Боль - цена жизни

Людям нравится верить в сказки. И абсолютно неважно, что это – история, прочитанная перед сном в глубоком детстве заботливым родителем или выдуманная собственным воображением. В сказках всегда должен быть счастливый конец, когда прекрасный принц вызволит из заточения не менее прекрасную принцессу, и они будут жить долго и счастливо. Маленьким девочкам хочется верить в чудо, задумчиво смотря в небо, и ждать, когда объявится их принц. С возрастом в это верится всё сложнее, и зарождаются сомнения, а таким ли прекрасным был принц? Что если он не может быть принцем, а окажется настоящим злодеем? Алиса никогда не верила в сказки. По крайней мере, сколько она себя помнит, после заключения отца в её жизни не было ни единой надежды, что когда-то принц вызволит её из заточения. Чудовище, жившее в директорском кабинете приюта, надежно заточило её в собственной крепости, и с каждым днём мечты о чём-то светлом заполнялись тупой ноющей болью вперемешку с мыслями о смерти. И Алиса отвыкла бояться. Нет, серьёзно, совсем. Человек, которому нечего терять обретает удивительное желание плюнуть на всех и вся. На мнение других, на чьи-то моральные стандарты и на инстинкт самосохранения. Особенно на последний. Алиса привыкла хамить, раздавать пошловатые шуточки и клички направо-налево, пить и трахаться. Иногда всё сразу. Но не бояться. Страх был чем-то несущественным – мелочью, на которую можно так же плюнуть и, заправив литром виски, поджечь. Было куда проще придти в бар, нажраться в дрова, найти какой-нибудь "знакомого на ночь" и забываться-забываться-забываться, даже не думая о последствиях. А затем, с дичайшим похмельем, вылезти на работу, плюнуть кому-нибудь в рожу (она ценный сотрудник хуле) и вперёд – на поиски какого-нибудь очередного пидора, переступившего закон. Поэтому сейчас она была в лёгком замешательстве от этого ощущения. Последний раз Алиса испытывала что-то похожее в первую неделю своего заключения в Детском Доме, когда какие-то уебаны зажали её в туалете. Именно тогда она и поняла, что так, как раньше, уже не будет. Она должна научиться жить по-другому. Должна научиться выживать. Когда Ника Измайлова, держащая пистолет в руках, появилась в её поле зрения, Рыбкина была готова провалиться под землю здесь и сейчас. А лучше сдохнуть, просто сдохнуть. И именно тогда она поняла, что боится. И, сука, самое главное – не за свою шкуру! Было откровенно насрать на то, что её жизнь может прямо сейчас закончиться – она и так слишком долго бегала от смерти. Алиса просто подумала о последствиях. Эту картинку, с полностью разбитым Гришей, сидящим напротив камеры с заключённой Никой, она никогда не вытравит из своего сознания. Нельзя, нельзя, нельзя! Нельзя ей так умереть! Она столько дерьма за свою жизнь пережила, так почему на дно должна утащить кого-то ещё?! Скелет сильной личности, выстроенной в собственной голове, рушится за неимением кальция в его костях. Алиса не будет железной леди, перечеркнувшей все жизненные неурядицы и начавшей всё с чистого листа. Возможно, до похищения это бы сработало, но не теперь. За свои проступки люди должны расплачиваться сами. И её расплата прямо здесь, напротив. Держит пистолет, направленный точно в голову. Её личная Немезида. Измайлова начинает кричать, что-то спрашивать, но Алиса уже ничего не слышит. У неё перед глазами бегущей строкой проносится: «Ты-должна-его-спасти-ты-должна-его-спасти». И Рыбкина делает попытку. Она несёт какую-то чушь, пытаясь отговорить девчонку совершать глупости, но так в упор ничего не берёт во внимание. Ника хочет мстить той, кто ничего не совершила. Где-то мы это уже проходили... А затем открывается дверь, и Алиса готова умереть во второй раз. Мозг отказывается воспринимать происходящее. Мечты, как и сказки, не реальность, но Алиса давно не отличает одно от другого. Пусть лучше жить с розовыми очками на глазах, как все преступники, уверенные, что они хитрее полиции, чем принять оглушающую обухом по голове реальность. Что угодно, только не реальность. Рыбкина никогда не верила в сказки. Ни в счастливые концы, ни в "чудесное спасение в последний момент". Но сейчас, смотря на зажимающего рукой собственный бок Измайлова, Алиса начинает верить во всё. Потому что, она реально готовилась пасть так низко, как вообще возможно. И утянуть его за собой. Рыбкина хватается за Гришу, как за спасательный круг, так сильно, будто, разжав пальцы, она потеряет его навсегда. На самом деле, возможно, так и будет, но сейчас ей откровенно плевать. Лёгкие проблески разума в её сознании появляются лишь тогда, когда Алиса понимает, что её спасителю самому требуется помощь. Где-то на фоне кричат люди. Где-то там, за гранью рельности, слышится топот. А Рыбкина не видит ничего дальше подстреленного парня в её руках. Людям нравится верить в сказки, особенно со счастливым концом, где зло обязательно будет повержено добром в неравной схватке, а принц окажется заключённым в обличие зверя. Алисе теперь тоже нравится верить в сказки, пусть даже в те, где её принц достался другой принцессе, а добро не существует вовсе.