***
Малфои и Гарри завтракали, когда в обеденной комнате с хлопком появился домовой эльф и передал Люциусу газету. Люциус не упустил взгляда Гарри, мгновенно сосредоточившегося на ней, а также маленькой жестокой улыбочки, появившейся на лице у мальчика. Его сын тоже заметил, куда смотрел Гарри, и взгляд Драко наполнился осознанием. Заинтригованный поведением детей, Люциус развернул газету и еле сдержался, чтобы не показать свою реакцию на передовую страницу. Он прочитал статью за рекордное время, а дочитав до конца, не мог не перевести взгляд на Гарри. Увидев на лице мальчика довольную улыбку, он полностью уверился в том, что это совершенно точно не было совпадением, он был убеждён, что Рита Скитер не просто случайно наткнулась на Гарри. Тот всё спланировал, и Люциус был готов поставить на то, что в статье не было ни одного слова не одобренного Гарри. Он знал, какие статьи обычно пишет Рита, и она никогда бы сама не написала эту статью подобным образом. Любопытно, что именно сделал с ней Гарри, чтобы заставить её это написать. Он был также уверен в том, что для этого интервью была причина. Гарри точно не стал бы делать это из прихоти, Люциус лишь не мог понять, чего именно Гарри хотел этим добиться. Он совершенно не стыдился признать, что Гарри восхищал его; этот ребёнок вёл себя как Тёмный Лорд. Хоть многие и сказали бы, что Гарри скорее вёл себя как истинный слизеринец, что ребёнок не мог вести себя как Тёмный Лорд, но Люциус не мог с ними согласиться. Да, Гарри был просто образцовым слизеринцем, но судя по тому, как мальчик вёл себя, особенно, когда его друзья собрались, чтобы отпраздновать с ним его день рождения — это было поведением именно Тёмного Лорда. Сначала он собрал сторонников, затем распространил свои взгляды и убеждения, достиг власти, всё это было одними из необходимых шагов на пути становления Тёмным Лордом. Невероятно, что Гарри сделал это всего в двенадцать лет. Конечно, пока у него было не так уж много последователей, лишь несколько учеников того же факультета, но количество не имело значения, он знал, что Гарри сможет достичь большего. Окружающие могут воспринимать это как подготовку к тому, чтобы начать политическую карьеру или стремление иметь какое-то влияние в будущем, и обычно Люциус бы был в их числе, но не в этот раз. Он не мог так считать, только не после того, как увидел, какие выражения были на лицах тех, кто по его предположению составляет Королевский Двор Гарри. Это были не жадность или временный интерес, который исчезнет, как только на горизонте появится предложение с лучшими условиями. О нет, их выражения были точно такими же, какие он часто видел на лицах Пожирателей Смерти Внутреннего Круга; пока, возможно, и не настолько интенсивными, но такими же. И это в равной степени восхищало и пугало его. Восхищало, потому что он на самом деле думал, что наблюдает за становлением следующего Тёмного Лорда. Ужасало же, потому что он верил, что его сын уже выбрал свою сторону, и вряд ли эта была та же сторона, на которой был он сам. Он уже задумывался над этим раньше, но лишь две недели назад подобная вероятность стала действительно пугать его, потому что в тот день его Тёмная Метка запылала огнём и вновь стала такой же, как и в тот момент, когда он впервые её получил. Две недели назад он понял: его Лорд вернулся. Несколько минут он не мог ни о чём думать, просто с неверием смотрел на своё предплечье. Прошло десять лет… Он уже перестал и надеяться, что его Лорд сможет когда-либо вернуться, хотя и помнил, что когда-то его Лорд рассказывал о своём бессмертии. Эти десять лет без каких-либо новостей заставили его поверить в то, что его Лорд был действительно уничтожен, поэтому он был совершенно не готов к тому, что его Метка проявится и начнёт пульсировать из-за наполняющей её магии. После того, как с него наконец сошло оцепенение, он чуть ли не впал в истерику. Его Лорд вернулся! Тёмная сторона не проиграла! Его Лорд продолжит бороться за их цели, и на этот раз они победят. Его эйфорическое состояние продлилось ровно до обеда. Когда во время обеда он увидел этот проклятый шрам на лбу Гарри, на несколько секунд он попросту застыл. Как он мог забыть, что Гарри Поттер был врагом его Лорда? Конечно, он помнил, кем именно был Гарри Поттер, но мальчик настолько отличался от того, каким он его себе представлял, что на несколько мгновений Люциус совершенно забыл, что его Лорд видел в Гарри Поттере лишь врага. На несколько мгновений он забыл, что они были по разные стороны. В то же время, когда появилось это осознание, он увидел, как его сын посмотрел на Гарри, и он знал, с той же уверенностью, с которой знал, что присоединиться к его Лорду было верным решением, что его сын уже выбрал своего Лорда, и это был другой человек. Он мог с лёгкостью признаться себе, что даже сама мысль об этом ужасала его. Он никогда бы специально не заставил своего сына выбрать тот же путь, что и он сам. Не важно, что о нём говорили Светлые, его Лорд никогда не ставил Метки без разбора, особенно тем, кто на самом деле не желал следовать за ним. К тому же Люциус слишком любил своего сына, чтобы заставить его быть кем-то, кем Драко не хотел становиться. И, конечно, он никогда бы и не подумал, что может оказаться в такой ситуации, когда он и его сын были бы по разные стороны, и, если начнётся война… Люциус даже думать об этом не хотел. Если честно, он совершенно не представлял, как всё вообще разрешится. Он не мог себе представить, чтобы Гарри встал на сторону Дамблдора, или был бы согласен с идеями старого волшебника, он просто не мог представить себе Гарри, сражающегося на стороне Света. На долю секунды он развлёкся идеей, что было бы, если бы Гарри присоединился к его Лорду, но это было столь нелепо, что ему даже пришлось сдерживать смешок. Этот ребёнок определённо не был рождён для того, чтобы за кем-то следовать. Тогда во что же это превратится в конце? В битву между двумя Тёмными Лордами? Тьма против Тьмы? И возможность подобного опять же завораживала и пугала его, не важно, кто победил бы в конце, он был уверен, что эта битва вошла бы в историю. Новости о возвращении Тёмного Лорда не только заставили его осознать, что в его доме находится потенциальный враг, но и изменить некоторые собственные планы. В начале лета он подумывал о том, чтобы использовать один дневник, доверенный ему его Лордом, чтобы подпортить репутацию Уизли. Однако теперь, когда его Лорд вернулся, он не думал, что это было бы такой уж хорошей идеей. Лучшим для него сейчас было бы дождаться, пока его Лорд не свяжется с ним. — Могу я увидеть газету, отец? Голос сына вернул его из раздумий к происходящему в столовой, и он заметил, что Гарри невинно смотрел на него, а во взгляде Драко можно было заметить искорки предвкушения. Очевидно, они ожидали появления этого интервью. Ему и правда очень хотелось узнать, как Гарри удалось всё спланировать и осуществить таким образом, чтобы даже он сам ни о чём не заподозрил. — Конечно, — ответил Люциус, внимательно наблюдая за реакцией сына. Он был совсем не удивлён, когда заметил появившуюся на лице Драко жестокую усмешку. — Я даже не знаю, хотелось ли бы мне узнать, что именно тебе пришлось с ней сделать, чтобы она согласилась написать эту статью, — поражённо произнёс Драко. Люциус не мог не признать, что ему тоже было это любопытно. Рита никогда не писала положительных статей о ком-либо. — Драко, если бы кто-то мог тебя услышать, то этот человек решил бы, что я пытаю людей направо и налево, — ответил Гарри лишь со слегка садистской улыбкой, и Люциус не был уверен, что ему хотелось бы знать, о чём именно сейчас думал черноволосый мальчик. — Я всего лишь указал ей на её незначительность, а также на то, что есть дюжины журналистов, готовых убить, чтобы заполучить подобную возможность, которую я столь щедро предлагал ей. — Мне интересно, сделал ли ты это так же, как и тогда, когда объяснял Маркусу, что чистота крови не имеет значения, и важна лишь сама магия? Услышав эти слова, Люциус ещё больше сосредоточился на разговоре. Он ещё никогда не слышал о том, каких взглядов придерживался Гарри, возможно, они были схожими со взглядами его Лорда, возможно, им не придётся быть врагами. Он не думал, что хоть один из этих двоих согласится подчиниться другому, но, может, они смогут поделить власть друг с другом. На этой мысли ему снова пришлось сдерживать смех. Сама идея подобного казалась ему нереальной и, без его разрешения, у него в мыслях возникла сцена того, как его Лорд и Гарри сидят в кабинете за чашечкой чая с развёрнутой перед ними картой мира, пытаясь решить, что именно принадлежит каждому из них. Он даже не мог определиться, что из этого считать более абсурдным: мысль о том, что его Лорд будет чем-то делиться, или о том, что он будет относиться к Гарри как к равному. Покачав головой, Люциус вновь сосредоточился на разговоре между двумя мальчиками. — Ситуация с Маркусом была другой. Он немного раздражал меня тем, что из-за его действий мне пришлось изменить свои планы. Рита же… она ничего не значит. Как я и говорил, есть дюжины журналистов, которые могли бы занять её место. Я выбрал Риту, потому что она одна из наиболее известных репортёров. Однако, учитывая тот факт, что интервью было со мной, то, кто именно его напишет, становилось не важным; результат всё равно был бы тем же. — Если то, что ты сделал с Маркусом, было лишь из-за небольшого раздражения, то я не думаю, что хотел бы когда-нибудь увидеть тебя действительно разозлённым. Люциус заметил дрожь, которую на мгновение не смог сдержать его сын, а также то, как Гарри коротко взглянул в его сторону, прежде чем снова сосредоточиться на Драко. Именно в этот момент Люциус обратил внимание на то, что Гарри не использовал одну из своих детских масок, даже несмотря на то, что находился в его компании. — Ты боишься меня? — голос, которым произнёс это Гарри, завораживал, он был одновременно сладким и холодным, невинным и откровенно тёмным. Люциус не знал, как подобное противоречие было возможно, но в этот момент голос Гарри действительно был таким, а в его глазах будто бушевало внутреннее пламя, делающее их ещё более пленяющими, чем обычно. — Конечно, — без всякого сомнения ответил Драко, немного удивив Люциуса; он, признаться, ожидал, что его сын будет это отрицать, — Только идиот, зная тебя, не будет бояться. Но моё уважение сильнее моего страха, и моя преданность намного превосходит мой страх. Несколько секунд Гарри продолжал смотреть на Драко и, должно быть, то, что он увидел в его взгляде, его удовлетворило, потому что он кивнул и, вернувшись к своему завтраку, спросил: — Как ты считаешь, остальным понравится эта статья? — О, Маркус будет в полном восторге. Честно говоря, я даже удивлён, что мы здесь не слышим его злорадный хохот. Я не думаю, что Тео и Блейзу представилась возможность прочитать газету, они всё ещё за границей… — внезапно Драко повернулся к отцу, — Отец, ты не мог бы сделать копии газеты? Желательно две. Я собираюсь отправить их Блейзу и Тео, чтобы они знали, что у нас происходит. Люциус кивнул и, достав свою волшебную палочку, наложил на газету чары копирования; получив копии, Драко практически выбежал из комнаты, впервые оставляя Люциуса и Гарри в обществе лишь друг друга. Люциус перевёл взгляд на мальчика, пытаясь понять, чувствовал ли тот себя неуютно наедине с ним, но даже если так и было, различить это не представлялось возможным. Гарри продолжал завтракать так, будто ничего не случилось. — Вы о чём-то размышляете, мистер Малфой? — мелодичным голосом поинтересовался Гарри. Люциус был уверен, что через несколько лет этот голос будет гораздо эффективнее Веритасерума. — Почему ты спрашиваешь? Он не мог сказать Гарри, что у него были сотни вопросов, на которые ему бы хотелось узнать ответ; он не мог сказать ему, что потратил часы, пытаясь понять его. Учитывая всё то, что ему было известно о Гарри, он не сомневался, что тот сможет использовать подобную информацию против него. Когда он вновь посмотрел на Гарри, глаза цвета смерти заставили его замереть на месте, не позволяя отвести взгляда. — Я знаю, что уже некоторое время вы внимательно изучаете меня, — заметил непринуждённо Гарри. — Скажите мне, вы ведёте себя подобным образом со всеми друзьями Драко, или же я особенный случай? — Почему ты считаешь, что я стал бы тебя изучать? — спросил Люциус своим обычным надменным тоном голоса, стараясь не показать, насколько сильно его удивляло направление, которое принимала их беседа. — Я, может, и не соответствую всем ожиданиям окружающих, но это не значит, что я перестал быть Мальчиком-Который-Выжил, да и вы всё ещё являетесь преданным Пожирателем Смерти. — Я находился под воздействием Imperius. Ответ Люциуса был практически автоматическим, хотя надо заметить, что слова Гарри его немало удивили; сейчас лишь некоторые были настолько храбрыми, чтобы заявить подобное ему прямо в лицо. На лице Гарри появилась улыбка и, если бы не этот холодный, пристально следящий за ним взгляд, Люциус даже мог бы посчитать её невинной и тёплой. — Мистер Малфой, — мягко и мелодично произнёс Гарри, и Люциус почувствовал, как у него по спине пробежала дрожь. Если бы мальчику не было всего двенадцать, он бы даже сказал, что подобный тон можно было бы назвать соблазнительным и чарующим; он никогда раньше не видел эту сторону Гарри, — Вы действительно хотите, чтобы я поверил в то, что вы настолько слабы, настолько посредственны, что не в состоянии вырваться из-под контроля Imperius? Вы правда хотите, чтобы я воспринимал вас, как человека с настолько слабой силой воли, что он позволяет другим полностью контролировать себя? Вы хотите, чтобы я именно таким вас видел? Слабым, посредственным волшебником, превращающимся в послушную куклу в руках того, у кого действительно есть власть… Всего лишь марионеткой. Даже не осознав своих действий, Люциус уже отрицательно качал головой. Ему бы совершенно не хотелось, чтобы у Гарри сложилось подобное впечатление о нём; даже перспектива того, что Гарри посчитает его слабым, была намного хуже, чем признаться, что он является Пожирателем Смерти, что он всё ещё верен своему Лорду. Он уже собирался было открыть рот, чтобы вслух подтвердить, что он всегда был верен своему Лорду, когда вспомнил о том, насколько глупым бы это было. В этот же момент он заметил, что магия Гарри слегка касалась его магии; она не пыталась как-либо специально повлиять на него, просто находилась рядом. Он поёжился, и его взгляд вновь сосредоточился на Гарри; магия мальчика определённо была притягивающей, такой же, как и магия его Лорда. Он резко взглянул на Гарри, пытаясь выглядеть столь же устрашающим, каким его считали все остальные волшебники; он не знал, какой именно реакции ожидал от Гарри, но смех точно ею не был. — Это было забавно, мистер Малфой. Я надеюсь, мы сможем снова поиграть. Люциус мог лишь шокировано смотреть, как Гарри покидает обеденную комнату. Когда он остался один, он глубоко вздохнул и покачал головой; он был уверен, что этот ребёнок станет его погибелью.***
Гарри оглянулся вокруг, когда прошёл через барьер на станции Кинг-Кросс. Несмотря на то, насколько ему понравилось проведённое с Малфоями время, он был рад возвращению в Хогвартс. Гарри заметил, что на него обращали куда больше внимания, чем в прошлый раз, когда он был здесь, ведь в этот раз все знали, кем он был. Он полагал, что единственной причиной, по которой его сразу же не окружили, являлся мужчина рядом с ним. Чтобы окружающие ни говорили о нём, Люциус Малфой умел вселять страх и трепет. Чувствуя на себе взгляд мужчины, Гарри посмотрел на него, даже не пытаясь скрыть появившуюся на его лице усмешку. Последние несколько недель оказались довольно забавными, по крайней мере, для него; каждый раз, когда он освобождал свою магию поблизости старшего Малфоя, у Люциуса покрывались поволокой глаза, будто он находился в состоянии наркотического опьянения. Гарри до этого и не подозревал, что его магия могла действовать на кого-то подобным образом, особенно учитывая, что он даже не приказывал ей что-либо делать. Возможно, ему стоит поэкспериментировать с этим, хотя, из того, что он уже успел понять, только более чувствительные к магии волшебники могли ощутить подобное, когда он высвобождал свою магию. Следующими через барьер прошли миссис Малфой и Драко, который немедленно подошёл к нему. Две недели назад миссис Малфой вернулась из Франции и, хоть в пределах своего дома женщина была довольно тёплой и заботливой, на публике она использовала столь же искусные маски, как и её супруг. Гарри отчётливо помнил день, когда встретился с ней. Нарцисса Малфой была единственной, кто по-матерински обняла его; конечно, его собственная мать скорее всего так же обнимала его, но он не мог этого помнить. Хотя подобное и заставило его ощущать некоторое неудобство рядом с ней, он действительно верил, что миссис Малфой может стать той, кого он научится уважать, особенно учитывая, что под всей этой материнской аурой скрывалась настолько же смертоносная ведьма, как и её пользующаяся дурной славой сестра, Беллатриса Лестрейндж. Естественно, ему не довелось увидеть дуэльные навыки миссис Малфой или что-то подобное, но после того, как он провёл некоторое время с ней, у него сложилось именно такое впечатление, в любом случае лишь время покажет, прав он или нет. Попрощавшись с Малфоями, Гарри и Драко сели в поезд, игнорируя взгляды, которыми их провожали остальные студенты. Однако Гарри заметил и новую эмоцию в глазах некоторых из них — стыд. Ему пришлось сдерживать усмешку, грозящую появиться на его лице; очевидно, интервью сработало даже лучше, чем он рассчитывал. Драко вместе с ним проследовал к последнему вагону, где они заняли последнее купе, как они и договорились в день его рождения, и стали дожидаться остальных. Первым присоединившимся к ним оказался Маркус, который, увидев Гарри, сразу же улыбнулся. — Гарри, — поприветствовал он, садясь рядом. — Как у тебя дела? На лице Гарри появилась небольшая улыбка — Маркус всегда был полон энергии. — У меня всё хорошо, как у тебя? — Тоже. Я с трудом могу дождаться прибытия в Хогвартс. — Правда? Почему? — Хочу увидеть, как окружающие отнеслись к статье, — ответил он со злобной улыбкой, — Это было гениальной идеей. — Мне даже показалось странным, что в утро, когда вышла статья в Пророке, нам не было слышно твоего хохота в Малфой-Мэноре, — усмехнулся Драко. Гарри покачал головой и достал книгу из своего кармана, которая, оказавшись в его руках, сама увеличилась до своего обычного размера. Когда эти двое начинали препираться друг с другом, очень немногое могло остановить их. К счастью, всё это было не всерьёз, и они лишь дразнили друг друга, в противном случае Гарри был уверен, что здесь бы уже летали заклятия. За пять минут до отправления поезда в купе появились Тео и Блейз. — Я уже начинал гадать, где вы, — заметил Гарри, поднимая взгляд от книги и этим мгновенно прекращая спор Драко и Маркуса. — Нас немного задержали, — ответил Тео, садясь напротив Гарри. Заметив его взгляд, Блейз пояснил. — Пятеро старших гриффиндорцев хотели проучить нас. — И вам удалось выбраться из этой ситуации без повреждений? — скептически спросил Маркус. Они, конечно, были лучшими на своём курсе, но это всё же было пятеро против двоих, что само по себе уже является невыгодным положением, не говоря о том, что их противниками были старшекурсники. — Если бы не неожиданная помощь, то мы не смогли бы, — ответил Тео, можно было легко заметить, что он всё ещё был ошеломлён произошедшим. — Вы можете этому не верить, но близнецы Уизли обездвижили двоих со спины. Это отвлекло оставшихся троих, и мы с Блейзом смогли вывести из игры ещё двух, после чего один из близнецов обездвижил последнего. — Близнецы Уизли? — Гарри не был уверен, что подобное вообще возможно, но выражение лица Маркуса стало ещё более скептическим. — Демоны Гриффиндора? Вы говорите об этих Уизли? Вы точно уверены? — Да, Маркус, об этих Уизли, — подтвердил Блейз, стараясь сдержать улыбку. Вероятно, ему выражение лица Маркуса тоже казалось забавным. — И они не разыграли вас? — Насколько мы можем судить, нет, — сказал Тео, всё ещё выглядя немного шокированным, хотя его состояние не шло ни в какое сравнение с состоянием Маркуса. — Очевидно, нам нужно будет присмотреться не только к Пьюси и Монтегю, но и к этим Уизли. Кто знает, что из этого может выйти. Четверо членов его Двора согласно кивнули, они ничего не потеряют, если присмотрятся к ним. — Ты выбрал того, кто будет говорить с первокурсниками? — спросил Блейз, смотря на Гарри. Летом они сошлись на том, что один из членов Двора должен будет поговорить со студентами первого курса в первую же ночь, рассказать им о правилах, установленных Двором. Это будет лучшим решением, чем просто оставить всё на старост. Таким образом, они смогут увидеть новых студентов Слизерина, а первокурсники узнают о них и у тех не останется поводов для оправдания, вроде того, что они не знали, кто именно входит в состав Королевского Двора. — Тео, — ответил Гарри, смотря на него. — Ты наиболее спокойный и невозмутимый из всех нас. Я считаю, что ты сможешь рассказать им о правилах, не напугав их слишком сильно в процессе. Ты уже представляешь, что скажешь им, верно? Улыбнувшись, Тео кивнул. Было видно, что он гордился тем, что для этого задания Гарри выбрал его. Остальные же не стали ему завидовать, они бы чувствовали ту же гордость, если бы выбрали их, но они все были согласны, что для конкретно этого задания Тео подходил больше всего. Остаток поездки прошёл спокойно, никто не тревожил их. Когда поезд остановился, Гарри не смог сдержать появившейся на его лице улыбки. Он наконец-то был дома.***
Гарри устроился в своём обычном месте — кресле около камина в отдалённой части гостиной. Всего здесь располагалось два дивана вместимостью по три человека и четыре кресла вокруг них, в центре находился столик. Его Двор разместился вокруг него и, хотя рядом оставалось ещё много свободных мест, никто больше не сидел с ними. Более того, любой зашедший в гостиную мог чётко различить границу. Все остальные диваны, кресла и столы находились в заметном отдалении от этой части комнаты, чем и создавали невидимую границу между Королевским Двором и остальной гостиной, границу, которую лишь некоторые слизеринцы могли пересечь. Гарри устроился удобнее в своём кресле и с трудом сдержал вздох, хоть он и знал, что им было необходимо это сделать, он был уставшим и предпочёл бы отправиться в свою комнату. Поездка в поезде была долгой, да и во время пира было очень шумно; Гарри был уверен, что продлись праздничный ужин чуть дольше, и у него была бы ещё и ужасная головная боль. Однако сейчас ничего из этого не имело значения, было важно лишь то, что первокурсники наконец зашли в гостиную. После того, как старосты пятого курса озвучили им ту же речь, что и его курсу в прошлом году, вместо того чтобы отправить новых студентов по их комнатам, они отвели их к Королевскому Двору. Когда первокурсники выстроились перед ними в одну линию, на их лицах можно было различить недоумение. Несколько секунд стояла тишина, потом Гарри перевёл взгляд на Тео и слегка кивнул ему. Зная, что это знак, что пора начинать, Тео поднялся со своего места и встал перед студентами первого курса. Разница в росте между ними и Тео была не такой уж и большой, однако аура, окружающая Тео, делала его намного более устрашающим. — Добрый вечер и добро пожаловать на Слизерин, — произнёс Тео с небольшой улыбкой на губах. — Меня зовут Теодор Нотт, и я являюсь членом Королевского Двора Слизерина. Учитывая выражения на ваших лицах, я полагаю, что вы не имеете ни малейшего понятия, о чём я говорю. В таком случае слушайте особенно внимательно, потому что повторять я не собираюсь. Королевский Двор может быть создан студентом, способным контролировать весь факультет, которому не способен успешно противостоять ни один слизеринец. Не важно, как именно это будет достигаться, лишь то, что студент способен это сделать. Этот студент становится Королём Слизерина, а те, кого он посчитает достойными, образуют его Королевский Двор. Действующий сейчас Королевский Двор был сформирован в прошлом году. Король управляет Слизерином, а члены его Двора следят за тем, чтобы установленные им правила выполнялись остальными. Слизеринцы должны следовать установленным правилам беспрекословно и в любой ситуации. Если они нарушаются, то виновные должны будут понести наказание за то, что пошли против Королевского Двора. Поверьте мне, это не то, что вам хотелось бы испытать. В настоящее время у нас установлено только три правила, которые должны всегда соблюдаться. Первое. Не распространяйте свои идеи о превосходстве чистокровных волшебников. Если вам хочется поразглагольствовать об этом идиотизме, то делайте это в безопасности факультетской гостиной. Однако, если кто-то из Королевского Двора при этом вас услышит, то не сомневайтесь, что будут последствия. Будь я на вашем месте, то не стал бы даже мысленно произносить «грязнокровка» вне факультетской гостиной. Второе правило. Если вы собираетесь поиздеваться над другими студентами, то, как минимум, позаботьтесь о том, чтобы вас не поймали, используйте иллюзии, маскировку или что-то подобное, чтобы ваша жертва не могла вас распознать. Мы пытаемся заставить окружающих перестать считать любого студента Слизерина порождением зла. У нас есть планы, успешность которых зависит от этого, и мы не собираемся позволить помешать их осуществлению избалованным детишкам, верящим, что они становятся сильными и могучими лишь благодаря тому, что смогли довести до слёз какого-нибудь беспомощного хаффлпаффца. Третье правило: вам нужно выбрать одного человека с вашего потока, который будет общаться с нами, если по какой-нибудь причине нам это понадобится. Этот человек, и только он, может подходить к нам и говорить с нами; естественно, за исключением тех случаев, когда мы сами будем к кому-то обращаться. Это все существующие правила, и, как вы могли заметить, им будет не так уж трудно следовать. Вопросы? — поинтересовался Тео, оглядывая первокурсников. Все члены Двора уже заметили мальчишку, который поглядывал на них, в основном, правда, на Гарри, с презрением и отвращением, поэтому, когда тот решил открыть рот, Гарри совершенно не был удивлён. — Почему, во имя Морганы, мы должны следовать вашим правилам? Вы лишь второкурсники, — произнёс мальчик с презрением, не замечая, что теперь все в гостиной с ужасом смотрели на него, — Кроме того, я не вижу причин, по которым я должен подчиняться полукровке. Я даже не знаю, как… Мальчишка резко замолчал, почувствовав, как его шеи коснулся кончик волшебной палочки. Гарри улыбнулся, заметив, что тот был не единственным, кто был удивлён внезапному появлению Блейза позади него. Никто, кроме членов Двора не заметил, как Блейз покинул своё место. Это была область, в которой Блейз преуспевал; он мог оставаться незаметным для окружающих, пока ему это было необходимо. Гарри был уверен, что как и его магия постоянно помогала ему, магия Блейза поступала так же. — Как ты смеешь говорить о нём в подобном тоне? — буквально прорычал Блейз, показывая сторону, о которой было известно очень немногим, — Adolébit, — практически прошептал заклинание Блейз, но к этому моменту в гостиной было настолько тихо, что все прекрасно его услышали. На лице каждого члена Двора возникла садистская усмешка, но большинство студентов, находившихся в гостиной, смотрели на них непонимающе, ведь, насколько они могли судить, ничего не произошло. Однако Гарри следил за мальчишкой очень внимательно и заметил, как тот ослабил свой галстук, как его лицо стало краснеть, а так же появляющийся на его лбу пот. — Мерлин, как вы можете выносить эту жару! — воскликнул первокурсник, оглядываясь на остальных студентов. Маркус злорадно рассмеялся, что заставило остальных слизеринцев посмотреть на него. Страх, которым наполнились их взгляды, развеселил Гарри, и он усмехнулся. Всё же этот вечер становился куда более интересным, чем он ожидал. Первокурсник, посмевший пойти против него, упал на колени и начал постанывать от боли. Когда тот был не в силах больше сдерживать боль и начал кричать, Драко так же рассмеялся. Проклятие начинало переходить на более интересные стадии. Оно не было широко известным, Гарри нашёл его в библиотеке Малфоев и поделился со своим Двором. Чем дольше оно держалось на ком-то, тем больше боли причиняло. Оно поднимало температуру тела каждые десять секунд, и так продолжалось до тех пор, пока тот, на кого оно было наложено, не начинал чувствовать себя так, словно его сжигали заживо. Мальчишка уже был на полу, катаясь из стороны в сторону, видимо, пытаясь потушить огонь, которого и не было; из его горла вырывались мучительные крики, в то время, как большинство слизеринцев в ужасе наблюдали за происходящим. — Перестаньте! — не выдержал один из студентов шестого курса, который показался Гарри знакомым, кажется, Маркус как-то говорил, что тот был одним из лучших студентов в Хогвартсе, когда дело касалось Древних Рун, хотя сейчас он бы не вспомнил его имени. Если он не ошибался, его звали Джейсоном или, может, Джеймсом, в принципе, это не имело значения. — Пожалуйста, остановитесь! Несмотря на то, что мальчишку под проклятием удерживал Блейз, шестикурсник обращался не к нему, он был на коленях напротив Гарри и смотрел на него со слезами на глазах. Гарри лишь приподнял бровь в ответ на это. — Пожалуйста! — снова взмолился слизеринец. — Он мой младший брат. Я поговорю с ним, и подобного больше не повторится! Пожалуйста! Гарри несколько секунд рассматривал старшекурсника, в это же время крики мальчишки на заднем плане становились всё более громкими и хриплыми; Гарри был уверен, что тот уже повредил свои голосовые связки. Придя к решению, он посмотрел на Блейза, и в следующее мгновение проклятие было снято. Крики прекратились, а единственными звуками, оставшимися в гостиной, были всхлипывания мальчика. — Он под твоей ответственностью, — обратился Гарри к старшекурснику, который всё ещё стоял перед ним на коленях. — Каждый раз, когда он пересечёт черту, ты будешь тем, кто понесёт за это наказание. Юноша склонил голову и кивнул, и лишь когда Гарри сказал, что он может быть свободен, старшекурсник поднялся и, подойдя к своему младшему брату, поднял его на руки, после чего направился к спальням шестикурсников. — Вы можете быть свободны, — сказал Тео стоящим перед ним первокурсникам, которые, казалось, окаменели от произошедшего. Однако, услышав приказ, отданный им Тео, они покинули гостиную столь быстро, что могло показаться, будто они аппарировали. Вслед им раздался мрачный смешок Гарри. Оглядевшись вокруг и увидев полные ужаса лица многих студентов, он улыбнулся; всё же этот вечер оказался довольно интересным.***
Гарри сел на свою кровать и осмотрелся вокруг; его комната уже сильно отличалась от того довольно-таки простого варианта, который он увидел в свою первую ночь в Хогвартсе. Мебель всё ещё была столь же тёмной, как и тогда, однако стены теперь стали светло-серыми, а пол вместо простого камня покрывало дерево. На стене по правую сторону от него были два окна, высотой от пола до потолка. Он пытался зачаровать их таким образом, чтобы они показывали вид на земли Хогвартса, но у него не получилось. Это были чары очень высокого уровня, поэтому ему пришлось смириться с окнами, показывающими только время дня, а именно было ли это утро или вечер; во всяком случае, это было лучше, чем ничего. Помимо этого комната осталась примерно прежней. Гарри уже приметил заклинания, которые могли бы ещё больше изменить её, но большинство из них были слишком продвинутого уровня для него. Однако это не значило, что он сдастся, теперь, когда он знал, какие именно заклинания ему были необходимы, всё зависело лишь от практики, он будет пытаться до тех пор, пока не сможет успешно их выполнить. Вздохнув, Гарри поднялся с кровати. Это были последние дни зимних каникул и разъехавшиеся по домам студенты должны были вернуться в Хогвартс, из всех слизеринцев он был единственным, кто остался в замке. Гарри получил приглашения ото всех членов своего Двора провести праздники с ними, но предпочёл остаться в Хогвартсе; это было единственное время, когда он мог побыть один. Возможно, он уже привык быть со своими друзьями, но ему всё ещё нравилось проводить время в одиночестве. Последние несколько месяцев прошли довольно быстро, и они оказались намного менее раздражающими, чем это же время в прошлом году. Интервью произвело такой эффект, как он и рассчитывал: студенты наконец прекратили шептаться о нём каждый раз, как он появлялся в их поле зрения, и прекратили сплетничать о том, что он станет следующим Тёмным Лордом. Большинство относились к нему так же, как и к остальным слизеринцам — с безразличием и недоверием. И всё же некоторые студенты, в основном рейвенкловцы, начали даже заговаривать с ним в коридорах. Это уже было громадным улучшением, учитывая то, как они вели себя в прошлом году. Преподаватели тоже не остались безразличны к статье, большинство из них были ещё больше им очарованы. Они восхищались тем, что, несмотря на всё произошедшее с ним, его душа всё ещё оставалась столь доброй и невинной. Они были обрадованы его манерами, восхищены его талантом и очарованы его обаянием. Практически для всех преподавателей он стал примером, к которому другим студентам стоило стремиться. К несчастью, не все профессора придерживались такого мнения о нём. Снейп, казалось, стал ненавидеть его ещё больше, чем раньше, и Гарри уже начинал подозревать, что его детская маска и поведение ничего ему не дадут в отношении этого преподавателя. Он был уверен, что мужчина не верит его детскому образу. Однако он не мог сразу перестать так себя вести, лучшим выходом будет сделать этот переход постепенным, тогда остальные преподаватели поверят, что причина изменений в его поведении всего лишь взросление. Хотя Снейп в этом году был не единственным, кто вызывал у него жажду убийства. Гилдерой Локхарт, их новый профессор по Защите от Тёмных Искусств. Гарри и правда считал, что каждый день, когда ему удавалось сдержаться и не убить это недоразумение, был чудом. Он даже верил, что вполне заслужил награду за свой безупречный контроль, потому что если бы у него не было подобного контроля, это нечто, называющее себя волшебником, было бы мертво ещё в день их первой встречи. Он был самым непереносимым человеком из всех, кого Гарри когда-либо знал, и постоянно напоминал ему о том, почему он, как правило, недолюбливал большинство людей. Свои занятия по ЗОТИ он проводил в раздумьях о способах пыток мужчины, ведь, кто знает, возможно, однажды он сможет их воплотить. По крайней мере Локхарт перестал вызывать его для разыгрывания сцен из написанных им книг. Гарри не мог вспомнить, когда в последний раз он был настолько же благодарен тому, что умеет управлять собственной магией. Хотя он подозревал, что ему так же сильно помог тот факт, что у Локхарта было ещё меньше силы воли, чем у Скитер. В итоге ему не пришлось принимать каких-либо серьёзных мер для того, чтобы Локхарт перестал вызывать его. Гарри снова вздохнул и стал собираться, чтобы отправиться в Большой Зал; уже почти пришло время начала пира, и, как всегда в такие дни, вечер, скорее всего, окажется очень долгим. Как и договорились, после пира они собирались поговорить с Монтегю и Пьюси. Они уже некоторое время наблюдали за обоими слизеринцами, и Гарри эти двое очень заинтересовали. Оба были довольно хорошими студентами и, хотя Монтегю не казался склонным к перемене своего мнения о магглорождённых, они никогда не видели, чтобы тот негативно о них отзывался или смотрел на таких студентов с отвращением. Монтегю не показывал открыто своего отношения к магглорождённым и, если ему по какой-либо причине приходилось взаимодействовать с ними, он был вежлив, хотя тон его голоса был довольно-таки холодным. Поэтому они решили поговорить с Монтегю; если они узнают причину, по которой тот настолько не выносит магглорождённых, возможно, они найдут решение, и Двор пополнится не только одним студентом. Гарри сидел на своём обычном месте за столом, дожидаясь прибытия других студентов, и старался не обращать внимания на то, как Снейп сверлил его взглядом. Он еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Видя подобное поведение, было трудно поверить, что мужчина был слизеринцем; Снейп мог хотя бы притвориться, что не наблюдает за ним, в этом случае у Гарри, по меньшей мере, не было бы причины, чтобы действовать настолько же осторожно, как сейчас. Голоса, доносящиеся от входа, вернули Гарри из раздумий, он посмотрел направо и увидел, как несколько студентов вошли в Большой Зал. В небольшой толпе вошедших студентов Гарри заметил Маркуса и подумал, что остальные трое, должно быть, были вместе со старшекурсником. Они очень редко проводили время по отдельности, неважно, чем они занимались: учились, тренировались или просто отдыхали. Гарри был очень рад этому; они были преданы не только ему, но и друг другу, что может предотвратить множество возможных конфликтов в будущем. — Гарри, — с широкой улыбкой поприветствовал его Маркус, занимая место слева от него, остальные трое последовали его примеру. — Добрый вечер, как прошли ваши праздники? — поинтересовался Гарри, осматривая свой Двор. — Отлично, — всё ещё улыбаясь, сказал Маркус, — Я поговорил со своим отцом о нашем решении по поводу моих дальнейших действий после того, как я закончу Хогвартс в этом году. Он был очень удивлён моим выбором, хотя с другой стороны, не думаю, что я когда-либо видел его настолько довольным. Если я не ошибаюсь, то получить ту должность, о которой мы говорили, будет очень просто. — Я не ожидал, что ты достигнешь каких-либо результатов с этим планом так быстро, — заметил Гарри, но небольшая улыбка, появившаяся на его лице, показывала, насколько он был рад этим новостям. — Он Джагсон, — сказал Драко. — Род Джагсонов лишь немногим уступает Малфоям. Тео и Блейз кивнули; если верить слухам, Джагсоны были задействованы практически во всех отделах Министерства, а так же владели несколькими промышленными империями. Это была одна из причин, почему Маркус смог продержаться два года на вершине иерархии, до того как в Хогвартс поступил Гарри. — Мы всё ещё собираемся поговорить с ними после пира? — спросил Блейз, меняя тему. Большой Зал был не лучшим местом для обсуждения их далеко идущих планов. — После пира Маркус позовёт их. Мы можем поговорить с ними и в гостиной, даже если остальные слизеринцы услышат наш разговор, это не станет проблемой. Некоторые из них могут даже поменять своё мнение. Остаток пира прошёл довольно быстро, и прежде чем Гарри это заметил, он уже устроился в своём кресле в гостиной Слизерина. Так как следующий день был субботой, в гостиной всё ещё было довольно много учеников, некоторые из них обсуждали с друзьями свои зимние каникулы, другие доделывали откладываемую до последней минуты домашнюю работу. Когда он нашёл взглядом двоих, с которыми они хотели поговорить, Гарри кивнул Маркусу. В тот же момент, как Маркус поднялся со своего места и направился в сторону других слизеринцев, атмосфера в гостиной резко переменилась. До этого все были расслаблены и наслаждались последними моментами каникул. Теперь они были напряжены, во взглядах некоторых можно было даже заметить страх, и Гарри был уверен, что многие из них спрашивали себя, не сделал ли кто-нибудь из них что-то, что прогневало Королевский Двор. Когда Маркус подошёл к Пьюси и Монтегю и велел им следовать за ним, Гарри заметил, как сильно побледнел Монтегю: наверное, решил, что он будет наказан за то, что придерживался идеологии превосходства чистокровных волшебников. Пьюси и Монтегю немного колебались пересекать невидимую границу, отделяющую Королевский Двор от остальной части гостиной, но всё же сделали глубокий вдох и последовали за Маркусом, садясь на указанный им диван, который располагался прямо напротив Гарри. — Я уверен, что вы спрашиваете себя о том, почему вы здесь, — произнёс Гарри, как только Маркус опустился в кресло рядом с ним. Видя кивок Пьюси, у Гарри на лице появилась легкая улыбка. — Не нужно быть такими напряжёнными, вы здесь не из-за того, что у вас неприятности. Скорее даже наоборот. Гарри постарался немного успокоить их, для того, что он планировал, было бы лучше, если бы они чувствовали себя более уютно. Видя, что оба расслабились, он продолжил. — Мы некоторое время наблюдали за вами и пришли к выводу, что вы оба стали бы хорошим пополнением для Двора, — как только Гарри закончил говорить, выражения лиц обоих парней изменились; они не смогли полностью скрыть испытываемые ими шок и волнение. Гарри дал им немного времени, прежде чем продолжить говорить. — Как я и сказал, мы наблюдали за вами, поэтому у нас есть к вам несколько вопросов, особенно к тебе, Монтегю. Монтегю снова немного побледнел и выпрямился, однако Гарри сделал вид, что не заметил. — Я хочу, чтобы вы были предельно честны в своих ответах. Я не хочу, чтобы вы говорили о том, что, по вашему мнению, мне хотелось бы услышать: мне нужно ваше собственное мнение, понятно? Видя, что оба юноши кивнули, Гарри сел поудобнее в своём кресле. Перед этим он перебрал множество вариантов того, как он может узнать, что ему было нужно, но решил ни один из них не использовать. Пьюси, так же как и Монтегю, возможно, были будущими членами его королевского Двора, поэтому он решил обращаться с ними соответствующим образом; с членами своего Двора у него не было необходимости в словесных играх. Тем, чего он от них хотел, была истинная преданность, и чтобы они действительно верили в его идеалы. Лучшим способом добиться этого была прямолинейность и честность с его стороны. — Мне хотелось бы узнать, что на самом деле вы думаете о магглорождённых и идеологии превосходства чистокровных. Не отвечайте так, чтобы специально порадовать меня. Я гарантирую, что никаких последствий за то, что вы скажете, не последует, вы можете говорить свободно. Я лишь хочу узнать ваше собственное мнение. На несколько секунд после того, как он закончил говорить, установилась тишина, до тех пор, пока Пьюси глубоко не вздохнул и решился ответить. — Моя семья всегда считала магглорождённых волшебниками второго сорта. Я рос, придерживаясь тех же взглядов, но когда я поступил в Хогвартс, моё мнение о них изменилось. Магглорождённые не были гораздо слабее, как мне раньше казалось; некоторые из них были очень хороши, на самом деле, даже лучше некоторых чистокровных волшебников. Я всё ещё горжусь тем, что я из древнего рода, своей чистокровностью, но уже не испытываю того же отвращения по отношению к магглорождённым. Есть некоторые аспекты их поведения, которые мне не нравятся, но кроме этого… Они принадлежат Магическому Миру, так же как и я. Когда Пьюси высказал своё мнение, Гарри посмотрел на Монтегю, чтобы увидеть, хотел ли тот что-нибудь к этому добавить. Он мог с большой вероятностью предположить, что именно в поведении магглорождённых не нравилось Пьюси, Драко и Блейз тоже жаловались на это. Хотя после того, как Гарри поговорил с ними и объяснил некоторые причины подобного, оба стали намного более терпимыми по отношению ко всей этой ситуации. Он надеялся, что так же будет и с Пьюси. Видя, что весь Двор теперь смотрит на него, Монтегю постарался расслабиться, хотя судя по всему у него это не получилось. — Они другие, — вырвалось у Монтегю и, видя, как тот побледнел, Гарри предположил, что это было совсем не то, что он планировал сказать. Монтегю глубоко вздохнул и заговорил снова. — Мой род существует уже многие поколения, он настолько древний, что в нём образовалась собственная магия, родовая магия. Она не всегда активна, но передаётся каждому потомку нашего рода. У магглорождённых этого нет, и это делает чистокровных лучше, магглорождённые не могут быть наделены родовой магией. Гарри знал, что сейчас все в гостиной прислушивались к их разговору, и не был против этого. Эта тема была довольно важной, и то, о чём они будут говорить, возможно, заставит некоторых слизеринцев думать самостоятельно, вместо того, чтобы слепо следовать взглядам, которые привили им их родители. Монтегю продолжил выглядеть немного бледноватым и даже слегка подрагивал, но он всё ещё был убеждён в своих словах, и за это Гарри мог его немного уважать. — Я понимаю, — и это было правдой, он мог понять ход мыслей Монтегю, но тот упускал кое-что действительно важное. — И я согласен с тем, что родовая магия очень важна, но ты забываешь нечто действительное значимое. Я не чистокровный и всё же являюсь сильнейшим студентом в Хогвартсе. Дамблдор, ты можешь не любить его, но даже те, кто не переносят его, признают, что он один из сильнейших волшебников со времён Основателей, и он также является полукровкой, — Гарри почти рассмеялся, увидев шокированные выражения на лицах у большинства слизеринцев, многие волшебники ошибочно считали Дамблдора чистокровным. Он сам знал, что это не так лишь потому, что нашёл в библиотеке Малфоев книгу, в которой были приведены родословные знаменитых волшебников, и Дамблдор, конечно же, был одним из них. — Всегда есть исключения, — возразил Монтегю, и это было именно тем, чего от него ждал Гарри. Он хотел, чтобы они возражали, защищали свою точку зрения, потому что тогда, когда он опровергнет всё, что они будут приводить как доводы, это возымеет намного более сильный эффект. — Да, это верно. Однако, если ты исключишь сразу всех их, как ты сможешь узнать, кто окажется таким исключением? Монтегю уже собирался ответить, но резко замолчал, не в силах дать ответ, который бы защитил его точку зрения. — Никак, — после нескольких секунд молчания произнёс Пьюси. — Именно, ты не сможешь этого узнать, — согласился Гарри. — Но и это не всё. Возьмём для примера Род Блэков, все их знают, какой самый известный талант передаётся в их роду? Кроме таланта в Тёмных Искусствах, конечно. — Метаморфмагия, — практически автоматически ответил Монтегю, на что Гарри утвердительно кивнул. — И когда в последний раз этот талант проявлялся в их потомках? — Четыре или пять поколений назад, — немного поразмыслив, произнёс Пьюси. — Это неверно, — ответил Гарри, удивляя всех, кроме членов своего Двора, — Нимфадора Тонкс, в прошлом году она училась на седьмом курсе, на факультете Хаффлпафф. Она дочь Теда Тонкса, магглорождённого волшебника, и Андромеды Тонкс, которая до замужества была из Рода Блэков, чистокровной волшебницы, что делает саму Нимфадору полукровкой. Она является самым недавним метаморфом из Рода Блэков. — Но это… это… — Монтегю, видимо, даже не представлял, как закончить предложение. Его реакция порадовала Гарри, то, что он не начинает отрицать факты, показывает, что, по крайней мере, он готов слушать. Честно говоря, это было больше, чем то, на что рассчитывал Гарри, и являлось очень хорошим знаком. — Родовая магия уже была в Андромеде, но она не была достаточно сильной, чтобы проявить себя, ей была необходима новая магия Теда Тонкса, чтобы она смогла проявиться в их дочери, — видя, что внимание не только двух возможных членов его Двора, но и всех слизеринцев было сосредоточено на нём, он продолжил: — Я считаю, что магглорождённые волшебники и волшебницы необходимы. Посмотрите на Крэбба и Гойла, одержимость тем, чтобы сохранять род чистым, вылилась в двух… волшебников, которые с трудом могут связать вместе хотя бы два предложения, и они лишь немногим лучше, когда дело доходит до магического таланта. Теперь представьте себе, что Паркинсон выйдет за одного из них опять же лишь для того, чтобы сохранить род чистым. Магия, которую унаследует любой из их будущих детей, будет, в лучшем случае, невероятно слабой. Если не добавлять новую магию в старые рода, магия в потомках этих родов начнёт истощаться до тех пор, пока совсем не иссякнет. Теперь представьте себе, что Паркинсон выйдет замуж за Вейна Хопкинса, магглорождённого студента, который является одарённым в Чарах и довольно сильным в магическом плане. Их дети получат родовую магию матери и новую магию отца, которая даст новую жизнь древней родовой магии Паркинсонов. Незаметно Гарри посмотрел на остальных присутствующих в гостиной слизеринцев, некоторые из них казались довольно скептически настроенными, но большинство действительно задумывались над тем, что он только что сказал, и Гарри был доволен их реакцией. — В то время, как все одержимы сохранением чистоты крови, они забывают фундаментальный факт: каждый существующий род произошёл от магглорождённого или, по крайней мере, от полукровки. Видя, как на него недоверчиво посмотрели практически все слизеринцы, Гарри покачал головой. Он не знал, были ли они просто упрямыми, или же это проявлялась их недалёкость, которая останавливала их от того, чтобы начать думать логически, когда дело касалось чистоты крови. Однако, учитывая, что у него состоялся точно такой же разговор с членами его Двора, и те были гораздо более логичны в своих аргументах, он всё больше склонялся к тому, что остальных останавливала их недалёкость. — Подумайте об этом логически. Первый рождённый волшебник должен был иметь родителей магглов, это же простая логика. Гарри еле удержался от облегчённого вздоха, увидев кивок Пьюси; по крайней мере, хоть какой-то прогресс был. — Значит, ты веришь в то, что магглорождённые рождены для усиления древних родов? — спросил Пьюси, и Гарри знал, что тот пытался понять и проанализировать его убеждения. — Да, но не только. Думай о них, как о первом поколении волшебников и волшебниц. Волшебников, которые могут привести к появлению новых родов, которые в свою очередь со временем смогут развить собственные таланты, собственную родовую магию. Монтегю, казалось, был погружён в собственные мысли, и Гарри был рад заметить, что тот не отреагировал отрицательно на его слова. Пьюси согласно кивнул, хотя на его лице и было несколько хмурое выражение, показывая, что было ещё что-то, что его беспокоило в этом вопросе. — Я думаю, что это довольно логично, а также это объяснило бы, почему первое поколение волшебников никогда не бывает магически слабым, — Гарри был очень доволен тем, что Пьюси использовал термин «первое поколение», он ненавидел слово «магглорождённые». — Но это не меняет того факта, что у некоторых из них просто неприемлемое поведение, которое возмущает многих чистокровных. — И что же это за поведение? — спросил Гарри, желая узнать, было ли это тем же, на что поначалу жаловались Блейз и Драко. — Они не знают наших традиций; они приходят в наш мир и совершенно не уважают нашу культуру, цепляясь за маггловские традиции. Хэллоуин, к примеру, он не является одним из наших традиционных праздников, но для того, чтобы первое поколение почувствовало себя более комфортно, мы празднуем его, вместо традиционного Самайна. Некоторые студенты согласно кивали, и Гарри вздохнул: это было тем же, о чём говорили Драко и Блейз. — Ты когда-нибудь задумывался, что причиной, по которой они так цепляются за маггловские традиции, является то, что их внезапно отправляют в мир, о котором они ничего не знают? В котором они находятся вдали от своих друзей и родителей? Представьте себя на их месте, разве бы вы не цеплялись за то, что для вас привычно? Вы хотя бы раз задумывались о том, что они не следуют нашим традициям, просто потому, что не знают их? — Тогда почему бы им не выучить их? — пробормотал Монтегю, и некоторые согласно кивнули. По их мнению, это довольно-таки легко решалось; если магглорождённые не знают их традиций, то они могли бы приложить усилие и научиться этому. Обычно Гарри бы согласился, но не в этот раз. — Потому что они не могут. Это заявление привлекло внимание обоих сидящих перед ним слизеринцев. — Что ты имеешь в виду, говоря, что они не могут? — с недоумением спросил Пьюси. — Всё не так просто, как кажется. Правда в том, что большинство книг об этих традициях принадлежат чистокровным семьям и находятся в их родовых библиотеках. Есть лишь несколько книг о традициях в продаже, но Министерство регулирует то, кому они могут быть проданы, потому что некоторые традиции, содержащиеся в них, были запрещены Министерством. В основном приобретение подобных книг позволено лишь тем, кто работает над своей квалификацией как Мастера в истории или другом подобном направлении. А те экземпляры, которые находятся не под контролем Министерства очень трудно достать, даже в Хогвартсе их нет. Учитывая всё это, как вы ожидаете первое поколение, одиннадцатилетние волшебники, должны найти эту информацию? Видя, что оба юноши перед ним были погружены в свои мысли, Гарри поднялся; Тео, Драко и Блейз последовали его примеру, и отправились в свои комнаты. Этот вечер выдался долгим и лучшее, что он мог сейчас сделать — оставить двух слизеринцев одних, чтобы они могли лучше обдумать услышанное. Маркус остался, и в то время, как Пьюси и Монтегю всё обдумывали, он решил понаблюдать за остальными слизеринцами. Многие, казалось, были также погружены в собственные мысли, тогда как другие тихо переговаривались со своими друзьями. Он не сомневался, что сейчас они обсуждали то, о чём им рассказал Гарри. — Это правда? Про традиции? — почти шёпотом спросил Монтегю. — Это действительно так, — заверил Маркус, прямо смотря ему в глаза. — Я всегда думал, что они не знают о наших традициях, потому что считают себя выше этого. — Как мы могли не заметить, что этих книг нет? — спросил Пьюси, всё ещё не в силах в это поверить. — Адриан, мы выросли в этом мире, нам никогда не нужно было искать эту информацию, а если мы чего-то не знали, то всегда могли спросить об этом наших родителей. Для нас это не стоящая особого внимания информация. Оба юноши понимающе кивнули, и Маркус поднялся, привлекая их внимание. — Адриан, Грэхам, подумайте о том, что вам сказал Гарри. Если вы решите принять его приглашение, вы должны быть уверены в том, что вы верите в то, что он только что сказал. У вас есть время до понедельника, чтобы сделать свой выбор. Если вы не думаете, что сможете следовать его идеалам, или же не хотите следовать им, тогда всё останется как прежде, без каких-либо обид. Гарри верит, что каждый волен сам выбирать, во что ему верить, поэтому он не станет заставлять вас изменять свои убеждения. Хорошего вечера. Маркус надеялся, что и Адриан Пьюси и Грэхам Монтегю присоединятся к Двору. В конце концов, он сам был куда более экстремистских взглядов, а Гарри удалось убедить его куда меньшими усилиями.***
Прошёл месяц после разговора с Адрианом и Грэхамом, они оба решили присоединиться к Двору. Гарри был рад заметить, что они хорошо ладили с остальными. Первую неделю после присоединения к ним оба юноши вели себя немного робко, когда говорили с ним, но видя, что Гарри никогда ничего не предпринимал по отношению к своему Двору за их слова, они довольно быстро смогли расслабиться и начали вести себя с ним так же, как и остальные. Наличие ещё двух старших студентов помогало и с их тренировками, которые они проводили с Маркусом каждый вечер, особенно учитывая, что предметы, в которых преуспевал каждый из старшекурсников, были разными, таким образом, они могли помогать остальным в том, в чём были наиболее сильны. Крик и последовавший за ним взрыв смеха привлекли внимание Гарри, и он перевёл взгляд на середину комнаты, где Тео, Блейз, Драко, Маркус, Адриан и Грэхам сражались в парах на дуэлях. Тео против Маркуса, Блейз против Адриана и Драко против Грэхама. Пары были выбраны случайным образом и, так как их было нечётное количество, кто-то из них обязательно оставался без пары. Однако несмотря на то, что кто-то не участвовал в дуэлях, это не значило, что он в это время ничего не делал; в то время, как остальные сражались, оставшийся без пары читал, делал домашнюю работу или же тренировался в заклинаниях. Именно этим и должен был заниматься Гарри, но когда он увидел Драко, то не смог сдержать смеха, теперь было понятно, кто кричал. Они тренировались каждый день, примерно по три-четыре часа после ужина. И когда они по той или иной причине задерживались, всегда находился кто-то, становившийся жертвой розыгрыша. Гарри был не против этого, они всё ещё были довольно юными, и периодически им было необходимо расслабиться и просто повеселиться. В этот раз бедной жертвой оказался Драко. Его волосы были гриффиндорской красно-жёлтой расцветки, а вокруг его шеи болтался знак, провозглашающий его бессмертную любовь ко всему гриффиндорскому. Хоть Драко и преодолел большинство своих детских неприязней, он всё ещё на дух не переносил большую часть факультета Гриффиндор и всего, что к нему относилось, чем его не уставали дразнить остальные. Гарри покачал головой и собирался вернуться к чтению своей книги, когда дверь комнаты, в которой они находились, открылась. Они все немедленно были в полной боевой готовности; для своих тренировок они использовали заброшенный класс в подземельях, его расположение было довольно отдалено от обычно используемых студентами коридоров, поэтому было маловероятным, что кто-то нашёл эту аудиторию случайно, а значит, они специально старались найти их. Гарри был готов ко многому, но он не мог отрицать, что появления близнецов Уизли, которые войдя в класс, закрыли за собой дверь, не было в числе предполагаемых им вариантов, и, учитывая реакции его друзей, он мог предположить, что те тоже не ожидали подобного. Прошло некоторое время, пока все молчали, просто разглядывая друг друга. Когда стало очевидно, что никто не собирался ничего говорить, Гарри опустил свою волшебную палочку, и, убрав её, подошёл к близнецам. Он знал, что его Двор защитит его, если в этом возникнет необходимость. — Добрый вечер, и чем мы обязаны визиту Демонов Гриффиндора? Близнецы усмехнулись и поклонились; когда они снова посмотрели на Гарри, их глаза были полны озорства. — Это честь, — начал один из них. — Знать, что, — продолжил второй. — Король Слизерина, — они снова поменялись. — О нас, — и снова. — Столь высокого мнения, — закончили близнецы вместе, и Гарри мог буквально почувствовать приближающуюся головную боль. — Король Слизерина? — спросил их Гарри. Он не собирался вновь притворяться невинным ребёнком, но он также не собирался просто признавать, что они были правы. Близнецы переглянулись, было похоже, будто за долю секунды они мысленно поговорили друг с другом, после чего один из них кивнул и вновь перевёл взгляд на Гарри. — Вопреки тому, что о нас думает большинство в Хогвартсе, мы отнюдь не пустоголовые, — произнёс ранее кивнувший близнец. — Именно, лишь то, что нас не интересуют результаты наших экзаменов и наши оценки, не значит, что мы не можем быть умными и наблюдательными, — добавил другой. Очевидно, они решили не использовать свою обычную манеру разговора, чему Гарри был благодарен; он не думал, что смог бы уследить за разговором с ними обоими одновременно, если бы они продолжили в том же ключе. — С прошлого года, когда ты начал сидеть в середине факультетского стола, слизеринцы стали вести себя по-другому. Мы больше не видим, чтобы они издевались над кем-нибудь; мы не слышим, чтобы они плохо говорили о магглорождённых; и многие из них смотрят на тебя со смесью страха и восхищения. Гарри был впечатлён тем, что услышал; большинство студентов настолько сторонились слизеринцев, что они даже не заметили изменений в их рассадке за столом в Большом Зале. Что ж, пожалуй, это было не совсем правдой, они заметили изменения, но они не придали этому значения так, как это сделали близнецы. Для них это было лишь простой прихотью слизеринцев поменять свои привычные места, и ничего больше. И даже если они и заметили изменения в их поведении, они уж точно ничего не могли разглядеть за этим. Кроме того, Гарри был уверен, что более предубеждённые против их факультета студенты считали эти изменения каким-то злобным планом, что именно из-за него они и стали хорошими… Ну хорошо, Гарри признавал, что это был злой план, но всё же никто другой не мог об этом знать, поэтому подобные выводы были безосновательны и лишь указывали на их собственную предубеждённость по отношению к слизеринцам. — И? — спросил Гарри, приподнимая бровь. — Я надеюсь, вы не считаете, что я пытаюсь направить бедных, заблудших и неправильно понятых слизеринцев к Свету? — с сарказмом добавил он. — Ты управляешь Слизерином; мы не настолько наивны, чтобы поверить, что ты был бы способен на это будучи лишь невинным маленьким сиротой, за которого многие тебя принимают, особенно после этого интервью. Гарри кивнул, по крайней мере, это показывало, что он имел дело не с двумя Светлыми фанатиками, которые видели в нём лишь то, что хотели видеть в Мальчике-Который-Выжил. Но это всё ещё не давало ответа на возникший у него вопрос, когда он увидел, кто именно вошёл в аудиторию. — Чего вы хотите? Близнецы снова переглянулись; кивнув друг другу, они сделали шаг вперёд. — Привет, я Фред Уизли, — представился первый близнец, он был тем, кто говорил больше. — А меня зовут Джордж Уизли, — добавил слева. Гарри пожал им руки. — Я Гарри Поттер, приятно познакомиться, — это делало всё гораздо проще для него; они уже наблюдали некоторое время за близнецами, и Гарри был довольно заинтересован этими Демонами Гриффиндора. Теперь, учитывая, что они сами нашли их, им не надо было придумывать, как пригласить этих двоих присоединиться к его Двору. — Позвольте представить вам моих друзей.***
Месяцы, предшествующие летним каникулам, пролетели как один миг. Фред и Джордж стали появляться на каждой их тренировке. Гарри был удивлён тому, с какой лёгкостью все члены двора их приняли. Меньше чем за месяц близнецы стали неотъемлемой частью его Двора; однако остальные студенты и не подозревали об этом. Фред и Джордж заявили, что они теперь шпионы Двора, и они развлекались, разыскивая и выучивая заклинания, которые помогли бы им в этой деятельности. Гарри обычно позволял им делать что захочется, потому что близнецы могли достать ему полезную информацию, с добычей которой у других членов его Двора могли бы возникнуть проблемы. Экзамены прошли незаметно и привычно для всех, первые места были заняты Гарри и его друзьями. Маркус тоже считал, что хорошо справился со своими экзаменами Ж.А.Б.А. и уже готовился приступить к работе через несколько недель после выпуска. Раздумывая обо всём этом в такси до приюта, Гарри пришёл к выводу, что очень доволен прошедшим годом. Он был рад и тому, чего ему удалось достигнуть за всё его время обучения в Хогвартсе, и с трудом мог дождаться, когда же каникулы закончатся.