***
Драко был в подземельях под Малфой-мэнором лишь несколько раз за свою жизнь. В первый раз ему было восемь лет. Его отец решил, что тот достаточно большой, чтобы посмотреть это место, внимая по пути рассказам об аврорах, некогда заточённых тут, и грязнокровках, которых пытали во времена возвышения Тёмного Лорда. То был раз, когда Драко получил первый урок власти: что она из себя представляла и почему была так важна. Власть контролировать людей, власть повелевать жизнью и смертью. Драко видел своими глазами и начинал понимать все эти вещи. В этом подземелье Люциус Малфой повелевал жизнями заключённых. В этом подземелье Драко начал понимать значение власти. Второе посещение подземелий носило куда менее приятный характер. Это был ещё один урок власти, однако его содержание разительно отличалось от первого. Во второй раз Драко получил урок, будучи по другую сторону решётки. Ему было одиннадцать, когда он попытался проникнуть в гостиную отца и украсть парочку примечательных вещиц из тайника под полом, пока его родители строили из себя радушных и гостеприимных хозяев на одном из блистательных званых вечеров. Мальчик хотел принести что-то, хоть что-нибудь, в школу и похвастаться этим перед друзьями, чтобы поднять в их глазах свой авторитет и влияние. Он знал, что отца нужно слушаться и нельзя лазить в его гостиную, но искушение пересилило. Естественно, мальчик потревожил защитные чары, наложенные на комнату. Тут же появился отец, схватил Драко за руку и потащил вниз. Люциус Малфой не испытывал ни сострадания, ни гнева, приковывая Драко к стене темницы, а сам мальчик не проронил ни слезинки. Слёзы для слабаков. Таково было его наказание, да и к тому же оно было справедливым, это знали оба. Запирая решётку, Люциус ровно произнёс: — Нельзя вот так просто брать власть, Драко. Её нужно заработать. Теперь тебе придётся расплачиваться. Когда дверь подземелья с грохотом захлопнулась, оставляя Драко на ночь наедине со своими мыслями, он наконец расслабился и дал волю слезам, которые теперь беспрепятственно потекли по лицу, ведь никто бы не увидел его в таком состоянии. Возможно, методы воспитания Люциуса были чересчур суровы и сильно давили на ребёнка, который был ещё слишком мал для всего этого. Но в любом случае, на следующее утро на свет вышел более жёсткий Драко, и, возможно, именно этого и добивался его отец. Так он показал сыну, каково находиться под чьим-либо влиянием. И теперь, несколько лет спустя, смотря сквозь прутья той же решётки на тощую темноволосую фигуру на полу, Драко чувствовал ту самую неуловимую власть. В этот раз он её честно заработал. Драко позволил себе небольшую улыбку, когда отец запер замок темницы. Люциус повернулся к сыну и поймал взглядом эту эмоцию. Возможно, это был первый раз, когда он стоял и видел своего преемника в истинном свете, оценивая его. Драко в самом деле хорошо усвоил свои уроки и теперь принёс ещё больше чести имени Малфоев. Он был достойным сыном. Сильным наследником. Люциус неосознанно скопировал его удовлетворённую улыбку. — Драко, ты даже представить себе не можешь, как Тёмный Лорд будет доволен. Он не был полностью уверен, что твой план сработает, но ты всё сделал превосходно. Легко и в то же время очень хитро. Сам Салазар Слизерин гордился бы тобой. Отец протянул руку: — Могу я осмотреть твой клинок? — Да, отец. Драко понимал, что это была больше команда, чем вопрос, и покорно вынул кинжал, протягивая его рукоятью к отцу. Мальчик знал, когда нужно говорить, а когда стоит придержать язык, поэтому он стоял в почтительном молчании, пока отец изучал небольшой клинок. Он всё ещё был покрыт засохшей кровью. Люциус осторожно повернул его в руках, обтянутых перчатками, бормоча что-то себе под нос, пока осматривал оружие. — Очень впечатляет. Если подумать, то всё, что потребовалось, чтобы притащить сюда неуловимого Поттера, был этот кинжал. Мужчина провёл кончиками пальцев по лезвию, и на перчатках осталось немного засохшей крови. С задумчивым выражением лица он потёр большой и указательный пальцы. Кровь скаталась и осыпалась на пол. — И это… это то, что так долго искал Тёмный Лорд. На этот раз всё закончится. Люциус вернул клинок Драко. — Я должен связаться с Тёмным Лордом и рассказать о твоём успехе. Если он будет доволен, как я и полагаю, то вскоре ты тоже сможешь называть его Милордом. Мужчина скользнул взглядом по распростёртому на полу телу. — Оставайся здесь и не спускай с него глаз. Поттер может выглядеть беспомощным, но ему просто невероятно везёт по жизни. Нельзя дать ему даже возможность думать о побеге. Драко слегка склонил голову и сказал: — Да, отец. Без лишних слов Люциус Малфой повернулся на каблуках и направился к лестнице, ведущей наверх из подземелья. Драко мысленно поздравил себя. Отец ещё ни разу не высказывал ему такой похвалы, и мальчик её вправду заслужил. Люциус был действительно горд сыном, но держался в рамках этикета и статуса. Даже в такие моменты радости Малфои не опускались до непосредственного выражения своих эмоций. Это было бы признаком слабости. Слабости, присущей тому мальчишке, лежащему в темнице. Драко повернулся и облокотился о стену напротив камеры, от нечего делать разглядывая Поттера в провалах решётки. Гриффиндорец неловко лежал на боку ровно в том месте, где скинул его Драко по прибытии. Лицо мальчика было бледнее обычного, а губы приняли неестественный синеватый оттенок. Драко, прищурив глаза, наблюдал, как едва поднимается и опадает грудная клетка Поттера. Он всё ещё был жив. Бледность была всего лишь побочным эффектом зелья и должна была скоро пройти. Глаза Поттера были закрыты, и он казался почти умиротворённым в своём забытьи. Мягкие черты лица и плавные изгибы говорили о юности и наивности, и было сложно предположить, какие страшные вещи пришлось пережить мальчику. Без привычных дурацких очков лицо Поттера совершенно преобразилось, будто с него сняли маску, образ Мальчика-Который-Выжил, оставив лишь хрупкого юношу на его месте. Драко не мог оторвать глаз от такой необычной картины. Буквально на секунду он забыл, что это лицо принадлежит его врагу. Малфой помотал головой, отгоняя странные мысли. Это было лицо мальчика, который оттолкнул его протянутую ладонь в первый школьный день, променяв его на компанию отбросов волшебного сообщества. Это детское лицо слишком часто сияло триумфом на квиддичных матчах, когда сам Драко покидал поле ни с чем. Это лицо красовалось на обложках Ежедневного Пророка и Волшебного Еженедельника, а имя Гарри Поттер было знакомо всем волшебникам и ведьмам Британии, если не целого мира. И это лицо уже слишком долго преследовало Драко. Слизеринец убеждённо напомнил себе, что теперь это лицо выражало лишь слабость. Поттер сидел за решёткой, а Драко был снаружи. Заносчивый гриффиндорец был без сознания, в темнице под Малфой-мэнором, во власти Драко. Власть над жизнью и смертью. Она такая опьяняющая, такая захватывающая. И чем сильнее ненависть к врагу, тем ярче чувство. Драко представилась отличная возможность сказать Поттеру всё, что он о нём думает. Здесь гриффиндорец не сможет прятаться за спиной Дамблдора, а предатели крови и грязнокровка не смогут выручить из беды. Здесь он один. Драко наблюдал за практически незаметным дыханием мальчика, тщательно отслеживая малейшие изменения. Кто-то посторонний мог бы и не заметить первые слабенькие подёргивания век, лёгкие движения конечностей, шевеление нижней губы, но только не Драко. Как будто в замедленной съёмке, лицо Поттера исказилось в муке. Малфой придвинулся ближе, чтобы лучше видеть его, скрестив руки на груди. Зелье прекращало действовать. *** Холодно… так холодно. Наверное, я одеяло скинул. Слишком холодно. Какой ужасный кошмар… Малфой. Малфой напал на меня. Здесь слишком холодно. Почему я не могу двигаться? Холодина… Гарри попытался заставить свои глаза открыться, но был награждён острым покалыванием по всему лицу. Он попытался свернуться калачиком, но неприятное ощущение только усилилось. Под конец жалящие иглы разошлись по всему телу, как будто кто-то надолго остановил циркуляцию крови, а потом вновь пустил её по венам. Крепко зажмурившись, Гарри сжал зубы и напряг затёкшие мышцы, стараясь не дать боли усилиться. Заставить сонную голову работать под таким роем иголок и жал было очень тяжело. После неопределённого количества времени покалывание ослабло, и Гарри ощутил, что может двигаться. Весь дрожа, он повернулся на полу, пытаясь отдышаться. Щека прошлась по каменной поверхности. Холодные и грубые булыжники оцарапали мягкую кожу. Гарри медленно вытянул руку и оперся ей о пол. Он совершенно точно не был в своей кровати. И даже не рядом, свалившись с неё во сне. В голове скользнула ужасная догадка, сердце застыло в горле. Это едва ли казалось возможным, но… произошедшее несколько часов назад не было ночным кошмаром. Гарри с опаской приоткрыл глаза, боясь того, что может увидеть. Пол под ним был выложен из грубого камня и покрыт насыпью гравия и песка. Кроме этого, мальчик смог различить тяжёлую решётку, резкой тенью выделявшуюся в свете парочки факелов на стенах. Решётка… значит, его всё-таки поймали. Больше он не видел ничего примечательного. Всё было размыто в футе от его лица. Секундный приступ паники охватил Гарри, как только он понял, что очки пропали. Со стоном он поднялся на колени. Плечо ныло в том месте, куда пырнул его Малфой. Кровь ревела в ушах, грозя вновь отправить Гарри в беспамятство, и он обхватил голову руками, умоляя, чтобы это закончилось. Кроме этого шума, Гарри услышал голос, который буквально заставил его застывшую кровь вскипеть. — Как спалось, Поттер? — манерно протянул голос. Гарри с усилием поднял голову и повернулся к источнику звука. Он совсем не обратил внимание на человеческий силуэт, расположенный прямо за прутьями решётки, и теперь очень желал никогда бы его не замечать. И пусть Гарри не мог разглядеть черт лица и кровь всё ещё набатом долбила в ушах, он всегда бы узнал эту манеру речи. — Малфой, — тихо процедил он в ответ. — Верно, Поттер, — расплывчатая фигура приблизилась к решётке и облокотилась на неё. — Разве профессора не говорили тебе не слоняться по школе ночью? Хотя, конечно, Гарри Поттеру закон не писан. — Ты украл мой доклад по зельям, придурок, — огрызнулся Гарри, пытаясь заставить ноги двигаться. — Ну и что. Ты мог бы и написать его заново, — Малфой извлёк что-то из своего кармана и протянул через решётку. Гарри узнал хруст помятого пергамента, — и тебе действительно следовало бы это сделать. Я даже удивлён, как тебе удалось сдать СОВ с тем бредом, что у тебя в голове. — Наверное, мне стоило попросить помощи у тебя, раз ты такой эксперт по зельям, — слова Гарри просто сочились сарказмом. — Эта бравада тебя не спасёт, Поттер, — Малфой лениво спрятал бумагу в складки одежды. — Но ведь ты же знаменитый Гарри Поттер. Слишком хорош, чтобы просить о помощи. Слишком крут, чтобы следовать всем правилам, которые устанавливают для твоей защиты. И посмотри, где ты теперь. Дамблдор больше не может защитить тебя, Поттер. — Разве это мне нужен кто-то, кто будет меня защищать? — скептически спросил Гарри с очевидным отвращением в голосе. Даже в полусогнутом положении на полу тон Поттера был преисполнен обвинения и злобы, что заставило Драко передёрнуться. — Ты прятался за широкими спинами Крэбба и Гойла всё время, прятался за Амбридж, а сейчас ты тут, липнешь к своему папочке. Он купил тебе место в квиддичной команде, купит ли он теперь тебе место в рядах Пожирателей Смерти? Драко был благодарен, что Поттер не видел его лица в тот момент. Тирада гриффиндорца была словно звонкой пощёчиной. Однако Драко быстро взял себя в руки и принял расслабленную позу, игнорируя комментарий о квиддиче. — Вообще-то я заработаю место в рядах Тёмного Лорда самостоятельно, — самодовольно протянул он. — И ты — мой билет туда. Конечно, влияние отца было только на руку. Какая жалость, что всё, что сделали для тебя твои родители — это позволили убить себя и поставить любимого сына на первое место в чёрном списке Тёмного Лорда. В яростном порыве Гарри бросился на решётку и потянулся к малфоевской шее. — ТЫ! Но блондин, поражённый, успел отпрыгнуть к стене, и Гарри лишь вскользь коснулся края его мантии. Одна рука гриффиндорца была протянута через прутья аж по плечо, а вторая с силой сжимала их так, что костяшки побелели. Можно было услышать шипящее дыхание сквозь сжатые зубы, но врасплох Малфоя застали именно глаза. Драко никогда до этого не видел Поттера без очков. Даже в обычной обстановке за унылым блеском линз его глаза всегда как-то по-особенному сияли, что приводило Малфоя в замешательство. В голове всплыло воспоминание о небольшом происшествии на экзамене. Во время СОВ по чарам Драко потерял контроль над заклинанием левитации из-за взгляда Поттера, и его бокал разбился вдребезги. Никто ещё не заставлял Малфоя так сбиваться. Никто больше не мог заставить его чувства так ярко вспыхивать. Тем не менее, если в тот раз Драко был дезориентирован, то в этот всё было гораздо хуже. Теперь два больших изумруда напротив, полные ярости, сверлили его собственные глаза, отсвечивая гневом, болью и чем-то ещё, что Драко не мог распознать и даже не был уверен, что хотел бы. Но что бы это ни было, он почувствовал, как его сердце на мгновение остановилось. Оба не отрывали глаз друг от друга, находясь на расстоянии вытянутой руки, и буквально на миг Драко ощутил растекающийся в груди страх. Это было ненормально. Поттер стоит за решёткой, без палочки, даже без очков. Он беспомощен. Тогда почему Драко почувствовал в тот момент, что гриффиндорец перехватил контроль над ситуацией? Наконец Драко, весь дрожа, оторвал взгляд. Поттер был ЕГО пленником, под ЕГО контролем. Нельзя позволить ему перехватить контроль вот так ещё раз. В следующий раз, который, Малфой не сомневался, произойдёт, он будет держать себя в руках. У Поттера всегда получалось быть занозой в заднице, но здесь, в подземельях Малфоев, такое было просто невозможным. Когда он вновь посмотрел на камеру, Поттер уже убрал руку и теперь сжимал решётку обеими ладонями. Тощие запястья казались едва ли не мощнее металлических прутьев, и Драко пришлось напомнить себе, что темница защищена магически. Лицо мальчика всё ещё было словно с вызовом втиснуто между прутьями, волосы лежали хаотичным ворохом, и казалось, что тут сидит дикий зверь, которого никогда не должны были поймать и которого никогда не укротят. — Не смей приплетать сюда моих родителей, — Гарри говорил ложно спокойным тоном, стараясь не выйти из себя вновь. Ведь именно этого добивался Малфой. — Если тебе нужен я, то и решай всё со мной. Малфой раскрыл рот, словно подыскивая колкий ответ, но тут раздался тяжёлый стук каблуков, привлёкший внимание мальчиков. — Драко? — Люциус вошёл в проход, — Драко, надеюсь, у тебя тут всё идёт гладко? — он оценивающе задержался взглядом на Гарри. — Мистер Поттер, как любезно с вашей стороны посетить нас. Гарри отдёрнул руки от решётки, но продолжал держать зрительный контакт со старшим волшебником. Даже если мальчик и был удивлён его появлением, то хорошо это скрыл. — Вы же должны быть в Азкабане. — Неужели ты и правда думал, что меня смогут там долго удерживать, Поттер? О нет, парень. У меня есть много влиятельных друзей. И тебе следовало бы вспомнить это, прежде чем совать свой нос, куда не следует. — Мне кажется, у меня не было особого выбора, — Гарри осмотрелся вокруг, хотя и не мог нормально видеть без очков. — Где я? — Это, — мистер Малфой приветственно развёл руки с едва заметной искоркой помпезности, — мой скромный дом. А если конкретнее, то его нижние этажи. Я приношу свои извинения за такие условия проживания, но мы подозревали, что вы не будете столь благосклонны, чтобы воспользоваться нашим гостеприимством, и оставите нас неприлично рано. Масляный голос Малфоя был ещё ужаснее, чем открытое оскорбление. Гарри поборол жгучее желание бросить что-то в ответ, но не смог удержаться и сморщил в отвращении нос. — И сколько же вы планируете держать меня здесь? — Хороший вопрос, — кривая усмешка заиграла на губах Люциуса. — Как вы уже знаете, у Милорда есть к вам одно незаконченное дело. Пусть он и обрёл свою физическую форму, но у вас есть кое-что ещё, что ему нужно. Пятнадцать лет назад часть его силы передалась вам. Если бы он убил вас в ночь, когда возродился, то вернул бы себе её целиком. К сожалению, вы, видимо, обладаете просто необъяснимой удачей. Гарри только фыркнул: — О да. Я явно любимчик судьбы. Мистер Малфой приподнял бровь. — В самом деле. Однако она предоставила нам возможность исправить оплошность в этот раз. Через несколько недель произойдёт полное лунное затмение. Такое астрономическое событие всегда отличается особым магическим потенциалом, мистер Поттер. И это событие слишком… полезно, чтобы его пропустить. — И что это значит? — астрономия. Ну почему он так часто отвлекался на уроках Синистры? Мистер Малфой издал звук, отдалённо похожий на короткий смешок. — Я бы не хотел испортить вам сюрприз, мистер Поттер. Тёмный Лорд сам с нетерпением ждёт того, чтобы всё вам объяснить. Он, как и все мы, несказанно рад предстоящему событию. У Гарри закружилась голова. Казалось, выхода и вовсе нет. Волдеморт точно спланировал совершенно ужасный способ его убийства. К тому же, сейчас мальчик пребывал в поместье у Малфоев. Возможно, это как-то сыграет на руку. Он моргнул, перед глазами всё было расплывчатым. — Дайте мне мои очки, — сухо сказал Гарри. Мистер Малфой напустил на себя удивление. — Драко! Где твои манеры? Верни же юному мистеру Поттеру его очки. Малфои всегда должны быть любезны и обходительны, помни это. — Да, отец, — Драко потянулся к узкой полочке, встроенной в стену, и достал очки. Они немного погнулись во время похищения, но вполне ещё могли послужить своему хозяину. Стоя так далеко, как это было возможно, словно при кормлении опасного животного в зоопарке, он протянул вещь Поттеру. Не успел Драко моргнуть, как рука гриффиндорца взметнулась навстречу сквозь прутья и выхватила очки из пальцев. Квиддичные рефлексы. Поттер и вправду был рождён для роли ловца. А вот Драко не был, и этот простой факт неимоверно раздражал мальчика. Был ли он зол на Поттера или же на себя — что ж, он, наверное, никогда не смог бы ответить на этот вопрос. Гарри нацепил очки и прожёг взглядом сначала Драко, а затем и Люциуса. — Поттер, и вы туда же, — произнёс Люциус с фальшивым страхом, — нужно говорить «спасибо», когда кто-то оказывает вам услугу. — Мне не за что благодарить вас, — голос Гарри был ледяным. — Неужели? Вы ведь всё ещё живы и относительно целы. И хочу заметить, что всё это может оказаться временным. — Конечно, — Поттер вскинул голову, — если вы считаете, что после ножевого ранения и отравления можно остаться невредимым, то я чувствую себя просто прекрасно. Драко только теперь заметил, что Поттер всё это время поддерживал своё левое плечо. Он хорошо скрывал рану. Драко был почти впечатлён. — Давай же, Поттер, — мистер Малфой прищурился, — я прошу всего лишь небольшой благодарности. Это ведь не так сложно. Уголок рта Драко изогнулся в лёгкой усмешке. Его забавляло, как отец игрался с Поттером. Темноволосый гриффиндорец сжал губы в неповиновении. — Я велел тебе сказать «спасибо», — зашипел Люциус. Одним быстрым движением мужчина выхватил палочку и направил её на Поттера. — Империо! За пределами кабинета ЗОТИ это был первый раз, когда Драко так близко сталкивался с применением Непростительного. Неожиданность действия отца испугала его, однако слизеринец сделал маленький шаг ближе, чтобы лучше всё видеть. В конце концов, такое происходит не каждый день. За измазанными стёклами очков глаза Гарри расфокусировались, лицо побледнело. Он несильно покачнулся на ногах. Поттер открыл рот, чтобы говорить, и Драко приготовился услышать «спасибо». Но оно так и не прозвучало. Рот Поттера захлопнулся, и мальчик с силой зажмурился, как от яркого света. Он наклонил голову и затряс ею, словно пытаясь избавиться от шума в ушах. Когда Гарри снова поднял голову, во взгляд уже вернулась ясность. — Знаете, Волдеморт тоже так пробовал. Вы там были. И если у него не сработало, то почему вы подумали, что получится у вас? Драко был шокирован. Поттер не только сбросил заклятие, но и намекнул, что сам Тёмный Лорд провалился в попытке подчинить его волю. Единственным облегчением для слизеринца было то, что сейчас Поттер буравил взглядом не его самого, а его отца. Люциус Малфой также был в явном замешательстве. Однако он быстро прикрыл это гримасой и прорычал в ответ: — В ближайшее время ты научишься быть вежливым, Поттер, однако это уже не будет иметь значения. Исход лишь один. Ты идиот, но боюсь, здесь тебе ничем нельзя помочь. Это, видимо, наследственное. — Горите в аду. Люциус только фыркнул. — Посмотрим, кто из нас там окажется. Мужчина отвлёкся от пленника и повернулся прямо к сыну. — Итак, Драко, Милорд прибудет сюда завтра ближе к ночи, чтобы осмотреть нашего гостя. А пока он дал тебе особое задание, чем оказал большую честь. Тёмный Лорд посчитал, что раз именно ты поймал Поттера, то тебе и следует охранять его. Он не должен сбежать в этот раз. Ты осознаёшь важность этого задания? Драко пересёкся с отцом взглядом и увидел в нём холодную гордость. Он перевёл взор на мальчика, спокойно стоящего за решёткой едва ли в трёх метрах от него самого. Он подумал о пылающих в глазах Поттера свирепости и вызове и, в особенности, о том, как он скинул Империус. Поттера не следовало недооценивать, но Драко чувствовал, что он справится с заданием. Гриффиндорец был безоружен и заперт, да и в конце-концов, разве Драко не является Малфоем? — Конечно, отец. Поттер никуда не уйдёт. — Отлично, — утвердил Люциус с коротким кивком. — Я распоряжусь, чтобы эльф принёс сюда еду и обустроил тебе место для сна, — он замялся, затем приподнял уголки рта в подобии улыбки. — Я горжусь тобой, Драко. На этом он ушёл. Драко смотрел ему вслед с открытым в удивлении от неожиданной похвалы ртом. — Да, ты по праву можешь гордиться своим подвигом, Малфой. Подкрался к безоружному однокурснику и пырнул его. Как благородно. Драко вытаращился на Поттера, который теперь стоял, скрестив руки на груди и дразня его. Сам Тёмный Лорд уже несколько раз тщетно пытался убить его. Пожиратели Смерти, провалившие миссию по поимке Поттера, расплачивались своими жизнями. Драко был тем, кто наконец преуспел в этом, как уже казалось, невыполнимом задании. Сейчас же Поттер своей дешёвой выходкой испоганил ему весь триумф. Драко ощутил, как его лицо начинает краснеть. И как этому гриффиндорцу только удавалось вот так просто выводить обычно хладнокровного Малфоя из себя? — Ты не совсем в том положении, чтобы болтать. Тебе просто повезло, что я сам не прикончил тебя. — Ты бы не смог, — в голосе мальчика чувствовалась уверенность. — Лишь потому, что нужно было притащить тебя сюда живым. — Я не об этом, — яркие зелёные глаза поравнялись с глазами Драко, который обнаружил, что невольно часто заморгал. — А о чём же тогда? Думаешь, мне до тебя есть хоть какое-то дело? Во что Поттер играл? — Нет. — Думаешь, где-то глубоко внутри я добрый и хороший? — Драко начинал чувствовать себя довольно неудобно. Поттер усмехнулся. — Нет. Сердце Драко громко и нервно забилось. — Ну, а что тогда? — Я думаю, что тебе не хватит духу убить меня самому. Поттер повернулся спиной к Драко и сделал вид, что занят устройством местечка, чтобы лечь. Хорошо, что мальчик отвернулся, потому что живот Драко мгновенно скрутило в тугой узел. Как он посмел? Да как он… — Не стоит, Поттер. Не искушай судьбу, если не хочешь, чтобы твоё положение стало ещё хуже, чем сейчас, — выпалил ему Драко, но выпаду недоставало обычной остроты. Гарри взглянул на него через плечо. Он уловил лёгкое колебание в голосе Малфоя, и ему это понравилось. — Волдеморт собирается убить меня. Опять. И меня не слишком волнует, что ты там можешь сделать. Он вернулся к осматриванию пола, но всё ещё мог чувствовать обжигающий взгляд Малфоя на спине и шее. Присутствие слизеринца всего в нескольких шагах заставляло немного нервничать. Это обстоятельство не просто доставляло неудобство, нет, оно невыносимо раздражало. Это если не учитывать скорый визит Волдеморта через несколько часов. И всё время, пока Тёмный Лорд будет распинаться о своём коварном плане убийства Гарри, гриффиндорец проведёт в компании Малфоя. Именно это казалось даже большим неудобством. — Спокойной ночи, Малфой. Гарри даже не потребовалось снова оглядываться, чтобы убедиться, что Малфой был в ярости из-за того, что его вот так обыденно отмели. Молчание в ответ на фразу Гарри только подтверждало это. Поттер достаточно хорошо знал Малфоя, чтобы предугадывать реакцию парня, что можно было сказать и о слизеринце. Всё, что Гарри нужно было делать — это доводить Малфоя до точки кипения и постоянно удерживать в таком состоянии. Возможно, это как-то поможет ему спастись. Малфой и сам, кажется, был не прочь посвятить всё свободное время доведению Гарри до бешенства. Не так уж сложно будет поменяться ролями. Пол был твёрдый и холодный, но годилось и так. Видимо, зелье куда больше утомило Гарри, чем он сам думал. В голове было пусто, слегка мутило. Поттер осторожно уложил левую руку на пол и притянул колени к подбородку, обхватив их правой, всё ещё оставаясь лежать спиной к решётке. Он не хотел, чтобы Малфой видел его лицо. Гарри почему-то казалось, что если он будет вот так скрываться, то будет чувствовать себя куда уединённее. Резкий треск уже почти заставил Гарри отказаться от своей изоляции и обернуться, но он сдержался и стал ожидать других звуков, которые объяснили бы происходящее. — Юный хозяин Малфой, сэр, ваш отец послал Бидди сюда с вещами хозяина, — тонкий писк домашнего эльфа достиг ушей. — Оставь стул и плед здесь, — голос Малфоя был ровным и бесстрастным. — Куда Бидди должна принести чай хозяина Малфоя, сэр? Хозяйка Малфой не хочет, чтобы юный хозяин простудился. — Просто оставь его здесь, рядом со стулом. Раздался негромкий звон посуды, затем возникла пауза. — Ну что ещё? — выплюнул Малфой Бидди. Домашний эльф пропищал: — Хозяин Малфой, сэр, скажите… это ведь… там… это ведь Гарри Поттер? — голосок сочился плохо скрытым страхом. — А ну живо убирайся! — заорал Малфой. Гарри услышал тяжёлый, болезненный всхлип и догадался, что Малфой наградил бедного эльфа пинком. Яркие воспоминания об ужасном отношении Люциуса Малфоя к Добби моментально всплыли на поверхность. Игнорируя протестующее тело, Гарри поднялся на ноги и кинулся к решётке. — Отстань от неё, Малфой! Огорошенный внезапным всплеском эмоций своего недавно смирного пленника, Драко почти забыл о Бидди, которая медленно вставала с пола. — Что ты сейчас сказал? — Я сказал «отстань от неё». — Почему? Она домашний эльф. Она не должна задавать своим хозяевам вопросы и совать свой нос, куда не надо. Она не имеет права. — И поэтому её хозяева должны показать, кто тут главный, избивая беззащитного домашнего эльфа? — Те должны всегда слушаться и быть верны своим хозяевам. Это их работа, — процедил Драко. — Я всегда думал, что лучше заработать чью-то верность, чем силой выбить её. Драко уже открыл было рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле. В сознании зазвучал голос отца, словно какая-то мантра повторяющий: «Ты должен заработать её. Заработать. Нельзя просто взять её. Нужно заработать.» Эти слова сотню раз прокрутились у него в голове той ночью, когда отец оставил его здесь, и Драко никогда их не забывал. Глаза мальчика переходили с плеча Поттера на неиспользованную цепь, свисающую со стены темницы. Он интуитивно потёр запястье, вспомнив холод металла, царапавшего его всю ночь и оставившего жуткие красные отметины. Ты должен заработать её. — Домашние эльфы — не люди, — сухо сказал Драко, но слова казались какими-то пустыми, — и они верны той семье, которой принадлежат. Они должны усвоить своё место, даже таким тяжёлым способом, если это необходимо. Они всё равно предпочтут, чтобы ты наказал их, чем подарил им одежду. Рот Гарри открылся, и он недоверчиво нахмурился. — То есть вы просто пинаете и лупите их, словно какой-то сброд, или даже заставляете наказывать самих себя? А я-то думал, что носящие фамилию Малфой — благородные люди. — Ну, иногда мы просто запираем их на несколько дней в чулане или в подземельях, либо мы лишаем их еды. Сколько бы раз Драко ни наблюдал, как наказывают эльфов, или сколько бы раз он сам ни подвергался наказаниям, он ни разу не описывал их в словах. Сейчас, под пристальным наблюдением Поттера, здесь, где он и сам когда-то был наказан, всё это звучало невероятно жестоко. Просто дико. Не благородно и изысканно, как подобает Малфоям. И Драко никогда раньше не рассматривал всё в таком ключе. Нет. Это был нонсенс. Его отец не учил его этому. Драко не позволит лживой речи Поттера запудрить ему мозги. Драко принял хмурое выражение в тщетной попытке не дать Поттеру прочитать свои эмоции, однако гриффиндорец даже не удостоил его взглядом. Лицо Поттера стало ещё на один тон белее, ноги немного подгибались. Гарри сглотнул, тошнота в желудке, вызванная зельем, усилилась вдесятеро. Мальчик попытался не обращать на неё внимания, но он так устал от описания Драко мягких форм наказания домашних эльфов, что тут же всплыли далёкие, но яркие воспоминания. Он буквально чувствовал, как тяжёлая, мясистая рука дяди Вернона смыкается на его воротнике позади шеи, грубо и больно волоча его в чулан. Он слышал суровый голос прямо над своим ухом: «…и никакой еды неделю!» Затем следовал оглушительный звук захлопывающейся двери. Малфои были не лучше Дурслей и, по иронии судьбы, обе семьи больше всего на свете ненавидели подобных друг другу. Применяли ли Малфои такие же способы наказания к людям? Возможно, но точно не к членам семьи. Домашних эльфов, племянников, кровных врагов, — всех их могли запереть и заставить подчиняться силой. Ну, хотя бы в этой темнице, в отличие от чулана, было гораздо больше места и можно было вытянуть ноги. Гарри тут же отругал себя за то, что начал вдруг искать преимущества этого подземелья, и потряс головой для ясности. Малфой наградил его странным взглядом. — Что с тобой? Малфой, как обычно, растягивал слова, но в голосе явно было слышно любопытство. Что ж, если Драко хотел что-то узнать, то зачем Гарри удовлетворять его интерес? — Отвянь, Малфой. Гарри так и не услышал ничего в ответ и вернулся на своё место на полу. Теперь каждая клеточка его тела ужасно ныла и болела. Он просто хотел сейчас лечь, свернуться клубком и забыть всё произошедшее. Гарри не мог позволить Малфою увидеть его боль, нельзя показать и намёка на слабость. Даже так, без помощи, совершенно один он должен быть сильным. Это всё, что ему осталось, и это было его единственным шансом выбраться отсюда живым. Подавляя болезненный стон, Гарри вновь сжался в позе эмбриона, баюкая повреждённую руку и отчаянно желая проснуться в своей гриффиндорской спальне, словно всё это было одним длинным кошмаром.***
And a rock feels no pain; And an island never cries. И скале не бывает больно, А остров никогда не плачет.