Сапёр

      — Что, весело вам? — цедит мистер Цю.       Повисает напряженная обстановка. Все резко замолкает — слышны лишь взволнованные вздохи прислуги. По спинам ребят побежали мурашки. Цзянь начинает резко продумывать пути отступления, а Чжань вот-вот собирается извиниться. Рука Тяня резко обхватывает за плечи Шаня и тянет к себе:       — Да! Что-то не так? — нагло выплевывает.       — Валим! — задушено шепчет Цзянь.       Срываются, сминая газон, бегут и кричат что-то неясное. Мышцы вспыхивают огнём, прохладный ветер бьет в лицо, уши. Ряды гостевых домов мелькают каруселью и остаются позади. Путаются в ногах, спотыкаются, падают и заливаются в опасливом смехе.       Седые тучи расходятся, обнажая звёзды — время идёт к поздней ночи. Дальние огоньки медленно потухают. Прислуга начинает убираться и отходить в свои покои.       Цзань с Чжанем круто поворачивают и бегут к подножью горы — в свой дом. Шань перемахивает через ограду веранды и влетает в коттедж — Тянь за ним же, поворачивая дверной замок.       Облокачиваются о противоположные стены коридора — пытаются отдышаться. Эхом отдаются шумные выдохи и уходят куда-то под потолок. Рыжий окончательно смаргивает темные круги перед глазами и напарывается на скомканную улыбку. Ловит сложный взгляд и внутри растягивается пружина, которую так долго держали в напряжении. Сердце бьётся заполошно. Уши закладывает. Стремительно отталкивается от стены и прижимает Тяня. Хлёстко обхватывает ладонями голову и врезается губами в чужие, чтобы быстро, чтобы не передумать. Чтобы показать своё «не боюсь».       Порой сапёру не нужно искать пути решения — они находятся сами. Всё зависит от азарта и везения игрока.       Чувствует нетерпеливое «гм» и резкий толчок — позади прохладная стена кремового цвета, а спереди Хэ Тянь, раскалённый донельзя. Чувствует горячие ладони, гуляющие по шее, груди, ребрам и оставляющие колкие эмоции. Колено вклинивается между бёдрами, от чего сердце уходит в пятки, а пальцы на ногах поджимаются крайне сильно. Резко сгибается и грубо подхватывает под колени, тянет на себя. Рыжий моментально теряет равновесие и вцепляется в широкие плечи:       — Опусти меня, блять, — смущённо с оттенком былой злости.       Несёт его, не глядя — метит чересчур по-женски тонкую шею. Задевает вешалку, пару столиков, вазу. По ушам бьёт грохот — Шань хмурится, собираясь возмутиться, но снова заставляет задрожать утробное:       — Гуань…       Заходит в спальню с высоким потолком, Шань судорожно ощупывает стену, натыкается на выключатель — комната погружается во тьму, всё, что видно — стальной голодный взгляд. Приземляется на простыни, перед ним возвышаются руки, занесённые за спину и тянущие с треском футболку. Отпечатываются в памяти рельефный торс и точёные плечи, усеянные мелкими тёмными родинками. Шань чувствует еле заметный укол зависти. Сгибается над кроватью, скользит ладонями по бёдрам — выше, сжимает резинку спортивок:       — Я же обещал, — не удерживается и скалится как паскуда.       Порой сапёру не нужно ломать голову над таймером и проводами, всё, что нужно — отдаться инстинктам и интуиции.       Несдержанно дергает вниз и отбрасывает вещь. Рыжий заторможено стягивает футболку — скрывает закрасневшееся лицо. Вздрагивает от внезапно мягких прикосновений к груди, чувствует чужой вес и опирающуюся руку возле своей головы — от подобного захвата территории внутри все поджимается и столбенеет, следующая порция мурашек:       — Не бойся.

***

      Лунный свет обосабливает ровный профиль головы и плывущий сигаретный дым. С каждым разом Шань больше убеждается в своей теории, в который Тянь-младенец, только появившийся на свет, затягивается папиросой, а родители на пару с врачами поражаются от такого быстро повзрослевшего мальчика. Потому что в каждом прожитом дне Шаня присутствуют сигареты, дым и жилистые кисти. Он просто не представляет его без них.       Шань лежит разморённый, открытый, уставший и нисколько не смущённый — на смущение просто нету сил. Прохладный ветер врывается в окно, тревожа воздушную штору, добирается до нагой спины и успокаивает. Всё погружено в холодные оттенки, в том числе, человек напротив и разруха, устроенная парой, но это пока самое долгожданное спокойствие, которое испытывал Шань. Но по старой привычке выдает:       — Всё, что было — ошибка, — равнодушно, без смысла, задерживая взгляд на дернувшимся кадыке.       Улыбается понимающе и хитро скашивает взгляд:       — Мне нравятся такие ошибки. А тебе?       Порой сапёру нужно потерпеть неудачу, которая таит в себе множество побед.