Forte
30 августа 2013 г. в 13:02
Гора дышала. Под громадой монолитных каменных сводов не бывало ветра, но вездесущие сквозняки пронизывали залы насквозь, создавая иллюзию размеренного, глубокого и чуть хриплого дыхания, вырывающегося откуда-то из недр Эребора. Откуда брались эти сквозняки? Впрочем, Фили было все равно. Вцепившись руками в края высокой устойчивой лестницы, на самом верху которой он стоял, принц отстраненно наблюдал за причудливым танцем свежей каменной крошки, осыпавшейся из-под его резца. Эта серая пыль, тонким слоем покрывшая только что выдолбленный в камне желоб, беззвучно и медленно текла к краю, подталкиваемая легчайшими невидимыми прикосновениями ветерка. Волосы Фили тоже вступили в игру со своенравным сквозняком, тихонько покачиваясь у лица и щекоча напряженную шею, забираясь за ворот простой, пропитавшейся потом рабочей рубахи, совсем не подобающей наследному принцу великого королевства.
С тихим серебряным звоном стукнувшиеся друг о друга бусины его усов вывели гнома из оцепенения. Вновь привычно обхватив пальцами резец, удобно улегшийся в ладони, Фили принялся отводить от основного желоба боковой, более узкий, который должен был стать впоследствии началом для сложного узора капители колоссальной опорной колонны, над которой сейчас трудился принц.
Труд всегда был отдушиной для старшего племянника Короля-под-Горой. Физический труд, отнимавший все силы, помогал отрешиться от мрачных мыслей, что одолевали его, не позволяя расслабиться ни на минуту. Мысли эти снова и снова возвращались к младшему брату, вновь отдалившемуся от него и неумолимо погружающемуся обратно в темную воронку отчаяния. И только тяжелая работа давала Фили возможность ненадолго забыть о постоянной тянущей боли на сердце и о грызущих его сомнениях и тревогах. Конечно, и работа в кузнице нравилась принцу: он любил слушать глухие удары молотов по огромным наковальням, наблюдать за закалкой металла для оружия и доспехов, любил ощущать напряжение собственных, вздувшихся буграми мышц, когда раз за разом опускали его руки громоздкий молот на стальную заготовку. Но все же ничто не могло сравниться для Фили с обработкой камня! Ощущение узкого резца в мозолистой ладони, резца опытного мастера-каменщика, было для гнома чем-то особенным, настоящим, сродни чувству, посетившему его, когда их народ отвоевал свой родной дом - Эребор. И не было такой работы по камню, которая не приносила бы Фили долгожданного облегчения - будь то тяжелый неблагодарный труд каменотеса или филигранная обработка и украшение готовых творений мастеров. Наследник трона мог днями пропадать в строящихся залах расширяющегося вглубь Горы города гномов, не щадя себя и работая наравне с сотнями трудолюбивых и упорных соплеменников. Он был одним из тех, кто высекал из цельного монолита скалы новые, колоссальные по своему размеру галереи и нефы, обтесывал исполинские столпы и колонны, поддерживающие своды, что терялись в вышине. И он же мог с не меньшим тщанием, теми же руками, что час назад обтачивали серый гранит, придавая ему форму, вырезать в камне удивительные по своей красоте и тонкости исполнения орнаменты и барельефы. Искусно переплетаясь меж собой, эти узоры и скульптуры рождались под руками мастера так же легко и естественно, как рассвет пробуждается на востоке, заливая первыми своими лучами некоторые из наименее глубоких подгорных чертогов.
Фили любил камень. Он чувствовал его, ощущал биение невидимых токов в его недрах. Иногда принцу казалось, что он слышит шепот камня, тихонько подсказывающий ему, какую форму следует придать обрабатываемому участку, усеянному поблескивающими в неверном свете факелов прожилками драгоценных металлов. И многие уважали его за это умение, зная, что их наследный принц не только трудится вместе со своим народом, не гнушаясь даже самой тяжелой работы, но и любит свое дело, живет им. Конечно, Торин не раз пытался серьезно поговорить с племянником, убеждая его в необходимости постижения основ управления государством, говоря о том, что его собственное правление не вечно и когда-то Фили придется занять его место... Но принц по-прежнему уделял этому слишком мало внимания, предпочитая делам государственным труд простого рабочего.
Кто смог бы упрекнуть его в этом, когда младший брат принца все еще походил на скорбную тень себя прежнего? Да, Кили участвовал во всех начинаниях Короля, несмотря на то, что дядя старался по возможности щадить младшего из племянников. Он вел вполне активную жизнь, но то было лишь внешней, напускной и совсем не твердой оболочкой, под которой скрывалась глубокая и неиссякаемая печаль. Казалось, что тронь эту верхнюю оболочку чуть более неосторожно - и она рассыпется в прах, обнажая изуродованную горем душу. Фили знал это. И оттого еще яростнее работал сейчас своим верным резцом, пытаясь погрести под летящей из-под пальцев пылью навязчивые мысли о том, что в его силах все исправить. Сблизиться, поговорить, поддержать... Утешить, и не важно, каким способом. Но Фили, по непонятной даже ему самому причине, до сих пор избегал разговора, хотя знал, что непременно, непременно должен разъяснить все до конца и понять, что же стоит сейчас стеной между ним и братом...
Неф, отгораживаемый от бокового придела закругленными сверху арочными проходами, был высоким, просто невероятно высоким. Лестница, на краю которой балансировал Фили, была приставлена к одной из самых крупных опорных колонн во внешней части нефа, поэтому расстояние от подошв сапог принца до земли было поистине огромным. И ничего удивительного, что он не услышал негромкого оклика Кили, который медленно подошел к основанию лестницы и теперь глядел вверх, запрокинув голову. Его длинные, отчего-то мокрые волосы темной тенью падали на плечи и спину, влажно поблескивая в мерцании чадящих по стенам факелов. Тонкий обруч мифрилового венца серебрился игриво, превращая прозрачные капли, срывающиеся с кончиков волос принца, в подобие алмазов. Все тот же сквозняк, что бесцеремонно сдувал каменную крошку из-под резца Фили, хозяйничал и здесь, внизу, заставляя младшего из братьев невольно вздрагивать.
Эти залы должны были потрясать воображение, вызывать своими размерами благоговейный трепет и своей величественностью заставлять тех, кому довелось попасть сюда, обращать ошеломленные взоры ввысь. И, пусть Кили и был далеко не сторонним наблюдателем, а частью подгорного народа, все же сейчас и он вглядывался в уходящие во мрак очертания массивных колонн с волнением и трепетом. Принц пришел сюда в этот поздний час, когда все каменщики, кроме Фили, уже покинули галерею, решившись, наконец, на разговор с братом. Он не мог и предположить, каков будет исход этого разговора, однако на этот раз не собирался отступать.
- Фили? - вновь окликнул он брата, темный силуэт которого лишь смутно угадывался наверху. На этот раз русоволосый гном услышал его голос и, вздрогнув, посмотрел вниз. Кили стоял у основания колонны, задумчиво скользя рукой по гладкому серому камню. Краткое мгновение, когда их взгляды встретились, было последним перед тем, как произошло непоправимое...
Их было не больше двадцати. Они ворвались в залу внезапно, вооруженные до зубов и взбудораженные. Это были представители их народа, гномы, поэтому братья не сразу поняли, что перед ними враги. И лишь когда в арку прохода втащили бездыханное тело их Короля, с силой швырнув его на отполированные плиты пола, Фили понял, что перед ним предатели. Яростный вопль, полный муки и ненависти, спиральным потоком ввинтился в загустевший воздух, взлетев ввысь и оборвавшись на пронзительной ноте. Этот крик вспорол кожу наследника трона, уже стремительно спускавшегося к подножию лестницы, и пробежался вдоль оголенных нервов мириадами болезненных мурашек. Кили. Мысли лихорадочными вспышками мелькали на задворках сознания, оттесняемые паническим страхом за брата. Скорее вниз, скорее же... Успеть... Спасти... Кили... Кили!!!
Он не успел. Все, что было у Фили вместо оружия - это узкий и острый резец в одной руке и молоток в другой. Брат же был безоружен. К тому моменту, как мечник добрался, наконец, до земли, воины уже скрутили все еще отчаянно и зло сопротивляющегося Кили, который был поистине страшен в эту секунду. Словно пойманный зверь, он рычал и рвался из стальной хватки державшего его широкоплечего гнома. Лицо его, наполовину покрытое черным узором татуировки, скрывающим неровную кожу рубцов, исказилось гримасой ярости. Сверкающие белизной жемчужинки зубов жутковато поблескивали в презрительном оскале, контрастируя с темным рисунком на коже.
Но лютая ненависть в глазах младшего наследника моментально погасла, сменившись страхом, когда вступивший в схватку с воинами Фили был сбит с ног. Лишившись молота, но все еще крепко сжимая в отчего-то уже окровавленной ладони резец каменщика, гном снова вскочил на ноги, ринувшись на противника. Что-то вроде щекотки распирало горло, и Фили не понимал, слезы то или горький смех. Да, он бы смеялся, если бы мог - куда там одному почти безоружному воину против двадцати прекрасно подготовленных убийц?
Что же было потом? Потом был туман, застилающий глаза светловолосого гнома, что так отчаянно дрался с предателями их народа, с захватчиками трона. Потом была тупая боль в заломленных назад руках, когда несколько воинов навалились на него разом. И было осознание... Осознание того, что беда пришла, откуда не ждали. Удар в спину от собратьев - вот, что оказалось больней всего. И в этот поздний час в глубоком подгорном зале не было никого, кто мог бы помочь троим потомкам рода Дурина противостоять самому страшному злу из всех существующих - убийству родичей.
Фили больше не чувствовал тела. Оно не слушалось, предавая и без того помутившийся разум. Слишком много ударов, сыпавшихся с разных сторон, слишком много боли... И слишком много отчаяния и страха, что плескался в карих глазах напротив. Когда старший принц, наконец, обмяк в руках своих мучителей, силы покинули и Кили.
И тогда Торин пришел в себя.
Говорил ли Король с теми, кто покусился на все, что было дорого ему? Фили не помнил. Он помнил лишь момент, когда полуживой дядя поднялся на ноги. Воины прянули в стороны в каком-то благоговейном испуге и только Фили видел, каких трудов стоило Торину каждое движение. И снова забытье поглотило принца... Холодное марево беспамятства прорывалось лишь отдельными образами и голосами.
Вспышка. Тяжелый взгляд Торина был направлен к выходу из галереи. Медленно, словно мрак не желал отпускать его из своих объятий, из тени арки вышел рослый гном. Пальцы узбада судорожно сжались, царапая воздух.
Вспышка. Неизвестный стоял лицом к лицу с дядей. Пламя факелов плясало буйно в его густых волосах, которые - о, Махал! - были светлей даже, чем у Фили. Никогда еще принцу не доводилось видеть подобного средь гномьего народа. Не имя даже, а почти шипение сорвалось с побелевших губ Короля:
- Морин...
Вспышка. Дядя вновь лежал на холодных каменных плитах, и тонкая струйка крови стекала по его виску...
Мысль о том, что Торин убит, подействовала на Фили не хуже настоя дурмана. Сознание прояснилось, милостиво запрятав всю боль измученного тела куда-то вглубь себя. Гном застыл, пристально вглядываясь в распростертого на полу Короля, и смысл слов, произносимых в этот миг окружавшими его воинами, ускользнул он его внимания. Дышит... Дышит! Живой...
Мгновение радости длилось недолго. Когда принц понял, о чем говорят предатели, его сердце похолодело. Убить Кили? Невозможно, немыслимо... Зачем им убивать младшего наследника трона, оставляя в живых Короля и его преемника?!
Фили что-то кричал, вновь что есть мочи вырываясь из державших его рук. Град новых ударов заставил его упасть на колени, обвиснув в цепкой хватке хрипло смеющегося гнома с витыми черными усами. Капли... Капли крови перед глазами. Багровые пятна на сером отполированном граните. А затем голос. Голос брата. Слабый, но удивительно властный и спокойный:
- Отпусти. Не убегу...
Столько презрения было в этих словах, столько боли и горечи, что гном, державший его мертвой хваткой под руки, отступил назад, освобождая принца. Фили заторможенно наблюдал, как его брат поднимается с колен, вставая в полный рост. Гномы молчали. Окружающие их каменные стены и аркады словно впитывали все звуки, отчего тишина в зале казалась мертвой, вечной.
Им нужно было, чтобы он побежал, кольнуло Фили. Хладнокровно зарезать его у них не хватит духа.
Наверное, и Кили почувствовал это: он стоял перед ними - непоколебимый и спокойный, открыто бросая им вызов. Смертельное это противостояние длилось, казалось, бесконечно долго; все будто застыли: воины - не решаясь сделать выпад первыми и принц - слишком гордый, чтобы спасаться бегством.
Первым нарушил молчание Кили:
- Я готов принять смерть, - сказал он. - Но вы не посмеете тронуть моего брата и Короля.
Гном с раздвоенной бородой сделал шаг вперед. Он поднял свою секиру, подступая все ближе и ближе к принцу. Фили стоял, словно окаменевший, не в силах пошевелиться; взгляд его был прикован к фигуре брата, сверкнувшего в тусклом свете лезвия он не заметил. Резким и точным выпадом гном сбил с головы Кили тонкий обруч, символизирующий его королевское происхождение.
Слабая надежда промелькнула в сознании Фили: они не решаются нанести последний смертельный удар. Страх владел ими.
Но он ошибся. После того, как венец Кили слетел на пол, их решимость, казалось, еще более окрепла.
Хватка удерживавшего его гнома на мгновение ослабла, и Фили рванулся из последних сил. Ему почти удалось вырваться, но на помощь воину подоспел второй, и краткий миг, когда наследнику показалось, что сейчас он прорвется вперед, к брату, окончился внезапно, прерванный страшным ударом по голове и сгустившейся вокруг темнотой...
Когда он пришел в себя, то увидел, что мятежники еще плотнее окружили Кили. Тот стоял, гордо подняв голову. Его руки спокойно висели вдоль тела, поза казалась расслабленной. Один из гномов поднял над головой свой двуручный меч.
Фили, все еще лежа на полу, издал пронзительный, почти звериный крик:
- Неееееет!
Глаза Кили обратились к нему:
- Прости, брат. Кажется, я обманывал нас обоих. Я люблю тебя, Фи...
И в этот момент меч обрушился вниз. Немыслимым ударом принцу раскроило череп. Он упал на колени.
Фили, ошеломленный, смотрел на страшную рану на голове брата.
Принц медленно повалился вперед, на какое-то мгновение опершись локтями об пол, потом упал плашмя и уткнулся лицом в каменные плиты.
Он был мертв.
Разметавшиеся по камням влажные волосы слились с орнаментом татуировки, будто став его продолжением. А еще дальше из-под них медленно прорастали новые алые узоры, что вычерчивала на гранитном полу горячая кровь...
Камни Горы беззвучно стонали. Камни видели все.
Фили проснулся.
* Forte (муз.) — громко.
Арт к главе от замечательной SilverYazoo:
http://silveryazoo.tumblr.com/post/78788808186/another-piece-of-inspirational-fanart-its-when