Сокровище гоблина

«Наши соболезнования, милорд». «Такое внезапное горе». «Скорбим вместе с вами». «Ах, он ведь был так молод». «Какая утрата!» День только начинался, а Норре уже готов был кого-нибудь пристрелить от раздражения и скуки. Никогда не представлял он, насколько это тягомотная обязанность: стоять у гроба дражайшего кузена и принимать соболезнования. Скорее бы уже это закончилось. Гости всё прибывали и прибывали, хотя граф Мегинрат, которого Бомон ждал сильнее других, что-то не особо торопился почтить память приятеля. Не то чтобы Норре в самом деле хотелось лицезреть горбуна. Разве что на погребальных носилках вместо Карлона. Однако сегодня тот должен был вернуть зверька, без которого Норре уже изрядно соскучился. Немного попользовавшись Клодом на светском рауте после двухмесячного перерыва, лорд чувствовал себя неудовлетворённым. Вот только в каком состоянии сейчас игрушка? Мегинрат, если и не убил Клода сразу, наверняка разок потешился и отдал на растерзание своему гарнизону. Так-то мальчишка, конечно, заслужил хороший урок, но солдатской науки, пожалуй, не выдержит. Он ведь недотрога, даже от простых прикосновений ёжится. Иной раз легче порку стерпит, чем постельные утехи. При этом Клод никогда не забывает своего места. Будет ублажать хозяина через какую угодно боль и стыд. С ним можно воплощать любые фантазии, самые грязные и прихотливые. Ни с кем больше Норре не ощущал такой полноты своей власти, такого наслаждения от насилия. Другие куклы быстро ломались и тупели или, наоборот, становились навязчивыми, начинали получать какое-то своё удовольствие от происходящего. Бомон скучал, и очередная обшмыганная подстилка отправлялась в расход. И только с Клодом было интересно всегда. Чёрт же дёрнул поставить мальчишку на кон. За три месяца у Карлона Клод настолько поглупел, что оказался неспособен выполнить простейшее поручение. А у Мегинрата, поди, вообще превратился в бесполезный кусок мяса. Впрочем… «С вашим рабом, в любом случае, всё кончено, милорд. Забудьте о нём. Заведите себе другую зверушку». Так она сказала после той неудачи. И объяснила насчёт яда. Он очень по-разному действует, попадая в организм через пищевод или через кожу. Если бы горбун его выпил, то через несколько дней просто уснул бы и не проснулся. Клод же, фактически, умывшись ядом, теперь будет постепенно сходить с ума. Сон и явь начнут прорастать друг в друга в его отравленном мозгу. Это может длиться месяц и больше, затем либо человек умирает от нервного истощения, либо идёт на поправку. Но с невольником, конечно, так долго возиться никто не станет. Хотя Норре повозился бы. Можно развлечься хотя бы с красивым телом напоследок. Как-то он трахал в купальне одного из постельных и слегка увлёкся. Обмотал мальчишке шею цепью, притопил, и пока тело дёргалось в конвульсиях, испытал ни с чем не сравнимый оргазм. С Клодом можно было бы повторить такой восхитительный опыт, раз он всё равно не жилец. А перед этим отвести в подвал, уже не боясь слишком попортить шкуру… Дверь снова открылась, на сей раз наконец-то впуская в зал горбатое пугало. Норре до последнего слегка надеялся, что Клод всё же сумел подольститься к оскорблённому графу и избежать суровой расправы. Но Мегинрат явился без раба. Его сопровождал только незнакомый Бомону заморыш, по виду, мелкий дворянчик из тех, что во множестве вьются вокруг знатных персон в поисках хоть какого-нибудь места. Значит, так и есть: Клод или запорот до смерти, или лежит сейчас пластом после того, как с ним познакомилась вся охрана замка. Получить назад, очевидно, можно будет только труп. Ну что ж, надо бы покрыть череп позолотой и выставить в комнате развлечений. Чтобы какой-нибудь свежекупленный юный наложник, которому Норре будет рвать девственный зад, смотрел и запоминал, что любая глупость имеет цену. Окончательно придя в дурное расположение духа, Бомон приготовился встречать гостя. *** Погода, обещавшая с утра быть ясной и солнечной, внезапно стала портиться. К тому времени, когда Роббер с Аланом добрались до поместья Ос, небо заволокло сплошной серой пеленой. Да и сам особняк, ещё столь недавно полный музыки, света и веселья, замер в мрачном унынии. Едва войдя в вестибюль, Роббер сразу уловил тонкий аромат священных трав, которые возжигались богу смерти Зоримиру. Все зеркала были наглухо задрапированы тёмной тканью, слуги одеты в траур. Молчаливый лакей проводил графа и его мнимого секретаря в знакомый Робберу зал, который язык не повернулся бы теперь назвать танцевальным. Там уже собралось довольно многочисленное общество из пришедших проводить покойного маркиза и засвидетельствовать своё почтение новому. Очевидно, граф Мегинрат явился одним из последних. Оглядываясь, Роббер с трудом узнавал это место. Когда он был здесь в прошлый раз, комнату заливал яркий свет люстр, на балконе играли музыканты, кавалеры кружили в танце изящных партнёров и партнёрш, слуги разносили напитки и предлагали мужчинам тайные удовольствия. Сейчас в зале царил полумрак из-за спущенных плотных штор. Столики все убрали. Несколько одиноко горящих свечей выхватывали из сумрака расставленные вдоль стен корзины с гиацинтами, чёрными розами с бордовой окантовкой лепестков, гвоздиками и крупными белыми каллами. Граф Мегинрат прошёл в центр зала, прямо к лежавшему на погребальных носилках телу своего приятеля, возле которого с мрачным видом стоял Норре Бомон, новый хозяин поместья. Робберу пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы спокойно с ним поздороваться и произнести приличествующие случаю слова. Бомон пожал ему руку. - Спасибо, что пришёл, Роббер. А это… - Алан Локвуд. Мой секретарь. - Примите мои соболезнования, милорд, - произнёс Алан нейтральным тоном. Норре Бомон, никогда не отличавшийся особым тактом, презрительно фыркнул и повёл могучим плечом. - Мегинрат совсем заморил вас. Вы, кажется, прежде были даже ростом повыше. - Это был другой, - поспешил вмешаться граф. – Алан только что заступил ко мне на службу. Однако, Норре, что же всё-таки случилось с твоим кузеном? В письме, которое я получил, не было никаких подробностей. - Это всё проклятые карты! Всё из-за карт, Роббер. Проигрался он в пух и прах. Ну и не придумал ничего умнее, чем подняться в свой кабинет и застрелиться из охотничьего ружья. - Вот как, - пробормотал Роббер, переводя взгляд на усопшего. Окоченевшее тело было обряжено в строгий фрак, и всё-таки даже теперь Карлон не выглядел сурово и торжественно, как многие покойники. Лицо под светлой чёлкой казалось почти мальчишеским, хотя смерть и заострила его черты. Насколько Роббер знал своего приятеля, маркиз был последним человеком, который застрелился бы из-за карточных долгов. Для этого нужно быть намного более решительным и менее беспечным. Вот Норре мог бы застрелиться из-за денег. Или убить кого-нибудь другого… - Но ведь он выигрывал! – вдруг вспомнил Роббер. Щека у Бомона нервно дёрнулась, хотя в зарослях бороды на его лице трудно было что-то прочесть наверняка. - Может, и выигрывал поначалу. Это же карты. Удача может отвернуться в любой момент. Кстати, я думал, ты захватишь с собой моего раба. Ну, помнишь, того невольника, которого кузен давал тебе в тот вечер поразвлечься. Его имя Клод. - Твоего раба? - граф слегка сощурился. – По имени Клод? Тебя ввели в заблуждение, Норре. Карлон не давал мне его поразвлечься. Он мне его подарил. - Да когда же он успел? Он не мог оформить документы! Зря ты не привёз его, Роббер. Зверушка принадлежит мне. Я отправлю кого-нибудь в твой замок, черкни своим людям записку, чтобы отдали. Раб нужен мне сегодня. Это было крайне неприятное открытие. Граф Мегинрат рассчитывал, что проблема с Клодом решится на оглашении завещания, а до того момента о юноше никто не вспомнит. В конце концов, у Бомона было много невольников, в том числе, постельных, а с получением наследства стало ещё больше. И вдруг выясняется, что прямо во время похорон, стоя над телом своего двоюродного брата, Норре ни о чём другом и не думает, кроме как о Клоде. Более того, ощущалось, что он внутренне взвинчен, словно пропойца, которому долго не давали приложиться к бутылке. У Роббера холодок пробежал по позвоночнику, когда он понял, что Бомона прямо таки трясёт от желания заняться любимой игрушкой как можно скорее. Тем не менее, граф произнёс с деланным безразличием: - Мне объяснили, что достаточно отчёта управляющего. Все бумаги на раба мэтр Гравис направил лорду Веллингтону, душеприказчику Карлона, который и оформит передачу собственности. На этот раз даже борода не сумела скрыть, как исказилось лицо Бомона. - Что-о-о? Этот ворюга Гравис и здесь успел приложить свою лапу? Как это понимать, Роббер? Пока я оплакиваю брата и занимаюсь похоронами, ты пытаешься отнять у меня невольника? - Не пытаюсь, а уже это сделал, - отрезал граф. - Никаких бумаг ты не получишь! – прорычал Бомон. – Гравис проворовался, его подпись ничего не стоит! Он уже под арестом и вот-вот сядет в тюрьму! Если не хочешь стать соучастником, верни щенка по-хорошему! У Роббера кровь отхлынула от лица. Это был настоящий удар. Весь тщательно выстроенный план рассыпался прахом. Не найдя больше достойных аргументов, он лишь процедил: - Чёрта с два, Норре! Клод из моего замка даже шагу не ступит, с бумагами или без. Бомон с такой силой сжал свою трость, что она хрустнула, круглый костяной набалдашник отскочил и, громыхая, покатился по полу. Роббер почувствовал, как за его плечом Алан напрягся, словно кот, готовый к прыжку. Гул голосов вокруг сразу же смолк. В полнейшей тишине Бомон и Мегинрат сцепились злобными взглядами, и никто из двоих не был намерен уступать ни на йоту. Напряжение в воздухе быстро достигло такого накала, что казалось, будто между ними вот-вот ударит молния. И в этот момент издалека донёсся нежный чарующий голос, поющий на древнем языке гимн Зоримиру. Двери распахнулись, и в зал вошли четыре закутанные в балахоны фигуры с золотыми масками на лицах. Противники тут же вспомнили, где находятся, и отвернулись друг от друга. Роббер отошёл к остальным гостям, Бомон же остался приветствовать жрецов. Вручив ему фонарь с узорным серебряным каркасом в форме слезы, служители Зоримира подошли к носилкам и встали по обе стороны. Тело маркиза накрыли бархатным покрывалом, расшитым священными символами, и на короткое время все замерли в траурном молчании. Только плыл откуда-то пленительный волшебный голос, не знающий преград и расстояний, и парил над залом, словно певица находилась где-то здесь, среди толпы. Очевидно, какая-то строка гимна послужила сигналом жрецам, потому что они всё также молча и синхронно подняли носилки. Норре Бомон направился к выходу, жрецы с телом маркиза двинулись следом, а за ними все остальные гости. Замыкали шествие тихие, словно тени, рабыни, несущие корзины с цветами. Крипта семейства Ос располагалась в самом дальнем конце парка. По мере того, как процессия приближалась к нему, стал слышен не только голос певицы, но также звуки флейты и скрипки. А выйдя на прогалину, где ещё в давние времена был построен склеп, гости увидели трёх молодых жриц. В отличие от своих собратьев, девушки не были закутаны в балахоны и не закрывали лица масками. В своих длинных белых платьях они казались ожившими надгробными статуями или прекрасными посланницами смерти, явившимися, чтобы проводить душу маркиза в иной мир. Две из них играли на музыкальных инструментах, а одна, высокая, синеглазая и черноволосая, пела. Роббер знал её, поскольку она происходила из благородной семьи, занимала высокое положение в своём культе и часто бывала при королевском дворе. Жрицу звали Октавия. Фамильные склепы аристократических родов считались священным местом и открывались лишь на несколько дней после похорон. Всё остальное время крипты были не просто надёжно заперты, а ещё и защищены «проклятьем Зоримира». На самом деле – разнообразными ядами. Поэтому кроме жрецов никто не осмеливался прикасаться к замкам. Робберу пришло на ум, что можно было бы поговорить с Октавией насчёт противоядия для Клода. Ведь служители Зоримира по праву считались лучшими знатоками ядов во всём королевстве. Закончив гимн, Октавия отперла двери склепа. Тело внесли внутрь, следом вошли наиболее знатные из присутствующих, остальные остались снаружи. Едва Норре Бомон шагнул через порог, как еле тлевший до этого момента огонёк в его фонаре вспыхнул так ярко, что полностью осветил усыпальницу. Маркиза уложили в подготовленный саркофаг, засыпали лепестками роз и задвинули мраморную крышку. Норре подвесил фонарь на крюк над саркофагом. Теперь, пока он не погаснет, двери склепа будут открыты. Роббер смотрел на всё это в горьком раздумье. Ему хотелось помолиться о друге, но мысли раз за разом невольно возвращались к Клоду. Что же теперь делать? Если Норре сказал правду, свидетельство управляющего больше не имеет силы. Юридически, у Роббера нет никаких прав на невольника. Если бы всё решала сила! Бомон, конечно, Клода забрать не смог бы – стены замка Мегинрат вполне способны выдержать даже осаду небольшой армии. Но если упорствовать, за парнем явится королевская полиция, а Роббер не может себе позволить мятеж против существующей власти – слишком много людей находятся под его защитой и покровительством. Всё равно Клода придётся отдать, только будет к тому же скандал и повод для сплетен. Кто-то тронул его за рукав, и Роббер, вздрогнув, очнулся от своих дум. Рядом стояла леди Октавия. - Вы о чём-то хотели поговорить со мной, граф? Я заметила ваш взгляд. Роббер уже открыл было рот, чтобы спросить её о противоядии… да так и закрыл обратно. Он вдруг вспомнил, что именно против этого культа недавно инициировал расследование после казни юной крестьянки. Жрец, который преследовал бедную девушку, по словам её матери, а затем спровадил на виселицу, служил Зоримиру. Если его преступление будет доказано, да ещё и получит огласку, культу не избежать скандала. Позиции адептов этого бога сильно пошатнутся. Но всё это возможно только при содействии знатной персоны. Если граф Мегинрат умрёт, расследование, конечно же, нетрудно будет прекратить под любым предлогом, а всю неприглядную историю замять. Не её ли дивный голос слышал в тот вечер Клод? - Вам показалось, миледи, - произнёс Роббер прохладным тоном. – Всё, что я имею сообщить жрецам Зоримира, будет сказано в своё время. Не здесь и не сейчас. Октавия насмешливо приподняла брови, и в её тёмно-синих глазах заплясали чёртики. *** Клод нашёл в библиотеке планы замка, о которых говорил граф, а в своей комнате – бумагу и письменные принадлежности. Ему не терпелось приняться за поиски. Юноше так редко выпадал шанс проявить себя хоть в чём-то кроме постели, что за это он готов был платить любую цену. Будучи ограничен во времени, он решил точечно осмотреть самые перспективные места. Ведь ещё неизвестно, с какими новостями вернётся граф. Возможно, вместе с ним приедут слуги Бомона, и всё закончится уже сегодня. Поэтому вчерне перерисовав план Мегинрата, Клод заштриховал те области, которые на его взгляд, не соответствовали реальной толщине стен и расположению комнат. Затем пометил наиболее вероятные места, где могли быть спрятаны механизмы, открывающие потайную дверь. Однако, убив несколько часов на такую серьёзную подготовку, при первом же осмотре Клод столкнулся с трудностями. И сразу стало понятно, почему секрет тайных ходов давно утерян. Мегинрат изначально был воздвигнут как обычный средневековый замок, но лет сто назад к нему подвели водопровод, обустроив удобные купальни. Это, конечно же, потребовало больших работ. Очевидно, не желая, чтобы чужие люди узнали о ходах и как-нибудь ночью в замок нагрянули грабители, тогдашний владелец попросту замуровал стены. Где бы Клод ни пытался искать механизм, он видел лишь гладкий цемент. Вернувшись в свою комнату, он в отчаянии склонился над картой. Тревога сжимала ему сердце. Что, если вообще не получится ничего найти? Что подумает граф? Наговорил, наобещал, кем ты себя возомнил, глупая дырка? Клода аж затошнило от страха, что не удастся выполнить своё обещание. Но ведь должны быть и нетронутые комнаты! В конце концов, водопровод нужен далеко не везде. Тут краем глаза Клод заметил какое-то движение в комнате. Он повернулся в ту сторону и оцепенел от изумления. У окна стояла очень красивая молодая дама в старинном платье. Клод готов был поклясться, что это леди Элен, но… она ведь давно умерла? В призраков он не верил. Значит, это принцесса? - Ваше высочество… - пробормотал он, опускаясь на колени. – Я… простите меня… я не видел, как вы вошли… Естественно, спросить, что она вообще здесь делает, он не решился. Дама обернулась на его голос, покачала головой и… растаяла в воздухе. Клода прошиб холодный пот. Теперь он уже не сомневался, что видел леди Элен, но как? Почему? И вдруг ясно вспомнились слова графа: «Портрет в самом деле старинный. Он висит на этом самом месте уже более трёхсот лет». Это был не призрак! Собственный рассудок подарил ему такую галлюцинацию. Переживать ещё и по поводу расстройства сознания Клод уже не мог. Главное, что было найдено возможное решение. Захватив ключи, он поспешил в портретную галерею. Едва войдя в комнату, Клод запер дверь и на мгновение прислонился к ней лбом. В этот краткий миг на него нахлынуло ощущение счастливого покоя. Он в безопасности, отделён от всего остального мира. Один. Никто сюда не сможет попасть просто так. Даже если сейчас за ним приедут, им придётся сначала выломать дверь... Клод сделал несколько глубоких вдохов, выходя из наваждения. Раб не имеет права запираться. Нужно поскорее закончить дело, пока никто не заметил такого вопиющего нарушения правил. К счастью, портрет леди Элен был не таким уж большим, чтобы не справиться с ним в одиночку. Прикинув, как половчее ухватиться, Клод аккуратно снял картину со стены и отставил в сторону. Когда он снова повернулся к тому месту, где она висела, сердце его ёкнуло. На месте портрета теперь была видна ниша в стене с массивным бронзовым рычагом.