Сокровище гоблина

Чёрный. Горький. Холодный. Кофе безнадёжно остыл, превратившись из ароматного терпкого напитка в неаппетитную бурую жижу. А Роббер всё продолжал смотреть в чашку, тихонько покачивая её пальцем. Терраса, где он, как обычно, расположился выпить утренний кофе, была устроена на каменном уступе над обрывом, не примыкая к фасаду замка. С этой площадки на востоке открывался прекрасный вид на холмы, а с трёх других сторон разбегались посыпанные гравием дорожки, уходя в сад или к замку. По краям террасы стояли вазоны с цветами и были посажены декоративные кусты, а вечером здесь всегда горели свечи в маленьких фонариках под навесом. Впрочем, сейчас погасшие фонарики сливались с карнизом. Рядом на плетёной ротанговой подставке лежала неразрезанная утренняя газета и стопка накопившейся корреспонденции. Ждал проверки отчёт управляющего. Но Роббер не мог себя заставить заниматься обычными делами. Бессильная злоба душила графа. Проклятый мерзавец Норре хотел его отравить, очевидно, убил его друга, собственного кузена, а теперь ещё заберёт себе Клода, чтобы измываться над ним и мучить. Как защитить парня? Ведь он, бедный, впутался в неприятности, помогая Робберу. Даже если Бомон и не поймёт, что с вином раб ломал комедию, так или иначе, отыграется за свою неудачу по полной. Были и другие поводы для тревоги. Норре, несомненно, появится на похоронах двоюродного брата, а значит, графу Мегинрату скоро вновь предстоит встретиться со своим несостоявшимся убийцей. Что всё-таки нужно Бомону, зачем он всё это затеял? Да не один. Кто его сообщники? Остается лишь гадать на кофейной гуще, что всё это значит. Граф перебирал в голове вопросы, словно чётки, а затем мысли снова возвращались к невольнику. Странным образом Робберу не хватало здесь его присутствия. Теперь он жалел, что так резко оборвал разговор и даже не подбодрил юношу, бросив терзаться неизвестностью. Это спокойное лицо, бесцветный голос и вежливо-отчуждённое «милорд», звучащее, словно смертный приговор самому себе… Ясно, Клод от него ничего не ждал. Не рассчитывал на помощь, не надеялся на покровительство. И вроде бы даже совсем не понимал, что заслуживает благодарности. Вполне типичная реакция для того, кто должен ощущать себя бесправнее комнатной собачонки. Но почему-то от этого было больно. Тут мерное гудение пчёл над кустами рододендрона и журчание ручья в глубине сада было нарушено хрустом гравия под решительными быстрыми шагами. Роббер вскинул голову, и вскоре увидел на тропинке высокую сухощавую фигуру, затянутую в синий китель. Фернан Кандагар, капитан замковой стражи, был чистокровным анторцем. Природа наделила его чёрными, как смоль, волосами, жгучим взглядом таких же чёрных глаз и острым, как бритва, языком. Войдя на террасу, он остановился, щёлкнув каблуками, и с лёгким акцентом произнёс: — Вызывали, милорд? — Между прочим, ещё час назад, — сердито заметил Роббер. — Ба! Вы же пошли к невольнику. Я думал, он будет развлекать вас до самого обеда. Граф поднял бровь. — По-твоему, узнав о вчерашнем покушении, я первым делом решил позабавиться? — Конечно, — невозмутимо ответил капитан. — Любой солдат вам скажет, что избегнув смерти, надо завалить в кровать хорошенькую девку или шлюшонка. Так быстрее возвращаешься к жизни, перестаёшь крутить в голове мрачные мысли. За каким ещё чёртом нужен постельный раб? Радовать вас — его прямая обязанность, а он, кажется, наоборот, испортил вам настроение. Вы сейчас похожи на грозовую тучу. — Сказал человек, превративший моё утро в бардак. Серьёзно, Фернан, я что, арестован? Почему меня повсюду преследует стража? Кандагар лишь руками развёл: — Ну что вы от них хотите, милорд, они же простые солдаты. Вчера только от сохи. Ребята переживают за вашу безопасность, но делать это ненавязчиво у них пока не получается. А проклятый скряга Пиквик так и не выделил средств для найма профессиональных телохранителей. Кстати, вот и он, лёгок на помине. Надеюсь, ваше настроение ещё не улучшилось. Хочу, чтобы вы ему устроили головомойку. Действительно, к ним шёл управляющий, улыбчивый розовощёкий пухляш лет сорока, заклятый враг Фернана Кандагара. Один заботился о безопасности замка, другой о графском имуществе, и две эти задачи порой вступали в непримиримое противоречие. — Ваша светлость, — подойдя, мэтр Пиквик смешно шаркнул ножкой и поклонился Робберу. — Счастлив застать вас в добром здравии. Вижу, мой скромный отчёт ещё не удостоился вашего внимания? — Мне было немного не до того, — признал Роббер. — Милорда чуть было не отравили вчера, — тут же встрял Кандагар. — А вы, конечно, не придумали ничего лучше, чем надоедать ему своим отчётом. Пиквик повернулся к капитану и повторно шаркнул ножкой. — Вам тоже утречка, милейший. Роббер поспешил вмешаться, пока эти двое не успели сцепиться по своему обыкновению, пригласив обоих сесть и присоединиться к нему за утренним кофе. Позвонил в колокольчик, велел вошедшему слуге заменить остывший кофейник и принести ещё две чашки, после чего протянул собеседникам злосчастное письмо. Мэтр Пиквик, ознакомившись с содержанием, постарался придать своему лицу траурное выражение. — Мои глубочайшие соболезнования, ваша светлость. Надеюсь, оставленное вам наследство хотя бы частично сгладит скорбь по другу. — Наследство? — не понял Роббер. Управляющий пояснил: — Помимо похорон вас приглашают на оглашение завещания. Это означает, что вы в нём упомянуты. Граф забрал у него письмо и ещё раз пробежал глазами. Действительно, так и есть, а он даже не обратил внимания. В отличие от Пиквика, которого только это и заинтересовало. — На сей раз вы поедете туда только с охраной, милорд, — решительно заявил капитан. — Причём набранной из профессионалов. Надеюсь, необходимость этого теперь, наконец, очевидна всем присутствующим. При последних словах он выразительно посмотрел на Пиквика. Управляющий отхлебнул маленький глоток кофе из своей чашки и мурлыкнул: — Дражайший Фернандо, вы уже содержите целый гарнизон, и всё вам мало. По-моему, это называется некомпетентность. — Гарнизон? — сразу окрысился Кандагар. — Только мелкий лавочник вроде вас может не понимать разницы между солдатом гарнизона и личным телохранителем! Ваша жадность и так уже почти довела до беды! — Кстати, Пиквик, — оборвал Роббер начинающуюся свару. — Надеюсь, вы распорядились покормить раба, которого я вчера привёз? — Конечно, ваша светлость, — заверил толстячок, проигнорировав сцеженное капитаном сквозь зубы «будь его воля, милорд, он и вас бы не кормил». — Я сам, правда, мальчика ещё не видел и до сих пор не совсем понимаю, какова его роль в этой истории. Наш свирепый цербер не утруждает себя тем, чтобы держать меня в курсе дела, поэтому управляющий в Мегинрате обычно обо всём узнаёт последним. Граф кивнул, откинулся на спинку плетёного кресла и подробно пересказал управляющему, а заодно и Фернану всё, что случилось вчера вечером. Последний придвинул к себе блюдо с тарталетками и сосредоточенно жевал их одну за другой, делая вид, что всё это он уже знает, хотя явно фиксировал для себя новые подробности, упущенные в отчёте Мелары. Пиквик время от времени прихлёбывал кофе и молча слушал, не скрывая интереса. — Теперь по закону я должен вернуть Клода наследнику маркиза, — с невольным вздохом закончил Роббер. — А наследник этот и есть Норре Бомон. Так что, сами понимаете, делать этого мне вовсе не хочется. — Да, это исключено, — поддержал капитан. — Мальчишка проболтается, и Бомон узнает, что вам всё известно о его зловредных планах. — Что ты предлагаешь, Фернан? Кандагар пожал плечами. — Просто не отдавать, и всё. Силой его у вас отнять не смогут. — Но ведь это будет воровство! — ошеломлённо ответил Роббер. — Со всеми вытекающими последствиями. — Воровство уж всяко не хуже, чем отраву в бокал подливать. Мэтр Пиквик, всё это время молчавший, произнёс с улыбкой: — Любого другого, дорогой капитан, я счёл бы идиотом за такие слова. Но, зная вас, скорее предположу, что вы хотите тихонько умертвить раба под шумок. Это сразу решило бы проблему. Граф похолодел и уставился на своего начальника охраны. Тот, в свою очередь, ожёг взглядом управляющего и рявкнул: — Только не говорите, что сами об этом не думали! — Фернан… — начал Роббер и замолчал, не зная, как продолжить. Слишком много мыслей и эмоций обрушилось на него в этот момент. Клод для них разменная монета, иного и ожидать не стоило. Но неужели настолько? Неужели им совсем всё безразлично? Наконец, собравшись, он медленно произнёс. — То, что вчера этот парень спас мне жизнь, для тебя ничего не значит? Кандагар удивлённо ответил: — Вы верите ему? Милорд, рабы очень просто устроены. Страх и послушание. Шлюшонку приказали дать вам яд, он и попытался. Только от волнения наговорил лишнего, всё провалил, а когда оказался в вашей власти, решил рассказать про отраву, чтобы шкуру свою спасти. Не ищите двойное дно в его действиях. Это было бы слишком умно и дерзко и даже как-то… по-рыцарски. Рабы на такое не способны. Постельные — тем более. Зато лгать и выкручиваться они горазды. — По-рыцарски… — шёпотом повторил Роббер. Он вспомнил, что Клод говорил о жизни у первого хозяина. Растили как игрушку для избиений, пичкая одновременно рабским уставом и дворянской этикой. Робберу не хватало фантазии представить, на что могла быть похожа такая жизнь. Но сквозь обычное для рабов поведение в юноше явно проглядывал некий личный кодекс чести, который стоял над постоянным страхом и безграничной покорностью. Клод, видимо, жил наполовину в фантазиях, недаром просил книгу, словно особую награду. Только Фернану этого не объяснишь. — Что скажете вы, Пиквик? — спросил Роббер, надеясь, что хоть в пику Кандагару тот предложит способ спасти Клода. Управляющий замялся. — Ах, ваша светлость, у вас такое благородное и чувствительное сердце. Право, мальчик, конечно, заслуживает лучшего. Но закон есть закон. Невольника нужно вернуть владельцу, живым или мёртвым. И раз уж всё так вышло, избавить его от страданий будет проявлением доброты. Заодно оградить себя от риска, что он сболтнёт чего-нибудь. Смерть раба никого не удивит, ведь вчера на приёме все видели, что вы злы на него. Конечно, придётся уплатить компенсацию, но, с учётом всех обстоятельств, она будет небольшой. Роббер стиснул заледеневшие пальцы. Эти двое уже приговорили Клода. Сошлись во мнении, что с ними случалось не часто. Тебе не на что и не на кого рассчитывать, кроме меня. Когда Роббер говорил юноше эти слова — всего-то пару часов назад — он и сам до конца не осознавал, насколько они верны. Граф медленно поднялся с места. Только бы не взорваться. Не начать упрекать, отчитывать, не повысить голос. Тогда каждый из них уйдёт в глухую оборону, и всё будет потеряно. И прямым приказом тоже ничего не добьёшься. Ему сейчас нужны союзники, а не просто слуги. — Вот что, господа, — сказал он, переводя взгляд с одного на другого. — Покушение покушением, но я не собираюсь из-за этого блюсти целибат. Раб мне приглянулся, я планировал сделать его своим наложником. Но если мне придётся его отдать или если он умрёт, имейте в виду, что я сразу пойду в гранд-опера и возьму на содержание того прелестного балеруна, которого мне представили на прошлой неделе. И тогда ты, Фернан, замучаешься отслеживать его связи, от кого он ещё берёт деньги и не болтает ли слишком много у себя в театре за кулисами. А вы, Пиквик, будете оплачивать счета от ювелира, белошвеек, модисток, виноторговцев, рестораторов и прокатчиков лошадей. Сами знаете, содержанты обходятся недёшево. А с моей внешностью, прямо говоря, это будет ещё дороже. По их вытянувшимся лицам Роббер понял, что попал в яблочко. Капитана интересовала лишь его безопасность, а управляющего — деньги. Домашний раб, пусть даже осыпанный милостями, был в сотни раз дешевле и надёжнее свободно порхающего куртизана. — Но вас никогда не привлекали рабы, милорд, — наконец, произнёс капитан. — Завтра вы к нему охладеете… — Нет, — перебил его граф. — Я чувствую, он… тот, кто мне нужен. Он нужен мне. И я прошу вас двоих помочь мне его сохранить. На какое-то время наступила тишина. А потом Пиквик картинно хлопнул себя по лбу и воскликнул: — Ах! Вот голова садовая, ну как же я мог запамятовать! Ваша светлость, есть вполне законный способ. *** На этот раз не постучали, а поскреблись, будто кошка просилась войти. Клод бросился к двери, решив, что у очередного визитёра, наверное, заняты руки и надо помочь. Так и оказалось. За порогом стоял мальчишка лет тринадцати, тоже раб, но не из домашних слуг, а из простых работников, по виду, поварёнок. В руках он держал поднос со снедью: хлеб, немного бекона, миска дымящейся каши, небольшой кексик, увенчанный вишенкой, и морс в глиняной кружке. При появлении Клода малец отпрянул от распахнувшейся двери, чуть было не опрокинув свою ношу. — Тише, тише, — юноша придержал его за локоть, второй рукой успев подхватить покачнувшуюся кружку. — Вот. Завтрак тебе велели, — сконфузился поварёнок. — А посуду потом заберу. Завтрак? Клод удивлённо моргнул. Простым рабам надлежало принимать пищу за общим столом в людской, этот обычай соблюдался во всех домах. Даже тем, кто не мог подняться после строгой порки, в барак еду не приносили. Правда, на игрушку господина правила не всегда распространяются, но Клод-то здесь вообще никто, чужой раб. Вдруг мальчик ошибся комнатой? Он ведь из кухонной прислуги, в этой части замка если и бывал, то раза два от силы. Его могли отправить к кому-нибудь из свободных, тем более что завтрак выглядел слишком приличным. Сейчас Клод съест чьё-то кушанье, а поварёнка потом накажут. — Спасибо, но… ты ничего не напутал? — Не, — ответил парнишка, вручая ему поднос. Ноздрей достиг восхитительный запах. До этого момента Клод сам не осознавал, насколько голоден. Вчера он совсем ничего не ел, если не считать того, что порядочно наглотался спермы. Хотя обычную кормёжку в дни светских приёмов не отменяли, Клод побоялся, что желудок может предать в самый неподходящий момент, когда придётся делать минет какому-нибудь пьяному гостю. А потому не притронулся к своей порции, предпочтя перетерпеть голод. Теперь же при виде горячей молочной овсянки с золотым озерцом растаявшего масла и куска хлеба, увенчанного ломтиком румяного бекона, рот его сразу наполнился слюной. — Тебя точно отправили именно ко мне? Уверен? Кто об этом распорядился? — Мэтр, — в голосе мальца послышалось что-то похожее на обиду. — Мы там все внизу тебя ждали, думали, познакомимся, расскажешь, чо вчера было. А он сказал, никаких с тобой разговоров. Велел только Авде завтрак тебе собрать, а я вот снести подрядился. Клод перевёл дух, такое объяснение расставляло всё по местам. Его просто решили пока изолировать. И это, скорее, радовало, чем огорчало. Конечно, нелегко будет безвылазно просидеть в комнате, со страхом ожидая, когда за ним придут, чтобы отвезти к теперешнему хозяину, но куда хуже, если все вокруг полезут с расспросами. Клод отошёл к столу и водрузил на него поднос с едой. Поварёнок следовал по пятам, умоляюще заглядывая в глаза. — А чево было-то вчера? Ну хоть чуть-чуть расскажи. Вот ведь святая простота. Клод в таком возрасте уже давно контролировал каждое своё слово, каждый взгляд, каждый жест. А этот ведёт себя так, словно и нет у него на шее никакого ошейника. — Разве мэтр не запретил разговоры? — Да он с господином сейчас, не до нас ему. Невольно кольнула зависть к этому мальчонке, который имел законное право называть лорда Роббера своим господином. К горлу подступил комок. Обернувшись, Клод ласково взъерошил поварёнку вихры. — Беги. Потом расскажу всем сразу, если позволят. А то нечестно будет только тебе одному. На вкус каша оказалась столь же аппетитной, что и на вид. Клод сам не заметил, как расправился с завтраком. Со дна миски на него весело глянул нарисованный щенок с поднятой лапой, и раб не сдержал невольной улыбки, обнаружив этот маленький сюрприз. Когда был ребёнком, всё бы отдал за такую миску, однако в воспитательном загоне рабского питомника их не считали нужным баловать картинками и прочими глупостями. Что-то похожее на детство было только у тех, кого рано покупали в богатые дома для развлечения сверстников. Об этом мечтали все мальчишки, и девятилетнему Клоду почти выпал такой шанс, когда загон посетил зажиточный виноторговец, присматривавший подарок любимому внучку на именины. «Хороший мальчик, очень рекомендую, — хвалил надзиратель, в то время как маленький Клод, раздетый донага, покрывался мурашками под мертвенным взглядом немигающих рыбьих глаз покупателя. — Вышколен нами по всем правилам, знает, как надо вести себя с господином. Умненький к тому же, с фантазией. Вашему внуку с ним интересно будет, и поиграть, и просто поболтать. А как оба подрастут, раб ему и в другом услужит. Сами видите, какой миловидный». Но в тот день, осмотрев ребёнка со всех сторон, оценив его внешность, манеру разговаривать, отвечать на вопросы и вообще держаться, старик решил, что внуку лучше подарит пони. А такая славная игрушка пригодится ему самому… Клод тряхнул головой, взял кружку и припал к освежающе кисловатому смородиновому морсу, стараясь изгнать любые мысли о прошлом или о будущем. Преступно тратить на это время, находясь здесь и сейчас в таком месте, где к тебе отнеслись по-человечески. Лучше сохранить в памяти сегодняшнее утро, вкусный завтрак, удивительный разговор с графом, чтобы потом мысленно возвращаться к этому. Иначе, находясь где-нибудь в подвале на дыбе, не за что будет зацепиться, чтобы не потерять рассудок.