Затмение

Драко посмотрел на замершую фигуру Гарри Поттера, свернувшегося возле стены камеры, и задрожал. Тут, в подземельях, было холодно. Это было нормальным, однако не означало, что Драко нравится такая температура. Он подобрал под себя ноги, сидя на стуле, и плотнее укутался в плед. Уже была поздняя ночь, но до рассвета ещё далеко. Чай давно остыл, оставленный нетронутым подле его ног. Мама никогда не разрешала сыну подслащать напиток (сладкий чай — просто извращение), и, несмотря на изумительный аромат, Драко не мог оценить его горький вкус. К тому же, парень сейчас предпочёл бы что-то покрепче, чтобы согреться и выкинуть из головы назойливые и нелепые мысли, давно крутящиеся в ней. В какой-то момент (если точнее, в момент чистого помешательства) он почти уже произнёс извинение перед Бидди, прежде чем она исчезла из подземелья. Он, Драко Малфой, извиняется перед домовиком? Абсурд! И хуже того, Поттер, который был зачинщиком всей этой ситуации, просто повернулся к нему спиной и крепко заснул на полу. Никто не смел поворачиваться к Малфоям спиной, а тут этот Поттер, спокойный, словно ничего в земном мире не беспокоит его. Драко рассмотрел возможность направить палочку на наглого пленника, но смысл? Поиздеваться? Почему-то эта идея уже не казалась такой заманчивой. Показать, кто тут главный? Это точно не сработает. Нет, Драко хотел одолеть Поттера в своей собственной игре. Без разницы, в какой ситуации оказывался гриффиндорец, он всегда был на высоте. О, и не только в квиддиче. Были ещё победы в межфакультетской борьбе, Турнире Трёх Волшебников, его медийная популярность, слава и удача… всего этого хватало, чтобы Драко скривился. Теперь же Поттер, сопящий на холодном полу, победил его в битве умов. Драко крепко сжал челюсть. Ничего, это был только первый раунд. Ещё есть предостаточно времени, чтобы изменить ход игры в свою пользу. Так не должно было продолжаться, Драко не мог позволить Поттеру действовать себе на нервы. Однако именно этим Малфой и занимался, что он и сам понимал. Драко повернулся на стуле, разворачиваясь, чтобы не видеть Поттера и темницу. Гарри мог и не знать об эффекте, произведённом его словами о зарабатывании преданности. Как истинный Малфой, Драко провёл всю свою жизнь, стараясь заработать признание, уважение и, прежде всего, власть. Преданность, по логике, являлась следствием всего этого, ведь она не могла существовать сама по себе. Преданность отца Тёмному Лорду, собственная преданность отцу — она посвящалась тому, у кого больше власти. Власть. Вот вокруг чего всё вертится. Конечная цель. Её достижение, конечно, требовало времени, хитрости и умения заводить выгодные знакомства. Когда Драко был ещё маленьким, власть была далёкой мечтой, поэтому он поставил себе цель сначала заслужить уважение. Он искал его у своих друзей, профессоров и, в особенности, у отца. Заинтересовать Крэбба и Гойла оказалось довольно просто. Покажи им хоть карточный фокус — и они будут боготворить тебя, словно второго Мерлина. С профессорами было сложнее. Драко всегда получал лучшие оценки, особенно на зельеварении. Однако для любителей грязнокровок, таких, как Дамблдор, имя Малфоев потеряло былой вес. Драко умудрялся периодически по-крупному опозориться и успел перессориться со многими учителями, и каждый раз в этом был замешан Поттер. Взять хотя бы отработку в Тёмном лесу, случай с гиппогрифом и болезненное воспоминание о полёте в образе хорька — всё, так или иначе, было виной Поттера. Разумеется, всякий раз, когда Поттер случайно провоцировал что-то такое, отец Драко всегда давал знать сыну, насколько он недоволен им. Ни для кого не было легко заработать уважение Люциуса Малфоя, для Драко же это оказалось невероятно сложно. Он всегда был недостаточно хорош, недостаточно быстр, силён. Казалось, чем больше усилий Драко прилагал, тем меньше он соответствовал отцовским ожиданиям. Как единственному наследнику Малфоев, ему необходимо было поддерживать репутацию семьи. Он должен был соответствовать ожиданиям. Только великих свершений можно было ожидать от человека, носящего имя Драко Малфой. И он был близок к этому. Отец был доволен аттестатом Драко по окончании его первого учебного года. Был, пока не услышал об оценках грязнокровки Грейнджер. Драко со жгучим стыдом смотрел, как отец вытащил пергамент из рамки и взмахом палочки обратил его в пепел. Его обошла какая-то грязнокровка. Просто унизительно. Это не достойно имени Малфоя. Но даже это близко не стояло с последствиями его первого квиддичного матча. — Что ж, Драко, это лучшая метла, которую вообще можно купить. Мой сын будет летать только на лучшей метле, так что и ожидаю я от твоей игры только лучшие результаты. Конечно, его игра не оправдала отцовских надежд. Драко так отвлёкся на донимание Поттера, что даже не заметил снитч, трепещущий прямо за плечом. Более того, Поттер одолел его со сломанной рукой. Все сразу бросились восторгаться маленьким героем, пока Маркус Флинт тащил Драко в сторону, чтобы обрушить шквал оскорблений, которые заставили бы покраснеть даже тролля. Несмотря на суровость этого унижения, письмо от отца произвело эффект ещё хуже. Его филин прилетел следующим утром, в послании сухо было написано: «Я разочарован.» Поэтому Драко собрался с силами к следующему году. Он больше не позволит Поттеру отвлекать себя. Нужно держать глаза на снитче, тогда победа точно будет в кармане. Ох, как сладко было предвкушать свою скорую победу! На следующий год Поттер вышел на поле с Молнией в руках. Драко снова и снова проматывал в голове последние секунды игры. Он намного обогнал Поттера, приближаясь к заветному шарику. Между Драко и его золотым призом уже ничего не стояло… пока Поттер не обогнал его на такой скорости, которую слизеринец считал невозможной. Его рука была в сантиметрах от снитча, когда гриффиндорский ловец смёл его с пути, буквально вырывая из-под носа крохотный шарик, а за ним и кубок по квиддичу. Это просто сводило с ума. Единственным объяснением случившегося было то, что у Поттера метла была лучше. Значит, Драко всего лишь нужно было попросить у отца Молнию, так? Как же он ошибался. Взгляд отца был подобен стальным клинкам, раздирающим Драко на лоскуты не хуже слов Люциуса: — Драко, ты не смог доказать, что достоин хотя бы своей прошлогодней метлы. Теперь ты хочешь оправдать свою неудачу, свалив всю вину на метлу, которую я купил? — Нет, отец! Просто я… — Замолчи. Мне не нужны твои извинения. Ты не смог победить Поттера, даже когда твоя метла была лучше, поэтому я не вижу причины покупать тебе лучшую метлу сейчас. Тебе придётся её заработать. Ну вот, вернулись туда, откуда пришли. Что ж, в этот раз он действительно заслужил все лавры, не так ли? Сегодня ночью Драко будет упиваться своей победой. Тот, кто так долго отравлял ему жизнь, был надёжно заперт в темнице, и это именно Драко доставил его сюда. Отец… отец действительно гордился сыном. Он даже сам так сказал. Завтра Тёмный Лорд выкажет уважение семье Малфоев, наградит их, и всё благодаря Драко. Так почему же он чувствовал себя так пристыжённо? Причина всё та же, его вечное наказание — мальчик, спящий на полу в нескольких метрах от него, совершенно отключившийся от внешнего мира. Желанные слова Люциуса «Я так горжусь тобой, Драко» были грубо смяты под саркастичным комментарием «Как благородно». Ну почему эти слова отложились в памяти ярче, чем долгожданная отцовская похвала? Мерлин свидетель, если бы не Тёмный Лорд с его намерением оставить Поттера в живых, Драко бы сам уже убил этого невыносимого шрамоголового. Малфой бы полоснул клинком, смазанным зельем, по тощему горлу Поттера, вместо того, чтобы протыкать плечо, словно безвредным пчелиным жалом. Драко бы стоял там и смеялся над захватывающим зрелищем: как кровь Поттера просачивается сквозь рану, насквозь пропитывает джемпер, окрашивая его тёмно-красным венозным цветом, и стекает на пол. Смаковал бы мгновения, когда кровь бы образовывала лужи, запомнил бы в точности её багряный оттенок. Это было бы в самом деле сладкой местью: смотреть, чувствуя в воздухе металлический привкус, ощущать, как жизнь Поттера постепенно утекает, словно песок сквозь пальцы. Драко бы нагнулся и вытер лезвие о рукав гриффиндорца, оставив на нём последнее пятно в знак своей бесповоротной и окончательной победы, увидел бы, как последняя капля жизни покидает тело Поттера. Он бы торжествующе глядел сверху в глаза, полные искреннего ужаса, и… Драко взглянул на сцепленные пальцы и крепко сжатые ладони, лежащие на коленях. Они тряслись. Сейчас, если подумать, Драко уже не был так уверен, что смог бы сделать это. Миссия завершилась успехом именно потому, что ответственность была минимальной, а награда обещала быть достойной. А если бы Драко приказали убить? Он, на самом деле, даже не рассматривал такую возможность, пока Поттер не бросил вызов ему в лицо, так решительно и дерзко. Я думаю, что тебе не хватит сил, чтобы убить меня самому. Смог бы он? Смог бы Драко перерезать Поттеру горло? Если бы таков был приказ, смог бы он на самом деле отравить Поттера, а не просто парализовать? Смог бы он без колебаний навести на Поттера палочку, глядя в сверкающие зелёные глаза, и громко произнести «Авада Кедавра»? Драко уронил голову на руки, скованные дрожью, и надавил пальцами на лицо. Больше всего на свете он хотел сейчас ответить на все эти вопросы чёткое «да», но этого не давало сделать что-то, полыхающее в глазах напротив, что-то живое и очень-очень человечное. Нельзя видеть в своём враге человека — только обезличенное средство достижения своих целей. Смог бы он убить Поттера? Он больше не знал ответ. Просто не знал.

***

Гарри честно пытался заснуть, несмотря на дискомфорт своего спального места, но каждый раз, как только он готов был уже провалиться в сон, какая-нибудь тревожная мысль возникала в голове, вновь отгоняя дрёму. Так хотелось сейчас просто забыть обо всём и отключиться, но уже слишком поздно. Гарри уже совершенно ясно осознал реальность. Понимание своего положения оставило его в таком шоке, что мальчик даже не двигался. Не хотелось думать, но сознание работало с тройным усердием. Оно, как и всё, что окружало Гарри, никак не подчинялось ему. Возможно, это происходило из-за присутствия рядом его похитителя, большинство мыслей гриффиндорца крутились вокруг блондина по другую сторону решётки. Гарри знал, что скоро ему предстоит встретиться с самым могущественным тёмным волшебником столетия — снова — поэтому было странно сейчас размышлять о школьном задире. И всё же, именно этим Гарри и занимался. Если бы не этот худосочный хорёк, то он бы сейчас спокойно лежал в своей четырёхместной спальне в гриффиндорской башне, не переживая по поводу своего доклада по зельям. Не морозил бы свою задницу на ледяных камнях подземелья. Плечо бы не пульсировало усиливающейся болью в том месте, куда его ранил Малфой. В голове бы точно не было роя хаотичных мыслей. Гарри побоялся оттянуть свою мантию и осмотреть повреждённое плечо. Конечно, хоть ничего хорошего оно не представляло, Гарри вдруг осознал, что всё могло бы сложиться куда хуже. Гораздо хуже. Что, если бы Малфой, ослеплённый ненавистью и жаждой мести, полоснул Гарри по горлу? Ведь такая возможность была. Таким, как Малфой, не нужно прилагать много усилий, чтобы убить. У них это и так в крови. Они ни во что не ставят окружающих, словно те — препятствия на их пути. Стоило только Гарри намекнуть, что Малфой не смог бы убить его, слизеринец тут же вышел из себя. Дело было даже не в том, что этот придурок не смог бы это сделать, будь у него возможность. Гарри был уверен, Малфой бы без колебаний нанёс ему удар в спину, образно выражаясь. Нет, Малфою не удалось бы убить Гарри, потому что Волдеморт ни за что бы не позволил это кому-то другому. Волдеморт жаждал нанести смертельный удар, и Драко мог бы только наблюдать за этим со стороны. По иронии судьбы, сейчас Малфой должен был присматривать за Гарри, чтобы он дожил до прибытия Волдеморта. Это должно было сильно задевать эго мальчишки. Конечно, если бы Гарри мог сбежать, было бы вообще прекрасно. Если? Нет. Когда. Должен быть способ выбраться отсюда. Он же был Мальчиком-Который-Выжил. Гарри уже не раз сбегал от Волдеморта, теперь уж точно улизнёт от Малфоя. Возможно, если очень повезёт, ему удастся манипулировать этим слизеринским мерзавцем. Довести его до бешенства и заставить открыть дверь. Отобрать палочку. А что потом? Ну, позже он что-нибудь придумает. Сейчас надо сконцентрироваться на выведении Малфоя из себя, и, если Гарри правильно понял, у него уже начало получаться. Гарри даже стало интересно, какое же лицо было у Малфоя, когда он отвернулся. Он ужасно хотел узнать, насколько силён был рычаг воздействия на слизеринца. Малфой не сказал ни слова, не издал ни звука, не оставив тем самым Гарри никакой подсказки, поэтому мальчик не хотел выказывать своё любопытство при нём. Для того, за кем всегда приходится последнее слово, Малфой повёл себя странно, оставив оскорбление без ответа. Ещё больший интерес вызывало едва заметное изменение в его голосе. Неужели Гарри настолько глубоко пробил? Малфой знал, что не смог бы сам убить Гарри. Могла ли эта мысль так беспокоить слизеринца? Гарри закусил нижнюю губу. Не могло всё быть именно так. Возможно, это его внезапное оскорбление возымело такой эффект? Малфой всегда был трусом, прячущимся за своими троллеподобными друзьями, драпающим при первом же признаке опасности, пользующимся именем своего отца, словно щитом. Да, пожалуй, это имело смысл. Малфой был просто жалким трусом, и Гарри прямо сказал ему об этом. Конечно. Это было очевидно… хотя всё-таки нет. Гарри сильнее прикусил губу. Когда он в первый раз назвал Малфоя трусом и обвинил в постоянном поиске поддержки отца, последовала немедленная и весьма ощутимая контратака. Гарри почувствовал комок в горле при воспоминании об оскорблении своих родителей. Ох, если бы не эта решётка, Малфою бы точно непоздоровилось. Гарри буквально готов был задушить его собственными руками. Если б только не эти два метра. Находясь под замком, он ничего не мог сделать в защиту чести своих родителей, кроме как наградить оскорбившего их урода обжигающим взглядом. Если бы только им можно было убить… К сожалению, нельзя было. Казалось смешным, но Малфой, видимо, так перепугался, будто именно для этого такие взоры и предназначались. Серые глаза, которые всегда были насмешливо сощурены, вдруг расширились в едва сдерживаемом страхе. Впервые эти глаза показались Гарри живыми, но единственным их выражением был испуг. Так этому мерзавцу и надо. Именно страх и должны выражать его глаза. И всё же, было там что-то ещё. Гарри наконец освободил свою губу и закусил внутреннюю сторону щеки. Сильно. Боль не особенно отвлекла его от озарения — которое было уже где-то совсем рядом, готовясь снизойти на него. Хорошо, был страх, но также на дне глаз плескалось какое-то… узнавание. Узнавание? И что он, чёрт его дери, узнал? Насколько сильно Гарри был раздраконен? Это бы потребовало способности понимать человеческую душу. Да в этом придурке было недостаточно человечности, даже чтобы испытать такое элементарное чувство, как любовь. Гарри перестал сжимать щёку, расцепив зубы. Что за мысли такие? Однако у него не оказалось времени обдумать такой поворот мыслей, потому как его прервал звук сдавленного кашля. Проведя уже несколько часов в полной тишине, Гарри решил дать любопытству взять своё. Он уже так долго находился в одном положении, что каждая мышца словно разрывалась, когда он перекатывался и садился, облокачиваясь на стену и поворачивая голову к Малфою. Представшее перед мальчиком было по меньшей мере поразительным. Малфой согнулся пополам, сидя на своём стуле, закутанный в причудливо расшитое цветными узорами стёганое одеяло, придерживая голову руками. Его обычно прямые волосы были взлохмачены. Более того, его плечи вздрагивали, совсем чуть-чуть, но всё же вздрагивали. У Гарри даже челюсть отвисла от удивления. Какая хорошая возможность. Её нельзя упустить. Да начнётся игра. — Что такое, Малфой? Потерял своего плюшевого мишку? Блондинистая голова вскинулась, привычные малфоевские черты лица исказились чужеродными для них эмоциями. Неужели. Этот змеёныш был способен на человеческие чувства. Гарри не смог точно определить это выражение, но чувство почти казалось настоящим. Почти. — Что ты сказал, Поттер? — голос был низкий и хриплый. — Ой, извини, я прервал интимный момент? Тогда я уйду и оставлю тебя одного… ох, погоди, я же не могу! Какая досада, правда, Малфой? — У тебя проблемы? — протянул он в ответ. — Дай подумать, — Гарри сделал паузу для большего эффекта. — Ну конечно, как я мог забыть. Я заперт в подземелье с тобой, ожидаю своей ужасной смерти от рук сумасшедшего тёмного волшебника. В общем-то всё, — он позволил себе тихонько фыркнуть, и это действие послало волну боли по его плечу, заставив сморщиться. — И чуть было не забыл про классную рану на плече. Малфой заколебался на долю секунды, совсем ненадолго, но достаточно для того, чтобы Гарри это заметил, и наконец ответил: — Ты лучшего и не заслуживаешь. Гарри в неверии уставился на Малфоя. Слизеринец упорно избегал его взгляда, вертя шеей, словно павлин. — Это я-то? Не заслуживаю? Это ещё почему? — Ты всю свою жизнь впутываешься, куда не следует, — засопел Малфой, — ходишь везде такой напыщенный, как будто тебе принадлежит вся школа, профессора готовы тебе зад целовать. Они спускают тебе с рук всё, особенно этот старый магглолюб Дамблдор. Ты вступил в борьбу с самым могущественным тёмным волшебником века и, самое главное, — Малфой повернулся и посмотрел на Гарри, осторожно зафиксировав взгляд аккурат над его бровями, — ты связался с моей семьёй. Не стоило этого делать, Поттер. Гарри сглотнул. С какого конца вообще стоит начать отбиваться от этого потока оскорблений? Он вздохнул. Что ж, начнём с самого начала и оттуда двинемся дальше. — Малфой, мне, вообще-то, был год, когда я связался с Волдемортом, — слизеринец дёрнулся от имени, но Гарри это проигнорировал и продолжил. — Я в книгах по истории прочитал, что он ворвался ко мне в дом, убил моих родителей, а потом нацелился и на меня. Я был слишком маленьким, даже чтобы запомнить это, и ты говоришь, что во всём произошедшем моя вина? Малфой, это просто смешно. Невозможно смешно. — Да не в этом дело, придурок. В школе. Ты сам вмешался в дела Тёмного Лорда. В прошлом году, когда ты решил прогуляться по Министерству, как славный герой, тебе не очень повезло. Но я знаю, что ты с самого начала учёбы выкидывал всякие фокусы. Отец рассказывал мне о них. Ты, такой отважный первогодка-гриффиндорец, защищал философский камень, потом открыл проход в Тайную комнату. Школа бы наконец избавилась от маггловского отребья, но ты встал на пути. Гарри заставил себя подняться на ноги, игнорируя волны пульсирующей боли, посланные от плеча вниз по руке и через грудь. Он медленно, но целенаправленно подошёл к решётке. — Не называй их так. Они же тоже люди. Монстр напал на отличных волшебников и волшебниц, и они были куда лучше, чем некоторые, — Гарри многозначительно посмотрел на Малфоя. Тот фыркнул. — Как же, лучше. Пуффендуец и этот мелкий Криви. И вообще, чудовище бы сделало одолжение всей школе, если бы убило эту заучку Грейнджер. Опаляющая ярость поднялась у Гарри в груди, и он снова крепко ухватился за прутья, словно мог погнуть их, выбраться и зашвырнуть придурка на своё место. «Гарри, не поддавайся на это. Он именно этого и добивается. Спокойно. Держи всё под контролем.» Он опустил руки. Сквозь сжатую челюсть мальчик самым спокойным тоном, на который только был сейчас способен, проговорил: — Ты просто ей завидуешь. — Ты о чём вообще, Поттер? «Он задаёт вопросы. Это значит, что он перешёл в защиту.» — Ты так ненавидишь Гермиону только потому, что она лучше тебя во всём, даже в зельях. — Ха. Ты слишком высокого мнения о своей подружке-грязнокровке. Гарри встряхнул головой. Гнев сменялся уверенностью и азартом по ходу этой игры. — О, я действительно высокого о ней мнения, и не просто так. Не только из-за того, что она умнее тебя. Тебе точно завидно. Хотя, может, это потому, что она мой друг? Так ли это, Малфой? Тебе просто хочется подобраться ближе ко мне? А? Завидуешь её оценкам… — Гарри приостановился и приподнял бровь. Решающий удар, — …или завидуешь её дружбе со мной? Ошарашенный, Малфой стоял с раскрытым ртом. Наконец он очнулся, и лицо его скривилось, словно он прожевал протухший сыр. — У меня нет никакого желания сравнивать себя с жалкой грязнокровкой, и уж тем более я не стал бы завидовать её дружбе с таким, как ты, — последнее слово прозвучало особенно ядовито. Гарри сузил глаза и оценивающе оглядел Малфоя поверх очков, подавляя торжествующую усмешку. Слишком легко. — А я в этом убеждён. Гермиона и Рон — два лучших волшебника, которых я когда-либо знал. Они готовы пожертвовать собой ради меня, а я — собой ради них. Это называется преданность, и я думаю, тут есть, чему завидовать. — Крэбб и Гойл… — Будут в ногах валяться и носить палочку тому, кто им хоть собачье лакомство даст. М-да, какие высокие отношения. Драко даже не осознавал, что он уже встал со своего стула, пока не подошёл вплотную к камере. — Крэбб и Гойл сделают всё, что я им скажу. — Как и выдрессированный коккер-спаниель. Они повсюду носятся за тобой, как щенки-переростки, хотя и не такие же умные, поэтому ты их и используешь. Без кого-то покрупнее и посильнее тебя, за кем можно спрятаться, ты ничто. Драко чувствовал, как раздражение перерастает в настоящее бешенство, пока он смотрел на своего наглого пленника. Поттер сейчас был заключённым, под его контролем, и этот мальчишка смел унижать его? Драко ощутил, как начинают подрагивать руки. Он сжал кулаки, надеясь, что Поттер этого не заметил. — Здесь, без своих друзей, ты из себя ничего не представляешь, Поттер. Темноволосый мальчик задумчиво склонил голову набок. Он выглядел слишком уверенным даже в поломанных очках, едва держащихся на носу. — Если ты так уверен в этом, Малфой, может, отдашь мне палочку, выпустишь и сразишься один на один? Уши Драко запылали. В этот миг он ничего так сильно не хотел, как устроить с отвратным гриффиндорцем дуэль в камере, просто чтобы доказать, что у Поттера и шанса на победу не было. Однако этому не было суждено случиться в ближайшее время. К тому же, это ведь всего лишь уловка. Поттер хотел взять его на слабо, заработав себе возможность побега. «Ага, сейчас, спешу и падаю.» Драко, переступив через себя, медленно и глубоко вздохнул. — Тебе бы этого и хотелось, да, Поттер? Гарри выдохнул через нос. — Вообще-то, ещё я хочу в туалет. Где он? Верхняя губа Драко дёрнулась в презрительной усмешке. Он махнул рукой, указав на отверстие в полу в самом углу камеры. — Все удобства в твоём распоряжении, Поттер. Я уверен, такие условия куда лучше, чем у Уизли, — мальчик вздёрнул острый подбородок. Раунд, без сомнения, был за ним. Гарри сделал маленький шажок в указанном направлении, но само тело не двинулось с места. — Вся ваша собственность и вполовину не так хороша, как у Уизли, Малфой. А теперь, не возражаешь, если я попрошу тебя оставить меня одного? И снова Поттер повернулся к Драко спиной, оставив его, ошарашенного, стоять с открытым ртом. Невероятный идиот. И как у него только получалось застать Драко врасплох? Драко развернулся к стене, сконфуженный и раздражённый. У него не было никакого желания подглядывать за Поттером, так что он уселся обратно в кресло, замотавшись в одеяло и сгорбившись. Отец не похвалил бы его за это. Малфои не должны сутулиться. Драко безучастно стучал носком ботинка по полу, стараясь игнорировать звук струи, льющейся в отверстие в полу. Должно быть, уже было ближе к утру, потому что мальчик услышал голодные позывы желудка, требующего завтрак. Это казалось смешным, но есть не хотелось. Драко заметил, что Поттер уже отошёл от угла и вернулся на своё прежнее место, где пролежал всю ночь. Уставившись на стену прямо перед собой, Малфой силился очистить разум. Не хотелось думать, какие головокружительные обороты принимает всё происходящее. Охранять Поттера оставалось ещё больше трёх недель, до того, как Тёмный Лорд заберёт свою добычу. И если эти несколько часов были такими изнуряющими и напряжёнными, то как, во имя Мерлина, он должен выдержать всё оставшееся время? Драко, конечно, не думал, что ночёвка с Поттером будет весёлой, но и такого сопротивления, исходящего с другой стороны решётки, он не ожидал. Мысли были прерваны повторным урчанием живота, но не успел Драко мысленно приказать тому заткнуться, как раздался громкий треск. Бидди появилась перед ним, держа поднос с тыквенным соком, тостами, беконом, несколькими фруктами и, конечно, чайником, из которого тоненькой лентой выходил пар. — Хозяин Малфой, сэр! Бидди послала хозяйка Малфой. Хозяйка сказала Бидди напомнить юному хозяину, чтобы он должным образом позавтракал, сэр. Драко нахмурился. — Я не голоден. — Сэр, хозяйка Малфой настаивает, сэр, — эльфийка колебалась. — Старший хозяин Малфой также велел Бидди передать вам, чтобы пленник тоже поел, сэр. Драко отметил, что, в самом деле, на подносе находились два стакана под сок и пустая тарелка. Он закатил глаза и кивнул. Да-да, Малфои всегда милостивы, но это не значит, что Драко поделится завтраком с Поттером. Наверное, Бидди велели приготовить завтрак для обоих мальчиков, но она не догадалась, что пленникам не положено есть то же, что и их содержателям. Драко вздохнул. У него не было сил как следует наказать невежественного эльфа прямо сейчас. — Может ли Бидди сделать что-нибудь ещё для хозяина Малфоя, сэр? Тот потряс головой. — Нет. Можешь идти. — Да, хозяин Малфой, сэр, — она поклонилась и подняла поднос, который оставила прошлым вечером. На нём всё так же стоял полный чайник с давно остывшим напитком. Когда она выпрямилась, готовясь уже переместиться обратно на кухню, Драко окинул её внимательным взглядом. Сгорбившись на стуле, он впервые обнаружил себя на одном уровне глаз с домашним эльфом. Вот она, одетая в видавшую виды наволочку и кажущаяся абсолютно несчастной. Малфои не должны были опускаться до того, чтобы лицезреть такое. Однако теперь, когда Драко всё же увидел, он уже не мог притвориться, будто ничего не было. В голове давно и настойчиво билась мысль, ранее там не появлявшаяся. Он совсем не собирался этого говорить, должно быть, слова сами выскользнули из водоворота мыслей. Возможно, впервые за всю историю рода Малфой Драко посмотрел в глаза эльфу и сказал: — Спасибо. Длинные уши Бидди навострились, выражая её полный восторг, расширившиеся глаза увлажнились. Она начала разгорячённо трясти головой, громко пища: — О, хозяин Малфой, сэр! Если хозяину будет что-нибудь нужно, просто позовите, сэр! Она чуть не уронила поднос, так низко она согнулась в поклоне. Эльфийка быстро исчезла с резким треском, всё ещё наклоняясь к полу. Драко опустил ноги на плитку и привстал со стула, осознавая, что только что сделал и что Бидди ему на это ответила. По меньшей мере, всё это было очень неожиданно. Отец бы этого никогда не понял и не одобрил. Малфой никогда не благодарит домашнего эльфа. Иначе эти существа могут просто обнаглеть и требовать благодарности или награды за любую мелочь. Бидди никогда ещё не говорила Драко «просто позвать», если ему что-то понадобится. Естественно, он бы и так позвал, вне зависимости от её воли. И она бы пришла, не ожидая всяких благодарностей. Для этого домашние эльфы и существовали. И в то же время сейчас всё было по-другому. Это не было сухим вынужденным трудом. Бидди сама предложила свою помощь. Это было крайне необычно, но чувство вызывало… хорошее. Возможно, просто можно предположить, что Поттер в чём-то прав. Гарри пялился на Малфоя. Наверное, он сошёл с ума, потому что на секунду ему послышалось, как Малфой поблагодарил домашнего эльфа. Точно. Совсем крыша поехала. Малфой, должно быть, осознал наконец, что Гарри неотрывно на него смотрел, и повернулся, надев свою самую презрительную маску. — На что уставился, Поттер? — Мне было видение. На секунду ты напомнил мне человека. Впрочем, не стоит беспокоиться, потому что я сразу понял, что я, верно, просто сошёл с ума, — мальчик оперся о стену и закрыл глаза, ожидая ответного выпада. — Что-то не так, Поттер? Гарри отсел от стены и развернулся лицом к Малфою. Какой бы словесной атаки он ни ожидал, но точно не такой. Противник всё презрительно хмурился на Гарри, но голос его уже не сочился обычной смертельной ядовитостью. Он звучал почти… смущённо. — Малфои всегда благосклонны, — продолжил Драко, — я просто стараюсь соответствовать ожиданиям. — Я бы не стал этим хвастаться. Я видел, как твой отец был «благосклонен» к Добби. Никогда в жизни не встречал такого возмутительного обращения с живыми и разумными существами, — мысленно Гарри закончил фразу: «Кроме, может быть, обращения Дурслей со мной». — Мой отец просто ожидает той верности и уважения, которые заслуживает человек его статуса, — просопел Малфой, хотя голос его уже начал подрагивать. — Значит, люди с таким статусом могут опуститься до избиения беззащитных существ и лишения их еды, чтобы почувствовать свою силу и власть? Да твой отец больной. — Мой отец — великий человек! — Малфой пригнулся, словно раненый зверь. — Он человек гордый и величественный, поддерживающий древние и чтимые семейные традиции. — Традиции чего? Издевательств? Горячий воздух, который наполнял Малфоя, словно шарик, вдруг спустился. — Я и не ожидал, что ты поймёшь. Гарри кивнул. — Хорошо, потому что я не думаю, что хотел бы. Что тут было понимать? Люциус Малфой был злобным придурком, а Драко — злобным придурком-младшим. Их традиции полностью соответствовали Слизерину. Необузданные хитросплетения лицемерия и жадности в погоне за властью. Не было слишком высокой цены, даже человеческая жизнь ни во что не ставилась. Тогда зачем Малфой поблагодарил Бидди? Должно быть, это была уже другая игра, Малфой хотел сделать свой ход и, видимо, контратаковал. Однако эта игра отличалась от прежней, и в Гарри проснулось любопытство. Куда же это могло привести? Малфой, снова сидя на стуле, шаркал ногой по полу, уставившись на поднос с завтраком. Гарри молчаливо наблюдал, ожидая следующего действия слизеринца. — Ты будешь чай? — Что? — спросил Гарри, будучи не в состоянии сдержать удивление в голосе. — Ты глухой? Я спросил, будешь ли ты чай. Я должен накормить тебя, не забыл? Мне-то всё равно, но Сам-Знаешь-Кто не обрадуется, если ты умрёшь с голоду. Малфой не произнёс имя Волдеморта. Если вспомнить, его отец тоже. Где-то на задворках сознания Гарри спрятал эту информацию для дальнейшего использования, занявшись сейчас более насущной мыслью. — Чай? — Не заставляй меня отвечать ещё раз, Поттер, а то пожалеешь. — Он с сахаром? — Чай с сахаром? Что за чушь. В чай сахар не добавляют, — Драко знал, ведь так говорила мама. Гарри кивнул. — Тогда нет, спасибо. Без сахара мне всегда горько. Драко едва поднял голову и наградил Поттера взглядом из самого уголка глаза. Это что сейчас было? Поттер не мог это сказать! Это было слишком… слишком… Нет, у него не будет даже общих предпочтений в напитках с этим гриффиндорцем. Не будет. Он же Малфой. Драко опустил голову и встряхнул ею, словно стараясь освободиться от неприятных мыслей. Без лишних слов он сложил два тоста на одну из тарелок рядом с несколькими кусочками бекона. Налил полный стакан тыквенного сока. Поттер неотрывно наблюдал за процессом. Ладно. — Яблоко или апельсин? — Я не хочу есть. Драко сдержанно вздохнул и уже настойчивее повторил: — Яблоко или апельсин? Пауза. — Яблоко. В тишине Драко поднёс тарелку и стакан к камере. В решётке было горизонтальное отверстие, достаточно большое для неглубокой тарелки. А он всю ночь думал, для чего же эта щель. Теперь он знал. Поттер не двинулся со своего места у стены, и Драко нетерпеливо шаркнул ногой. — Твоя голодовка ничем хорошим не закончится. Он словно нянчился с капризным ребёнком. В ответ ему раздалось саркастичное замечание, озвученное хорошо знакомым тоном: — О, Малфой, не знал, что ты такой заботливый. Драко едва не швырнул завтрак. Эта фраза была невероятно далека от истины. Поттер был не только его личным соперником, но и врагом его семьи. Драко ненавидел его всем своим существом. Собравшись, Малфой вернул голосу неспешную манеру. — Ты очень далёк от правды. Я просто исполняю свои обязанности. Ты нужен нам живым. Поттер подался вперёд и встал на колени, затем и на ноги, не тревожа плечо. Приближаясь к решётке, он смотрел в пол, словно не замечая слизеринца. Руки ухватились за тарелку, и в тот же момент мальчик поднял взгляд на Драко, смотря прямо тому в глаза. — Лучше уж я умру своей смертью, чем позволю Волдеморту использовать меня в своих целях. Даже смерть от твоих рук лучше этого. Драко не мог отвести взгляд. За очками Поттера горели два зелёных огненных шара, обжигая невысказанными обвинениями. Внутри что-то резко, сильно и неприятно сжалось. Злость, обида, страх… Поттер наконец развернулся и отправился на своё место с завтраком. Драко остался неподвижно стоять, глубоко вдыхая, а сжавший грудь металлический обруч сменился новым чувством, в этот раз странной смесью: было тепло, как от тлеющих углей в камине, и не хватало воздуха. В какой-то момент Драко осознал, что это чувство было его внутренней болью. Как у Поттера это получалось? Драко не волновало, что мальчишка сейчас подумал о нём. Малфой снова напомнил себе, что гриффиндорец как никогда слаб. Безоружен, заперт, беспомощен… и всё же сильнее, чем когда-либо был Драко. Вот что его пугало. Драко наконец понял, что Поттер всегда вёл себя достойно, даже в проигрышной ситуации, и так скорее всего продолжится, пока тот не умрёт. Что ж, по крайней мере, этому придёт конец, и ответственность не ляжет на плечи Драко. Странно, но эта мысль не обнадёжила его так, как он ожидал. Поттер тихо сидел на своём клочке, отсутствующе перебрасывая в руках яблоко скупым движением кисти. Драко сжал челюсти, желая, чтобы боль сменилась привычным недовольством. Это не сработало, и тогда он раздражённо произнёс: — Это еда, Поттер, а не игрушка. Остановившись на мгновение, Гарри откусил от яблока кусочек и продолжил кидать фрукт в прежнем ритме. С полным ртом он промычал: — Это и то, и другое. Драко ощутил, как лицо начинает пылать. Этот раунд он проиграл. Мальчик слишком раздражал Малфоя, чтобы с ним связываться. Но нужно просто дождаться Тёмного Лорда. Просто ждать. Поттер ведь не сможет долго продержаться? Нет. Он сломается, и тогда снова предстанет жалким магглолюбом, гриффиндорцем, которого Драко так ненавидел. Нужно просто ждать. Шли часы. Драко всё время молча бдел, не вступая в новые словесные дуэли, и, к счастью, Поттер не спешил бросать ему вызов. Яблоко лежало в стороне надкусанным боком к полу. Пар давно перестал подниматься из тонкого носика чайника. Бидди появилась, забрала поднос с посудой и сразу исчезла. Время всё шло. Ни движения. Ни звука. Драко уже потихоньку начал засыпать, когда его разбудило резкое болезненное шипение. Сев идеально прямо на своём стуле, он увидел, как Поттер скрючился на полу, полуприкрыв лицо, искажённое гримасой боли, рукой, сжимающей лоб. Драко был так выбит из колеи резкой сменой поведения Поттера, что даже не успел придумать что-то колкое и остроумное. — Что случилось? У Гарри ушло несколько мгновений, чтобы отнять ладонь ото лба, открыв слизеринцу бледное и мрачное лицо. Он прошептал только одно слово: — Волдеморт. Дверь подземелья с оглушительным грохотом открылась, и Драко даже не нужно было смотреть, чтобы знать, кто только что пришёл.