Во плоти

После все стало по-другому. Они все так же жили вместе над книжным магазином, деля между собой то, что Азирафель называл квартирой, а Кроули назвал бы кладовкой, но теперь они были по-настоящему вместе: ангел и маленькая черная тень. Она могла быть частью Азирафеля, а вовсе не какого-то демона. И, что еще хуже: он был не против. Они контролировали свои непредсказуемые рабочие часы в магазине. Они покупали кофе и читали газеты в клаустрофобных кафе. Когда ангел покидал город, чтобы выполнить редкое задание, существо твердо следовало за ним. Это было почти что второе Соглашение, но если когда-то Азирафель чувствовал обреченность по поводу присутствия маленького монстрика, теперь он не ощущал в себе ничего, кроме благодарности, в то время, как годы шли, а оно не покидало его. Ангел, на самом деле, не был уверен, почему, но его компания была дорога ему, поэтому он выделил место для этой другой жизни, что вращалась вокруг него. Теперь он искал его взглядом, когда входил в комнату. Оставлял ему отборнейшие кусочки сашими, иногда дольку какого-нибудь фрукта. Он даже выставлял мисочки со сливками, будто бы тот был одним из шотландских брауни (народца, которого Азирафель никогда не встречал, но демоны ведь бывают разного вида, как ему было отлично известно). Это уже, правда, казалось слегка глупым, и озадачивало его маленькую горгулью – он видел это по хлещущим движениям его хвоста, когда он обследовал подношения, но утром мисочки всегда оказывались пусты, поэтому он продолжал наполнять их. Он осознавал параллели с содержанием дома питомца, однако, Азирафель был не настолько уж дураком, чтобы считать его одомашненным или же зверем. В этих желтых глазах обитал интеллект, сравнимый с Кроули, полноценный одухотворенный взгляд, скорее всего, знающий Азирафеля лучше, чем кто-либо из ангелов. Иногда он даже заставлял его нервничать – но какова была альтернатива? Он не мог отослать его прочь, он привязался к проклятому созданию. Вероятно, это была не единственная демоническая сущность, к которой он привязался, и именно эта часть должна была вызывать настоящую тревогу. Часть Кроули в форме человека теперь часто навещала их. Всякий раз глаза существа загорались при виде Бентли и вылезающего из нее долговязого рыжеволосого мужчины. Азирафель, будучи покорным рабом его счастья, запирал магазин и следовал за ним к машине. Вместе их трио уносилось в ночь, направляясь в какой-нибудь ресторан, или на концерт, или в кино. Ему не требовалось смотреть на маленькое создание, чтобы знать, что всякий раз его глаза сияли радостью с заднего сиденья. Довольнее всего оно всегда было, когда они втроем были вместе. Однако, если Кроули и ощущал то же удовлетворение, он тщательно это прятал. Он оставался саркастичным, его юмор день ото дня становился все острее. Он вставлял шпильки ангелу, время от времени пытаясь шокировать его своим материализмом и ветренностью. Однако, Азирафель, сидя на пассажирском сиденье, сохранял сдержанность. Этот демон неспособен был вывести его из равновесия. Теперь уже нет. Что бы Кроули ни решал ему продемонстрировать, он знал, что есть часть этого существа, которой он очень сильно нравится, и в этом секрете крылось утешение. Существо поправилось. Кроули похудел, следуя моде. Азирафель, с нежностью глядя на них обоих, подумал, что, возможно, вопреки всем трудностям, все сложится хорошо. Ближе к концу века он совершил ошибку, озвучив эту мысль. Они были на одной из своих вылазок, делились десертами после чревоугоднического ужина в Ритце, в элегантной обстановке которого двое его спутников выглядели абсолютно гротескно. Кроули, как обычно, не делал эстетических уступок и сидел, развалившись на стуле, время от времени притягивая неодобрительные взгляды своими узкими джинсами и необузданными вихрами волос. У его ног сидел крошечный черный монстрик, сверля взглядом наиболее элитарных клиентов в ответ, хоть, как знал Азирафель, они и не могли его видеть. Он спрятал улыбку, что, скорее всего, было к лучшему, потому что Кроули был возмущен. - «Все будет хорошо»? – повторил Кроули. Он жаловался на увеличивающуюся рабочую нагрузку от Ада последние четверть часа. Азирафель в конце концов вклинился с миролюбивой репликой и по тону демона понял, что эта фраза была ошибочной. – Это пошло, даже для тебя. Существо запрыгнуло на стол и направилось к муссу Азирафеля. Он отодвинул тарелку. - Я только имел в виду… - начал он. Кроули стиснул стол. - Ангел, - произнес он. – Ты ведь знаешь, к чему все это идет, верно? Сейчас уже это гонка вооружений. Кое-что они переняли. Азирафель моргнул, глядя на него. - Ты думаешь, что приближается Великая Война, - медленно произнес он. - Не прямо сейчас, - сказал Кроули. – Но, что ж. Разве суть не в этом? - Суть, - поправил он, - в триумфе Небес. – Он покрутил в руке ложечку. – И в спасении человечества, - запоздало добавил он. - Я бы не принимал это как данность на твоем месте, - пробурчал Кроули. - Это непостижимо, - чопорно произнес Азирафель. – И, в любом случае, - продолжил он, стащив ложечку крем-брюле Кроули, - до всего этого еще века, дорогой мальчик. Я бы действительно не волновался. - Не знаю, - произнес демон, но пододвинул рамекин на другую сторону стола. Ему стоило бы прислушаться; к этому моменту инстинкты Кроули помогали ему оставаться более-менее невредимым уже шесть тысяч лет. С этого разговора едва минуло три месяца, Азирафель и создание были в книжном, когда третий член их трио позвонил с новостями. В его голосе звучала паника. Антихрист только что родился. * Одиннадцать лет шли, отмеченные еще одной заметной переменой; существо не выносило находиться вне комнаты, в которой был Азирафель. Ангел, изолированный и потрепанный чувством страха перед приближающейся войной, не испытывал никаких проблем по поводу такого развития событий – он нуждался в компании – хоть иногда, заглядывая в желтые глаза, он и ощущал укол безымянной печали. Если до этого дойдет, Небеса одержат победу, конечно же; эта уверенность, однако, была горькой. Он старался не думать о том, что произойдет с Кроули или с этим маленьким созданием, что, когда он приходил в движение, бегало у его ног, охваченное заразным возбуждением. Он пытался успокоиться. Он этого не допустит. Куда лучше предотвращать кризис, чем размышлять над возможностью их окончательной смерти. И, таким образом, Уорлок стал его миром. Он погрузился в свой образ садовника и посвятил себя ребенку. Он пытался уделять внимание каждой детали, каждому капризу и увлечению, спрашивая себя, что это означает, предвещает ли это безопасность. Сверяя заметки с Кроули, он одновременно упивался и страшился; ему следовало меньше видеться с демоном, следовало обрывать связи и начинать эмоционально отстраняться, но он ничего не мог с собой поделать. Предчувствие потери камнем висело на сердце. Это не было просто, ни на минуту, особенно, когда их тщательно проработанные вклады потерпели крах на катастрофическом празднике в честь дня рождения. Отсутствие адского пса означало отсутствие Антихриста, и ангел начал понимать, что они проиграли. Они раскричались, разругались и расстались с едкими словами («Ты мне даже не нравишься!» «Нравлюсь…»), и Азирафель вернулся домой с тоской на душе. Существо все же осталось с ним, от чего каким-то образом стало только хуже. В его глазах не было упрека, лишь нечто иное, загнанный взгляд, ранивший Азирафеля куда глубже ссоры. Сильнее, чем прежде, он ощущал, что ему хочется взять его на руки. Ему хотелось уткнуться лицом в его кожистую темную шкурку и оплакивать мир. Вместо этого он сделал какао и прочел предсказания некой Агнес Наттер, ведьмы. Оно осталось. Оно наблюдало за эмоциями на его лице, за вспыхнувшей, словно дрожащий огонек спички, разожженной об эту книгу ответов, новой надеждой. Оно наблюдало за телефонными звонками, за лихорадочным выпроваживанием ведьмоискателя. И когда Азирафель, ругнувшись, оказался загнан в небесный круг, его глаза были последним, что он видел перед развоплощением, желтые радужки на фоне взметнувшегося желтого пламени. Именно в этот момент ангел осознал, что магазин горит. Его охватил ужас. Первая его мысль была не о книгах, но об этой маленькой, преданной фигурке, его неизменном спутнике на протяжении, по крайней мере, ста лет, с широко распахнутыми и охваченными ужасом глазами, в то время как оно стояло по ту сторону символов, наблюдая за его смертью. Языки пламени взметнулись выше, а оно все равно оставалось на месте. «Беги, будь ты проклят», - хотелось сказать ему, или, может, - «найди Кроули – предупреди его, помоги ему!» - Но во власти портала он не мог говорить, и минуту спустя его не стало. * Азирафель пошатнулся, когда Адам вернул ему его тело. На мгновение он забеспокоился, что рухнет на асфальт. Он заметил, как Кроули дернулся, двинувшись как будто бы придержать его, хотя, конечно же, он стоял слишком далеко. Маленькое создание у его ног мяукнуло, а затем метнулось к Азирафелю черной молнией под мутным небом. - Привет, - слегка придушенно произнес он им обоим, и Кроули сказал: - Привет. Столько оставалось недосказанным между ними, и так долго, что этого было достаточно. - Все кончилось? - Нет, - произнес Кроули. – Нет. Не кончилось, понимаешь. Совсем не кончилось. Он не был неправ. Прибыли Вельзевул и Метатрон. Последовал витиеватый спор о непостижимости. Они не проиграли, но и не совсем выиграли. Силы Небес и Ада отступили, и небо чуть прояснилось. Азирафель воспользовался минуткой, чтобы подышать чистым воздухом, а затем повторил свой вопрос, молясь, чтобы ответ был иным. Губы Кроули невесело изогнулись; он был искренен, даже сейчас. - Нет, ангел, - сказал он. – Боюсь, что не для нас. У Азирафеля внутри все рухнуло. Демон был прав. По всем параметрам, они были мятежниками, и тщательно охраняемый Азирафелем тайный альянс был раскрыт. «Взаимное уничтожение» назвал это Кроули однажды. Хотя – и эта мысль пришла к нему внезапно, пока он глядел на профиль Кроули, на сажу и кровь на его лице – оно все того стоило. Он совершил бы тот же самый выбор вновь. Мысль вызвала головокружение, и, когда его закачало, Адам повернулся и поглядел на них. - Не думаю, что вам надо волноваться, - сказал он с загадочностью в голосе. – Мне все известно про вас троих. И Азирафель с благоговейным потрясением осознал, что ребенок переводит взгляд с него на Кроули и на существо, сидящее между ними, подергивая хвостом. - Что? – озадаченно произнес Кроули. - Потом, - сказал Азирафель. Не было времени. К несчастью, когда горячий ветер принес запах серы, он внезапно осознал, что «потом» может и не быть. Они посмотрели друг на друга. Мир сжался до них троих, двух пар золотых глаз и колотящегося где-то в районе горла сердца Азирафеля. В этом была некая своеобразная поэзия, подумал он; в конце концов, так оно все началось. Он протянул руку и Кроули взялся за нее. - Я просто хочу сказать, - произнес он. В груди у него заныло. – Если мы из этого не выберемся, глубоко внутри я знал, что есть искра добра в тебе и в… - А я просто хочу сказать, - поспешно произнес Кроули, будто бы волнуясь, что ему не хватит времени высказать это, - что я знал, что глубоко внутри ты в достаточной степени мерзавец, чтобы заслужить симпатию. Он сумел выдавить ту самую, давнюю, блестящую, беспечную улыбку. У Азирафеля перехватило дыхание, даже сейчас. Пытаясь не забывать дышать, он посмотрел на их соединенные руки. Он подумал, что никогда бы не предположил, что их пути приведут их сюда: к союзу перед лицом апокалипсиса. Он с силой сжал его руку. Кроули стиснул его ладонь в ответ, пока не стало больно, пока не заскрипели костяшки. Это заставило Азирафеля рассмеяться, хотя у него в глазах и стояли слезы: это был первый раз, когда демон сделал ему больно. Они повернулись и пошли навстречу Аду, страданию и смерти, две фигуры в форме людей и одна – в форме зверя, все под грузом страха, однако до сих пор держащиеся прямо, три пары крыльев широко распахнуты. Это был блистательный конец. * Вот только, конечно же, это был не конец – и не благодаря кому-то из них. Они собрались в квартире Кроули, слишком вымотанные, чтобы радоваться своему выживанию. Поздравить себя можно и после, рассудил Азирафель. Пока что те двое из них, что обладали человеческой печенью, решили напиться в стельку. - Наверн, мы должны быть благодарны, - говорил Кроули заплетающимся языком. - Не тот мальчик, не тот дом. Хомяк вместо пса. - Хомяк? – произнес Азирафель. Его отвлекло крылатое создание, устало сидящее в углу гостиной, по всей видимости, вполне довольное тем, что не вовлечено в происходящее. Оно вовсе не было похоже на хомяка. Он подумал, что, наверное, не расслышал. - Как ты сказал, - икнул Кроули. – Если б мы были хоть немного компетентны. Если б это был не хомяк. На празднике. Здоровенный. Здоровенный бардак этой хренотени. Азирафель нахмурился. - Кроули, - произнес он. – Когда, скажи на милость, был хомяк? - А вместо того, - благоговейно произнес Кроули. Его взгляд был устремлен в невидимые дали. – Он оказался просто ребенком. - Не думаю, - сказал ангел, вновь наполняя их бокалы, - что ты можешь использовать слово «просто» для описания Адама. - Черт знает что за человек. - Ну, да, - сказал Азирафель. – Ты сам подумай, - и Кроули рассмеялся. - За Адама, - пьяным голосом воскликнул он, поднимая бокал. А затем вспомнил что-то и вновь рассмеялся. – Жаль только, считать не умеет. - Что? – Еще одна загадка, хоть и не дотягивающая до хомяка. - Ты, что, не слышал его? – Сказал Кроули. – «Не волнуйтесь», или как там. - «Вы трое», - отозвался Азирафель со внезапным пониманием. Он ощутил пронзительную печаль, наблюдая, как демон приканчивает свое вино. Ему впервые пришло в голову, что в отсутствии ангельской благодати и компании другой своей личности, Кроули был очень сильно одинок. - Трое, - повторил Кроули и ухмыльнулся, вновь потянувшись за бутылкой. – Трое! Глупость такая. - Не глупость, - произнес ангел, и его собеседник глянул на него, нахмурившись, будто бы смог ощутить, что что-то не так. Ну, он, скорее всего, мог. На данный момент они были уже довольно близки. - Ангел? – Произнес он. – Все путем? Он заколебался лишь на мгновение; он до сих пор думал обо всем, через что они прошли. Время уже давно пришло, теперь он это видел. Он сделал глубокий, успокаивающий вдох и отставил свой бокал. Вознес молитву о прощении. А затем произнес слова. - Адам не ошибся, - сказал он, - потому что я тоже его вижу. - Кого видишь? – недоуменно произнес Кроули. Азирафель принялся объяснять. * Медленно. С неловкостью. Последовало много истории. Он даже рассказал эпизод с забиванием камнями, хоть кровь и прихлынула к его щекам; теперь он стыдился своего бездействия. Нет, подумал он, это было слишком мягко сказано. Ему было тошно от чувства вины. Теперь он знал, что на его месте демон никогда не остался бы стоять в стороне, ни на минуту, ни на мгновение. Ему следовало действовать той ночью в Самарии, следовало растолкать толпу и… Что ж. Это были уже дела давно минувших дней. Он ничего не мог поделать, кроме того, чтобы заставить себя продолжать. Когда он закончил, Кроули глядел на него во все глаза, давным-давно протрезвев. Азирафель сложил руки на коленях и подождал. А затем его собеседник рассмеялся, высоким от недоверия и восторга голосом. - Вот так байка, ангел, - сказал он. – И из которой из твоих книг это? - Я тебе не вру, - произнес Азирафель. Если бы это было так, он бы с радостью представил себя в более выгодном свете. Лицо у него до сих пор горело от стыда. - Ты ждешь, чтобы я поверил, - сухо сказал Кроули, - что нечто типа… дракона ходило за мной по пятам с самого Эдема? За мной по пятам, подумал Азирафель. Возможно, он рассказал все неправильно. - Ладно, Азирафель, - сказал демон, явно решив ему подыграть. Он скрестил руки на груди, откинулся на спинку своего стула. – Просвети меня. Где оно сейчас? - Оно здесь. Он не смог удержаться; его глаза метнулись в угол, где оно сидело, наблюдая за ними, заколдованным принцем, заключенным в дьявольское обличье. Его желтые глаза светились во тьме. Кроули против воли повернулся посмотреть. Его лицо было лишено всякого выражения, пока он оглядывал погруженные во тьму углы комнаты. - Ангел, - произнес он. Веселье пропало из его голоса. – Что за игру ты затеял? - Я не знаю, почему ты не можешь его видеть, - печально сказал Азирафель. – Мне на самом деле хотелось бы, чтобы ты мог. - Я не могу его видеть, - парировал Кроули, - потому что здесь ничего нет. - Есть. Азирафель, внезапно осознав, как выиграть этот спор, поднялся на ноги. Он вновь поглядел на существо, которое переступило с лапы на лапу в предвкушении, когда ангел сделал нечто такое, чего не делал никогда раньше; он присел на корточки и протянул к нему руку, подзывая к себе. Он обнаружил, что не испытывает страха, наконец переступая эту черту. Создание было частью Кроули, да – и его место было рядом с ним. Во второй раз за этот день существо побежало к нему. Контакт был электрическим. Он напомнил ему пальцы на его запястье в книжном магазине, то ощущение огня без ожога. Создание обвилось вокруг его руки, выгнув спину, тычась носом в его ладонь. Было на удивление приятно касаться его, спустя все это время. Его шкурка оказалась не такой, как он ожидал, почти атласной, вовсе не кожистой. Он мягко погладил ее. Существо заурчало. Азирафель помедлил, а потом взял его на руки. Держать его оказалось еще приятнее. Он поверить не мог, что когда-то оно казалось ему отталкивающим. Да, оно сплошь состояло из углов и зубов, но в нем была змеевидная элегантность, некая горделивая физичность, и оно было изумительно теплым и тяжелым в его руках. Его глаза сияли, как будто бы был утолен какой-то давно испытываемый им голод. Оно рьяно потерлось щекой о жилетку Азирафеля, возможно, потому что та зачесалась, возможно, нет. Он поднял взгляд, обнаружив, что Кроули напрягся, широко распахнув глаза. Мускулы натянулись на его шее, подрагивали на подбородке. Он уставился на Азирафеля, а затем на его выставленные руки. Он содрогнулся. Его явно охватило нечто подспудное. - Я в это не верю, - произнес он, и это была ложь, потому что он подошел ближе, испытывая непреодолимое притяжение. Он протянул руку, вслепую, следуя форме, подсказанной позой ангела. Его пальцы задели зверька. Азирафель увидел, по тому, как он остановился, по тому, как заметно затрепетал, что он ощутил его, эту неземную кожу, испещренную шрамами, как и сам Кроули. - Ты не можешь его видеть, и все же, оно для тебя реально, - произнес Азирафель. Он поджал губы. – Интересно, что это означает? На лице Кроули был написан откровенный ужас, щелочки зрачков были едва различимы. - Азирафель, - произнес демон, и его голос надломился. – Отпусти его. Азирафель уставился на него. - Положи его, - повторил Кроули, - пожалуйста. Он не хотел быть жестоким. Правда, не хотел. Но в глазах Кроули было что-то еще, кроме страха, неприкрытая тоска, заставляющая что-то в груди Азирафеля сжиматься. Он никогда раньше не видел этого выражения, ни разу, за все шесть тысяч лет. Безрассудный, азартно легкомысленный, он провел рукой по спине существа. Рот Кроули безвольно приоткрылся. Он выдохнул – нет, это было тяжелое дыхание. Все его тело дернулось к Азирафелю, словно натянутая струна, чувственной дрожью. Веки его внезапно чуть опустились, зрачки вновь расширились, затуманенный взгляд сфокусировался на губах Азирафеля. Существо ткнулось носом в грудь ангела. Оно тихонько рычало, агрессия без злости. Оно желало. - Нет, - выдохнул Кроули. – Нет. Азирафель аккуратно опустил его обратно на пол. Оно завыло, умоляюще глядя на него снизу, но он не мог оторвать взгляда от сущности в форме человека, Кроули был бледен, как полотно, и явственно дрожал. Минуту они простояли в молчании. Азирафель осознавал, что совершил какой-то грубый промах, но не был уверен, в чем, он не понимал… - Шесть тысяч лет, - прошипел демон. – Ты знал об этом шесть тысяч лет? Это был риторический вопрос. Азирафель молчал, начиная ощущать страх и сам. Кроули до сих пор не видел существо; его панический взгляд метался по комнате, пока он отступал назад, искал рукой дверь, нащупывал ручку. - Кроули, - прошептал ангел. Умоляюще. - Пошел ты, - выплюнул Кроули. А затем сбежал. * Азирафель сделал единственную вещь, которую умел делать во времена кризиса: он сделал чай. У Кроули не было принадлежностей для чаепития, конечно же, это ведь не Стильно, но это была не помеха для усталого ангела. Он вскрыл пачку чудесным образом сотворенного Дарджилинг лишь слегка дрожащими пальцами. Когда призванный им чайник засвистел, он налил кипящей воды; спустя еще пару минут вынул пакетик, аккуратно положив ложечку в раковину. Он отнес чашку к столу и присел. Согрел о нее руки. Вдохнул пар. Затем посмотрел на существо. То молча глядело на него в ответ. - Ладно, - сказал он. – Что ты такое? А затем, к его абсолютному ужасу, оно рассмеялось. - О, ангел, - произнесло оно голосом, похожим и не похожим на Кроули. – Сегодня, спустя шесть тысяч лет. Азирафель прикрыл глаза. Он узнавал глубоко неприятную правду о себе, вскрывшуюся вначале событиями, происходившими до Нижнего Тадфилда, и теперь ставшую еще более явной благодаря этому откровению: он никогда не умел задавать вопросы. - Ты можешь разговаривать, - глухо произнес он. - К твоим услугам. - У тебя есть имя? Мгновение он думал, что оно не ответит. Оно наклонило голову набок, словно бы раздумывая. - Атис, - произнесло оно, наконец. Азирафель нахмурился. Было несколько литературных и мифологических персонажей с этим именем, все сплошь терзающиеся личности. Оно наблюдало за ним, и в его голос проникла горечь. – Кроули выбрал себе имя, так что и я сделал то же самое. Это было самым подходящим. - Атис, - повторил Азирафель. Он не был уверен, что следует сказать. Каждый возможный ответ казался бессмысленней предыдущего. – Я, э. Что ж. Приятно познакомиться? - Не будь дураком, Азирафель, - сказало существо, глядя на него снизу своими желтыми глазами. – Мы ведь с тобой очень хорошо друг друга знаем. - Ты и правда он, - произнес Азирафель. Он никогда еще не был ни в чем так уверен. – В каком-то смысле. - Правда, - согласилось оно. Поддразнивая его. – В каком-то смысле. - Но что ты такое? – настойчиво спросил он. Существо вздохнуло и потянулось, по мере волнообразного движения выпустив блестящие перламутровые коготки. Дыхание Азирафеля чуть сбилось. Порыв коснуться его вновь был силен, но он подавил его. - Знаешь ли ты, каково это, когда ангел Падает? – произнесло оно наконец. Азирафель напрягся. Ему это точно не понравится. - Нет. Долгое мгновение они разглядывали друг друга. Похожий на змею хвост выбрасывался и сворачивался обратно; Атис испытывал презрение к тому, что видел в его глазах, чем бы это ни было. - Нет, - сказало оно. – Думаю, что не знаешь. Но ангелы упорны, и данный конкретный молча ждал, терпеливый, словно сам Бог. Чашка чая в его руках была уже холодной к тому моменту, когда оно вновь вздохнуло, сдаваясь. - Благодать, - произнесло оно. – Естественно, она утрачивается. - Да. - Это больно. - Могу себе представить. - Не можешь, - с силой произнесло оно, и Азирафель пристыженно умолк. – Это всепоглощающе, ангел. Это словно языки пламени в твоей душе. Вырванный якорь. Перерезанный корень. Все, что у тебя остается – это неутолимая жажда к ней. Томление. Желание такой силы, что оно обретает собственную жизнь. Он молчал. - Я и есть это желание, - сказал Атис. – Во плоти. Чего он только не ждал, но точно не этого. Азирафель моргнул, глядя сверху вниз на маленькое создание, кошачье, змеиное, чужеродное. - Ты – желание Кроули, - без всякого выражения произнес он. - Верно. А затем Азирафель соединил точки. Он ощутил, как его глаза расширились. - Но, - беспомощно произнес он. – Но. Ты ведь всегда со мной. Ему не требовалось слышать ответ, как не хотелось слышать и муку в его голосе, когда оно ответило, но он все равно это сделал. - Да, - сказало оно. – Так и есть. * Атис пришел к нему той ночью. Азирафель читал на стерильном диване Кроули, когда оно пришло к нему, потершись выгнутой спинкой о его ноги. Их запрет на прикосновение растаял, однако, Азирафель не мог заставить себя вновь потянуться к нему, не вспоминая о том, как до этого Кроули содрогнулся, когда Азирафель… Он заставил свои мысли переключиться, но те все равно возвращались, словно мухи на мед. Если он сейчас прикоснется к этому созданию, узнает ли Кроули? Ощутит ли он это? Его кожу покалывало. Он не мог этого сделать. Это наверняка будет нарушением доверия. Атис принял решение за них обоих. Одним гибким прыжком оно вскочило ему на колени. Уселось, сгорбившись, массируя лапками его бедра, глядя на него этим прохладным желтым взглядом. Азирафель осторожно поднял руку и существо ткнулось в нее носом, потерлось мордочкой о его ладонь, изголодавшееся по ласке. У него внезапно закружилась голова от жалости и сожаления, и медленного снисходящего на него осознания собственных желаний, как бы давно подавляемы они ни были. - Помоги мне, - сказал он ему. – Помоги мне это исправить Но когда на следующее утро он пробудился от редкого сна, с Атисом, свернувшимся у него на руках, второго демона все еще не было.