Osmosis

Чуя не смог уснуть до утра. Он лег в кровать, как только выпроводил Осаму, но сон упорно не шел к нему. Накахара ворочался с боку на бок, пытаясь отогнать тысячи мыслей, что крутились в его голове, только без особого успеха. Слова Дазая все ещё звенели у него в ушах, оглушали, заставляли мир вокруг терять очертания, а руки — дрожать. Ему нужно было сделать это. Потянуться через стол или встать, чтобы подойти ближе, и поцеловать: так, чтобы Осаму не смел продолжать утверждать, что его чувства прошли. Чтобы передать с прикосновением губ всю свою щемящую любовь, желание быть ближе и никогда больше не отпускать. У него немели ноги, бешено колотилось сердце, а перед глазами застыла мутная пелена. Накахаре казалось, что он сходил с ума. Чуя просил Осаму продолжать, и слова, кажется, выходили из рта сами по себе: его мозг не участвовал в их формировании, они были чужеродными для него. Руки почти не тряслись, когда мужчина подливал вина: он потратил на это тонну усилий, как и на то, чтобы сохранить выражение лица нейтральным и бесстрастным. Накахара так и не решился. Посмотрел на убедительно утверждающего, что всё прошло давным-давно, Дазая. Вспомнил измученный взгляд Куникиды и горечь в его словах, которые часто замечал во время их бесед. Нет, он не мог так поступить. Чуя обречённо застонал и сильнее уткнулся головой в подушку. Почему приходилось делать подобное, жертвовать собой, чтобы сохранить что-то, что и так разваливалось? Что-то, что, вполне возможно, и не нуждалось в его участии. Он до крови закусил губу, чтобы оборвать направление этих размышлений, привести себя в чувство и прекратить, прекратить терзаться мечтами, которым не суждено было сбыться. Дазай не дурачился и не играл, когда говорил, что больше ничего такого к нему не ощущает. Он выглядел серьёзным и достаточно откровенным. Его слова были хорошо подобраны, чтобы не дать какого-либо намека на другое и не показаться двусмысленными. Похоже, Чуя действительно пропустил момент для своего признания. Не то, чтобы он хоть когда-то, и правда, собирался открыться Осаму. Подобные чувства делали его слишком уязвимым, а Дазай отлично умел бить по слабым местам и использовал любую возможность причинить боль. В его глазах в те времена часто плескалась холодная, как льдины, жестокость, а на губах красовалась жуткая улыбка, вызывающая дрожь у всех, кто его видел. Но Чуя соврал бы, если б сказал, что и это его не привлекало. Накахару притягивало к Осаму с крошащей кости силой. Влечение было, словно петля на шее, врезающаяся в кожу, удушающая до цветных кругов перед глазами, за которыми следовала кромешная темнота. Он не чувствовал себя собой: лишь жалкой пародией, призраком, ведомым только одним желанием — находиться рядом. Дазай был для него, словно наркотик, и если бы Чуя ещё с самой первой встречи, пока не влип в паутину этого мерзкого паука, не начал разить его словами и ударами, то выхода бы не было. Он бы сдулся и сдался на милость победителя, что втоптал бы его ногами в грязь ещё глубже, посмеявшись над ним. А так — у Накахары все ещё была призрачная иллюзия некой свободы. Он продолжал свои попытки задеть напарника за живое, следуя за ним, будто пёс, коим тот его и называл. Поэтому ярость, которую вечно вызывали слова Дазая, была ещё более жгучей. Потому что иногда ему и самому так казалось. Ломку он ощутил в полной мере, когда Осаму вдруг исчез, внезапно предал, разорвав в клочки то подобие партнёрства, что у них было. Забрав с собой всё, что делало Накахару человеком: его эмоции и даже часть души. Чуя словно умер изнутри. У него ушли годы, чтобы прийти в себя, научиться с этим жить, постараться вернуть себя прежнего, свою сущность, отвлечься от постоянных размышлений и переживаний о том, где мог бы находиться его бывший напарник и жив ли тот ещё. И всё, во что он смог собрать себя за это время, разбилось вдребезги под его пальцами, когда он увидел Дазая снова. Чуя стоял, сжимая горло партнёра, не сводя взгляда с его глаз, вбирая в себя его образ, чтобы освежить в памяти все малейшие детали, что успел забыть. Он проклинал тот факт, что Осаму попался — по-любому, нарочно, — как раз в день его возвращения. Что Дазаю захотелось пробраться к нему на базу, в его собственную крепость, да ещё и чужими руками, и всё — просто чтобы «сделать сюрприз» и втянуть в свои чёртовые игры снова. А сейчас ещё и эмоционально добил. Так, чтобы наверняка. И спокойно ушел, оставив в таком состоянии, что Чуя даже не представлял себе, как вернуть назад моральное равновесие. Он неплохо научился за эти годы сохранять фасад и прятать истинные чувства за маской; только это никак не относилось к его душевному спокойствию. Под напускным равнодушием бурлила лава, выжигая Накахару изнутри и грозя вот-вот вырваться наружу. Чуя криво улыбался, но чувствовал себя бомбой замедленного действия, которая в любой момент могла взорваться и забрать всё вместе с собой. В конце концов, он не был согласен на такое. Накахара готов был глотки рвать любому, кто позарился бы на Осаму. В своих фантазиях он хрипло выдыхал: «Ты мой» на ухо Дазаю, а тот лишь тихо смеялся и никогда не отрицал этого. Чуя часто представлял, как будет целовать его, жадно и властно, вцепляясь в мужчину каждой клеточкой своего тела и ловя охотный, до боли желанный отклик на свои действия. Его всепоглощающая страсть грозила ему саморазрушением. Поэтому Накахара прятал её так глубоко, чтобы даже самому забыть о существовании подобного чувства. Сейчас эта необузданная сторона его сущности, поступавшаяся в своей дикости лишь заключенному в его теле божеству, вырвалась наружу, заставляя комкать одеяло и сдерживать так и рвущуюся наружу Порчу. Если бы Чуя позволил себе потерять контроль над своим разумом и телом, то, и не выпуская её, мог бы натворить беды. Мгновенно успокоить его в таком состоянии могло лишь прикосновение руки Дазая, что сейчас явно являлось невозможным. Ну, и чёрт с ним. Он — взрослый человек, справится и сам. Не в первый и точно не в последний раз. Спустя пару часов, уже ближе к рассвету, ему все-таки удалось уснуть.

* * *

Раздалась требовательная телефонная трель, и Чуя неохотно оторвался от кучи бумаг, с которыми разбирался вот уже два часа. Отвечать и отвлекаться от них не было желания, так как он мог выпустить из памяти что-то такое, о чем помнил сейчас, после того, как только более-менее въехал, что делать со всей этой макулатурой. Можно было бы просто проигнорировать звонок, но сначала мужчина решил все-таки убедиться, что тот не был важным. На экране мобильника светилось одно лишь слово — «Скумбрия», и этого хватило, чтобы его внутреннее равновесие скатилось куда-то в бездну. Что Дазаю нужно было от него в этот раз? Вздохнув и мысленно приготовившись, Накахара принял вызов. — Привет, Чуя! — радостно прощебетал Осаму в трубку. — Как дела? Как тебе погодка? — Чего хотел? — хмуро спросил он, бросая мрачный взгляд на документы. Похоже, Дазай собьет ему весь настрой, и потом придется вникать в данные операций в порту снова. — А ты как думаешь? — ненатурально удивленно произнес его бывший напарник. — Услышать твой голос, конечно же! Накахара чуть не застонал. Этот придурок, похоже, маялся своим вечным бездельем в очередной раз. Правда, раньше никогда не звонил, поэтому Чуя все еще предполагал более-менее серьёзную причину для этого. — Я сейчас поставлю трубку, — предупредил он. — Выкладывай, что там у тебя, и не забирай моё время. — Какие мы серьёзные, — обиженно протянул Осаму. — Ладно, тогда я перейду к делу. Сегодня у Агентства запланирована одна операция. Поимка довольно опасного эспера. — И? — оборвал его Чуя. — Тебе что, помощь нужна? Своих шавок не хватает? Ты же знаешь, что бесполезно рассчитывать на подобное. — Ну, что ты, я бы никогда о таком не подумал, — из трубки донесся смешок. Дазай врал и даже не краснел, Накахара мог бы поспорить, что так и было! — Просто всё будет проходить возле порта, а порт — территория мафии. Хотел предупредить. — Вот как? — Чуя усмехнулся, поудобнее перехватывая телефон. — И почему тогда ты позвонил мне? — Не было настроения, знаешь, разговаривать с Мори, — Осаму тоже наверняка улыбался. — А ты — исполнитель, его правая рука, можно сказать. Я подумал, этого будет достаточно? — Да ни хрена, — выдохнул Накахара, борясь с желанием закурить, что он делал только в очень редких случаях. — Ладно, ты меня поймал, — сказал Дазай, помолчав несколько секунд. — Мне, правда, приятнее иметь дело с тобой. Если можно так выразиться о слизняке вроде тебя. — За слизняка ответишь, — засмеялся Чуя. — Но как-нибудь в другой раз, у меня еще море работы. — Могу себе представить. Знаешь, — доверительно шепнул Осаму, — поэтому я и спрыгнул. Слишком много обязанностей у исполнителя, не правда ли? Накахара снова улыбнулся. — Ты — тот еще лентяй, мудила, — беззлобно сообщил он. — Я даже не удивлен, что ты сбежал куда-то, где можешь бить баклуши целыми днями, забывая об ответственности. — Отлично, тогда договорились, — тон голоса Дазая вдруг стал холоднее на несколько градусов. — Буду признателен, если Портовая мафия не будет создавать нам препятствий в работе. Звонок оборвался. Наверное, к нему кто-то подошел, и Осаму не хотел создавать впечатление, что общается со своим врагом вполне по-дружески. Еще пару недель назад Чуя сам бы не поверил, что подобное определение могло бы охарактеризовать ход их «бесед». Тем не менее, настрой явно был таким. Они время от времени вставляли ругательные выражения, пытались поддеть, но это получалось больше машинально. Не так, словно действительно стремились задеть друг друга. Подобное общение было привычным и комфортным, но Чуя никогда бы и не подумал разговаривать так с кем-то еще. Подобное взаимодействие — как и подобное отношение — было зарезервировано только для Дазая. Вздохнув, Накахара попытался настроиться на работу, решив, что не пойдет домой, пока не закончит разбираться с операциями за последний месяц, как и намеревался с утра. Времени ушло много, и к концу дня голова стала квадратной. Напичканной информацией настолько, что та, казалось, вот-вот готова была полезть из ушей и носа. Или пустить трещины по всей черепной коробке. Не то, чтобы Чуя никогда не занимался подобными делами. Просто в этот раз было как-то трудно. Цифры не сходились; он пересчитывал всё десятки раз, и все равно остался с убеждением, что небольшой процент прибыли так никогда и не попадал в мафию. С этим следовало разобраться. Накахара спустился вниз и зашагал, игнорируя парковку. Хотелось пройтись, подышать свежим воздухом. Возможно, это помогло бы снять часть умственного напряжения и головной боли. Периодически он замечал уголком глаза кого-то из шестерок и удовлетворенно хмыкал. Случайных прохожих на их территории не было. Улицы Йокогамы окутал вечер, приближалось время Портовой мафии. Относительную тишину разорвали звуки выстрелов и грохот, и Чуя ощутимо напрягся. Он начал идти быстрее, продвигаясь в направлении шума. За его спиной послышались торопливые шаги, и, обернувшись, Накахара увидел нескольких мафиози, нахмуренных, как и он сам. — Не вмешиваться без моего приказа, — распорядился Чуя, продолжая двигаться и зная, что те беспрекословно его послушаются. Не было смысла вовлекать во что бы то ни было своих людей. Жертвы всегда имели место, но он обычно старался уменьшить их число как можно сильнее. Накахара прошел уже несколько кварталов и, сориентировавшись на порт, вдруг понял, что происходило. Дазай. Он говорил, что Агентство будет проводить операцию недалеко от территории Портовой мафии. Чуя замедлил шаг, размышляя о правильном решении в подобной ситуации. С одной стороны, его не обходили дела детективов, и следовало просто скорректировать направление движения, чтобы отправиться домой самым коротким путем. С другой же, если те оплошают, то опасный, по словам Осаму, эспер, окажется слишком близко к подконтрольной мафии зоне, а, может, и внутри неё, и тогда проблема может возникнуть уже у них. Следовательно, самым разумным решением было попасть в эпицентр событий и наблюдать за ситуацией, не вмешиваясь, пока конфликт не затронул бы что-то, что имело бы отношение к нему. Он не учел только одного. Что бывший партнер тоже подпадал под это определение. Дазай и Куникида обнаружились за грудами ящиков рядом с одним из доков, в который те, вероятно, должны были погрузить. Детективы располагались на расстоянии друг от друга, прячась за разными объектами; вероятно, разделенные в ходе боя. Как только Доппо немного высовывался из-за своего укрытия, раздавалась череда выстрелов, из-за чего тот прятался снова. Накахара бросил более внимательный взгляд на Дазая… и, рассмотрев пятна крови на его одежде, за полминуты оказался возле него. Раньше, чем даже успел подумать, являлось ли это разумным решением тоже. Ему стало страшно. Всем, что он видел, были бордово-красные следы на плаще, жилете, рубашке, что виднелась под ним. Создавалось впечатление, словно из бывшего партнера намеревались сделать решето. Ужас проник в его кости, расползся по артериям и венам, сжимая цепкой хваткой сердце, пока Чуя бежал к нему, изо всех сил стараясь не думать о том, что Осаму в самом деле мог бы умереть. Только если Дазай был так изранен, то явно не мог бы стоять на ногах. Он лежал бы сломанной куклой, укрывшись за коробками и обломками бетона и металла, что валялись то тут, то там. — Чуя? — прошептал Осаму с легким удивлением, опуская направленный на него револьвер, из которого целился в полумрак, как только услышал приближающийся к себе шум. — Не ожидал тебя так скоро. Ты ведь говорил, что сильно занят. — Ты ранен? — Накахара, наклонившись, пристально рассматривал оставленные на одежде следы. — Это не моя кровь, если ты переживаешь, — хмыкнул Дазай, оглядываясь по сторонам. — Я вообще не понимаю, почему вы не воспользовались вашим эспером, который мог скрыть вас из виду, чтобы захватить кого-то, — Чуя провел рукой по особенно большим пятнам и, отступив на шаг назад, поднял голову, чтобы поймать взгляд бывшего партнера. — Мы его брали с собой, — губы Дазая растянулись в грустной полуулыбке. — Похоже, для преследуемого его способность не оказалась помехой. Кроме того, он приказал своей охране стрелять во все подряд. Так что Танизаки отправили в агентство, чтобы успеть излечить, а мы с Куникидой остались продолжать миссию. — Вы… — Подожди, время еще одного отвлекающего маневра, — бросил на ходу Осаму, резко показываясь из-за укрытия. Все выстрелы тут же устремились к нему, и он побежал, а Чуя услышал копошение за спиной. Он развернулся как раз вовремя, чтобы остановить пару пуль, в непосредственной близости от себя: нападающий использовал глушитель, и уловить тихий хлопок среди раздающегося шума было попросту невозможно. Накахара быстро разобрался с ним и обернулся лицом к Дазаю, чтобы рассмотреть, чем тот был так занят, что еще не вернулся. Чуе хотелось думать, что мужчина знал, что делает, но заметил лишь, что Осаму странно изогнулся и передвигается в направлении к Куникиде медленнее, чем должен бы. Доппо палил в ответ, отвлекая внимание на себя, но его напарник все еще оставался ужасно беззащитным. Чуя бросился к Дазаю, сбивая его с ног, чтобы укрыть от пуль, чисто импульсивно, совсем не подумав о других вариантах действий. У него в голове крутилась мысль, что Осаму мог бы двигаться так странно по причине ранения, и проверить хотелось как можно скорее. Дазая могли бы убить, пока тот пытался бы добраться до ближайшего возможного укрытия. Они катились по земле, пытаясь избежать выстрелов, а Накахара ругался на самого себя, ведь не мог применить способность, прикасаясь к Осаму, а отпустить его, не убедившись, что с ним все в порядке, не мог тоже. Дазай оказался наверху, и Накахара с усилием дёрнул мужчину в сторону снова, чтобы накрыть собой. И ощутил, как его пронзила резкая боль чуть выше лодыжки. «Блять, — хмуро подумал он, — подстрелили». Доигрался. Чуя с усилием швырнул Осаму к Куникиде, после чего, вернув себе возможность контролировать гравитацию, остановил все уже выпущенные в воздух пули и медленно поднялся на ноги, стараясь несильно наступать на поврежденную. Ему хватило пары минут, чтобы вывести из боя всех, кто стрелял снаружи склада, раскрошив добрую долю ящиков с их содержимым в отчаянной надежде, что то, что было в них, не принадлежало Портовой мафии. Босс же его с потрохами съест. Во-первых, за самовольное участие в чужой схватке. Во-вторых, за это, ведь товар — это деньги, а Чуя и так всё не мог досчитаться пары десятков тысяч за последний месяц. А в-третьих, за своё ранение, чего он попросту не должен был допустить. И всё из-за чёртового предателя, подумать только. — Ненавижу тебя, — поспешил сообщить Накахара, как только встретился с бывшим напарником возле их с Доппо укрытием. — Знаю, — кротко ответил Осаму, помогая ему сесть, опирая спиной на один из уцелевших ящиков. — Чтоб я еще раз… — начал Чуя, но осекся, вспомнив, почему вообще получил ранение. — В тебя попали? Почему ты так шел? — Пытался усыпить бдительность, — пожал плечами Дазай. — Хотел, чтобы они побольше высунулись, спеша меня добить, и Куникида бы прикончил их. Ну, ранил хотя бы. «Да, Агентство же не убивает», — зло подумал Накахара. Он чувствовал, что его кровь вскипела, и сейчас ярость, что разлилась по его телу, могла бы сокрушить целый город, не то, что одного притворяющегося придурка. — Я тебя, блять, сам прикончу, — прошипел Чуя, пытаясь ухватиться за бывшего партнера, хотя бы даже за одежду, но тот ловко ускользнул. — Успеешь еще, — снисходительно сказал Осаму и повернулся к нему боком, смотря на Куникиду. — Присмотри за Чуей. Я пойду, переговорю кое с кем. Если что, дам знать. — Стоило подставиться под пулю, чтобы ты начал воспринимать всё серьёзно, — фыркнул все еще злой Накахара. В поле его зрения резко вторгся Доппо. — Дазай, что ты вообще себе возомнил? Ты не отправишься туда один! — озвученное возмущение явно проигнорировали, и мужчина сделал ровно то, что тот хотел предотвратить. — Ты слышишь меня?! Осаму осторожно приоткрыл дверь склада и проник внутрь. — Да что он за человек такой! — в сердцах воскликнул Куникида, снова снимая пистолет с предохранителя и делая шаг к зданию, в котором только что скрылся его напарник. — Подожди, — вскинул руку Чуя. — Дай ему договорить. Сейчас у нас либо будет передышка, либо не придется сражаться вообще. Доппо, к некому удивлению Накахары, послушался. Он время от времени бросал полные подозрения взгляды на склад, из которого не доносился совсем никакой шум, и просто ждал, напряженно сжимая своё оружие. Чуя же снял плащ с пиджаком и успел перевязать полученную рану, использовав рукав одной из любимых белых рубашек. Он все еще злился, но уже не на Дазая, а на самого себя: за то, что так сглупил, бросился под выстрелы, не проанализировав ситуацию, когда мог или позволить бывшему партнеру доиграть свою роль до конца, или спокойно остановить пули, как сделал это позже. Дурацкие, ненужные никому чувства ослепили его, заглушая голос здравого смысла, и Накахара поддался порыву, как идиот. В следующий раз он хорошо подумает, прежде чем соваться во что-то, в чем будет замешан Осаму. Безопаснее для себя, во всяком случае. Тишину прорезала внезапно прозвучавшая мелодия, и Куникида ответил на звонок, оставляя Чую. Что ж, это было ему на руку. Так у Накахары появилась возможность исчезнуть, пока его оставили в одиночестве. Поступить подобным образом было лучше, чем остаться и разбираться потом с Осаму. Цедить, насколько он его не переносит, хотя за полчаса до того страх за жизнь бывшего партнера заставил его поставить под угрозу собственную. Внезапно Чую подхватили на руки и понесли, а нос уловил знакомый аромат парфюма Дазая. Накахара повернул голову к нему и недовольно прожёг его взглядом, стукнув кулаком по спине, чуть выше лопаток. — Не дергайся, — невозмутимо посоветовал тот, усмехаясь. — Куда ты меня несёшь? Я вообще-то, и сам могу передвигаться. — Видел я, как ты можешь, — Осаму перехватил его поудобнее. — Ничего, сейчас закину тебя к доку, а она подлатает. Будешь чувствовать себя так хорошо, как никогда в жизни. — Если не убьет меня вообще, — хмуро пробормотал Накахара, все ещё пытаясь осмыслить происходящее. Дазай, наверное, мозгами тронулся, что решил сделать такой альтруистический поступок. Осаму хохотнул. — Не переживай, я гарантирую твою безопасность, даже если придется держать пистолет у её виска. Не наверное. Он точно тронулся. Что произошло с его бывшим напарником? — Я умею быть благодарным, — хрипло произнес Дазай, встретившись с ним взглядом, и у Чуи вдруг перехватило дыхание. — Ты мог бы проявлять благодарность и другими способами, — выпалил Накахара, прежде чем смог остановить себя. Боже, что он несёт? Осаму же сейчас сделает тысячу предположений о том, что Чуя имел в виду. — Я о том, что не обязательно делать что-то настолько масштабное, — поспешил добавить он. — Угрожать своему сотруднику — это немного слишком, знаешь ли. — Я просто знаю, что Ёсано и так поможет. Мне не придется ничего предпринимать, — беззаботно отозвался Дазай. — Ты же в курсе: я никогда не ошибаюсь, особенно в предсказаниях, а мои планы всегда срабатывают. — Самоуверенный баран. — Эй, ты, вообще-то, у меня на руках. Могу и сбросить, а лететь высоко, коротышка. — Только попробуй — и тебе пиздец, ублюдок, — многозначительно пообещал Накахара, заглянув ему в глаза последний раз, и совсем легко прислонился головой к его плечу, расслабляясь, насколько это было возможно. Раненная нога жгла и пульсировала, к тому же, в таком положении слегка побаливали более старые, ещё не до конца затянувшиеся раны, но ему в тот момент все равно было спокойнее встрять в драку и не волноваться, что надоедливого придурка могут пристрелить. Хотя, собственно, не отвлекись он на него и не прикоснись, Чуя вполне успел бы остановить пулю ещё за метр от них двоих. Накахара знал: даже приняв решение удержаться от участия в похожих ситуациях, он все равно не пройдет мимо. Влезет, куда угодно, будет там, где окажется Осаму, и спасёт его. Как самая настоящая верная псина. Все-таки он был таким жалким, несмотря на все свои попытки казаться сильным и равнодушным к нему. — Ну, что? — недовольно поинтересовался Накахара, ощущая чужой пристальный взгляд на себе. Тот словно прожигал в нем дыры. — Ничего, — коротко ответил Дазай, после чего добавил уже мягче. — Отдыхай, Чуя. Прямо так, как обычно говорил в конце каждого сражения, в котором приходилось применять Порчу. Накахара не позволил себе громко вздохнуть от накатившей ностальгии. Просто прикрыл глаза и постарался выбросить из головы все ненужные сейчас мысли. Он знал, те ещё вернутся, и тогда избежать мучительной пытки разума будет невозможно. Но оттянуть момент стоило попробовать. Чуя уснул прежде, чем осознал, что это случилось. Когда он пришел в себя, то понял, что лежит в собственной квартире, укрытый одеялом на разобранной кровати. Чувствовал себя мужчина, и правда, превосходно; только пить хотелось, что Накахара и поспешил сделать, прогулявшись до кухни и убедившись, что, кроме него, дома больше никого не было. Он отправился спать снова, решительно намереваясь не пропустить умственной цензурой ни одной мысли о Дазае или о непривычной с его стороны заботе.