Кофе с взбитыми сливками

Красивое лёгкое платье с ярким узором на спине, только что купленные новые колготки, золотая цепочка с миниатюрным зелёным камушком, иссиня-чëрные волосы завиты в роскошные локоны и уложены в объëмную причёску, подобранная к платью сумочка отлично дополняет весь утончённый и лёгкий образ девушки, но….вот именно, было одно объëмное, громадное и бесящее но, которое рушило весь миловидный образ и радостный настрой к чертям. От туфлей на каблуках осталась лишь одна туфля из пары, да и та со сломанным каблуком, а некогда красиво и аккуратно сделанный макияж сбежал к чертям, оставив после себя лишь разводы от подводки, размазанную вокруг губ помаду и проплешины теней, вместо, ещё полчаса назад, профессионального смокиайса. Гин была не просто в бешенстве, она была в ярости. Два часа, если не больше, она убила на обычную подготовку к этому свиданию, даже наняла визажиста, чтобы из её бледного и измученного после трёх ночей в офисе лица сделали конфетку, а платье это она заказывала специально под себя, даже ездила на другой конец города, чтобы один из самых известных мастеров снял с неё мерки и сделал всё под заказ. Она была готова к этому событию, как ни к чему другому в своей жизни, даже на выпускной в университете она пришла в джинсах, майке и под шафэ, а здесь…. Красивый молодой перспективный альфа, умный не по годам, знающий себе цену, полностью соответствующий всем параметрам и запавший в душу Гин, звонящий ей чаще чем бабушка и встречающийся с ней уже почти три года…оказался женатым ублюдком, имеющий мужа, кстати, беременного, двоих детей и собаку. А Акутагава…была просто любовницей всё это время, к которой альфа ездил «в командировку» и «встретиться по работе». Забавно, что альфе даже не пришлось рассказывать правду о себе. Гин сама всё узнала, просто как-то приехав к нему в гости, чтобы сделать сюрприз, а обнаружила…семью. Номер его удалила сразу, адрес выкинула в мусорную корзину, а консьержа попросила не пускать «импотента и психа» к ней ни за какие коврижки, даже если тот начнёт угрожать. Акутагава не зря считается дамой со стальными яйцами, такие даже не у всех альф есть, а у этого сукиного сына, видимо, даже куриных не найдётся. На работу после того провального вечера девушка пришла злая, взбешённая, ненавидящая всех и вся. Ей стало настолько пофиг, что вместо привычного для неё офисного костюма в виде юбки/брюк/джинс и рубашки/водолазки сверху, Гин облачилась в полуспортивный чёрный костюм, натянув капюшон чуть ли не до груди, а на ноги вместо любимых туфлей/балеток/босоножек напялила обычные старые серые кроссы, которые носила ещё в универе. Живут, не рвутся, служат верой и правдой своей хозяйке. Изменения в поведении, внешности и настрое обычно достаточно веселой, серьёзной и спокойной девушки заметил весь офис, даже уборщик и повар в столовой были немного в шоке от таких внезапных перемен, которые, ну вот никак не сулили что-либо хорошего, а в случае Акутагавы старшей, так и вообще можно готовить чёрный костюм на похороны. Дазай подавился пончиком, когда увидел свою коллегу в офисе. И если бы она просто сидела за столом в своём тёмном облике, так нет. Эта ходячая тучка теперь лежала на кресле, в котором ещё некоторое время назад чинно валялся сам Осаму, и жевала те самые конфеты, которые никому не разрешала выкидывать и вообще трогать. Трогать её сейчас было чревато очень серьёзными последствиями, но Дазай был бы не Дазаем, если бы не наплевал на эти самые последствия, сунув свой любопытный нос в самое пекло. - Гин, милая моя, я знаю, что ты относишься к виду «ведьмы-жрущие-не-толстеющие», но даже тебе с таким количество сладкого придётся идти и покупать новые штаны. И всё-таки, чёрный костюм сотрудникам офиса всё-таки придётся надеть. На похороны. При чём, одного конкретного человека. Чуя давно привык, что офис Дазая не похож ни на один из офисов, в которых альфа работал до этого. Везде всегда были обычные клерки, серый планктон, сухие и неинтересные начальники, просящие кофе и чая, а также имеющие вполне типичных секретарш, которые внешне были относительно симпатичными, хотя бы для того, чтобы на них вставало. В офисе Осаму же всё было наоборот, вплоть от архитектурной задумки расположения офиса до разновидностей пончиков в столовой. Вот где вы видели пончик, именно ПОНЧИК, с начинкой кетчупа или попкорна? Чуя вот нигде, кроме офиса омеги. Даже в той кондитерской, куда Накахара ездил за сладким для своего начальника, такого не было. И к странностям в самом офисе и между сотрудниками альфа привык быстро. Тем более, когда ты, по сути, почти не бываешь в офисе, а лишь привозишь «пожрать боссу», тебе и привыкать особо ни к чему не надо. Однако, иногда случалось что-то выходящее за рамки, даже для осознания самого Чуи, например, как сегодня, когда он приехал с очередной порцией любимых шоколадных булочек для своего омеги, а в итоге вместо радушного приёма и объятий любимого увидел бегающих по всему офису двух главных лиц компании, которые даже и не думали останавливаться. В убегающем человеке альфа признал Дазая, а вот догоняющего оппонента долго не мог узнать, пока огромный чёрный капюшон просто-напросто не свалился с головы противника, банально не выдержав порывов ветра от быстрого бега. Это, к ещё большему удивлению альфы, оказалась Гин. - И после всего этого он тебе ещё и звонил?! - Ты чем слушаешь вообще? Пятой точкой? Абонент уже не абонент, и уже давно «вне зоны действия сети». - Вот сука сраная. - Ого, откуда мы такие слова только знаем. - От тебя нахватался, любимка ты моя. - Ещё раз назовёшь любимкой и называть будет нечем. - Какие мы грубые! Чуя как раз вошёл в кабинет, поэтому успел поймать некоторые моменты этого нелестного разговора двух, с чего-то ужасно злых и безумно раздражённых, омег. - Ребят, я тут в офис как-бы приехал, но видимо ошибся и попал в детский сад «Ромашка». - Психушка через дорогу. - Дазай, харе мои конфеты жрать – иди вон ешь булки свои любимые. - Мои любимые булки сейчас скрыты чёрными джинсами. - Блядь, Дазай! - Ты не ту букву употребил. - Нет, сука, ту! И такой переполох в главном офисе длился где-то минут десять, пока во внезапно возникшей тишине не раздался еле слышный кашель, который, якобы, был призван обратить на себя внимание собравшихся, но, по сути, он стал некой точкой в их горячем и жарком споре. У входа в комнату стояла Хигучи. Костюм с иголочки, сидящий идеально по фигуре, уложенные в хвост волосы, очки с матовыми стёклами, чёрные туфли и яркая серёжка в ухе. Босс даже в Африке босс, а уж в этом скромном зоопарке из лисы, барана и гиены Ичиё обретала облик злого и бешеного льва. - Я смотрю, работы у нас нет и можно весело проводить время за пустыми разговорами, - холодно пророкотал голос начальницы в тишине кабинета. Мороз по коже пробежал даже у Накахары, который как раз-таки и был единственным во всем этом балагане, кто на самом деле выполнял свою работу, хотя бы, в данный момент. - Хигучи, ещё раз так появишься внезапно и тебе придётся либо оплачивать мое лечение, либо искать нового зама, - как ни в чем не бывало парировал Осаму, который, кажется, был единственным во всём филиале, кто совершено не боялся сурового директора. Нет, не единственным, была ещё Гин. - Я согласна и оплатить тебе лечение и даже отправить в отпуск, но всё это будет после того, как мы решим проблемы с этими тварями из «Морштайн», ты меня понял? И вроде бы было сказано лишь одно слово, но даже оно полностью убило весь радужный и весёлый настрой всех собравшихся в этой комнате. Морштайн – немецкая компания, которая была единственным препятствием для Хигучи и которая уже вот более чем год сует им палки в колёса и нагло отбирает клиентов, заказы, работу в целом. Это огромная сеть разных мелких «группировок» из различных стран, связанных крышующими их немцами. Но, как подозревала Хигучи, как и Дазай, соответственно, самая главная крыша у немцев была из японской линии, иначе зачем каким-то там европейцам подбивать клинья к японской компании. Ичиё долго собирала информацию, подняв практически все свои связи и подключив даже самые тёмные знакомства, чтобы раздобыть всё что только можно и нельзя. Дазай тоже внёс огромный вклад в это детективное собирательство, даже Гин не осталась в стороне. По итогу, они вышли на «главную крышу», но после этого им просто стали угрожать. Надвигалось что-то серьёзное, очень серьёзное. - Что на этот раз привело Вашу важную и невероятную персону в нашу скромную обитель? – улыбнулся Осаму, закидывая в рот очередную сладкую конфету из вазочки Гин, из-за чего был удостоен совершенно недружелюбным взглядом от самой хозяйки сладостей. Если бы взгляд мог физически убивать, то у Осаму не осталось бы даже девяти кошачьих жизней. - Наши «любимые друзья» проснулись от зимней спячки. «И с этой фразы начался тотальный пиздец» - подписала бы такой фразой Гин свой дневник, если бы он у неё вообще когда-либо был.

***

Для двух часов ночи было слишком громко. Видимо, соседи сверху решили отпраздновать очередное окончание рабочей недели. Вечеринки им устраивать никто не запрещал, но даже саму полицию здешнего региона эта компания успела изрядно выбесить за те несколько месяцев, что бедных полицейских вызывали в эту квартиру сверху. Он улыбнулся. Видеть бешеных стражей закона было одно удовольствие, а видеть, как ненавистных тебе маменькиных ублюдков выводят из квартиры с наручниками на запястьях - ещё лучше. На столе лежали кипы бумаг, одна другой больше, одна другой толще. Недопитая кружка из-под кофе, наполовину съеденная булочка с кокосом и старый засохший цветок, который был подарен две недели назад. Он снова улыбнулся. Две недели назад…вроде бы всего ничего, а по ощущениям как-будто прошла вечность. Тогда они виделись впервые за месяц и не могли уснуть до утра, сначала просто, а потом уже по определенным причинам. Кофта, оставленная им, все ещё хранила тонкий и завлекающий аромат, а найденная в кармане конфета умилила и рассмешила одновременно. Он всегда был сладкоежкой, даже в студенческие времена. Ни одна сладость в столовой не осталась незамеченной. Он даже тягучие ириски попробовал, а потом просто навеки полюбил. Это странно и даже загадочно, как в ответ на тягучий аромат можжевельника, морозного холодного утра и резкой мяты его смог привлечь запах ирисок. Сладких ирисок. Кинув кофту на кровать, он вернулся к бумагам, не забыв убрать кружку подальше, дабы случайно не задеть её рукой в порыве работы и не вылить содержимое на почти готовые документы. Он почти закончил. Остались последние штрихи и всё. И тогда наступит конец.