***
Солдатская столовая никогда не отличалась хорошим уровнем стряпни, но сегодня есть кашу, поданную на завтрак было совершенно невозможно. Благо, спасали бутерброды. Пресный чай и хлеб с маслом вполне могли обеспечить солдат необходимым количеством энергии на один день изнуряющих тренировок. — А я тебе говорю, все будет хорошо! Не помрём мы все, Жан. Не будь таким пессимистичным! Что мы, зря часами напролёт учим этот Строй Дальнего Обнаружения, что-ли?.. — А вот и зря! Если бы этот строй работал так хорошо, не возвращалась бы после каждой вылазки за стены одна треть ранеными, а другая- мертвыми! — Жан практически шипел на Армина, нависнув над столом. Он старался говорить как можно тише, ведь ругать начальство в его присутствии было чревато, но и смолчать Кирштайн, как обычно, не мог. Эрен устало отвел глаза. Почему сегодня с утра все такие странные? Армин какой-то притихший, Жан на взводе, Криста с Сашей как будто что-то не поделили, Микаса все утро очень задумчивая и даже отстранённая. Но если двое первых периодически пребывали в подобных состояниях, что на уме у третьей и четвертой Эрен даже не хотел знать, то такие глубокие раздумья в глазах сестры Эрен видел очень редко и последний раз это было довольно давно. И это было как минимум непривычно, а как максимум странно. Йегер обвел глазами столовую. Вроде бы все как обычно. Саша набивает рот всем, до чего только может дотянуться, Райнер с улыбкой вещает о чем-то благоговейно уставившемуся на него Конни, Бертольд выжидающе- терпеливо смотрит на Леонхарт… Взгляд Эрена зацепился за девушку. Со дня их перевода, а значит, и их с девушкой короткого диалога, прошло чуть больше полутора недель. За это время они практически не пересекались, но если раньше это происходило по причине банального отсутствия необходимости, то за это время Эрену несколько раз казалось, что девушка избегает его. С чем это связано? Он ничем не обижал её, не оскорблял её чувства, не задавал лишних вопросов… Но, как бы парень ни старался не думать об этом, ему было обидно и немного горько. Пошел на поводу у собственных минутных желаний и потерял тонкую нить, как ему казалось, доверия девушки. Дурак! В этот момент, видимо, сдавшись под натиском уговоров Бертольда, девушка возвела глаза к потолку, а затем оглядела стол. Тонкая белая рука протянулась над парой чашек и аккуратно ухватила с белого блюда большое зелёное яблоко. Движение как всегда было чётким и выверенным, ведь других у неё банально не бывало… Вот фрукт приближается к маленькому, аккуратному рту… Розовые губы приоткрываются и ровный ряд белоснежных зубов резким движением отсекает кусочек сочного, чуть ли не трещащего плода. Аккуратно прожевав, девушка смотрит на собственное запястье. По нему аккуратно ползут три крупные, светлые, чуть пенящиеся капли яблочного сока. Как в замедленной съёмке Эрен смотрит, как девушка чуть выкручивает запястье, чтобы капли оказались прямо напротив её ротика, поднимает локоть и, приблизив руку к лицу, слизывает сладкие капли. Длинный тонкий язык медленно скользит до самого запястья и отстраняется лишь в месте сплетения вен. Это выглядит так интимно, волнующе и дразняще, что Эрен на долгие мгновения забывает о том, как дышать. Сейчас он совершенно не слышит свой внутренний голос, который с каждой секундой все громче кричит о том, что так долго и откровенно пялится на девушку мало того что неприлично, но ещё и крайне небезопасно, учитывая всё ещё ребяческий склад характера многих сослуживцев. Но вот что-то несильно, но ощутимо толкает Йегера в бок, приводя последнего в чувства. — Эрен! Эрен, ну скажи ты ему! Скажи, что мы справимся, и миссия пройдет успешно, что Строй Дальнего Обнаружения работает! По-детски наивные и обиженные голубые глаза Армина смотрели на лучшего друга с надеждой. За его спиной крутился во все стороны разгоряченный перепалкой Жан. Избежать конфликта не представлялось возможным- уход от спора будет засчитан самовлюблённым Кирштайном как поражение Йегера. — Армин прав, — Эрен бросил последний рассеянный мечтательный взгляд на девушку, теперь уже окончательно обращаясь мыслями к назревающему конфликту. — Те, кто придумали и совершенствовали это построение служили и служат в Разведкорпусе гораздо дольше нас. И у них нету цели убить нас, ведь все мы здесь стремимся в выживанию и процветанию людей. Я верю, что это построение — наиболее вероятный и действенный способ выживания за сте… — Ах, посмотрите вы на него… Верит он! Верят в байки и сказки, а тут нужно знать! Нужно быть уверенным! Нужно… — А я уверен! Уверен, Кирштайн, что следуя этому построению, у нас будут наибольшие шансы выжить и набраться опыта. Но если ты не знаешь, сможешь ли справиться со своими паникой перед лицом тех, кого мог бы научиться убивать, если бы не маялся дурью в Кадеткорпусе, — Эрен с практически осязаемой ненавистью смотрел на Кирштайна. Кулаки Йегера были крепко сжаты, а в голове крутилось только одно: «Трус! Трус, не доверяющий своим командирам! Плохой солдат!» И мысли о том, что этот трус даже не пытается вдуматься в его, Эрена, слова и уперто стоит на своём выводила из себя ещё сильнее. Жан вскочил, не имея сил больше терпеть подобные реплики в свою сторону. Он попытался обогнуть стол для того, чтобы добраться до проклятого Йегера, но не успел. Эрен вскочил сам и бросился на встречу Жану. Два недруга столкнулись в центре каменного зала. Однако демонстрировать навыки рукопашного боя пока не спешил никто. Оба оппонента только прожигали друг друга искрящими ненавистью взглядами да, перебивая друг друга, пытались донести свою точку зрения. — Да как у тебя хватает совести ставить под сомнение то, на создание чего множество бойцов положило свои жизни, а?! — Вот потому и сомневаюсь, что если бы это и вправду был такой хороший строй, как ты твердишь, такое количество людей не умерло бы просто для примера того, что надо исправить! — Знаешь что, Кирштайн?! Ты отвратительный солдат! Для того, чтобы быть солдатом, нужно уметь выполнять приказы! И отдавать свою жизнь, если этого велит долг! А у тебя есть только гонор, да невыносимое эго! — Это я-то плохой солдат?! Ну да, конечно! Ведь не я умею становлюсь отвратительным, голым гигантом, только и умеющим, что рычать как неразумное животное! Куда же мне до великого и послушного Эрена Йегера! Да из нас двоих я не то, что солдат, я более человек, чем ты! Да я… — Довольно.***
— Довольно. Этот короткий чёткий приказ ещё несколько секунд звенел в наступившей так резко тишине. Все, кто были в столовой, как по команде повернули головы. Леонхарт выглядела все так же спокойно, глядя перед собой расслабленным хмурым взглядом так, как будто ничего не произошло. — Ч-что? — Жан первым нерешительно задал вопрос, интересующий сейчас всех. Он, как и остальные, пребывал сейчас в неком подобии шока, ведь обычно Леонхарт было глубоко плевать на все их регулярные дебаты, иногда переходящие в рукоприкладство. Выдохнув, Энни поднялась со своего места, не забыв прихватить недоеденное яблоко и, подойдя к спорящими, остановилась между ними, смотря в пустоту перед собой. — Вы имеете полное право на собственные конфликты. Я не могу запретить вам не устраивать столкновения, подобные сегодняшнему, но будьте добры- не здесь. Здесь вы мешаете людям. Вы мешаете мне. Так что извольте думать не только о себе и своих собственных желаниях, но ещё и о людях, окружающих вас., — девушка ещё несколько секунд постояла, думая нужно ли ещё пытался что-то донести. — Спасибо за внимание, — и Энни под всеобщим прицелом взглядов покинула столовую.***
Ствол дерева был холодным и очень шершавым на ощупь, но Леонхарт сползла по нему спиной, не обращая внимания на неприятные ощущения. Зачем она только влезла в этот спор? Почему не смогла, как обычно, сдержать? Нет, смогла, но не захотела. Парни часто устраивали грандиозные скандалы, крича, и иногда пуская в ход кулаки, но ей всегда было на это плевать. Она могла абстрагироваться, как делала это постоянно… А в этот раз, наверное, просто надоело. Надоело бездействовать, надоело стоять в стороне… Не это ли говорил сегодня Бертольд голосом Райнера? Перед внутренним взором снова пробежали картины памяти. Честно признаться, она не ожидала, что товарищи когда бы то ни было, решатся на открытый диалог с ней при посторонних, ведь это могло дать зацепки к их гараздо более близкой, чем это известно, связи. Но они решились, похоже, даже не задумывались о подобной небезопасности. Очевидно, коллективное решение переметнуться на сторону элдийцев Стен тоже оказало на них довольно сильное впечатление. Несколько дней назад, на утро после того памятного разговора они уже пытались заговорить с Энни о своём волнении, но тогда их осадил Несс, вышедший, и с улыбкой пригласивший всех поторопиться. И вот сегодня утром они все-таки завели с ней свой разговор, который, если признаться честно, произвел на Энни неизгладимое впечатление. Анни бы никогда не призналась им, но порывистая искренность в словах Райнера и чистая забота в глазах Бертольда растрогали её. Она понимала, с чем это связано: все трое, они меняются. Но для девушки, не искушённой человеческой заботой, те изменения в их характерах и поведении, их смягчение, приобретение личности человека, а не сухого «Воина» и перепад выражения некоторых новых эмоций на неё, Энни, было чем-то выходящим за рамки привычного и понятного хода вещей. А так как они знали о ней практически всё, и знакомы были гораздо дольше остальных, именно они и смогли надломить кристальную броню её сердца своими робкими шагами к единению, становлению настоящими друзьями, близкими людьми, на которых можно положиться. Сегодня утром, снова перед тем, как всем вместе отправиться на завтрак, Бертольд и Райнер все же поделились с приятельницей своими мыслями и просьбами. Парни, сбиваясь и косясь друг на друга в поисках поддержки, рассказали Энни о том, что они очень хотят сделать её жизнь счастливой. Все изъяснения Бертольда были очень запутанные, а Райнера- сбивчивые, но общую суть и смысл девушка поняла: друзьям казалось, что Энни остаётся здесь по большей части ради них, и они, в какой-то степени, ей должны, и… И очень много разных «и…» И это тронуло Энни до глубины души. Не сами советы, которые они пытались дать, а тот порыв и стремление, исходящее от самой души. Пока времени хорошенько обдумать все это не было, но почему-то Анни была уверена, что сегодняшную ночи проведет без сна, снова и снова вспоминая каждую фразу, такую непривычную, но до трепета в ледяном сердце волнующую и приятную. Однако, хотя они дали много советов, от «постарайся быть поближе к коллективу, заведи друзей» до «попробуй быть не такой холодной», Энни понимала, что если она будет стараться изо всех сил следовать этим советам, она потеряет себя. И это ставило, как ей казалось, большой и жирный крест на том, чтобы быть принятой обществом. Энни Леонхарт- это закрытый взгляд, закрытые позы. Энни Леонхарт- одиночество и слезы по ночам. Энни Леонхарт- это неприступная, как ей казалось, ледяная глыба снаружи и воющий от боли и одиночества ребёнок внутри. Хруст! Уйдя настолько глубоко в собственные мысли, Энни и не заметила машущих всеми руками интуиции, солдатской вниматеньности и выучки. Остаться в прежнем положении, не вскочив на ноги и не приняв от неожиданности боевую стойку стоило немало сил, но девушка справилась и лишь немного повернула голову, с равнодушием смотря на незваного гостя. — Не возражаешь? — Не имею такого права. Десять секунд тишины. Наконец, на губах азиатки мелькнула расслабленная полуулыбка: — Нет, так не пойдет. Можно я составлю тебе компанию? Видеть подобное спокойное дружелюбие от вечно прожигающий взгляд Аккерман было непривычно, и поэтому Анни только взмахнула рукой, в процессе чуть вывернув запястье, мол «Если хочешь, то…» — Спасибо, — Аккерман опустилась на траву неожиданно близко, так, что плечи соприкасались. Но отстраняться Анни не спешила- неудобств прикосновение не доставляло. С минуту девушки просто сидели, наслаждаясь редкими мгновениями тишины и покоя. — Зачем ты это сделала? Леонхарт приподняла бровь, невербального интересуясь «Сделала что?» — Зачем ты разняла их? — В том то и суть, Аккерман. Разнимаешь их обычно именно ты, а я сегодня просто приказала им остановиться. — Пусть так, — Микаса прикрыла глаза в знак согласия. — Но мой вопрос остаётся прежним: «Зачем?» Ещё с минуту Анни молчала, гипнотизируя траву. — Не знаю, Аккерман… — Микаса. Моё имя- Микаса, Энни. Это был довольно необычный для Леонхарт разговор. Почему вдруг Аккерман обращает на неё такое внимание? Из-за чего? Из-за того, что она сегодня «избавила» её братца от драки? Едва ли. Тогда зачем? — Ладно, Микаса. Наверное потому, что мне надоело каждые несколько дней слушать, как они спорят, раз за разом не приходя ни к какому соглашению. Это просто ссора ради ссоры. Она бессмысленна. А все, что не несёт в себе смысл- ненужное и не должно существовать., — Энни смотрела в пустоту, просто и не задумываясь озучивала свои мысли девушке, сидящей рядом. На кой-чёрт это нужно Энни? А Микасе? Энни не знала — Странный ход мыслей, — азиатка чуть усмехнулась. Энни тоже улыбнулась, потому что знала: со стороны, незнакомому человеку понять ход её мыслей будет сложно, но… — Но я понимаю. В каком-то плане ты права, но позволь задать вопрос: а наши вечерние «сборища» тоже бесполезны? Они ведь не несут с собой никакого смысла и пользы? — Нет, Микаса, они не бесполезны. Они помогают вам сплотиться, лучше узнать друг друга, стать одним большим коллективом… — Тогда почему ты на них не присутствуешь? В яблочко! Энни замерла. Почему Микаса задала именно такой вопрос? Чего она хочет этим добиться? Но, какие бы цели она не преследовала, задеть Энни за живое у азиатки получилось. — А мне есть там место? — из уст Леонхарт вырвался грустный смешок. — А кто сказал тебе, что нету? — Я сама. Полминуты тишины, в которые Энни в очередной раз осознавала собственное одиночество, а Микаса задавалась очередными безответными вопросами из разряда «Зачем?» «Почему?» и «На кой-чёрт так мучаться себя?». — Прекращай, Энни, — Микаса встала, и теперь протягивала девушке руку, чтобы помочь подняться. — Ты часть нашей команды, одна из лучших бойцов. Хватит прятаться. Попробуй провести время с нами. Давай, тебе понравится… Сейчас глаза Микасы светились неподдельным сопереживанием. — Зачем ты делаешь это, Аккерман? — Энни изо всех сил старалась сохранить холод в глазах и безразличие в голосе. — Для тебя… Устала смотреть, как ты проживаешь свою жизнь в полной консервации и одиночестве. Для себя… Я никогда не видела человека, даже издали так похожего по характеру на меня… «И для Эрена…» — прозвучало у юной Аккерман в голове.