The Rise of a Dark Lord

      Первая неделя занятий была интересной, хоть и не такой сложной. Гарри ожидал немного большего, но он предполагал, что каждый предмет станет более сложным в последующие месяцы, по крайней мере, он на это надеялся.       Как и обещала им Розье, в первые дни старосты помогали первокурсникам ориентироваться и находить дорогу, за что Гарри был им благодарен. Хогвартс был огромным, и он был уверен, что если бы ему пришлось искать дорогу самостоятельно, то он непременно бы заблудился несколько раз, прежде чем найти путь к очередному кабинету, в котором у них проходило занятие. Но с другой стороны, ему очень хотелось исследовать замок, Гарри подозревал, что тот скрывает в себе множество тайн и секретных ходов, и он не мог дождаться, когда наконец сможет разгадать их.       Непосредственно занятия казались Гарри как и бесполезными и раздражающими, так и интересными, он лишь надеялся, что со временем это изменится. В маггловской школе он уже привык к подобному ощущению: обычная программа обучения всегда казалась ему слишком простой и скучной, из-за чего ему постоянно приходилось искать что-нибудь новое для изучения, чтобы хоть немного развлечь себя.       Его первым предметом оказались Чары с профессором Флитвиком, но, к сожалению, хотя предмет вполне мог бы его заинтересовать, они изучали лишь базовую теорию, которую он уже и так знал. Кроме того, было похоже, что в ближайшем будущем план занятий не изменится. Больше всего Гарри ожидал практических занятий, ему хотелось научиться применять чары, колдовать, но, смирившись с тем, что пройдёт ещё некоторое время, прежде чем такие занятия начнутся, он решил практиковаться самостоятельно в своей комнате, чтобы научиться хоть чему-нибудь.       Трансфигурация его заинтересовала, и он должен был признать, что ему понравилось занятие. Сначала они также прошли необходимый теоретический материал, но затем профессор МакГонагалл раздала им спички и предложила попробовать превратить их в иголки. Гарри направил свою палочку на спичку и произнёс необходимое заклинание, но ничего не произошло. Мальчик слегка нахмурился, ведь он сделал всё в точности так, как было написано в книге, так почему же заклинание не сработало? Теоретически, сейчас перед ним на столе должна лежать иголка, но как бы не так, будто смеясь над ним, там всё так же возлегала спичка. Кроме того, он ничего не почувствовал. Каждый раз при использовании магии он ощущал её, она будто слегка касалась его кожи, наполняя воздух вокруг; ощущения были не всегда одинаковыми, но он всегда что-то чувствовал, но не в этот раз… Что же было не так? Он всё ещё смотрел на спичку, когда его глаза слегка округлились от понимания. Это заняло немного времени, но он нашёл решение, и оно оказалось столь очевидным, что он спрашивал себя, как же он не догадался об этом раньше. Каждый раз, когда он колдовал, он был сосредоточен на том, что он хотел бы, чтобы произошло, сфокусирован на своём желании, но когда он попробовал превратить спичку в иголку, он лишь произнёс заклинание, даже не задумываясь о волевом элементе. Было ли это причиной, по которой у него ничего не получилось? Что же, существовал только один способ это проверить. Пробуя снова, Гарри не только произнёс формулировку заклинания, но и сфокусировался на своей воле, своём желании превратить спичку в иголку. К его удовлетворению спичка полностью изменилась, и на её месте на столе теперь лежала иголка. — Хорошо, мистер Поттер. — Сказал голос позади него, заставляя Гарри повернуться и увидеть профессора МакГонагалл, смотрящую на него, — Теперь попробуйте превратить эту иглу обратно в спичку.       Не похоже, чтобы профессор хотела уходить. Гарри повернулся к игле и снова произнес заклинание, не забывая сосредоточиться на своей воле, и игла снова стала спичкой. — Замечательно, мистер Поттер, — сказала профессор МакГонагалл с легкой улыбкой на лице, — у меня никогда не было ученика, который смог бы выполнить оба преображения на первом же занятии, 20 очков Слизерину. Продолжайте работать над чарами изменения до конца занятия. Попробуйте при этом изменить саму иголку, например, добавив узор на металлическую поверхность или что-то подобное. Заклинание то же, результат будет зависеть лишь от вашего воображения.       Сказав это, профессор МакГонагалл продолжила ходить по классной комнате, помогая нуждающимся студентам.       Всё будет зависеть лишь от его воображения? У Гарри ушло некоторое время, чтобы понять, что профессор имела в виду. Когда он был уверен, что понял данный ему совет, он признался, что этого следовало ожидать, ведь заклинание, которое он использовал, чтобы превратить спичку в иголку и обратно, было одним и тем же. Было вполне логично, что если он захочет изменить иголку, то ему будет необходимо всего лишь представить её другой формы. Когда он превращал спичку в иголку, он не представлял себе то, как данная иголка должна будет выглядеть, потому что формы этих двух предметов и так были достаточно разными, но именно поэтому его спичка превратилась в стандартную иголку. Гарри предположил, что если бы он не знал, как выглядит иголка, то заклинание бы тоже не сработало, но так как у него было представление о том, как выглядят обычные иголки, то его подсознание самостоятельно воспроизвело необходимое для срабатывания заклинания изображение.       Уверенный в своих выводах, он снова сконцентрировался на своей спичке и произнёс заклинание, но в этот раз он сосредоточился не только на своём желании превратить спичку в иголку, но также визуально представил себе эту иголку, добавив к её обычной металлической поверхности цветочный узор. После превращения, когда он рассматривал получившуюся иголку, он заметил, что в некоторых местах добавленный им узор был нечётким и расплывчатым. Гарри предположил, что для лучшего её превращения необходимо более детальное и чёткое представление о том, как он хочет, чтобы выглядела его иголка. Имея более полное понимание того, что ему необходимо сделать, он изменил иголку обратно в спичку и продолжил менять её до тех пор, пока не достиг такого результата, каким он был бы доволен.       Когда в конце занятия профессор МакГонагалл попросила их вернуть выданные ею спички, только один человек помимо Гарри смог справиться с заданием, но не с обратным превращением — это была та девочка, которая ворвалась в его купе в поезде. Сам Гарри сдал иголку, которая выглядела как змея с красиво прорисованными чешуйками, её язык был высунут наружу и являлся ушком иголки, в то время как зелёный хвост был острым кончиком. На голове змеи были его инициалы, выгравированные красивым шрифтом. Одним словом, его иголка была произведением искусства. Профессор МакГонагалл почти целую минуту её рассматривала, прежде чем хоть как-то отреагировать: — Еще десять баллов Слизерину, я никогда не видела, чтобы ученик делал что-то подобное с иголкой на первом уроке! Хорошая работа, мистер Поттер.       Она перешла к следующему столу, чтобы собрать их спички, оставив студентов пялиться на Гарри. Он не обращал на них никакого внимания, он привык к большинству взглядов, которые получал, ведь ученики его старой школы также завидовали ему. Вполне естественно, что в Хогвартсе будет то же самое, ведь он был лучше их, и они начинали это осознавать.       Хотя он был рад тому факту, что даже в этом новом мире он был выше среднего, не то, что он принял бы что-то еще, это помешало бы его плану. Он был уверен, что один или несколько учеников рано или поздно решат с ним об этом поговорить. Ему придётся разбираться с этим, когда придёт время, но что бы они ни попробовали предпринять, они быстро уяснят своё место.       История магии была ему ужасно интересна. Даже если она была написана с предвзятой точки зрения победившей стороны, в ней всё же содержались некоторые факты, которые при всём желании автора не могли бы быть изменены, и он с нетерпением ждал возможности узнать ещё больше об этом мире, в который он так внезапно попал. Возможно, они даже узнают о какой-нибудь древней, давно исчезнувшей магии, которую использовали несколько столетий назад. Могла ли магия развиваться так же как маггловские технологии? Конечно, он заметил, что магический мир предпочитал использовать более архаичные повседневные предметы, такие как перья и пергаменты, но это не значило, что и заклинания оставались неизменными на протяжении веков. Было совершенно невозможно для общества оставаться в застывшем состоянии и не развиваться вообще, оно бы застоялось и вымерло. Все эти мелочи заставляли его ожидать данного предмета в нетерпении.       К сожалению, История магии оказалась для него полным разочарованием. Когда Гарри впервые узнал, что преподавать её будет привидение, он был в восторге — мужчина сможет рассказать им по собственному опыту о том, какие изменения произошли в магическом мире за последние годы. Увы, профессор говорил лишь о гоблинских войнах, причём, он даже не проверил, какой курс находится на его занятии. Проплыв в аудиторию сквозь школьную доску, Биннс начал рассказывать о какой-то гоблинской войне, не обращая ни на что больше внимания. Он даже не объяснил им, что это была за война или дату её начала. Гарри провёл минут двадцать, пытаясь слушать призрака, но больше вынести этого не мог и достал книгу из своего рюкзака. Он понял, что узнает куда больше, если просто прочитает секцию в библиотеке, посвящённую истории, поэтому сейчас он мог бы заняться и чем-то более полезным.       Гербология была интересной, но всё же ей никогда не суждено было стать его любимым предметом. Он видел те преимущества, которые ему может дать знание этого предмета, и ему ничего не помешает достичь довольно высоких результатов и проявить себя на занятиях. Однако этот предмет явно не будет тем, которому он будет посвящать дополнительное время, и уж точно он не станет искать по нему дополнительную литературу. Астрономия также показалась Гарри пустой тратой его времени, этот предмет был невероятно прост. Возможно он и не любил магглов, но он точно знал, что они преуспели куда больше в этом направлении, нежели волшебники.       Зелья, напротив, ему очень понравились, хотя он не переносил мужчину, который предположительно должен был их обучать. К концу урока он благодарил Мерлина за то, что прочитал всю свою дополнительную литературу по этому предмету. Профессор Снейп мог быть их деканом, но Гарри не сомневался, что преподавать тот абсолютно не умел. Написать на доске рецепт зелья и велеть им приступать — совершенно точно не являлось нормальным обучением. Но, несмотря на то, насколько преподаватель был некомпетентен, не это было причиной, по которой он не переносил его; в конце концов, взаимодействие с некомпетентными людьми было частью жизни, и он уже давно с этим смирился, не то, чтобы ему это нравилось, но он ничего не мог с этим поделать. Но вот взгляды, которые периодически кидал на него профессор Снейп, медленно, но верно начинали выводить его из себя. Большую часть времени тот, похоже, был вполне счастлив не обращать на него внимания, но иногда, когда он думал, что Гарри его не видит, он смотрел на него с презрительной усмешкой и зачастую уже будто собирался сказать ему что-то без сомнения жестокое или унижающее, но потом одёргивал себя и лишь смотрел с презрением, пока не переводил взгляд на другого студента. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что профессор Снейп его ненавидит.       Гарри не понимал лишь причину этой ненависти. Конечно, мужчина приходил в приют вместе с Дамблдором, и его маска тогда немного соскользнула перед ними, однако, он не понимал, почему профессор Снейп мог бы начать так к нему относиться лишь после одной встречи. Даже если миссис Браун рассказала им что-то, не существовало никаких доказательств его причастности к этим случаям, и кроме того, он довольно хорошо вёл себя в Хогвартсе. Он не покалечил, не пытал и не убил ни одного из студентов, он даже не планировал этого в ближайшем будущем. Да он вёл себя практически как ангелочек! Он всего лишь наблюдал и ничего более, и ничем не заслужил подобного отношения. В общем, эти взгляды начинали его действительно раздражать. Не то чтобы он собирался что-то с этим делать, конечно, он не был идиотом и знал, что он ничего не может предпринять, по крайней мере, на данный момент. Но это не мешало ему мечтать о том, что он может сделать с мужчиной, когда окончит Хогвартс, или о возможном подарке себе на семнадцатилетие. О, таких возможностей было безграничное множество…       К концу занятия, когда Гарри сдавал идеально сваренное зелье, на его губах была небольшая улыбка. Он с трудом мог дождаться своего следующего занятия по Зельеварению, оказывается, он мог быть довольно изобретательным, раздумывая о способах причинения страданий его глубокоуважаемому профессору. Кто знает, когда ему могут понадобиться эти идеи…       Снейп не знал почему, но он был уверен, что подобная улыбка мальчишки ничего хорошего ему не сулила, при виде неё по спине профессора пробежала небольшая дрожь.       Самым интересным занятием, по мнению Гарри, оказалась Защита от Тёмных Искусств. Это был первый урок, к которому у Гарри было много вопросов. Его бесконечно расстраивало то, что он не мог найти ответы или узнать, где он мог бы их найти. Имея это в виду, он решил спросить профессора, он надеялся, что этот человек, по крайней мере, сможет прояснить некоторые из них или указать ему правильное направление.       Поэтому, когда профессор закончил занятие, Гарри поднял руку и сказал: «Профессор, у меня есть вопрос».       Квирелл выглядел довольно удивлённым тем, что Гарри заговорил с ним, да и многие из студентов смотрели на него с любопытством, — они только начинали изучать этот предмет, какие могут быть уже вопросы? — Д-д-да, П-поттер? — Почему этот предмет называется «Защита от темных искусств»?       Гарри услышал смех гриффиндорцев, и даже некоторые из слизеринцев смотрели на него так, словно он был идиотом. Квиррелл, с другой стороны, перестал дрожать и посмотрел ему прямо в глаза. — Прошу прощения?       Гарри не знал чем именно, но голос профессора отличался от того, который был до этого, и он не имел в виду отсутствие заикания. Голос профессора казался глубже, мягче и даже каким-то завораживающим. Этот голос будто не принадлежал ему, было ощущение, что мужчина был одет в определённый костюм, но подобрал к нему не ту маску; подобный голос казался совсем не подходящим для него. — Я спросил, — повторил Гарри, откладывая загадку изменения голоса для решения в свободное время, — почему предмет называется «Защитой от Тёмных Искусств». Я прочитал учебник первого курса от корки до корки, и всё, чему нас обучают в нём, так это нескольким заклятьям, сглазам и порчам, а так же большому объёму теоретических знаний. Все заклятия приводятся в книге вместе со своими контрзаклятиями, я полагаю, что это и является защитой. Однако, если это защита, то за исключением той вероятности, что приведённые в учебнике заклинания являются Тёмными Искусствами, я не вижу ничего, что учило бы нас защите именно от Тёмных Искусств. И, в том случае, если эти заклинания относятся к Тёмным Искусствам, то почему они включены в учебную программу, ведь, предположительно, их изучение и применение запрещены? И, раз уж мы начали об этом говорить, что представляют собой Тёмные Искусства, и кто решает, какие из заклинаний относятся к ним, а какие нет? Возвращаясь к изначальному вопросу, если мы на самом деле учимся защищать себя от магии, которая не относится к Тёмным Искусствам, тогда почему предмет называется «Защитой от Тёмных Искусств»? Разве это не даёт ложного чувства безопасности, не говоря уже о том, насколько предвзятым является убеждение студентов в том, что им необходима защита лишь от Тёмных Искусств? Разве это не создаёт у студентов ложного представления о том, что все остальные виды магии, кроме Тёмных Искусств, не могут причинить им вреда, и лишь Тёмные Искусства могут быть опасны?       Когда Гарри закончил говорить, никто из студентов не смеялся над ним, и Квиррелл смотрел на него с любопытством. Гарри спокойно ждал ответа профессора, он прекрасно понимал, что студенты странно смотрят на него, особенно гриффиндорцы, но он никогда не заботился о том, что о нем думают другие. Сейчас тем, что имело для него наибольшее значение, были ответы на возникшие у него вопросы, в конце концов, «знания — сила», а Гарри никогда не стал бы отрицать того, что уж сила-то интересовала его невероятно.       Профессор Квиррелл, казалось, вышел из своего оцепенения и ответил: — Министерство — это те, кто классифицирует, что такое Темная магия, а что нет. Я не знаю причину, по которой предмет называется «Защита от Темных искусств». Определение темных искусств довольно сложное, однако большинство людей классифицируют «темные искусства» как проклятия и порчи, которые причиняют боль или убивают людей.       Гарри ждал, пока профессор продолжит, но когда стало очевидно, что он не собирается, он недоверчиво уставился на этого человека. — Темные Искусства — чистое зло! — воскликнул рыжеволосый гриффиндорец, и Гарри чуть не пришел в шок, увидев, как несколько студентов кивают, соглашаясь с идиотом. — Вы должно быть шутите. — Гарри пробормотал про себя, но все услышали его, и профессор снова сосредоточился на Гарри, предварительно посмотрев на рыжего идиота. — Почему вы так говорите, мистер Поттер? — Гарри заметил, что во взгляде профессора появилось что-то новое. — Это одна из самых иррациональных вещей, которые я когда-либо слышал. Я всегда знал, что я гораздо умнее обычного человека, однако глупость, которую демонстрируют некоторые люди в Волшебном мире, поражает. Когда я слышал о Темных Искусствах. Я думал, что это связано с нашей магией, с магией в нашем ядре и с тем, каким образом мы на него воздействуем, но если это правда, и тем, кто решает, что относится к Тёмной Магии, а что нет, является Министерство Магии, то это одна из наиглупейших вещей, которую я когда-либо слышал.  — Почему вы так думаете? — Квиррелл спросил, не сводя глаз с Гарри. — Министерство состоит из людей, и люди в основном боятся того, что они не понимают, того, что они не могут сделать, того, что они не могут контролировать. Имея это в виду, какую гарантию мы имеем, что выбор, который они сделали, был правильный? Что, если кто-то был не в состоянии научиться какому-нибудь заклинанию, или этот волшебник боялся этого заклинания, потому как не мог себя от него защитить? Они могли бы просто отнести это заклинание к Тёмным Искусствам и покончить с этим, и это ещё даже не всё — что если начнётся война? Они что, ожидают, что мы пошлём в нападающих на нас врагов чары щекотки или оглушения и начнём молиться, что они не придут в себя, или что кто-нибудь из их товарищей не отменит заклятие? Это человеческая глупость в наиболее ярком её проявлении.       Квиррелл продолжал смотреть на него несколько мгновений, затем он оглянулся и, казалось, вспомнил, где он был, и снова сосредоточился на классе. Остаток занятия прошёл довольно быстро, но профессор запинался так сильно, что его слова с трудом можно было разобрать. Однако Гарри практически не обращал на это внимания. Ответы на его вопросы о Тёмных Искусствах его совершенно не удовлетворили, он найдёт способ утолить свою жажду знаний, и его совершенно не волновало то, что для этого придётся сделать. Он был так погружен в свои мысли, что даже не заметил взгляда профессора Квирелла.       На следующий после занятия по ЗОТИ день, Гарри сразу заметил, что в отношении к нему студентов что-то изменилось. С самого начала его обучения в Хогвартсе они постоянно указывали на него, шептались между собой и по нескольку раз проходили мимо него в коридорах, пытаясь как можно лучше разглядеть его шрам, но так как он был слизеринцем, они пытались делать это тогда, когда думали, что он не обращает на них внимания. Но теперь… Теперь в их глазах, появилась новая эмоция, и она была очень хорошо ему знакома, ведь он никогда не уставал вновь и вновь вызывать её во взглядах у магглов, с которыми он жил в приюте… О да, страх был воистину великолепной эмоцией.       Насколько Гарри знал, что разговор, который он вел в своем классе Защиты, распространился, и общее мнение состояло в том, что он был следующим Темным Лордом. Он не мог сдержать улыбку, которая появлялась на его лице каждый раз, когда он слышал, как кто-то шептал об этом. Честно говоря, он понятия не имел, каким образом, одиннадцатилетний мальчик может быть Темным Лордом, но, по крайней мере, его это забавляло.       Гриффиндорцы были хуже всех, особенно тот рыжеволосый идиот с ЗОТИ, его, как узнал Гарри, звали Рональдом Уизли, и он не упускал ни единого шанса назвать самого Гарри предателем, тёмным волшебником или Пожирателем Смерти, когда видел его в коридорах. Гарри же практически не замечал рыжего, для него тот был похож на назойливую муху — она может иногда надоедать тебе, но не настолько, чтобы заслужить что-то большее, нежели мимолётный недовольный взгляд.       Хотя, если бы Гарри был честен, было очень мало того, что могло бы привлечь и удержать его внимание, особенно людей. Они были такими скучными, такими неинтересными, разве было удивительно, что он игнорировал большинство из них? Тем не менее, некоторые были полезны, поэтому он терпел их, даже если они едва могли удержать его внимание. Он надеялся, что в Волшебном Мире все изменится, что он найдет кого-то, кто действительно его заинтересует, такого, как он, но с достаточным количеством различий, чтобы они могли бросить вызов друг другу. Однако до тех пор, пока он не найдет кого-то подобного, он будет весьма счастлив с кем-то, кто может быть полезным и достаточно интересным, чтобы хотя бы развлечь его.       День после первого занятия по ЗОТИ был также и днём, когда он нашёл кого-то подходящего для этой роли. Окружающие в дальнейшем скажут, что это был его первый друг, но сам Гарри не воспринимал это таким образом, — для него произошедшее было подобно приобретению питомца.       Было время обеда, и большой зал был наполовину заполнен, Гарри сидел на своем обычном месте немного в стороне от остальных студентов. Он читал книгу о рунах, которую он взял из библиотеки, когда почувствовал, что кто-то сидит рядом с ним. Хотя он не показывал это, ему было любопытно, обычно никто не сидел рядом с ним. Проклиная свое любопытство, Гарри немного опустил книгу и посмотрел налево.Там сидел мальчик с его курса, тот же, который ехал с ним в одной лодке, и от которого двое других детей старались держаться подальше. Он был немного выше Гарри, с темно-каштановыми волнистыми волосами и голубыми глазами, с аристократическим лицом, высокими скулами, тонкими губами и совершенно прямым носом. Гарри признал, что его сосед был довольно привлекательным, тому, конечно, было довольно далеко до красоты самого Гарри, но тем не менее. — Теодор Нотт, —представился мальчик, когда заметил, что Гарри обратил на него внимание.       Гарри поднял бровь, показывая свое замешательство, хотя он и представился, это было только вежливость: — Гарри Поттер.       Нотт, казалось, был вполне доволен этим, и прежде чем Гарри смог вернуться к своей книге, он спросил: — Ты не против, если я посижу здесь? — Нет, — ответил Гарри и, вновь проклиная своё любопытство, добавил, — хотя я нахожу довольно странным то, что ты захотел сюда сесть, в конце концов, все остальные слизеринцы не встретили меня с распростёртыми объятиями.       Нотт выглядел несколько неуютно, но Гарри его чувства не особо волновали, однако, когда на лице его соседа появились горесть и ярость, интерес мальчика к нему слегка возрос. — Мой отец в Азкабане, потому что является Пожирателем Смерти. Министерство забрало более половины нашего имущества. Очевидно, что детей законопослушных волшебников, которые служили Темному Лорду только потому, что были прокляты, нельзя увидеть в компании сына известного и верного Пожирателя Смерти. — Нотт закончил, не отводя глаз от Гарри. — Понимаю, — пробормотал Гарри, и он действительно имел это в виду. Сейчас, когда он задумался об этом, то вспомнил, что видел Нотта сидящим отдельно от остальных. Он также никогда не видел, чтобы тот с кем-нибудь разговаривал, мальчик оказался довольно оторванным от остального факультета, и, естественно, так как он был слизеринцем, на других факультетах у него также не было друзей, ведь слизеринцы для всей остальной школы были практически воплощением зла.       Несмотря на это, было довольно странно, что сын верного Пожирателя Смерти решил общаться с Мальчиком-Который-Выжил. Разве они не должны ненавидеть его за уничтожение своего лорда? Кроме того, он был полукровкой, и знал, что многие верили дерьму о чистоте крови. Но он не видел ненависти в глазах Нотта. Затем он увидел в его выражении нечто, объясняющее, почему он был здесь. Мальчик был одинок.       Гарри был знаком с чувством одиночества, у него был такой же взгляд, когда он жил в приюте. До того момента, когда всё изменилось, до тех пор, пока он сам не изменился. Гарри помнил свои прошлые чувства: желание находиться рядом с кем-нибудь, чтобы кто-нибудь гордился им, да даже просто, чтобы был кто-нибудь, с кем можно было бы поговорить. Но не важно, насколько сильно ему этого хотелось, не важно, что именно он предпринимал, он всегда оставался лишь ненормальным для них. Он всё ещё помнил все те случаи, когда они избивали его; всё то время, что они унижали его, и как никто не предпринимал ничего, чтобы их остановить.       Он постоянно молился, чтобы кто-нибудь пришёл и забрал его домой, чтобы у него появились отец и мать, чтобы он был нужен хоть кому-нибудь. Несколько раз его усыновляли, и некоторое время после этого он всё ещё верил, что всё будет хорошо, что он будет счастлив, и что у него наконец-то появится семья. Но это никогда не длилось долго. Они всегда возвращали его обратно в приют, и всегда все считали, что с ним было что-то не в порядке. Одна особо религиозная пара даже назвала его сыном Дьявола. Остальные мальчишки в приюте воспользовались этим, и с тех пор постоянно говорили ему, что он был недостоин любви и семьи, что независимо от того, что он предпримет, он никогда не станет достойным того, чтобы кто-нибудь захотел усыновить его. И некоторое время он даже верил им, он перестал молиться и надеяться, потому что ничего из этого не помогало. Но потом ему исполнилось семь, и всё изменилось. Поэтому сейчас Гарри лишь кивнул и вернулся к своей книге. Нотт мог оказаться для него довольно полезным, ведь тот вырос в магическом мире и мог бы поделиться с ним теми знаниями, которые выросшим в маггловском мире волшебникам были просто недоступны. Нотт выглядел довольным даже просто сидя рядом и поглощая обед, чему Гарри был совершенно не против, он умел ценить тишину и не видел смысла в бесцельных разговорах. Ближе к концу обеда, Нотт нарушил тишину: — Что ты читаешь? Эта книга должна быть действительно интересной, раз ты даже не притронулся к еде. Гарри поднял взгляд от книги и перевёл его на Нотта, но, увидев на лице того лишь искреннее любопытство, ответил: — Я читаю «Руны и основы их применения» под авторством Шейна Уиллиса. Книга и правда интересная, и так как это лишь основы, она является довольно простой для чтения. Думаю, что месяца через два-три я смогу наконец понять и более продвинутые учебники по этому предмету.       Гарри собирался продолжить разговор о книге, когда увидел, что глаза Нотта были широко открыты. — Что-то случилось, Нотт? — в конце концов он спросил, хотя ему было все равно. — Ты изучаешь Руны?! — воскликнул Нотт. К счастью, они сидели в отдалении от остальных слизеринцев, и его никто не услышал. — Ты изучаешь Древние Руны? Но мы должны начать их изучение лишь на третьем курсе! Я знал, что ты талантлив, я имею в виду, видя твою работу на занятиях, в этом не остаётся сомнений, но Руны? И ты даже веришь, что будешь способен понять более продвинутый уровень через два-три месяца? Это невероятно!       Гарри почти улыбнулся, когда увидел выражение лица мальчика. — Я допустил ошибку, когда покупал учебники, — признался Гарри. — Я купил книги, необходимые лишь для первого курса и всего несколько дополнительных. К сожалению, я уже прочитал их все, к тому же, все наши занятия невероятно простые. Мне необходимо было найти что-нибудь, что бы развлекло меня, поэтому я и начал изучать Древние Руны.       Нотт молчал несколько секунд, но затем лишь усмехнулся и покачал головой. — Я не знаю почему, но меня совершенно не удивляет твой ответ.       Оба вернулись к своему обеду, Гарри начал есть свой, видя, что у него была почти полная тарелка. Однако через несколько минут Нотт вздохнул, и Гарри посмотрел на него, поднимая бровь. Зная, чего хотел Гарри, он объяснил: — Они не переставали смотреть с тех пор, как я сел здесь, и когда увидели, что я заметил, они отвернулись и начали шептаться друг с другом. Это довольно раздражает. — Хм, так как я, очевидно, следующий Темный Лорд, они, должно быть, задаются вопросом, не являешься ли ты моим первым последователем, — пояснил внутренне веселящийся Гарри, вновь переведя взгляд на свою книгу и сохраняя серьёзный тон голоса.       Нотт ничего не сказал несколько секунд, затем начал смеяться, привлекая внимание нескольких слизеринцев, которые сидели немного ближе к ним.       Ему потребовалось немного времени, чтобы вновь контролировать себя, успокоившись он наконец сказал: — Правда? Стоит ли мне с этого момента обращаться к тебе «Мой Лорд»?       Когда Гарри посмотрел на него, невозможно было отрицать забаву в глазах обоих мальчиков, и Теодор Нотт первым увидел истинную улыбку на лице Гарри. — Знаешь, я не думаю, что это необходимо, по крайней мере, в Хогвартсе, «Поттер» или «Гарри» вполне достаточно. Однако вне Хогвартса, я думаю, ты можешь обращаться ко мне «Ваше Величество», что-то в этом есть, ты так не думаешь?       Однако Нотт снова засмеялся и не смог дать ему ответ. Гарри улыбнулся и закончил свой обед, возможно, с Ноттом все было бы не так уж плохо.