***
Гарри никогда бы не признался вслух, но он нервничал. С одной стороны, его план сработал идеально — он навсегда покидал приют. С другой стороны, он теперь будет жить с Сириусом. Не то чтобы ему не нравился крёстный, просто он уже привык быть независимым в своих решениях, а теперь он знал, что ему придётся быть более осторожным, живя с Сириусом. К счастью, Сириус уже знал, что он не был Золотым Мальчиком, которого ожидали увидеть в нём окружающие, иначе он бы точно сошёл с ума. По крайней мере ему не придётся притворяться так же тщательно, как в Хогвартсе. Он вновь посмотрел на часы и вздохнул, примерно через двадцать минут должен был прибыть Сириус, чтобы забрать его. На лице Гарри появилась еле заметная улыбка, будет забавно посмотреть на реакцию миссис Браун, когда смотрительница увидит, с кем именно он теперь будет жить. Сириус был столь же известен в Маггловском Мире, сколь и в Магическом. Новостные каналы всё ещё продолжали обсуждать освобождение Сириуса от всех обвинений, но они не могли сообщить магглам, что настоящий виновник избежал заключения в связи с тем, что мог превращаться в крысу. Поэтому они сказали, что адвокат Сириуса умудрился освободить его, сославшись на ошибку в производстве. Из-за этого большинство в магглов всё ещё верили в то, что Сириус был массовым убийцей, и миссис Браун была одной из них. Это обещало быть весёлым зрелищем. Чуть позже трёх часов дня в дверь его комнаты постучались, когда он её открыл, то увидел троих человек. — Профессор Люпин, — слегка удивлённо поприветствовал Гарри мужчину, не ожидая, что с Сириусом придёт ещё кто-нибудь. — Сириус, вы прибыли раньше, чем я ожидал. Гарри не обратил никакого внимания на миссис Браун, но заметил, что его ожидания оправдались — выражение её лица было смехотворным. Так же сильно она была напугана, только при разговорах с ним. — Здравствуй, Гарри, — поприветствовал его Люпин. — Ты можешь звать меня по имени, я больше не твой преподаватель. Гарри пришлось сдержать раздражённый рык. Снейпу всё же удалось добиться увольнения Ремуса в конце прошлого учебного года. Дамблдор мог запретить ему разглашать информацию о состоянии Люпина студентам, но не их родителям. Снейп даже потрудился разослать письма всем родителям Слизеринцев, выражая свою обеспокоенность тем, что успеваемость студентов упала из-за их страха перед своим преподавателем, который был Тёмным существом. Естественно, реакция родителей была именно такой, какой и добивался Снейп, и к концу года Ремус был уволен. Единственной причиной, по которой Гарри было об этом известно, было то, что дедушка Тео перенаправил полученное им письмо своему внуку. В день, когда письмо прибыло к Тео, Гарри буквально поглотило желание кого-нибудь убить, желательно Снейпа. К счастью, у него была крыса, что помогло ему избавиться от некоторого раздражения, однако продолжительность жизни Снейпа значительно укорачивалась с каждым днём. — Мы уже позаботились обо всей бумажной работе, так что нам больше не нужно ждать, чтобы забрать тебя домой, — сказал Сириус, вырывая его из размышлений. — Так мы можем идти? — с энтузиазмом спросил Гарри. Ему даже не пришлось притворяться, он действительно был рад, что сможет наконец-то покинуть это место. — Да, я уже подписал все необходимые документы. Нам нужно лишь забрать твои вещи. Взяв сундук, стоящий рядом с дверью, Гарри улыбнулся. — Ну вот, всё уже собрано. Мы можем идти. Сириус рассмеялся и забрал сундук у Гарри, направляясь к выходу из коридора. Ремус кивнул смотрительнице и направился за ним. Гарри немного подождал, пока они выйдут, после чего повернулся к ней. — До свидания, миссис Браун, — безэмоционально произнёс Гарри. — Я надеюсь, для вашего же блага, что мы больше никогда не встретимся, — с низким жестоким смешком он последовал за двумя мужчинами, оставляя позади бледную и трясущуюся смотрительницу. — Итак, куда мы направляемся? — спросил Гарри, когда они покинули приют. — В родовой дом Блэков, на площади Гриммо, — ответил Сириус, слегка скривившись. — Этот дом не самое моё любимое место в мире, да и он нуждается в уборке. Честно говоря, это настоящая свалка, но на доме находится лучшая защита в мире, а твоя безопасность одна из наиболее важных для меня задач. Кроме того, я знаю, что ты любишь читать, библиотека в родовом доме Блэков вполне может потягаться с библиотекой Малфоев, если не превзойти её. Приведение дома в порядок не займёт много времени, к тому же наши спальни, библиотека и кухня уже готовы к использованию. Гарри к концу уже не обращал внимания на слова Сириуса, его мысли остановились, когда он услышал, что у него теперь появится допуск к библиотеке Блэков, которая даже превосходила коллекции книг Малфоев. Он с трудом мог дождаться того, чтобы погрузиться в неё и найти дожидающиеся его сокровища. — Готов, Гарри? — спросил Сириус, протягивая ему кусок верёвки, которая могла быть лишь порт-ключом, и Гарри кивнул. Он был более чем готов покинуть наконец это место. Убедившись, что все они держатся за неё, Сириус активировал порт-ключ, и Гарри ощутил это специфическое чувство, которое появлялось каждый раз, когда он путешествовал этим способом. В следующее мгновение он почувствовал, как его ноги ударились о землю, и ему пришлось удерживать своё равновесие, чтобы не упасть. Когда он убедился, что не растянется на земле, Гарри огляделся. Первым, что он заметил, была довольно мрачная атмосфера дома. Несмотря на то, что дом имел потенциал стать величественным, он явно нуждался в уборке и реставрации. Однако прежде чем он мог бы прокомментировать это, со стены, где висел портрет женщины, раздался крик. Сириус выругался, и вдвоём с Ремусом быстро попытался закрыть занавески, находящиеся перед портретом. Гарри последовал за ними и с любопытством посмотрел на портрет. Он вынужден был признать, что у женщины были довольно впечатляющего размера лёгкие, если, конечно, у портретов они вообще могли быть. Когда взгляд женщины упал на него, она прекратила заходиться в крике. — Кто ты, мальчик? — спросила она, Сириус и Ремус от удивления практически вежливым тоном вопроса прекратили бороться с занавесками. Гарри слегка приподнял бровь, прошло уже много времени с тех пор, как кто-то обращался к нему с подобным неуважением. Ему это совершенно не нравилось. — Гарри Поттер, — не проявляя никаких эмоций на лице, всё же ответил Гарри. — Поттер? Полукровка, который победил Тёмного Лорда? Ты совершенно не похож на то, каким я себе представляла питомца Светлых. И всё же, ты не более чем никчёмный полукровка, — с презрительной гримасой произнесла женщина, услышав её слова, Гарри с прищуром посмотрел на портрет. — Я понимаю, что для вас это может показаться очень трудным, — произнёс Гарри холодным, отстранённым голосом, заставив женщину удивлённо на него уставиться. — Но вы будете следить за своими словами. Иначе, мне не составит труда вас уничтожить. — Можно подумать, мелкий паршивец вроде тебя будет способен на это, — презрительно отозвалась она. — Сириус, может ли Министерство определить, что я использую здесь магию? — Нет, — ответил его крёстный, покачав головой. — Защитные чары на этом доме слишком сильные, они не позволяют ничему происходящему в доме просачиваться наружу. — Хмм. Fiendfyre, — прошептал Гарри, и из его палочки появилась огненная змея. Сириус и Ремус оба отступили на несколько шагов, хотя в этом, как оказалось, не было необходимости. Пламя было полностью под контролем Гарри, и змея просто находилась около него, словно верный домашний питомец, в то время как её пламенный взгляд был прикован к портрету. Конечно, оба старших волшебника знали, что Гарри был гением, когда дело касалось магических способностей, но даже зная это, они не могли не испытать благоговение, увидев, с какой лёгкостью Гарри контролировал заклинание подобного уровня. Многие волшебники считали, что это заклятие совершенно не поддаётся контролю. Ремус и Сириус знали, что это не было правдой, но единственный раз, когда они видели подобный уровень контроля при его применении было ещё во времена первой войны, когда его использовал сам Волан-де-Морт. Пламя, вызванное им, также принимало форму змеи, хотя и было намного больше, возможно, даже больше пятнадцати метров. Они даже представить себе не могли, что увидят, как Гарри выполняет это заклинание с таким же уровнем контроля, хотя пламя, вызванное им, и было меньше. Может, внешне Гарри и выглядел так, будто подобный уровень контроля ему ничего не стоит, но он был очень сосредоточен на заклятии. Он прочитал о нём несколько лет назад, и ещё тогда нашёл мнение волшебников о его неконтролируемости смехотворным. Для него было непостижимым то, как окружающие могли в это верить, равно как он не мог понять и того, почему волшебники столь сильно ограничивали свою магию, стесняя её нелепыми правилами и Министерскими инструкциями. Магия была свободной, и единственным, что её ограничивало, были лишь те рамки, которые каждый волшебник сам выставлял для себя. И те, кто решил себя подобным ограничить, не должны были насильно насаждать такие же ограничения и на других. Fiendfyre, надо признать, не было простым заклятием, его можно было бы даже назвать одним из самых трудных из всех известных Гарри, однако оно не было неконтролируемым. Контроль, который над ним имел волшебник, зависел лишь от силы воли самого волшебника. Ни больше, ни меньше. К счастью, его друзья теперь тоже начинали видеть потенциал магии и постепенно освобождались от привитых им с рождения рамок. Они начинали осознавать, что у магии действительно не было границ, кроме их собственных способностей. — Вы знаете, — непринуждённо произнёс он, — я всегда гадал, насколько разумны магические портреты. Чувствуют ли они боль? Если да, то насколько сильны эти ощущения? — он с любопытством посмотрел на портрет, и его взгляд буквально светился жестокостью. — Как насчёт небольшого эксперимента? Только представьте открывающиеся возможности, если магические портреты и в самом деле могут испытывать боль. Я могу довести вас до грани уничтожения, лишь затем, чтобы восстановить и начать всё заново. Я даже могу продолжать это годами, и для вас никогда не будет свободы, которую людям могла бы подарить смерть. При этих словах змея, верно ждущая у ног Гарри, двинулась к портрету, её раздвоенный язык на мгновение мелькнул снаружи, чтобы прикоснуться к краю рамки. Огонь моментально перекинулся на рамку, всё ещё находясь под контролем Гарри. Стоило пламени прожечь дерево и прикоснуться к холсту, как женщина на портрете закричала. Её голос был наполнен ужасом, она явно пребывала в агонии. Гарри лишь мрачно усмехнулся, не обращая внимания на направленные на него взгляды Сириуса и Ремуса. Он вновь призвал к себе огонь, оставивший после себя сожжённую раму и холст. — Что ж, очевидно, вы способны испытывать боль, — ответил он с садистской улыбкой. — Я думаю, мы с вами достигли понимания? Когда женщина на портрете отчаянно закивала, улыбка на лице Гарри лишь выросла. — Великолепно. Сириус, я пойду поищу библиотеку, — Гарри запоздало отменил заклятие, будто бы забыв о нём, и начал подниматься по лестнице. Лишь когда его фигура скрылась из виду, тишина была нарушена. — Кто это, Сириус? — спросила Вальбурга, в её голосе можно было услышать нотки страха. — Гарри Поттер, как он и сказал. Теперь он также является наследником рода Блэк, моим наследником. Я думал, ты будешь этим довольна, ведь у тебя наконец-то появится такой наследник, о котором ты всегда мечтала, — Сириус, как ни старался, не мог скрыть горечи в голосе. — Он ведь воспитанник Светлых, как он может быть настолько Тёмным? — прошептала женщина. — Гарри совершенно не такой, каким его представляет себе Магический Мир, — произнёс Ремус, и надо заметить, сейчас Вальбурга даже не скривилась, услышав его голос. — Он Король Слизерина, — добавил Сириус. — И он правит факультетом железной рукой. Если бы я был на твоём месте, мама, я бы последовал его словам. Те, кто смел выступить против него в Хогвартсе, заканчивали плохо. — Он слизеринец? Оба мужчины лишь кивнули в ответ. — Как долго он уже является Королём? Кто входит в его Двор? — Насколько я понял, со второго семестра своего первого курса. В его Двор входят Теодор Нотт, Блейз Забини и Драко Малфой, которые в следующем году перейдут на четвёртый курс; Адриан Пьюси и Грэхам Монтегю, также слизеринцы, перейдут на шестой курс; Маркус Джагсон, слизеринец, он уже окончил Хогвартс и сейчас занимает должность младшего помощника Министра. С других факультетов Луна Лавгуд, Рейвенкло, перейдёт на третий курс; Невилл Лонгботтом, с Гриффиндора, перейдёт на четвёртый курс; Фред и Джордж Уизли, тоже гриффиндорцы, перейдут на шестой курс. — У него уже даже есть человек на позиции в Министерстве… — всё так же шёпотом произнесла Вальбурга. — Понятно. И они добровольно следуют за ним? — Они боготворят его, — практически прошептал Сириус, и глаза его матери шокировано распахнулись. Она прекрасно поняла, что именно Сириус имел в виду. Как могла она не знать, будучи рождённой в роду Блэков? — Я надеюсь, ты действительно понимаешь, что делаешь, Сириус, — пробормотала Вальбурга, удивляя своего сына. — Когда-то я знала юношу похожего на него. Он принёс лишь смерть нашему роду. — Я думал, что он именно такой, каким ты всегда хотела видеть наследника рода Блэк. Я думал, что ты хотела, чтобы я был таким, как он — умным, могущественным и Тёмным. Я считал, что наш род всегда следовал за Тёмными Лордами, — заметил Сириус, с удивлением глядя на портрет своей матери. — Это правда, и посмотри, куда нас это привело. Мы были одной из самых многочисленных семей в Магическом Мире. И что же сейчас? Ты единственный оставшийся представитель рода Блэк. Наш род исчезнет вместе с твоей смертью, если у тебя не будет детей. Мы сражались, кровоточили, несли потери, умирали и ради чего? Всё осталось точно таким же для Тёмных магов, если не стало хуже. Для нас ничего не изменилось. О нашем роде думают лишь с ненавистью и отвращением, — Сириус никогда не видел свою мать настолько поверженной. — Они принесли нашему роду лишь смерть, — глухо повторила она. — Он мой крестник. Мой наследник. Вальбурга лишь прикрыла глаза, услышав эти слова, и вздохнула. — Я надеюсь, этого будет достаточно, чтобы защитить тебя, — пробормотала она настолько тихо, что Сириус еле расслышал произнесённые ею слова. Качнув головой, он вместе с Ремусом последовал за Гарри на верхний этаж. — Я впервые увидел твою мать действительно встревоженной, — обыденным тоном заметил Ремус. Ему хотелось поговорить с Сириусом о Гарри, но он не представлял, как начать этот разговор. Он знал, насколько Тёмным был Гарри, он мог почувствовать это, точнее, его волк мог. Он принял это, но не возражал бы поговорить об этом с кем-нибудь, кто не видел в Гарри того Мальчика-который-Выжил, которого видело в нём большинство волшебников в Магическом Мире. К тому же, ему было любопытно узнать, как Сириус справляется с этим, он всегда был крайне громогласным в своём неприятии Тёмной Магии. — Для меня подобное тоже было впервые, — просто ответил Сириус. — Ты согласен с ней? — Гарри помог мне, хотя у него не было никаких причин для этого. Я знаю, что он Тёмный, что он может быть жестоким, беспощадным и смертельно опасным. Я знаю это. Однако, я не думаю, что он будет относиться так к кому-нибудь без причины. И у меня нет никакого желания настраивать его против себя. — Ты боишься его? — с любопытством спросил Ремус, глядя на своего друга. Сириус никогда раньше не проявлял даже наличия инстинкта самосохранения. Он открыто насмехался над Пожирателями Смерти, и был невероятно безрассудным. Чем опаснее была ситуация, тем больше удовольствия его друг от этого получал. Сириус рассмеялся. Боялся ли он Гарри? Конечно. Гарри умел быть ужасающим. И всё же он действительно верил, что Гарри не станет пытать его, по крайней мере, без причины для этого. Он видел, как Гарри разбирался со студентами, некоторые бы даже сказали, что он пытал их, но он никогда не относился подобным образом к своему Двору. И Сириус знал, что причиной для этого служило то, что члены Королевского Двора никогда не давали ему причины для подобного поведения по отношению к ним, а не то, что он не сделал бы этого из каких-либо принципов. — Да, думаю, можно сказать, что я опасаюсь его, — в конце концов ответил он, — я полагаю, что я настолько же опасаюсь его, насколько Пожиратели Смерти опасались Волан-де-Морта. Однако, это никогда не останавливало их от того, чтобы следовать за ним. Ремус кивнул. Это явно отвечало на его вопрос о том, что Сириус думал по поводу того, что Гарри был Тёмным магом, хотя, надо признаться, он не ожидал сравнения с Волан-де-Мортом. Он должен был признать, что Сириус, вероятно, знал Гарри лучше, чем он. Они с Гарри общались больше, как профессор и студент, тогда как Сириус был с юношей в те моменты, когда он не носил маску. И всё же, он задавался вопросом, не было ли подобное сравнение преувеличением, или Сириус действительно верил, что Гарри может стать Тёмным Лордом. Как кто-нибудь мог вообще понять, когда кто-то становился Тёмным Лордом? Как этот процесс начинался? Гриндевальд, Волан-де-Морт, они же должны были с чего-то начинать. Было ли их начало таким же, как у Гарри — гении в магических искусствах, которые в какой-то момент просто потеряли контроль над собой? Или же никакого срыва и вовсе не было, и они планировали это с самого начала, лишь выжидая наиболее подходящего момента? Были ли они уже рождены такими, или они стали такими из-за условий, в которых воспитывались? Наблюдали ли они с Сириусом сейчас за становлением нового Тёмного Лорда, и если так, то стоило ли им вмешаться? Или же им нужно было оставить всё как есть и надеяться на лучшее? Он не имел ответа ни на один из этих вопросов. Однако Сириус не выглядел встревоженным, и исходя из того, что он знал о Гарри, он не сказал бы, что у юноши были какие-то предубеждения. Конечно, было легко заметить, что Гарри не любил магглов, но кроме этого факта, его, казалось, совершенно не заботил статус крови окружающих, или же наличие в их крови примеси магического существа. Ремус считал это намного лучшей альтернативой некоторым Светлым волшебникам, которые любили магглов, но относились к нему как к грязи из-за того, что он был оборотнем. Он, конечно, мог быть предвзятым в этом вопросе, но всё же. Нет, насколько он мог судить, Гарри был умным, и у него были хорошие идеи. Поэтому, если он и в самом деле считал, что для него стать Тёмным Лордом будет наилучшим выбором, то, возможно, так оно и было. Кто знает, возможно, тогда положение таких же волшебников как он изменится. Ремус был настолько погружён в собственные раздумья, что практически пропустил тот момент, когда они подошли к библиотеке. Гарри сидел в кресле с огромной книгой на коленях и выглядел полностью поглощённым тем, что он читал. — Я думаю, что должен тебя поздравить, — произнёс Сириус. — Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь был способен настолько напугать мою мать. — Это была твоя мать? — Да. Вальбурга Блэк. — Хмм, совершенно очаровательная дама. Сириус не смог сдержать презрительной гримасы. — О, ты даже не представляешь. Хотя я сомневаюсь, что она когда-нибудь снова побеспокоит тебя, — Сириус достал волшебную палочку и создал себе кресло похожее на то, в котором сидел Гарри, Ремус занял свободное кресло рядом с ним. — Я получил из Гринготтса письмо, касающееся тебя, — сказал он, вспомнив прилетевшую этим утром сову. Гарри оторвался от книги и с любопытством посмотрел на Сириуса, сам он никогда не получал никаких писем из Гринготтса. — Я теперь твой опекун, и некоторая информация сначала будет проходить через меня. В мои обязанности также входит ответить на вопросы, которые у тебя могут возникнуть относительно твоего наследства и рода Поттер. Твой отец рассказал мне всё о своём роде, потому что я твой крёстный, хотя и лишь после того, как я принёс клятву неразглашения этой информации. Все крёстные в Магическом Мире проходят через это для того, чтобы в случае, если ребёнок окажется последним в роду, как получилось с тобой, история рода и способности, передающиеся из поколения в поколение, не были утеряны. — Понятно, — пробормотал Гарри. Это было разумно. Чистокровные волшебники всегда ценили свой Род, и Поттеры, несмотря на всё их принятие магглов и первого поколения волшебниц и волшебников, были чистокровными. — О чём говорилось в письме? — Это было напоминание о том, что после того, как тебе исполнится четырнадцать, ты сможешь брать книги и некоторые другие вещи из семейного хранилища. На свой день рождения ты также получишь подробный список того, что тебе будет не позволено извлекать из хранилища до семнадцатилетия. Вопросы? — Да, хотя это больше любопытство, нежели что-то ещё, но каков курс обмена между галеонами и фунтами? — Это зависит от обстоятельств. — ответил Ремус, — Курс может колебаться между четырьмя с половиной и пятью фунтами за один галеон. Однако гоблины обычно придерживаются курса в пять фунтов за галеон. Если я не ошибаюсь, единственные случаи, когда курс менялся, были во времена войн, и то лишь когда эти войны влияли на количество золота, находящееся в распоряжении гоблинов. Хотя, например, я знаю, что, когда твоя мама вышла замуж за твоего отца, и обменивала все имеющиеся у неё маггловские сбережения на валюту Магического Мира, гоблины опустили курс до четырёх фунтов семидесяти пенсов. Но подобное было сделано ими лишь потому, что она обменивала всё, что имела, и навсегда покидала Маггловский Мир, у неё больше не было необходимости в фунтах. В подобных ситуациях гоблины обычно снижают курс. Неважно, что окружающие могут о них думать, гоблины являются магическими существами и не любят взаимодействовать с немагическими созданиями. Я думаю, это что-то вроде одобрения для тех магглорождённых, которые решают полностью перейти в Магический Мир. — Первое поколение волшебников, — автоматически поправил Гарри, ему и правда не нравилось слово «магглорождённые». Это было вполне логичным, хотя он и не знал о гоблинах достаточно, чтобы понять, было ли это причиной подобной уступки с их стороны. Однако Гарри доверял суждениям Ремуса, тот знал о магических существах намного больше обычных волшебников, и если ему подобная причина казалась возможной, то, наверное, он знал, о чём говорит. — Что? — немного растерянно спросил Ремус. — Не стоит говорить «магглорождённые». Они — первое поколение волшебников и волшебниц. Нет необходимости в том, чтобы постоянно ассоциировать их с магглами. Ремус лишь кивнул, услышав слова Гарри. Они удивили его, он не подозревал, что презрение Гарри к магглам было настолько глубоким, даже если юноша особо и не скрывал свою неприязнь к ним. Сириус, уже зная о его нелюбви к этому слову, вернул разговор к прошлой теме. — На самом деле тебе даже не нужно задумываться о курсе. Он для нас не имеет никакой значимости. Обычно лишь волшебникам первого поколения нужна эта информация. Я об этом не знал, никогда этим не интересовался, и мне это так никогда и не понадобилось. Гарри кивнул, он и впрямь не мог себе представить, чтобы чистокровные интересовались чем-то подобным, за исключением тех случаев, когда у них имелся бизнес в Маггловском Мире, чего нельзя было сказать о большинстве из них. Если они и так могли получить всё, что бы ни захотелось, в Магическом Мире, зачем им идти ещё куда-то? — Почему у меня так много денег в личном сейфе? — Это одна из традиций рода Поттеров, — объяснил Сириус, откидываясь в кресле. — Когда рождается новый представитель рода, для него открывают персональный сейф и переводят туда пятьдесят тысяч галеонов. Столько же переводится на каждый день рождения ребёнка. На восьмой день рождения ребёнок получает право брать деньги из сейфа, обычно с ограничением в несколько галеонов в месяц, это зависит от суммы, установленной родителями. Твой отец, к примеру, не мог брать больше пяти. Затем, при поступлении в Хогвартс, ребёнок может брать столько, сколько ему захочется. На семнадцатый день рождения делается последний перевод и от члена рода ожидается дальнейшее проживание лишь на те средства, которые у него на данный момент имеются в хранилище. Некоторые из Поттеров смогли создать себе новое состояние, другие же совершенно не разбирались в бизнесе и оказались банкротами, третьи же просто потратили имеющиеся у них средства другими способами. Хотя некоторые из Поттеров жили спокойно, не вкладываясь в какой бы то ни было бизнес и работая на должности, которая им нравилась, либо не работая вовсе. Выбор зависел от характера каждого из представителей этого рода. Это также был хороший способ убедиться в том, что богатство, накопленное родом за время его существования, не будет растрачено, что отпрыски рода не могли его обанкротить. Твой случай, правда, несколько отличается. Ты последний в роду, поэтому всё состояние и так принадлежит лишь тебе. Всё же, это традиция, которую ты можешь продолжить, когда у тебя появятся дети. Подобная традиция ему очень понравилась, в таких условиях успех каждого представителя рода зависел лишь от его собственных способностей. Глава рода давал детям хороший стартовый капитал и затем ожидал, что они сами добьются своих целей. Если они растрачивали деньги, пока были молоды, то могли обвинить в этом лишь самих себя. — Твой отец никогда не брал больше двадцати галеонов в месяц, пока учился в Хогвартсе, не считая Йоля, когда он тратил немного больше. В итоге он не потратил так уж много из своего сейфа до достижения семнадцатилетия. У тебя есть другие вопросы? — Ничего конкретного в данный момент, хотя я хотел бы узнать, имеются ли в хранилище какие-нибудь книги об истории рода Поттеров, как, например, у Малфоев? Мне было бы интересно узнать, откуда появился мой род. — Конечно, такие книги есть у всех древних родов. После того как прочтёшь их, можешь задать мне вопросы по содержанию, если они у тебя появятся. Теперь, когда с этим разобрались, хочешь увидеть свою спальню? Гарри кивнул. Ему было любопытно увидеть свою новую комнату. Она точно не могла оказаться хуже его комнаты в приюте, даже если сам дом и нуждался в ремонте. — Великолепно! Пойдём, — воскликнул Сириус, уже оказавшись на полпути к выходу из библиотеки. — Разве ты не забыл ещё кое-что упомянуть, Сириус? — спросил Ремус, выглядя немного раздражённым. — Ох, верно, совсем вылетело из головы. Как ты уже заметил, дом нуждается в ремонте. Мы с Ремусом займёмся этим, но дом достаточно большой, поэтому чтобы привести его в порядок потребуется некоторое время. До того, как мы со всем закончим, ты можешь столкнуться с боггартом или ещё чем-нибудь, если отправишься на исследование дома. Я бы предпочёл, чтобы ты пока оставался в вычищенных и отремонтированных комнатах, но если тебе захочется исследовать дом, и ты столкнёшься с чем-нибудь, что не сможешь одолеть, зови домового эльфа. Его зовут Кричер, и он совершенно спятивший, но он не сможет отказаться выполнить твой приказ, так как я приказал ему подчиняться тебе. Я думаю, теперь всё. Это ведь всё, правда, Ремус? — Да, Сириус, теперь всё, — ответил Ремус, покачав головой, и Гарри еле сдержал улыбку, так эти двое напоминали ему о Грэхаме и Адриане. — Ну что ж, тогда идём, — воскликнул Сириус, продолжив свой путь из библиотеки с улыбкой на лице. Ремус последовал за ним. Гарри покачал головой, он чувствовал, что его каникулы окажутся куда более… волнующими, за неимением лучшего слова, чем обычно.***
— Ты звал меня, отец? — Да. Заходи, садись. Драко прошёл внутрь и, посмотрев на отца с любопытством, сел на один из стульев, расположенных перед его столом. — Мы уже долгое время не разговаривали, сын. Ты всё время проводишь со своими друзьями. Ты меняешься, Драко, и мне иногда кажется, что я больше не знаю тебя. Что ж, это было правдой, сдержав вздох, решил Драко. Он и сам не мог вспомнить последний раз, когда разговаривал с отцом. — Я всё тот же, каким и был, — ответил он, зная, что это ложь. Он не был тем же. Как он мог не измениться? То, что он входил в Королевский Двор, поменяло его так, как он и представить себе раньше не мог. — Правда? — слегка приподняв бровь, спросил Люциус. — Тогда почему ты больше не разговариваешь с Северусом? Раньше ты и дня не мог продержаться, чтобы не поговорить с ним. Услышав слова отца, Драко не смог сдержать презрительную гримасу, появившуюся на его лице. — Он должен быть благодарен, что всё ещё дышит, — прорычал Драко, удивляя Люциуса. — Как он смеет так относиться к Гарри? Ему повезло, что нам приказано пока ничего не предпринимать, но это не будет спасать его вечно. И когда Гарри отменит свой приказ, Снейп научится уважать тех, кто его превосходит. Люциус не выдал своего удивления, но это точно не было тем, что он ожидал услышать. Он не упустил и слова «приказ». Какой же контроль был у Гарри над членами его Двора? — С каких пор ты готов убить ради Гарри? — Я не знаю, — ответил Драко после недолгого молчания, и Люциус не знал, что об этом думать. Честно говоря, он ожидал, что Драко будет отрицать, что он готов пойти на подобные меры. — Когда ты осознал, что готов убить ради своего Лорда? — Лорда? Ты считаешь его своим Лордом? — ему и правда не следовало этому удивляться, но Люциус ничего не мог с собой поделать. Он должен был услышать, как Драко скажет это. Одно дело — видеть, как они себя вели, и другое — увидеть, что Драко осознаёт это. — Разве он может им не быть, отец? — тихо рассмеявшись, спросил Драко, его глаза буквально сияли от восторга. — Ты никогда не видел его без масок. Ты никогда не чувствовал его магию, когда Гарри высвобождал её из-под контроля и позволял ей просто следовать своим мыслям и желаниям. Магия для него столь же проста и естественна, как и дыхание. То, на что он способен при помощи волшебной палочки и без неё — просто невероятно! А его разум! Я бы отдал всё что угодно, чтобы понять, как он думает. Мы даже не можем заметить проблему, а у него уже готово пять или шесть её решений. Гарри… Он взберётся на вершину этого мира, и мне жаль те бедные души, которые считают, что смогут остановить его. Люциус не ожидал услышать подобную убеждённость в тоне Драко. Его сын был настолько же уверен в своих словах, как и в том, что солнце взойдёт следующим утром. Было очевидно, что вероятность того, что Гарри это не удастся, была для Драко непостижима, он даже не задумывался об этом. — И ты готов последовать за ним? Готов встать перед ним на колени и назвать его своим Хозяином? Быть его последователем и быть его другом не одно и тоже. Ты действительно считаешь, что твоя преданность не пошатнётся, даже если он будет пытать тебя? Он ожидал увидеть опасение и неуверенность в глазах Драко, но тот лишь рассмеялся. — Позволь мне рассказать, что произошло в прошлом учебном году, — сказал Драко, сдерживая дрожь. Как бы он ни любил и ни уважал Гарри, от этих воспоминаний его охватывал ужас. — Гарри — Король Слизерина, безжалостный Король, но при этом у слизеринцев всё ещё много свободы. Существует лишь три правила, которым они должны следовать. Одно из них — никогда не произносить «грязнокровка» за пределами гостиной. Его не волнует, что они думают или во что верят, однако такое поведение лишь усложняло всё для слизеринцев, и некоторые из его планов могут быть скомпрометированы, если окружающие продолжат видеть в представителях нашего факультета лишь приверженцев чистоты крови. Кроме того, сам Гарри не верит в это, он полукровка и никогда не станет поддерживать взгляды, которые делают его второсортным. Однако вернёмся к этому правилу. Я не могу точно сказать, всегда ли наш факультет ему следовал, но никто из членов Двора не видел, чтобы его когда-нибудь нарушали. В прошлом году это изменилось. Мы все были в библиотеке, в одном из скрытых уголков, которые предпочитает Гарри, и вдруг за соседний стол, ни на что вокруг не обращая внимания, сели двое старшекурсников. Это были кузены Яксли, один из которых учился в Слизерине, а другой в Рейвенкло. Я не знаю, о чём именно они говорили, но Гаррик Яксли, слизеринец, повернулся к своему кузену и резко бросил: «Чёртов грязнокровка. Я покажу ему, что случается, когда связываешься с чистокровным». Прежде чем он мог бы ещё что-то добавить, Гарри громко захлопнул свою книгу. Этот звук привлёк внимание старшекурсников, и Гаррик смертельно побледнел, когда увидел, кто именно был за соседним столом. Но Гарри не стал ничего делать в тот момент, он просто собрал свои вещи и покинул библиотеку. В тот же день после ужина семикурсники Слизерина уже все были уверены, что угрозы Гарри — просто слова. Они решили, что такой как он не должен быть Королём факультета. Яксли же был уверен, что Гарри боялся его, — Драко даже не пытался скрыть того, насколько смехотворной ему казалась подобная идея. — Гарри очень веселился, услышав об этом. Хоть этой ночью они ничего и не предприняли, старшекурсники планировали выступить против Гарри на следующий день. Однако на следующий день Гаррик Яксли не проснулся. Люциус еле сдержал свою реакцию. Гарри убил студента? Это было невозможно. Он был членом Совета Попечителей, и они не получали известий о чём-то подобном. — О, он не умер, — пояснил Драко, увидев выражение его лица. — Хотя это и было бы более милосердно, — эти слова были произнесены еле различимо, Люциус едва их расслышал. — Гаррик просто не просыпался. Он просто спал, и ничего из того, что предпринимали профессора, не могло его разбудить. Он провёл три дня в Больничном Крыле не просыпаясь. Все слизеринцы знали, что это сделал Гарри, но никто, даже мы, его Двор, не знали, что именно он сделал. Когда Гаррик проснулся, мы сразу же заметили, что он изменился. Вне слизеринской гостиной это не было очевидно, но внутри эти изменения было легко увидеть. Его левая рука, к примеру, не переставала дрожать. Когда до него кто-то дотрагивался или просто нечаянно задевал, проходя мимо, он резко вздрагивал. Гаррик старался находиться как можно дальше от камина, и каждый раз, как он видел Гарри, он смертельно бледнел, начинал дрожать и заикаться. Его друзья, которых он попросил на время пожить вместе с ним, шептались о том, что он часто просыпался с криками посреди ночи, ужасно напуганный мучившими его кошмарами. Они даже упоминали, что он не раз мочил свою постель, настолько он был напуган. Они пытались поговорить с ним, но он молчал и ничего им не рассказывал. Мы же пытались не раз разговорить Гарри, но он лишь посмеивался в ответ. Поэтому мы смирились, что так ничего и не узнаем о том, что же он сделал. Однако спустя месяц после этого происшествия, мы всё же узнали, что с ним произошло. Это было волей случая, но мы услышали объяснения Гаррика. Когда это произошло, мы снова находились в библиотеке, дожидаясь Гарри, который задерживался, обсуждая что-то с Люпином. В этот момент, как и месяц назад, кузены Яксли сели за соседний стол. Рейвенкловец опять чем-то возмущался, вроде как сокурсник превзошёл его на тесте или что-то подобное. Гаррик, казалось, поначалу не обращал на него внимания, пока его кузен не произнёс: «Эти мерзкие грязнокровки должны знать своё место». Услышав его слова, Гаррик побледнел и практически накричал на своего кузена, приказывая тому больше не произносить этого слова. Они ещё немного попрепирались между собой, Гаррик не хотел объяснять причину своей столь резкой реакции, Цигнус же заявлял, что кузен изменился после происшествия. Цигнус настаивал на своём и просил рассказать, что с ним произошло, и спустя время Гаррик сдался. Драко отчётливо помнил выражение лица Гаррика, до этого он никогда не видел, чтобы чьи-то глаза были наполнены подобным ужасом, в какой-то мере это даже было захватывающим. Знание того, что причиной этого был Гарри, делало его на удивление самодовольным и гордым. Для него это лишь подтверждало тот факт, что Гарри не был простым волшебником, он был чем-то намного большим. Он продолжил рассказывать, почувствовав на себе взгляд отца. — Голос Гаррика дрожал, — Драко прикрыл глаза, чтобы легче вспомнить детали. — Цигнус уже знал о Королевском Дворе Слизерина, поэтому Гаррик сразу перешёл к тому, что с ним случилось. «Для меня это длилось вовсе не три дня», произнёс он шёпотом, мы еле расслышали его слова. «Для меня прошло три года». Цигнус явно был в замешательстве, и, должен признаться, мы тоже не понимали, что Гаррик имел в виду. «Я был в сознании. Я даже не подозревал, что всё это время находился внутри собственного разума, я узнал об этом лишь в последний день. До того момента я был совершенно уверен, что нахожусь в подземельях в заключении у Короля. И я верил этому все три года. Первый день моих пыток начался с того, что я очнулся прикованный цепями к стене в подземелье, а Поттер стоял передо мной. Он сказал мне, что я должен научиться. Что я должен быть благодарен за то, чему он будет меня учить, потому что это поможет мне избежать смерти. Затем он улыбнулся и в следующее мгновение в меня полетели заклятия. Я не знал, сколько прошло времени, но он наконец остановился, и перед тем как уйти, сказал, что вернётся на следующий день. В тот же момент, как он покинул подземелье, мои раны начали затягиваться. Спустя несколько минут после того, как я вылечился, он появился снова. «Доброе утро, Гаррик», — произнёс он, тепло улыбнувшись. «Сегодня мы поиграем с ножами». Это повторялось каждый день на протяжении трёх лет. При этом пытки никогда не повторялись. Я захлёбывался, умирал от электрического тока, с меня заживо сдирали кожу, я горел на костре, был заживо обглодан крысами… И у меня никогда, ни разу за всё это время не получалось умереть и обрести, наконец, свободу». Цигнус был не единственным, кто шокированно смотрел на Гаррика, и, к счастью, он задал вопрос, который волновал нас всех «Почему ты уверен, что это не просто ночной кошмар?». Прежде чем ответить Гаррик немного истерично рассмеялся, этот смех немного нервировал. Он расстегнул свою рубашку, и мы увидели, что на его груди, прямо над сердцем был огромный шрам в форме буквы «Г». «Это был его прощальный подарок. Я был прикован к какому-то каменному алтарю, а Поттер, как всегда с небольшой улыбкой, стоял рядом. Знаешь, он никогда не прекращал улыбаться на протяжении этих пыток. Но самыми ужасающими для меня были его мягкие, словно наполненные теплотой, улыбки. Каждый раз, когда я их видел, у меня создавалось впечатление, что я смотрю на дьявола… В ту встречу он сказал, что знает, что то, что он собирался сделать обычно так не делается, но учитывая наши обстоятельства, ему подобный способ кажется наиболее подходящим. Он вырезал «Г» на моей груди, а затем отодвинул кожу и мышцы, пока не показалась кость. Сломав её, он вырвал из моей груди сердце. Даже когда моё сердце было у него в руках, я не мог умереть. Он сказал мне никогда не забывать, что он может запереть меня здесь на куда больший срок, нежели три года. Он сказал мне вспомнить о проведённом здесь времени в следующий раз, когда я хотя бы подумаю о том, чтобы выступить против него. И в конце он произнёс «Проснись». После его слов я очнулся в Больничном Крыле». — Теперь ты понимаешь, отец? — спросил Драко, открывая глаза и смотря на него. — Я прекрасно осознаю, на что способен Гарри. Я знаю, что может меня ждать, если я рассержу его. Это цена, которую я готов заплатить. Люциус не знал, как ему реагировать на рассказ Драко. Он был не понаслышке знаком с пытками, но даже он почувствовал, как по его спине пробежала дрожь. И всё же он мог понять, почему его сын так думал, некоторые волшебники были рождены, чтобы за ними следовали. — Я понимаю, — шепотом произнёс он, и Драко улыбнулся. Люциус не мог не задуматься, сможет ли его сын так же непринуждённо улыбаться и в будущем, если последует по выбранному пути. Многие из Пожирателей Смерти уже и не помнили, что такое улыбка. — Увидимся позже, отец. Я как раз делал домашнюю работу, — сказал Драко, поднимаясь со стула. — Драко, — позвал Люциус, когда его сын уже подошёл к двери. — Откуда ты знаешь, что Гарри не разозлится на тебя за то, что ты мне сегодня рассказал? Драко лишь рассмеялся. — Ты был там, когда он разбирался с Фаджем. Гарри знал, что ты попытаешься расспросить меня о нём, и разрешил мне рассказать тебе то, что я захочу. — Если ты можешь рассказать мне больше, то почему не сделаешь этого? — Он мой Лорд, мой Король, — ответил Драко с лёгкой умиротворённой улыбкой. — У меня нет никакого желания делиться с кем-либо его секретами, даже с тобой, отец, — снова улыбнувшись, Драко покинул кабинет. Как только за ним закрылась дверь, комнату окружила защита, обеспечивая конфиденциальность, а чары, скрывающие присутствие других волшебников, развеялись. В кабинете появился диван, на котором сидел Теодред Нотт, дедушка Теодора, и кресло, которое занимал Тёмный Лорд. — Что ж… Это было довольно интересно, — произнёс Теодред. — И правда, — согласился Том. — Мой маленький Король всегда умудряется удивить меня. Пытать кого-то три года… Что ж, ему точно не занимать изобретательности, — добавил он с садистской улыбкой, заставляя двух других мужчин поёжиться. Их Лорд, даже выглядя столь человечно, мог наводить ужас. — Он совершенно не такой, каким я себе представлял Мальчика-Который-Выжил. Вы попытаетесь привлечь его на свою сторону, мой Лорд? — с любопытством спросил Теодред. — Ты считаешь, что он последует за кем-то? Что он подчинится? — поинтересовался Том, слегка приподняв бровь. — Нет, — не раздумывая ответил Люциус. — Он не был рождён, чтобы за кем-то следовать. — Верно, не был, — прошептал Том. — Мы продолжим следовать нашим планам. Так или иначе, вскоре эта ситуация разрешится. — Да, мой Лорд, — одновременно произнесли мужчины. — Вы что-нибудь выяснили о «Магии Сегодня»? — спросил Том, переводя взгляд на газеты, занимающие кофейный столик. — Нет, мой Лорд, — Люциусу, похоже, подобная неудача не давала покоя. — У меня не получилось получить доступ к лицензии, и судя по полученной информации, даже будь у меня к ней доступ, это бы ничего не изменило, так как она находится в засекреченной секции и очень немногие могут её увидеть. — Что это значит? Кроме очевидного, конечно, — спросил Теодред. Его никогда особо не интересовала предпринимательская сфера или политика, он больше относил себя к учёным. Ему нравилось изучать магию, все её виды, что, очевидно, оставляло не так уж много времени на то, чтобы разбираться в политике или бизнесе. Поэтому он не так уж много знал о некоторых Министерских порядках и процедурах. — Существует три причины, по которым лицензия может быть засекречена. Первая, и наиболее часто встречающаяся, когда лицензия используется для благотворительности и основатель фонда желает остаться анонимным. Вторая, когда владелец лицензии имеет криминальное прошлое. В таких случаях это используется больше для того, чтобы избежать мести со стороны третьих лиц. И, наконец, третья, когда владельцем лицензии является несовершеннолетний. Несовершеннолетний. Это было единственное, что потребовалось услышать Тому, чтобы в его мыслях всё прояснилось. Он не мог понять, как не додумался до этого раньше. Теперь, когда эта идея пришла ему в голову, всё стало очевидным. Он не мог сдержать тёмного смешка, сорвавшегося с его губ. Оба его сторонника с любопытством посмотрели на него. — Моя маленькая змейка, ты и правда полон сюрпризов, — тихо произнёс он скорее для себя, нежели для других, находящихся в комнате. — Мой Лорд? — Скажи мне, Люциус, тебе не кажется странным, что мой маленький Король был настолько уверен в том, что именно будет написано в газете, вне зависимости от того согласится или нет Фадж на предложенное ему решение? Или что все имена журналистов, пишущих для газеты, кроме Скитер — псевдонимы? У Люциуса ушло некоторое время на осознание того, на что намекал его Лорд, ведь даже мысль об этом казалась ему невероятной. — Но… Но ведь это невозможно, — произнёс он вслух свои мысли. — Ему лишь тринадцать. Я знаю, что он гениален, и не только, когда дело касается магии. Но такое? — сказал Люциус, беря в руки газету и скептически глядя на своего Лорда. Это ведь совершенно другое. Тот, кто владеет этой газетой, не просто освещает недавние события. Они влияют на сознание публики, заставляют их размышлять о причинах произошедшего. Они прививают им древние традиции, одновременно обучая их и Тёмной магии. Они переобучают читателей, в то время как те даже не подозревают об этом. Владелец явно подготавливает читателей, закладывая основы для чего-то большего, чем бы это ни было. Он не может… Он был бы не способен на… — Ты прав, Люциус. Это именно то, что видят те, кто умеет читать между строк, — сказал Том, прерывая бормотания Люциуса. Когда он посмотрел на Малфоя, его взгляд светился восторгом, и он практически с уважением произнёс. — И всё же, что, если это и правда он? Прошло уже много времени с тех пор, как Теодред видел, чтобы его Лорда что-то настолько восхищало. Обычно было практически невозможно привлечь и удержать внимание Тома Риддла. Никто не мог с ним сравниться, и поэтому он довольно быстро терял интерес к окружающим. Шли годы, и он замечал, что его Лорд всё больше отдаляется от людской компании, и Теодред всё больше уверялся в том, что тоска и одиночество так или иначе станут погибелью для его Лорда. Но с возвращением его Лорд был всё больше похож на того, кого он знал с самого начала, и он имел в виду не его внешность. К его Лорду, судя по всему, вернулась страсть и интерес к жизни. Он не мог не гадать, не было ли это связано с Гарри Поттером. Был ли мальчик, однажды уничтоживший его, причиной, по которой к его Лорду вернулось желание жить? Пока что всё указывало именно на это. Видя энтузиазм в этих кроваво-красных глазах, Теодред не мог не начать надеяться, что так и было. Уже давно пришло время, чтобы его Лорд нашёл себе подобающего партнёра. — Что ж, — произнёс он с улыбкой. — Если это он, то будущее обещает быть интересным. Этот багровый взгляд светился энергией и предвкушением, и он не мог сдержать улыбки. Да, уже давно пора.***
Гарри исследовал свой новый дом. Его дом, удивительно, он никогда и не подозревал, что назовёт какое-то здание своим домом. Он, может, уже давно и прекратил молиться и надеяться, что его кто-то усыновит, что он будет кому-то нужен, но маленькая часть его, ребёнок, которого они убили своими издевательствами и пренебрежением, был счастлив. Он не был ненормальным, он был кому-то нужен. Покачав головой, Гарри продолжил исследовать дом. Он был слишком взрослым для подобной сентиментальности. Он ввязался во всю эту ситуацию с Сириусом лишь для того, чтобы это могло быть ему выгодно и то, что они неплохо ладили, было лишь бонусом. Он рассеянно огляделся вокруг. Комната, в которой он находился, как и все остальные в доме, была величественной, даже если в данный момент она была грязной. Он предполагал, что все древние дома имели подобную благородную ауру, для чистокровных это было лишь ещё одним способом показать их превосходство. Он, конечно, понимал их цель, но ему самому подобное не слишком нравилось. У него в детстве никогда ничего не было, и только посмотрите на него сейчас, он был лучше этих высокомерных идиотов. И всё же, лишь потому, что ему что-то не нравилось, не значит, что он не будет это использовать, если в подобном возникнет нужда. Золотой проблеск в одной из стеклянных витрин, стоящих по обеим сторонам от камина, привлёк его внимание. Под стеклом находились разнообразные необычные предметы: коллекция поржавевших от времени кинжалов, когти, свёрнутая змеиная кожа, несколько потускневших серебряных коробочек с надписями на неизвестном Гарри языке, а также изысканный хрустальный сосуд с большим опалом, украшающим пробку, и Гарри был уверен, что содержал он внутри не что иное, как чью-то кровь. Однако несмотря на всю увлекательность этих маленьких вещиц, его внимание привлёк амулет с выгравированной на нём и украшенной изумрудами буквой «S». Практически не осознавая своих действий, Гарри открыл комод и достал из него медальон. В тот же миг, когда он к нему прикоснулся, Гарри чуть не выпустил его из рук, потому что по его руке будто пробежался небольшой электрический заряд. Металл ощущался на удивление тёплым, и его магия будто возрадовалась, по крайней мере это единственное слово, которым он мог описать подобное её состояние, она практически пела в его теле. Однако самым странным было то, как этот медальон ощущался — было похоже, словно тот был рад оказаться в его владении. Гарри же чувствовал странную необходимость защищать медальон. Его, конечно, много как описывали, но «глупым» его всё же назвать было нельзя, он мог не знать всего о Магическом Мире, однако даже ему было известно, что подобная реакция не была нормальной. Поэтому он поступил так, как поступил бы любой любопытный подросток на его месте, а именно, положил медальон в карман и направился в свою комнату. Он даже не задумался о том, чтобы спрятать его в своей комнате. Как бы ему ни нравился Сириус, он не настолько ему доверял. Нет, медальон необходимо было поместить в единственное безопасное место, доступ к которому был лишь у него. В то место, где он хранил всё, что ему хотелось оставить в тайне — его сундук. Открыв свой сундук, он спустился вниз по лестнице, и направился прямо в свою комнату. Гарри достал медальон из кармана и поместил его в ящик своей ночной тумбочке рядом с кроватью. Теперь в любое время, когда ему захочется, он сможет взяться за его изучение. Ему хотелось бы найти причину своей столь необычной реакции на него. Довольный, Гарри уже собирался было уходить, когда его взгляд задержался на небольшой кухонной столешнице. Его лицо озарила большая улыбка. Сириуса и Ремуса пока не было дома. У Сириуса на это время была назначена еженедельная встреча с Ментальным Целителем в Святом Мунго, а Ремус всегда ходил на эти встречи с ним, в качестве моральной поддержки. Что предоставляло Гарри около трёх часов, в течение которых он находился дома совсем один. Три часа, в течение которых ему нечем было заняться, к тому же прошло уже довольно много времени с тех пор, как он позволял себе развлечься. У Гарри вырвался зловещий смешок, когда он подошёл к клетке. — Ну здравствуй, Питер, — улыбка Гарри совершенно не скрывала его намерений. Он уже играл с крысой несколько раз, но Питер всегда при этом находился в своей анимагической форме. Теперь же у него было время для некоторой креативности, правда, на этот раз ему не хотелось играть с крысой, ему нужен был человек, скрывающийся в её облике. Он хотел увидеть, как взгляд Питера наполняется страхом, услышать его крики, наполненные страданием, его мольбы. У него вырвался ещё один смешок, похоже, его ждало немало веселья. — Я был ужасным хозяином — с моей стороны было грубостью столь долго игнорировать тебя. Но не переживай, Питер, этот день я полностью посвящу тебе. Гарри и понятия не имел, что животная форма может передать столько ужаса, испытываемого анимагом, что ж, похоже, можно каждый день открывать что-то новое для себя. Он взял клетку в руки и направился в ванную комнату; как бы ему ни хотелось повеселиться, он бы не хотел запачкать кровью свою гостиную или кухню, а плитку в ванной будет гораздо легче вычистить. Хотя, возможно, лучше будет немного изменить эту комнату, в конце концов, играть с крысой в ванной будет довольно грубо. Кивнув своим мыслям, он поставил клетку на пол. — Подожди здесь, Питер. Я хочу убедиться, что комната будет идеально подходить для наших игр. Он вернулся через несколько минут. — Что ж, всё готово для тебя. Я надеюсь, наше времяпрепровождение порадует тебя так же, как и меня. Подняв клетку, он зашёл внутрь. Если бы Питер в этот момент был в своей человеческой форме, он бы точно потерял сознание, но даже по его животной форме можно было заметить плескавшийся в его глазах ужас. По своему скромному мнению, Гарри считал, что довольно хорошо поработал с новой обстановкой. Стены, пол и потолок теперь были грубо высечены из тёмного камня, хотя пол был немного более гладким. У стены напротив двери располагался стеллаж, который занимал её всю, он был заполнен различными пыточными предметами от ножей, кинжалов, молотков и гвоздей до хлыстов. На другой стене были цепи для рук и ног Питера. Неярко освещали комнату несколько факелов. Кроме этого в комнате больше ничего примечательного не было, хотя в большем она и не нуждалась. Опустив клетку на пол, Гарри достал волшебную палочку и наслал на крысу окоченение. Сейчас у него совершенно не было необходимости для напрасного риска. Достав Питера из его клетки, он поместил его около цепей, совершенно точно зная, что будет не способен перетащить волшебника в его человеческой форме. Гарри не был хрупкого телосложения, но он не был и самым сбитым на потоке. Не то чтобы его подобное волновало, напротив, ему даже нравилось быть слегка более деликатного телосложения, нежели остальные — осуществление многих планов становилось проще, когда его недооценивали. Он вновь направил свою палочку на крысу и сотворил заклинание, заставляющее анимага принять свой человеческий облик. Затем он приковал Питера за руки и за ноги, специально не делая цепи слишком короткими, если Питер встанет, то сможет сделать несколько шагов в любом направлении, но это хотя бы позволяло ему двигаться. К тому же, будь они слишком короткими, то Питер скорее всего сломал бы несколько костей выкручиваясь и пытаясь увернуться, пока он бы с ним играл. В качестве меры предосторожности он призвал всё, что у мужчины при себе было, ведь вышло бы совсем плохо, если бы у того в процессе игр обнаружилось какое-нибудь оружие или же средство, которое помогло бы ему бежать. Впрочем, единственной вещью, которая была у него с собой, оказалась волшебная палочка из тёмного дерева длиной около десяти дюймов. Убрав её подальше, он разбудил Питера. Тот, казалось, был немного дезориентирован, поскольку у него ушло несколько секунд на осознание происходящего. В тот же момент, когда он осознал ситуацию, в которой находился, Питер попытался вернуться в свою анимагическую форму. Спустя мгновение тишину нарушил его крик, услышав который Гарри рассмеялся, привлекая внимание Петтигрю. — Здравствуй, Питер. Меня зовут Гарри Поттер, надеюсь, тебе понравится время, проведённое под моей опекой. Питер попытался обратиться ещё раз, и вновь результатом стал лишь вырвавшийся у него крик. — Ну же, Питер. Ты и правда думаешь, что я бы позволил тебе так просто сбежать? Эти цепи блокируют возможность анимага обращаться так же, как и твоя маленькая клетка. Теперь у меня к тебе есть несколько вопросов. Петтигрю всхлипнул, не сводя с Гарри расширившихся от ужаса глаз. — Почему ты присоединился к Волан-де-Морту? — у Гарри имелись догадки по этому поводу, но он предпочёл бы знать наверняка. Гарри вздохнул и разочаровано посмотрел на Питера, который вместо ответа продолжил всхлипывать. — Знаешь, Питер, мне не хотелось прибегать к этому, но ты просто не оставляешь мне выбора, — сказал Гарри, словно обращался к маленькому несмышлёному ребёнку. — Crucio, — заклятие прозвучало практически благоговейным шёпотом. Гарри раньше лишь дважды использовал это Непростительное заклятие, да и то на пауках, на человеке же его применение ощущалось совершенно по-другому. Когда крики Питера разнеслись по комнате, Гарри был уже не в силах сдерживать вырывающийся смех. Его наполняла невероятная эйфория, и ему потребовался весь свой самоконтроль, чтобы прекратить пытку. — Питер, тебе же будет лучше ответить на мой вопрос. Это сделает твою жизнь гораздо легче. Питер к этому времени уже свернулся клубком и постанывал от боли. — Питер! — не выдержав, Гарри слегка повысил голос, привлекая внимание своего пленника, который поднял на него полный ужаса взгляд. — Ответь мне. — Т-ты не з-з-знаешь какой была ситуация. Он побеждал! Что я мог сделать? Он бы убил меня, — отчаянно произнёс Питер, словно умоляя понять его. И Гарри понимал — Питер, как он и подозревал, был трусом. — Что ж, Питер, тогда ты будешь рад узнать, что я совершенно не собираюсь убивать тебя. Надежда, появившаяся в этих крысиных глазках, его позабавила. Он её уничтожит. Он заставит эту жалкую крысу умолять о смерти. Доведёт его до крайней степени отчаяния, когда Питер наконец осознает, что не сможет освободиться от боли просто умерев. О да, Гарри хотел совершенно сломать его. — Знаешь, Питер, есть целый список заклятий, которые мне хотелось бы опробовать в действии. Но так как это наше первое личное общение, думаю, ты понимаешь, что мне хотелось бы сделать его более персональным. Тот посмотрел на него с любопытством, на что Гарри лишь улыбнулся. Ничего, скоро эта крыса осознает, что его ждёт. Направив свою волшебную палочку на цепи, Гарри укоротил их — он должен быть уверен, что если подойдёт ближе, то Питер не сможет на него напасть. Убедившись, что его пленник не мог пошевелить ни ногами, ни руками, Гарри повернулся к нему спиной и направился к стеллажу. — Я даже не знаю, с чего начать. Такой большой выбор… Питер вновь начал всхлипывать, до него начало доходить, что Гарри собирался сделать. Гарри перебрал несколько вещей на полках, внимательно изучая их, а затем возвращая на место. Наконец, он выбрал кинжал, который ещё с самого начала привлёк его внимание, и направился к Питеру. — Думаю, нам будет очень весело, — произнёс Гарри, достав волшебную палочку и заклинанием заставив рубашку своего пленника исчезнуть. После небольшого смешка он приблизился к Питеру и приступил к своей задумке. Как только кончик лезвия разрезал кожу у него на груди, Питер зашёлся криком. Гарри был уверен, что даже расслышал среди его криков просьбы о пощаде, впрочем, он совершенно не обратил на них внимания. Он только начал и готов был поспорить, что мольбы станут ещё интереснее спустя некоторое время. Стекающая по телу Питера кровь уже начала капать на пол, когда он завершит начатое, Питер будет стоять на коленях в луже собственной крови. — Ну, вот и всё. Теперь все будут знать, кто ты, — сказал Гарри, немного отступая назад, чтобы оценить результат своей работы. Теперь на груди Питера красовалось вырезанное слово «Предатель». — Гарри… Гарри, пожалуйста! Твой отец никогда бы такого не сделал. Он никогда бы не одобрил подобного. Он бы понял меня и пощадил. Пожалуйста! По лицу Питера уже катились слёзы, мгновение он даже напоминал ребёнка. Правда, довольно уродливого ребёнка, учитывая, что за время существования в крысиной форме, тот, похоже, приобрёл некоторые её черты. — Пощада? — спросил Гарри, на что его пленник хаотично закивал в ответ. — Я не знаю, что это такое, Питер. Естественно, я говорю не о значении этого слова, оно мне известно, но я никогда не желал пощадить кого-либо. К тому же, я не вижу никаких причин, по которым я должен ощутить подобное по отношению к тебе. — Твой отец… — начал возражать Питер, но Гарри прервал его. — Благодаря тебе я никогда не знал его. В любом случае я не испытываю какой-либо привязанности к своим родителям. Они отдали свои жизни защищая меня, учитывая, что они любили меня настолько сильно, чтобы сделать это, я сомневаюсь, что они бы прокляли меня лишь за то, что я поиграю с тем, кто убил их. — Это был не я! Их убил Тёмный Лорд! — возразил Питер, даже приобретая оживлённость во взгляде. — Ошибаешься. Волан-де-Морт вёл войну. Мои родители были его врагами. Ты же был тем, кто убил своих друзей, и я сомневаюсь, что они были единственными. Сколько людей погибло из-за того, что ты предал их? Нет, Питер, в их смерти я виню только тебя, — окружающие могли не понять его, но Гарри никогда не винил Волан-де-Морта за смерть своих родителей. Он понимал, что именно Волан-де-Морт убил их при помощи проклятия Avada Kedavra, но не винил его. Он не знал, что послужило причиной такому стечению обстоятельств той ночью, но был уверен, что если бы он вёл войну, то поступил бы так же. Если судить по тому, что он слышал, его родители были угрозой для Волан-де-Морта. Они были сильнее многих противостоящих ему, и, по слухам, даже выжили, встретившись с ним лицом к лицу. Поэтому, да, даже не зная точно, что произошло той ночью, Гарри был уверен, что с подобной угрозой разобрался бы так же. — Что бы мне с тобой сделать теперь… — тихо произнёс он. — О, знаю. Как насчёт платы за каждый год, что мне пришлось провести в этом Аду? От Питера снова послышались мольбы о пощаде, но Гарри, сосредоточившись на том, что делал, снова полностью их проигнорировав. Ему нужно было быть аккуратным, было бы обидно случайно убить крысу. Слегка напевая мелодию и выбрав первое место, он медленно провёл кинжалом от середины лба к левому уголку рта Питера. — Теперь у тебя тоже будет шрам в виде молнии, — тихо сказал Гарри, продолжая пытку. Дальше порезы покрыли грудь Питера. Они были не слишком глубокими, но достаточными для причинения боли. Когда он закончил, на груди его пленника не осталось места, которое бы не было запятнано кровью. — Разве ты не говорил, что не собираешься убивать меня? — всхлипнул Питер между стонами боли. — Я и не собираюсь это делать. Не волнуйся, Питер, ты ещё долго будешь жить. Понимание, появившееся на лице крысы, очень его позабавило. — Знаешь, Питер, я презираю магглов, — беззаботно сказал Гарри, не отвлекаясь на стенания Питера. — Но я должен признать, что они довольно креативны, когда дело касается пыток. Не то чтобы мы, волшебники, уступали им, но все наши способы исполняются при помощи одной лишь волшебной палочки, — словно обсуждая погоду за окном, заметил он. — Но магглы… им просто необходимо запачкать свои руки. Они будто хотят ощутить кровь врагов на своей коже. Разве это не делает весь процесс более персональным? — с наигранным любопытством обратился Гарри к крысе. — И ради этого магглы могут быть действительно изобретательными, особенно в нахождении нового применения обычным вещам. Добби, — позвал он. Спустя буквально несколько мгновений в комнате появился маленький эльф, который лишь мельком взглянул на Питера, после чего перестал обращать на него какое-либо внимание. — Хозяин Гарри. — Добби, я хочу, чтобы ты принёс мне соль. Как можно больше соли. — Да, Хозяин. Не зная точно, сколько времени потребуется домовику, Гарри начал трансфигурировать «подарок» для Питера. Лишь то, что он не сможет остаться с ним дольше, не значит, что Питер не сможет насладиться его гостеприимством. — Хозяин Гарри, я принёс соль, — доложил Добби спустя минуту. — Спасибо, Добби. Сохраним это между нами, хорошо? — Конечно, Хозяин Гарри, — взгляд Добби был наполнен восхищением, и с глубоким поклоном он исчез. — Что ж, скоро мы узнаем, насколько эффективными могут быть идеи магглов. Взяв горсть соли, свободной рукой Гарри слегка раздвинул края одного из порезов, после чего насыпал в него соли, втерев её поглубже. Крик боли Питера был столь же чудесным, как и тогда, когда тот находился под действием Crucio. — Похоже, это всё-таки довольно эффективно, — спокойно заметил Гарри. В его глазах, однако, плескалось садистское наслаждение. Он немного подождал, прежде чем перейти к следующему порезу, он желал растянуть своё веселье настолько, насколько это было возможно. Кроме того, он хотел, чтобы Питер привык к тому уровню боли, который он чувствовал, перед тем как поднять его. Если же сделать всё быстро, то переход к худшему будет слабо заметен. Гарри потерял счёт времени, пока находился здесь, наполняя раны Питера солью. К тому моменту, как он закончил свою кропотливую работу, Питер уже был не более чем всхлипывающей кучкой окровавленной плоти. Как он и подозревал, с каждой порцией боли мольбы крысы становились всё отчаянней, тот обещал информацию и верность, но когда ничего из этого не возымело эффекта, стал молить о пощаде и смерти. Гарри не мог сдержать смех каждый раз, когда слышал очередную просьбу. К концу его работы Питер лишь рыдал, так как его, казалось, покинули все силы. После этого Гарри начало становиться скучно, веселье уже было не тем, если его игрушка так быстро ломалась. Он подождал несколько минут, пока к Питеру не вернулась некоторая ясность сознания, и, когда тот поднял на него взгляд, тепло улыбнулся. — К сожалению, мне нужно уйти, Питер, — произнёс Гарри, его порадовала надежда, появившаяся в глазах его пленника. — Но не думай, что я оставлю тебя здесь скучать без дел. Я приготовил кое-что специально для тебя. С этими словами он отлевитировал свой «подарок», поставив его прямо перед крысой. Это был обычный деревянный стул, но в его сидении виднелись заостренные кончики гвоздей. Конечно, они не были слишком большими или длинными, всё же ему не хотелось бы, чтобы Питер умер из-за кровопотери. Но даже так они могут причинить достаточно много боли, а мучения Питера и были тем, чего ему хотелось. — Пожалуйста, — начал умолять Питер, его голос был охрипшим от криков. — Пожалуйста, не заставляй меня… — О, нет, нет, нет! Не беспокойся, Питер, я не собираюсь заставлять тебя садиться на стул. Кем бы я был, если бы сделал что-то подобное? — спросил Гарри, наградив его недоверчиво-оскорблённым взглядом. — Решение садиться или нет на этот стул будет полностью в твоих руках, никто не будет тебя заставлять что-либо делать. Гарри вновь достал свою волшебную палочку и обездвижил Питера, затем отлевитировал его к стулу, где приковал его ноги к ножкам, а руки к подлокотникам. После этого он расположил Питера таким образом, что тот оказался в полуприсевшей позиции. Удовлетворительно кивнув самому себе, Гарри встал напротив него. — Прежде чем уйти, я отменю заклинание, которое не позволяет тебе двигаться. Ты не сможешь двигать руками или ногами, или сдвинуть стул с места. Ты можешь заметить, что не посажен на него, как я и обещал, выбор всё ещё принадлежит тебе. Ты не сможешь выпрямиться, поэтому либо останешься в том же положении, что и сейчас, либо сядешь. Видишь? Это твой выбор. Ты понимаешь это? Паника в глазах Питера явно указывала на то, что он понимал. — Отлично. Приготовься, я сейчас отменю обездвиживание. Как только заклинание было отменено, тело Питера начало оседать, он почти растерял все свои силы. Однако, он смог сдержаться и остаться в той же позиции, в которой Гарри его оставил. — Я вернусь позже, чтобы ещё немного поиграть с тобой, — сказал он Питеру, после чего заставил все остальные вещи исчезнуть. — Развлекайся, — добавил он, покидая временную комнату пыток. В качестве предосторожности Гарри наложил все известные ему запирающие заклинания на дверь, конечно, он сомневался, что Питеру удастся что-либо сделать, особенно без волшебной палочки, но предосторожность никогда не помешает. Когда он закончил с дверью, то наконец-то посмотрел на своё отражение и вздохнул. Возможно, ему всё-таки следовало использовать магию на Питере, тогда его одежда не была бы полностью пропитана кровью, как сейчас. Посмотрев на часы в гостиной, Гарри выругался — у него оставалось чуть больше получаса до возвращения Сириуса и Ремуса. Это было меньше, чем ему хотелось бы, чтобы принять душ и разобраться со всем остальным, но придётся довольствоваться тем, что есть. За эти полчаса он всё же успел принять душ и позаботиться об испачканной одежде. Осталось доделать всего ничего, так что он вполне успевал до возвращения крёстного и профессора. — Добби. — Хозяин Гарри, — практически мгновенно отозвался домовик. — Добби, у меня есть работа для тебя. — Добби сделает всё что угодно, Хозяин Гарри. — Я хочу, чтобы ты кормил и поил человека, с которым ты видел меня ранее. Это необязательно должно быть что-то особенное, хватит и объедков, наших или Малфоев. Лишь столько, сколько будет достаточно, чтобы он не умер, может каждые два или три дня. Хорошо? — Конечно, Хозяин Гарри. Добби позаботится, чтобы человек-крыса не голодал. — Спасибо, Добби. Это всё. Добби вновь глубоко поклонился ему и исчез. Гарри вздохнул. Что ж, об этом он позаботился, и у него даже осталось время, чтобы отправиться в библиотеку и поискать книги по целительству. Он бы не хотел, чтобы его новая игрушка неожиданно скончалась.