✲✲✲
Чимин стоял перед самой могилой. Ещё ничего не началось, гроб с телом Джонсона пока находился в катафалке, в изголовье свежевскопанной могилы стояла тяжёлая мраморная плита с его изображением, а венки, расставленные возле неё, были украшены не совсем подходящими к нынешнему событию и настроениям белыми розами. Хосок ехать не хотел, у него на сегодняшний день было запланировано слишком много, к тому же предоставление последних почестей Пак Джонсону противоречило всему, что Хосок сделал. Это ведь он его уложил. Это он жизнь отнял. Но Чимина было жалко, причём настолько, что альфа ни слова против не сказал и до сих пор в основном молчал, стоя рядом с омегой у могилы. Чимин тихонько всхлипнул, обвил предплечье Хосока сильнее и, держась за него, уложил свою голову ему на плечо. Альфа жестом подозвал одного из своих охранников, попросил у него плед и, когда тот его принёс, вытащил свою руку из объятий омеги и накрыл им его спину. — Мне нужно отойти, — сказал Хосок тихо, стирая большими пальцами влажные следы от слёз с щёк Чимина. — Я ненадолго. Хочешь вернуться в машину, пока не приехали остальные? — Нет, не хочу, — омега положил свою ладонь на ладонь альфы, гладящую его скулу. — За что мне это? — он быстро зажмурился, смаргивая вновь набежавшие слёзы, и посмотрел на Хосока. — В тот день я мог потерять вас обоих. Если бы и с тобой что-нибудь случилось, я бы просто не пережил этого. Понимаешь? Хосок нахмурился. Он почти забыл про то, что произошло на трассе с его любимым ламбо, почти выкинул из головы то, как превратил в прах всю охрану Джонсона, и почти стёр из памяти все картины и кадры, звуки, шорохи и крики, хоть как-то связанные с той ночью и тем утром. Хосок почти не вспоминал, как оставил пулю во лбу Пака. И похуй, что случилось это всего каких-то пару дней назад. Более того, знал бы хоть кто-нибудь из присутствующих, насколько Хосоку было насрать на эти похороны и как сильно ему хотелось рассмеяться, когда он впервые час назад увидел эту мраморную плиту, приготовленную для Джонсона, — стало бы понятно, почему его поведение было таким безучастным. — Не стой на ветру, — альфа чуть поднял уголки губ, вновь✲✲✲
— Намджун, сукин сын… — вырвалось у Хосока, как только он открыл папку с надписью «Ким Сокджин» посередине, принесённую пару минут назад секретарём. На часах было половина первого ночи. Альфа откинулся на спинку кресла, закрыл веки, перебирая по секундам каждый образ их с омегой двух встреч, вспомнил слова Чимина об этом Ким Сокджине, задумался и улыбнулся. Хосок перелистнул титульный лист, пробежался взглядом по строкам, нахмурился, увидев, что Джин, оказывается, был замужем, и тут же поставил себе задачу узнать всё о Ким Убине. Ахуеть. Хосок, конечно, подозревал, что в этом омеге нет ни единого изъяна, но настолько в этом убеждён ещё никогда не был. Слишком Ким Сокджин был идеальным, это подкупало и настораживало. Альфа перечитал всю информацию ещё несколько раз, ещё несколько раз охнул при переходе к строчке с весом и окружностью талии Джина — он такой тонкой ещё никогда в жизни не встречал, и вновь расстроился, так и не узнав ничего о его запахе. Не считая этого, придраться было просто не к чему, и Хосока вдруг переклинило. Это был далеко не спортивный интерес, он это понял сразу, тут было страшнее, опаснее и приятнее. Его тянуло к Ким Сокджину, не к Чимину, не к кому-либо ещё. Хосок не побоялся бы назвать это любовью с первого взгляда, но только про себя. Скажи он это вслух — сам себе бы не поверил и точно бы рассмеялся. Джин. Ким Сокджин. Чон Сокджин. Хосок перебирал все вариации этого имени, произносил шёпотом, говорил вслух, повторял его как мантру, словно одержимый. Почти стонал от удовольствия, пробуя на вкус всё имя целиком, затем отдельные слоги, после — каждую букву. Смаковал его, перекатывая на языке, как карамель, улыбался, будто ребёнок. Возбуждался. На последней странице был приклеен стикер, исписанный ровным, практически каллиграфическим почерком Намджуна. «Ты обязан увидеть то, что хранится на флешке. Я оставил её на твоём рабочем столе. Советую воспользоваться проектором. Удачи». Хосок взглянул на флешку, как на врага народа, но желание и интрига, вызванные Намджуном, взяли верх. — Намджун, сукин ты сын… — повторил альфа, расстегнул верхние пуговицы рубашки, увидев на огромном экране фото Джина с одного из его модных показов, и захлопнул крышку ноутбука. Пошло всё к чёрту. Психика там стальная ли, самоконтроль ли железный, непоколебимость стопроцентная — пошло всё нахуй. Хосок откинул чёлку назад, облокотился одной рукой о стол, второй сжал сквозь ткань брюк вставший член и, подняв крышку ноутбука, стал листать фото. Ангельская красота, смертельная, всепоглощающая. И Хосок, на своё счастье, в ней, как в болоте, погряз, без права на спасение. Тут либо себя забыть стоило, либо с небоскрёба вниз сигануть и об асфальт вдребезги гипсовой статуей разбиться, потому что возле такой красоты нормальным человеком оставаться невозможно было, она парализовала. Хосок это уже дважды лично почувствовал, сейчас, хоть и на фото глядел, опять страшный гнёт чужой власти на себе ощущал. Ладонью, сам того не замечая, ремень свой кожаный расстегнул, пуговицу брюк почти с мясом вырвал, молнию с диким треском раскрыл. Не понимал, что творил, но ему было хорошо. Он согласился бы всю жизнь под влиянием Джина прожить, просто потому что да. Да, Хосоку всякие нежности и мягкости были чужды, но с Джином по-другому нельзя было, с ним не нежно и не мягко — не получалось. Да, Хосок не любил подчиняться, но если бы Джин ему приказал сделать то, на что он раньше бы не согласился, он сделал бы это, не задумываясь. Ему хотелось Джина радовать, хотелось доставлять ему. И дело, кажется, было уже не в красоте. Альфа глядел на омегу, с экрана на него смотрящего, всё в мозг копировал, собственный член, истекающий смазкой, сжимал. Чувствовал, что и минуты не продержится, кончит от одних лишь фотографий. Но от каких фотографий… Да они лучше всех в мире икон, вместе взятых, выглядели. Ким Сокджин поражал. Запечатлёнными образами картинки в голове Хосока вызывал не самые приличные, с губ срывал стоны сдавленные, вымученные, с телом альфы непонятно что творил, а его здесь по факту даже не было. Только его изображение, но Хосоку хватило и этого, чтобы замарать спермой свои дорогие брюки, рабочий стол и клавиатуру ноута. — Блять, — выдохнул он, когда с глаз спала мутная пелена, и, опомнившись, попросил у секретаря новые брюки. А то, что на часах ярко мигало 01:15 — помехой не было. Тэиль был обязан их найти. Хосок бережно убрал папку с информацией о Джине в шкаф, перекинул изображения с флешки на телефон, на мгновение подумал, что совсем с этим омегой свихнулся, и решил, что обязан его своим сделать. Всё равно, какими путями и уловками, даже цена в этом случае была не важна. Важно было то, что у Хосока от его голоса и взгляда под левой грудиной болело и пекло, что странные, доселе неизведанные чувства появлялись, что он противиться им не мог и не хотел. Он только Джина хотел, он согласен был только на него. И свои убеждения поменять был не в силах. Вопрос был только в том, сколько Хосок сможет продержаться без взаимности Джина, пока цели своей не достигнет?.. Раз. Два. Три. Время пошло.✲✲✲
Намджун честно пытался расслабиться и не думать о Тэхёне хотя бы несколько дней, но что-то вновь пошло не по плану, и он уже выходил из порше, чтобы проверить, не приходил ли омега в Red Velvet после их последней встречи. На каком основании эта куколка вообще была до сих пор не с ним, альфа не понимал, но свои эгоистические замашки всё же чуть поумерил. Он кое-что понял в то утро, когда Тэхён из его квартиры ушёл. Понял, что такого омегу надо не силой брать, не с помощью власти его заполучать и уж точно не с помощью денег. Намджун этого, конечно, не делал, но теперь знал, что даже пробовать не стоило. Новый администратор Red Velvet выполнил просьбу Намджуна незамедлительно. И через минуту альфа уже знал, что Тэхён за прошедшую неделю ни разу в клубе не появлялся. Намджун ударил кулаком по барной стойке, чуть ли трещину по ней не пуская от злости на себя. Где ему теперь омегу искать и выцеплять надо было — не знал. Зато знал, что сам Тэхён просто так с ним ни за что на свете не встретится. Даже под страхом смерти. Не сказать, чтобы Намджун убивался без омеги, но думать о нём не переставал. Днём смотрел фото с ним, ночью, если удавалось провести её в своей квартире, обнимал подушку, бережно хранящую запах Тэхёна. Не сказать, чтобы Намджун сильно тосковал по омеге, но после очередного сна с его участием просыпаться не хотел. Утром почти скулил, что сон закончился, а вечером скулил уже взаправду, потому что забыл суть этого сна. И так происходило каждый грёбаный раз. Не сказать, чтобы Намджун страшно мучился или страдал, но ковыряться в самом себе не прекращал. Не сказать, чтобы Намджун выглядел как влюблённый подросток, но именно так он и выглядел. И это, возможно, даже было бы смешно. Если бы не было так грустно. Не сказать, чтобы Намджун… Не сказать, потому что убивался он отчаяннее, тосковал сильнее, чем когда-либо, мучился и страдал страшнее, чем хотел бы, и поделать с собой ничего не мог. Он и сам понимал, что долго без Тэхёна не протянет. Намджуну буквально впервые в жизни захотелось любить, чтобы ответственность нести, чтобы ухаживать и заботиться, чтобы защищать от всяких мудаков, похожих на него самого, чтобы себя создавать заново, чтобы быть любимым. Чтобы знать, что Тэхён просто есть, и быть счастливым уже только от этого. Намджун испугался, когда недавно почувствовал это, застыл на месте с раскрытым ртом и долго не мог пошевелиться. Вся его внешняя холодность спала на пару мгновений и он готов был поклясться, что наверняка выглядел в тот момент, как ребёнок, узнавший правду о том, что Санты нет. Альфа просто представил, какой бы Тэхён был, если бы они стали встречаться. Какой бы он был на их свадьбе. Потом во время беременности и после неё. Какой бы у них родился малыш. Намджун даже на детей от Тэхёна был согласен, настолько хотелось связать себя с ним любыми способами. Намджун сам всё испортил. Никто не просил его устраивать то импровизированное похищение, и сто процентов никто не просил привязывать Тэхёна к кровати и держать у себя два дня. Намджун тратил на мысли о Тэхёне большую часть своего времени и нашёл только один более-менее безопасный выход из получившейся ситуации. Блять, если Хосок узнает, что Намджун действительно сделал это, будет ржать над ним всю оставшуюся жизнь.✲✲✲
Как только Тэхён наложил на лицо маску отвратительного цвета и запаха, якобы помогающую снять многовековую усталость и вернуть коже здоровый оттенок, в дверь позвонили. Гори ты в Аду, кем бы ты ни был, подумал омега, стянул с лица этот мокрый кусок ткани с прорезями для глаз и рта, и ленивой походкой отправился в прихожую. В дверь позвонили настойчивее. Тэхён заглянул в глазок и отшатнулся назад, прилипнув к стене. — Какого хрена… — прошипел он, начиная паниковать, потому что в коридоре, на лестничной площадке, стоял Намджун. Омега тихо переступил с ноги на ногу, решил: пусть альфа думает, что дома никого нет. Но тут же провалился, вскрикнув от испуга, когда услышал голос Намджуна: — Тэхён, я тебя чувствую. — Уходи, — сквозь зубы выдавил омега, опять посмотрев в глазок, — Пожалуйста. — Знаешь, неприлично держать гостей в коридоре. — А ты мне не гость, — почти взвизгнул Тэхён. — Я сейчас полицию вызову. Уходи. Намджун достал из-за спины привезённый омеге подарок, поставил его перед дверью и наклонился к ней ближе. — Хорошо, хорошо. Всё, ухожу, — тихо сказал он, пытаясь уловить дыхание омеги сквозь бетон стен и железо двери. — Спокойной ночи, Тэхён. Открывай дверь осторожно. Стоило только Намджуну вызвать лифт и зайти в него, Тэхён тут же вышел на лестничную площадку и упал на колени перед коробкой, оставленной альфой в качестве подарка. Омега хлопал глазами, не решаясь что-либо делать, но, почувствовав сквозняк, загрёб коробку в свои руки и занёс её в квартиру. На дне подарочной коробки сидел беспокойный малюсенький щенок, и лежала изгрызенная им записка: «Люби его так же, как я люблю тебя». — И почему он такой? — с досадой спросил Тэхён у щенка, прочитав написанное, и прикусил нижнюю губу в сомнении. Щенок глядел на него чёрными блестящими глазами и часто дышал, высунув язык и волнуясь знакомству с новым хозяином. — Странный он, согласись? — омега взял малыша одной ладонью, прижал к себе и пошёл на кухню. — Может, он просто умом тронулся? — всё ещё разговаривая с щенком, Тэхён налил в блюдце воды. — Намджун… Да у него даже имя странное. Угораздило же, — он хотел сказать «нас», объединив себя и альфу, но тут же и справился,— меня и его. Наверное. Я не знаю. Тэхён поставил блюдце на пол, опустил рядом с ним щенка и даже немного пожалел, что не открыл дверь Намджуну. Совсем чуть-чуть.