рисунки, поражаясь ровным плавным линиям, появляющимся под её рукой. Он подумал о том, что Кларк хорошо рисует. Из неё бы вышла неплохая художница, если бы она не убегала по улицам от полиции по непонятной ему причине. Ведь девушка совсем не похожа на обычных мелких хулиганов и преступников, которые часто занимаются кражами на протяжении долгого времени. Что-то подсказывало ему, что её судьба такая же непростая, как и его.
Они чем-то похожи друг на друга.
Сначала, когда он заметил Кларк в этом небольшом переулке, ему хотелось подстегнуть девушку какой-нибудь шуткой, только теперь это желание улетучилось. Вместе с этими птицами. Некоторое время Беллами молча наблюдал за девушкой, стоя за её спиной, а затем подошёл чуть ближе, поравнявшись с фигурой ниже его на голову.
— А у тебя неплохо получается, — отметил он, повернувшись к Кларк.
На мгновение она взглянула на него, а после на лице появилась едва заметная улыбка, которая, он уверен, сейчас осветила бы хмурый город.
Его пасмурный мир.
Некоторое время она вертела кисточки в своих пальцах, задумавшись о чём-то, и протянула одну из них Беллами. Тот выгнул бровь в немом вопросе.
— Можешь попробовать, если хочешь, — спокойно произносит Гриффин, пожимая плечами.
На самом деле, Беллами рисовал редко и понимал, что это явно не его. В его бывшем доме были только какие-то детские картинки, но сейчас они, считай, сгорели в том прошлом вместе с остатками того домашнего уюта и словом «семья». Сейчас их просто не существовало в его жизни.
Их жизни. Но рядом с ними, возможно, тот, с кем получится начать всё заново? Судьба сталкивает из друг с другом уже не в первый раз. Может, стоит сделать один шаг навстречу, а не совершать сладостный побег и скрываться,
скрываться раз за разом, хороня себя под пеплом надежд и прошлого. Если это единственный шанс на
счастливое существование в этом
несчастливом мире, для чего испытывать себя на стойкость всю жизнь, будучи на перроне, но не садясь в поезд, который ведёт к лучшему?
Беллами взял кисточку у девушки и, макнув её в банку с чёрной краской, стал накладывать мазки. Кларк сначала наблюдала за этим и пыталась понять, что рисует парень, пока не заметила, что пятна и линии напоминают человека — его самого, — идущего прямо к горизонту, где занимался рассвет. Этот рисунок имел смысл для Беллами. Представлял, как всё может наладиться, как выйдет из вечных ночей и будет гореть зарёй.
Не успела Кларк на мгновение улыбнуться и повернуть голову в сторону конца переулка, как заметила фигуру высокого мужчины, который проходил мимо, но остановился и обратил своё внимание на ребят. Девушка накинула капюшон и сделала шаг назад, задев Беллами и привлекая его внимание.
— Именем закона — стоять!
Чёрт.
Чёртчёртчёрт.
Кларк даже не успела опомниться, как Беллами схватил её за руку и побежал вместе с ней, пытаясь скрыться за поворотами. Только полицейский продолжал их нагонять и наступал по пятам. Девушке в какой-то части было даже смешно от сложившейся ситуации. Её отец сам работал в полиции, а теперь от неё же ей приходилось убегать, чтобы не схватит штраф — как минимум, — за рисование на заброшенном здании.
Стараясь не отставать от Беллами, Кларк вместе с ним стала перелезать через двухметровый забор, на время урываясь вперёд. Мимо проносились дома и редкие люди, которые удивлённо оборачивались и смотрели вслед убегающим подросткам. Вдалеке раздавался свисток и крики с приказом остановиться, но все звуки смешивались в их головах. Только тяжёлое дыхание и лёгкий страх с примесью адреналина били набатом по разуму. Они вбежали в парк и в самом конце заметили станцию метро. В один миг в голове Кларк зажглась идея и она побежала быстрее, не отпуская руку парня.
Последний шанс.
Оказавшись внутри помещения, ребята перепрыгнули через турникеты, пробираясь сквозь толпу в час-пик и стали сбегать по эскалатору, пропуская по ступеньке. Полицейский пытался не потерять ребят среди кучи людей, которые спешили по домам после тяжёлого рабочего дня. В этом шуме и потоке подростки пытались не потерять друг друга, держась вместе. Послышался шум приближающегося поезда в конце туннеля, поэтому Кларк и Беллами побежали к краю платформы. Они заскочили в вагон и взялись за поручни, прячась за входящими пассажирами. Двери закрылись тогда, когда полицейский наконец сбежал вниз и стал осматриваться вокруг, но не заметил их. Скрылись из виду.
Поезд тронулся и скрылся в темноте туннеля, поэтому ребята спокойно вздохнули и тихонько засмеялись, смотря в лица друг друга. Окружающие странно смотрели на них. С подозрением. Но в этот момент им было всё равно, когда их глаза ярко пылали и смотрели,
смотрели, казалось, в самое сердце, трогали тонкие струны души. Кларк стала задумываться о том, что выживать вдвоём лучше, проще и веселее.
Живее.
Потому, ощущая их тепло рук на поручне, она смотрела в окно, когда поезд выныривал из-под земли, и перед ней расстилался весь город в лучах заходящего солнца. Девушка жмурилась и нежно улыбалась — действительно радовалась впервые за долгое время. Может, это лишь короткая светлая полоса и скоро Гриффин окажется прямо на краю обрыва, но сейчас она наслаждалась каждой секундой, каждым мигом и старалась, правда старалась надеяться, что дальше всё будет лучше, чем сейчас. Вся жизнь — американские горки, когда кидает с высот на глубины отчаяния, но даже им однажды приходит конец, и ты высаживаешься в размеренные и
спокойные будни.
Рано или поздно это счастье могло закончиться, поэтому Беллами хватал каждое мгновение, дыша ими, как воздухом. Парил, как те птицы, нарисованные Кларк на стене, которые освободились от долгого заточения в клетках. Он ощущал каждой клеточкой кожи лёгкость и мимолётные крупинки радости. Они проносились сквозь весь город, к другому его концу. К другому концу их судеб, оказываясь под покровом наступавшей ночи. Взглядом парень ловил отблески заходящего солнца на её лице, чуть подрагивающие ресницы и мягкую улыбку, которая зажигала что-то внутри, и это пламя не угасало, а взмывало вверх.
К самому сердцу.
Наконец, они вышли из вагона на конечной станции и оказались снаружи, когда у горизонта небо розовело и где-то высоко стали появляться первые звёзды. Впервые тишина не нагнетала, только успокаивала и дарило веру в новый день. Ребята обменивались своими эмоциями молча, без слов, — это создавало свою собственную атмосферу этой ночи. Поэтому Беллами медленно шагал по улице и улыбался, проводя рукой по спутанным волосам, а Кларк укуталась в свою куртку и вытащила телефон из кармана, включая убаюкивающую, плавную песню, которую она любила слушать в последнее время.
Мы лежим в руках ночи, в тенях костра,
Придерживаемые чувствами от падения.
Я хочу сбежать с тобой — так встреть меня своим рывком,
Вместе мы совершим этот сладостный побег.
Они пытались найти место, где можно было переночевать и обдумать все события за прошедшие пару недель. Девушка шла вперёд и слегка покачивалась в такт песне, игнорируя немного удивлённый взгляд и смешок справа от себя. Сейчас хотелось забыться в этой тёмной синеве и загоравшихся огней на домах. Холод с сердца уходил, уступая место почти позабытому теплу.
Под сенью звёзд, где мысли и правда расходятся,
В этом сплетении грёз мы беззастенчивы.
Я хочу сбежать с тобой — туда, где нас не погубят,
Вместе мы совершим этот сладостный побег.
Пройдя ещё несколько сотен метров, они нашли незапертый подвал дома — ночи осенью становились всё холоднее, и стоило переночевать где-то в здании, чтобы не замёрзнуть. Здесь было довольно темно, но тепло, и с этими мыслями ребята вытащили пледы из своих рюкзаков и, обнаружив сухое место, легли там и накрылись покрывалом, быстро погружаясь в сон.
Ведь ты бесстрашна в своей любви,
Преданна состраданию —
Высшему проявлению искусства.
Пронзительная в своей правде,
Искренняя во всех намерениях,
Которые ты несёшь в своём сердце;
В том, как ты держишь моё сердце.
Впервые за эти долгие недели им не снились кошмары и ночь была спокойной.
