История семьи Альвито: Хроника Волка

      Наёмники уже как пару часов сидели в кабинете дона Сальери и ожидали его прибытия. Конечно, тот не собирался торопиться. Волк расположилась по привычке на подоконнике, осторожно подвинув пушистую чёрную кошку, которая, недовольная резким пробуждением, угрожающе зашипела. Но потом смилостивилась и потёрлась о сапог. Вест уселся на письменный стол, убрав в сторону кипу бумаг, и играл с ножиком, стыренным у Ганса из-под носа. Недопитая бутылка стояла рядом.       Мебель: большой книжный шкаф с кучей важных папок, рабочий стол, на котором удобно расположился Вест, диванчик и кожаный стул на колёсиках никак не могли заполнить помещение. Угрожающий минимализм дополняли тусклые, пока выключенные лампы, статуэтки горгулий на столе, вазы с искусственными цветами и чёрные, почти кружевные шторы. Последнее словно добавляло уюта. Это всё не мешало дону держать в ящичках пару гранат и пистолет с магазинами; но это знали разве что наёмники и особо настойчивые гости. В остальном, миролюбивее этой комнаты не найдётся ничего в этом клубе. — Как мстить будешь? — поинтересовался Вест. — Дон наверняка запретит соваться в это дело нам. Это их личные тёрки, очевидно же, что сверху затеяли. — Отъебись, — снова попыталась увильнуть Волк, отворачиваясь к окну. Ночной город хоть и был весьма чистым и живописным, давно уже прогнил насквозь. Привычная картина. — Ну, мне любопытно, — продолжил канючить он. — Хочешь, помогу? — в мягком голосе сквозил жёсткий сарказм. — Ещё чего не хватало, — проворчала она. — Сама разберусь.        — Собачку? — коротко поинтересовался дон, быстрым шагом заходя в кабинет. Он закрыл за собой дверь и, пройдя к столу, плюхнулся в кресло. — Ты знаешь, сколько стоит эта собачка, Вест?       Сальери — мужчина с почти полностью закрашенной сединой и идеальным телосложением для своего уже весьма преклонного, пусть и неизвестного возраста — был старше всех в этой комнате, и тёмные, всегда приопущенные брови, паутина морщин на аристократически бледном лице не давали никому усомниться в его статусе. Он сверлил наемника испытывающим взглядом карих, почти чёрных в отсутствующем освещении глаз. Подчинённые в свете не нуждались, а дон при общении с ними тем более. Всем троим было лень дотянуться до выключателя. — Чтобы ты, да обеднел, — сдержанно фыркнул Вест, даже не думая убирать задницу с чужого стола. — Ни за что не поверю. — Я так понимаю, возвращать товар уже поздно. Что предпримешь? — прохладно поинтересовалась Волк, делая вид, что её это волнует в последнюю очередь. — Уволю вас к чёртовой матери. — Сложно было понять, шутит Сальери или нет.       Волк и Вест, не сговариваясь, переглянулись. — Давно пора, — первым задумчиво протянул Вест. — Меня много кто хочет. Суку тоже, кстати, — он качнул головой в сторону Волка и пошло подмигнул ей же. — Хотя не ручаюсь, в каком конкретно из смыслов… — Заткни свою пасть, — строго и холодно приказал дон, откинувшись в кресле и раздумывая.       И зачем семье Альвито лишний раз ссориться? Можно было бы прямо сейчас отправить этих двоих туда и растолковать, чего может стоить Альвито подобная выходка со стороны делового партнёра. Именно так Сальери и хотелось поступить с той минуты, как он узнал о происшествии от Ганса, и ещё сильнее с той минуты, как оказался в кабинете. Но он никогда не исключал вероятность провокации и всегда старался не рисковать своими людьми понапрасну. А что дороже — люди или репутация?       В тишине послышалось хлопанье крыльев голубя, усевшегося на ветку дерева, растущего прямо перед окном второго этажа. Кошка с любопытством приоткрыла один глаз и ткнулась носом в стекло: добыча! Волк почесала охотницу за ушком, и та недовольно цапнула твёрдую ладонь. Но Волк лишь покачала головой, схватила испуганно вякнувшую кошку, посадила на колени и подвергла насильным ласкам. Кошка вцепилась когтями в бриджи, но через несколько минут всё-таки соизволила замурчать, продолжая вожделенно поглядывать на нахохлившуюся и явно засыпающую птицу. — Я выдам вам распоряжения. А пока забудьте обо всем, что вы видели и слышали, — закончил размышлять Сальери, когда Волк уже прикрыла глаза от скуки и накатившей усталости, а Весту надоело просматривать социальные сети, ярко отсвечивая себе же экраном телефона. — Работа будет? — тут же насторожилась Волк, взъерошив рукой волосы и таким образом избавляясь от наваждения. Кошка вздрогнула во сне, почувствовав движение под собой.       Волку было ровным счётом всё равно, о чём думал босс и почему он периодически поступал так или иначе. Она работала, пока её интересы учитывались, и переставала действовать по требованию начальства, когда беспокоилась за сохранность своей или чужой шкуры. Таково было условное соглашение, заключённое почти одновременно с многолетним контрактом. Её устраивало не быть в курсе последних событий, а дон мирился с небольшими погрешностями в интерпретации его приказов. — Лично от меня — нет. Все вопросы к Гансу. И вообще, — он развернулся в кресле, внимательным прищуром вглядываясь в лицо Волка, — тебе определённо не помешает отдохнуть денёк-другой. — Потрахаться, например, — хмыкнул Вест себе под нос, не вылезая из интернета.       Сальери поднялся, хлопнув того по плечу. — Оба молодцы. Оперативно сработали. Всегда бы так. — Он коротко, невесело улыбнулся подчинённому и покинул кабинет.       Волк вздохнула, прислонившись лбом к прохладному стеклу. Кошка снова замурчала под её пальцами. — Нет, ну посмотри на него! — возмутился Вест. — Ни «спасибо», ни «вот вам ваши деньги». — Он разочарованно сплюнул прямо на пол кабинета. — Что за манеры!       Волк согнала кошку с колен, спрыгивая с подоконника, и, оказавшись боком к Весту, показала ему кукиш, двигаясь к выходу. — Вот и правильно. Хуй тебе, — насмешливо тряхнула она головой. — Хорошо, что ещё твой не отрезал. — Тебе тоже не мешало бы что-нибудь отрезать, — пробурчал Вест вдогонку.

***

      Так совпало, что и девушка Волка была причастна к криминалу — её страстью являлись взлом и доработка электронных устройств, не столько ради денег, сколько для своего удовольствия и развлечения. Клиенты знали о существовании хакерши лишь в интернете, где она появлялась под ником «Сойка-Пересмешница». Со временем Сойкой она стала даже для своих. И только Волк точно знала — когда-то эту девушку звали Кассандрой.       Заходя в коридор, Волк могла бы крикнуть Кассандре что-то банальное до невозможности, вроде «милая, я дома!» или что-нибудь ещё, более неуместное, но предпочла молча скинуть сапоги, отяжелённые метательными ножами, и крадучись добраться до гостиной, где в кожаном кресле перед мониторами мощнейшего компьютера с кучей дополнительных девайсов расположилась любовь всей волчьей жизни.       Любовь сладко посапывала, подтянув к себе голые ноги в мягких тёплых шерстяных носках. Волосы цвета спелых каштанов спутанной копной образовали импровизированную подушку. Волк со сдержанной улыбкой засмотрелась на это чудо, еле прикрытое домашним шёлковым пеньюаром, нисколько не жалея, что не предупредила о возвращении с работы.       Победив желание «разбудить» компьютер и посмотреть, чем занимается Касс, когда остаётся одна, Волк невесомо коснулась губами её лба и укрыла пушистым домашним пледом. Убедившись, что та не проснулась, она прошла в гостиную, скинула плащ на пол и заглянула в холодильник. Поставив разогреваться первое, что попалось под руку, Волк направилась в ванную.       Когда она выбралась из душевой в трусах и рубашке на голое тело, её встретил недовольный сонный взгляд слезшей с кресла Кассандры. — А ты умеешь возвращаться хотя бы часиков на пять пораньше? — растягивая слова, пролепетала любовь всей жизни и робко протянула руки для объятий.       Волк подхватила Сойку на руки, целуя в нос, отчего та сощурилась и захихикала, сжав бёдрами ещё мокрый твёрдый торс. — Я же просила меня не ждать, Касс, — строгим, ровным тоном заметила Волк, хотя во взгляде и читалась нежность. Она не умела говорить ласково, однако её девушка всегда понимала, что имелось в виду. — Я прошу тебя не ждать каждый раз. И каждый раз ты ждёшь.       Касс только сонно замотала растрёпанной головой и устроилась щекой на волчьем плече, совершенно не мешая ей при этом разбираться со своим ужином. Волк расположилась на диване в гостиной, усадив Касс на колени и сочетая жесты внимания с желанием набить желудок. И опять же, не было никакой необходимости включать свет. — Я боюсь, волчонок, — Сойка запустила тёплую руку в короткие грязно-серые в темноте волосы и взъерошила их. — Ты же знаешь, как я боюсь.       Волк подняла взгляд на стену напротив, увешанную огнестрельным оружием: от дробовика до пистолетов. Усмехнувшись, прижала Касс поближе к себе, рукой обхватывая за гибкую талию. — Тебе нечего бояться, моя хорошая, — спокойно объяснила она. — Я никому не позволю тебя тронуть. — А если тронут тебя?! — взорвалась Сойка и всплеснула изящными руками-крыльями. — Убьют! Возьмут в плен! Или того хуже… — То ты последняя, кто об этом узнает, — искренне ответила Волк, вызвав искру обиды во взгляде пташки. — А я выберусь, чтобы вернуться к тебе. — Это невыносимо, — вздохнула Сойка, справившись с желанием врезать по чьей-то острой морде, и обессиленно опустилась в вовремя подставленные объятия. Дождалась, пока женщина дожуёт и сменила тему. — Ты хочешь?       Волк улыбнулась, целуя Касс в изящную шею. — Всегда хочу. Вест искренне полагает, что мне пора начать принимать предложения от небезучастных мальчиков, — коротко рассмеялась она. — Никаких мальчиков! — тут же воскликнула Касс, разворачиваясь к Волку грудью, касаясь твёрдого живота нежной кожей бёдер. Рубашка вдруг оказалась расстёгнутой. — Ты же их пристрелишь, даже не дав им начать! — И то верно, — покладисто согласилась Волк, совершенно не отказываясь от вдруг вспыхнувшего настойчивого поцелуя.       Рубашка нелепо упала за спину, пока Волк наслаждалась мягкими и родными губами, освобождала Сойку от пеньюара и нагло залезала лапами в трусики. Сойка же не отставала, прерывая поцелуй, и чётким толчком в солнечное сплетение заставила, поддавшись, упасть на спину. В её глазах зажёгся довольный огонёк, а Волк, пусть внутри у неё всё сжалось от короткой борьбы с рефлексами — любое резкое движение могло представлять угрозу, — заставила себя смириться и улыбнуться. Волчьи зубы ласково прикусили белеющее в темноте плечо. Пересмешница, задорно хихикнув, оседлала её, потираясь промежностью, сжала ногами напряжённые бёдра и прикусила нижнюю губу, чувствуя любимые руки на своей покачивающейся в такт движениям груди. Грубоватые ладони, привыкшие держать рукоять Five-seven, сейчас были нежны и аккуратны, и эта угловатая волчья нежность Сойку только заводила.       Волк вслушивалась в мелодичные стоны, хрипло выдыхая и восхищенно наблюдая за этой маленькой, но такой красивой фигуркой; ловила взглядом каждый изгиб, поддерживала и помогала каждому движению, пальцами внутри или всем телом навстречу. Невозможно было не приходить, не возвращаться к этому миниатюрному чуду, живущему — как любила говорить Волк — на краю света, хотя это была всего лишь окраина города. Чудо цеплялось за покрытое шрамами и синяками жёсткое тело партнёрши, словно для неë это было спасением; и боль, которая сопровождала такие прикосновения, была для Волка сладкой, тёплой и полной невыразимой тоски, которая переполняла каждый раз, когда Сойка была рядом.       А Сойка наслаждалась, прикрывая глаза, запрокидывая голову. Это было совсем не так, как с мужчинами — грубыми, сильными. Их как будто всегда было слишком много. А Волка было просто невыносимо мало. Каждое её прикосновение вызывало волну мурашек, молчаливую мольбу «ещё!» и настоящий кайф после повторения. Казалось, ещё немного, и всё — Волк исчезнет, растворится в ночи, как растворяется всегда, и больше никогда не появится… или появится так, как лучше бы не появлялась: в окровавленной рубашке, с застывшей болью в глазах и молча плюхнется на пол в углу, подтянув колени и уткнувшись в них седой копной. Но сейчас… сейчас Волк не исчезала… её Волк… её собственный тоскливый дикий зверь, жаждущий воли и согласившийся променять её на тепло. Тепло, которое разгоралось в груди и просилось наружу, которым так невыносимо хотелось делиться…       Волк поймала девушку одним чётким движением, будто и не расслабилась вовсе, будто и не ощущала негу, разлившуюся по всему телу. Прижала к своей груди её дрожащую фигурку, чувствуя плечом слёзы на уткнувшейся щеке, зажмурилась от резко ворвавшихся в волосы пальцев, сжавших до сладкой боли, и поцеловала в тёплый лоб. — Спать пошли, — шёпотом выдохнула Волк своё «люблю». — Ненавижу, — несчастно пролепетала Сойка.