Крылья и сладости

      Мне было немного страшно: впервые у меня была такая ответственная роль. После того, как Сина арестовали в Коре, мне нужно было проследить, чтобы в префектуре Канэ все прошло хорошо.       То послание, которое получил Его Величество, сочинила и написала я сама, собственной рукой. Надеюсь, они оценили хотя бы мою каллиграфию, потому что я хорошенько постаралась. Формулировки, наверное, вышли безвкусными, Эйми-доно придумала бы изящнее, но она во всем этом не участвовала: ей нужно было справиться с собой и с грядущим советом глав префектур. Я знала куда больше, чем знала она. Это было пугающе, но только чуть-чуть.       Когда все это только готовилось, Син ввёл меня в круг своих боевых командиров. Естественно, под новой личностью. Этого мальчишку, ну то есть меня, звали Кнуд. Он был нужен для того, чтобы обезопасить служанку Яру, которой кто-то мог захотеть задать вопросы. Просто подручный предводителя, ничего такого. Под этим именем я участвовала во всяких тренировках, учениях и… и в подготовке к наступлению. Завоевать авторитет у такого народа, как мой, проще простого: достаточно быть грубым, сильным и жестоким. К счастью, у меня уже не возникало никаких проблем с причинением вреда мужчинам. Я переломала парочку рук и меня быстро зауважали, несмотря на юный возраст. Мне очень понравилось командовать ими. Но, в общем, сейчас не об этом.       Я справилась хорошо, я все сделала. Мы заняли столицу префектуры Канэ и потребовали выдать своего предводителя взамен на принцессу-наследницу. Дальше уж зависело только от Сина: справится он или нет.       Я не могла не волноваться во время первого боя. Этот принц Сутон оказался чертовски огромным и выглядел сильным. А я помнила, какие люди ужасно хрупкие. Но тем не менее я нисколько не сомневалась, что победа будет за Сином. Наверняка он все хорошо продумал. Да и вообще, он один из самых могущественных воинов этой страны. И я оказалась права: он победил! Хотя я здорово перепугалась, когда на противниках загорелась одежда. Так немудрено было и серьёзно пострадать.       Мне представилось очень странным, что Син внезапно пощадил принца Сутон, которого так сильно хотел убить все это время. Разве дело было не в том, чтобы отомстить за его учителя?.. Но я решила не лезть. Иногда жизнь куда большее наказание, чем смерть. Гордых людей иногда больше унижает необходимость оправиться от тяжелых травм и нести бремя унизительного поражения. Может быть, как-нибудь потом спрошу, почему Син его не убил. Сразу после меня куда больше тревожило, как он себя чувствует.       Решение короля, о котором госпожа Эйми рассказала мне тут же, едва узнала сама, меня жутко разозлило. Син предупреждал, что нечто подобное вполне возможно. Но этот их король, пришедший с запада… да он попросту надменный зазнайка! Трус!.. Признаю, когда я приехала на совет с другими лотарами, мне было любопытно взглянуть на этого могущественного чародея, о котором ходило столько разговоров. Так вот, ничего в нем не было особенного! Удивительно только, что столько кланов перед ним склонились. Я знала его историю: он сбежал из своей родной страны, своим изгнанием купив себе жизнь у более могущественного клана. Но и здесь он просто прятался за чужими спинами. Если уж ему так сильно не нравился Син, если уж он доставлял ему столько проблем, то к чему было устраивать весь этот фарс? Он мог и сам сразиться с ним, как один воин с другим! Впрочем, я уверена, что Син бы победил этого наглого выскочку!       Но нет. Даже после того, как первую победу признали недействительной, сражаться должна была эта женщина из Юдзуки. Госпожа Камия. Я часто ненароком посматривала на нее, не в силах сдержать слабого восхищения. Какой же могущественной она была — какой жуткой силой от нее веяло! Я помнила, что она давний враг Сина. Но кроме него с ней не мог сравниться никто. Даже другие воины-мужчины. Вот такой женщиной мне хотелось бы быть. Той, на кого все оглядывались бы с робкой опаской. Той, кто властвует. — Какая она сильная, — сказала мне Су. — Больше похожа на божество, чем на человека.       Поскольку я приехала в мужской одежде, она играла роль моей любовницы. Всех это лишний раз убеждало, что я мальчик. Я же была рада, что она рядом. Все-таки все это было достаточно непросто. А Су… о, она была чудесная. Сообразительная, чуть насмешливая, смелая, невероятно красивая. Пока она и впрямь была похожа на человека, с которым бы мне хотелось идти бок о бок. — Ничего, Син еще сильнее, — заявила я, усердно укрепляя в сердце уверенность. Одно лишь то, что Камия должна была стать противником Сина, смиряло мое восхищение перед нею. — Господин-наместник с ней справится?.. — протянула она, прячась за веером. Мне очень льстило, что она приехала сюда, в это опасное и странное по мнению любой корчанки место, ничуть не сомневаясь, что я смогу ее защитить. — Конечно же справится! — я не высказала никакого сомнения. Я надеялась, что мой голос полон твердости.       В действительности мне приходилось сильно сжимать кулаки. Эта Камия ведь была здоровее всех здоровых. Её-то никто не молотил несколько дней назад, не говоря уже о том, что в ней нечеловеческая кровь. Син усердно бахвалился, когда я заходила его проверить, и больше всего жалоб я услышала на то, что пострадало его «прекраснейшее лицо» и «госпожа Эйми теперь непременно разлюбит меня». Его куда больше волновало, как мы втроем — то есть я, Эйми и Аки — справлялись без него. Я пообещала, что если он не прекратит баловаться, его побью еще и я. Мне оставалось только надеяться, что он знает, что делать. В конце концов, он, видимо, рассчитывал на то, что придется иметь дело и с Камией.       И вот, настал день второго поединка. Камия ходила туда-сюда, словно хищный зверь, готовый наброситься и растерзать противника. Ее всячески подбадривали криками и благословениями, а она улыбалась холодной улыбкой сфинкса. Я подумала, что все эти люди и их одобрение не значат для неё ровным счетом ничего.       Когда Син и госпожа Юдзуки замерли друг напротив друга, напряжение повисло такое, что ни у кого с языка ни слова не слезало. Столкновение двух воинов с таким уровнем развития ки было немногим менее яростным, чем сама битва.       Я смотрела, едва дыша. По спине холодными струйками бежал пот. Безотчетный страх лишал конечности силы, а сердце колотилось, как барабан. Я очень хотела быть сильной, но пока мне невозможно было даже близко сравниться с теми двумя, что готовились сойтись в битве.       «Коса… — рассеянно подумала я, неподвижным взглядом уставившись на замерших противников. — Не меч. Сомневается в своей скорости?.. Не очень-то славно, что он столько времени держит ее на весу, руки ведь устанут…»       Обычно Син раскручивал Гасадокуро — та, рассекая воздух, ревела, словно демон, восстающий из ада. Но на сей раз он не стал делать ничего подобного. Они просто бросились друг на друга — одновременно, словно каким-то высшим чувством осознав, что пора. Грохнули цепи косы — звонко и отрывисто прошелестели длинные клинки, извлеченные из ножен.       За этим очень сложно было следить человеческим глазом. Но я поняла одно. Эта женщина переломила рукоять косы.       Пространство тут же пронзила мощная магическая отдача. В рукояти Гасадокуро были сердечные жилы дракона, это не какая-нибудь ерунда — меня замутило, и я едва устояла на ногах. Син, правда, не растерялся. В кои-то веки то, что он человек, должно было сыграть ему на руку: люди не ощущают подобного столь остро. Он тут же, перекрутив обломок, вогнал лезвие глубоко в бедро сопернице.       Запахло кровью. Бой остановили.       Я, тревожно косясь на Сина, на чем свет стоит ругающего медиков, испугалась уже по-настоящему. Су прижалась к моей руке, горячо и часто дыша в щеку. Я покосилась на госпожу Эйми, находящуюся под навесом рядом с другими высокопоставленными лицами. Каково ей было сейчас?.. Ведь рядом со мной была Су, живая, теплая, разделяющая волнение, а госпожа Эйми была там совершенно одна: Аки мы, чтобы не подвергать лишней опасности, оставили в Коре. — Что теперь? — тихо спросила Су. — Не знаю, — также тихо ответила я.       Противников развели по углам: Камии принялись как можно быстрее перевязывать ранение на ноге. Во мне слабо встрепенулась надежда, что в таком состоянии она не решится продолжать. Бедро же!.. Легче легкого истечь кровью. Да, я слышала, что Юдзуки от людей отличаются, но не столь разительно ведь!       Но Камия, видимо, была не из тех воинов, кто отступает. Не прошло и половины часа, как она, прихрамывая, опираясь на меч, снова вышла на песок. Её глаза разгорелись злостью. Вышел и Син — естественно, он тоже не мог позволить себе отступить. В руках у него была Небесная Молния.       «Ну, теперь у него только один шанс, — лихорадочно думала я. — Покончить все одним ударом. Одним героическим, но ежеминутным усилием. Они оба уже слишком измотаны».       Разумеется, не я одна пришла к такой мудрой мысли. Вероятно, и Син, и Камия это поняли. Они оба были оглушающе серьезными: его губы не кривила обычная усмешка, да и она больше не улыбалась, как сфинкс. Они смотрели друг на друга холодно и внимательно.       Она оба опустились в приблизительно похожую стойку для баттодзюцу . Я жадно следила за каждым мельчайшим движением, за каждым сделанным вздохом. А они будто бы в пару камней обратились — все стояли, замерев, и глядя друг друга, будто пытаясь добиться, чтобы кто-нибудь первым не справился с собой. Я едва помнила, что мне нужно дышать.       Это было… мгновение. Быстрее того мига, что требуется, чтобы моргнуть. Вот, они двое стояли неподвижно — а тут вдруг будто бы местами поменялись, оказавшись уже друг к другу спинами и с обнаженными мечами. Миг, когда два древних клинка столкнулись, остался лишь вибрирующим звоном в ушах.       Камия с застывшим каменным выражением чуть приподняла свой меч на вытянутой руке.       И большая часть лезвия с легким шлепком свалилось в песок.       Небесная Молния разрубила другой клинок, как если бы тот был сделан из бамбука.       У меня пропал дар речи, а в голове не осталось ни одной мысли. Как это… как это вообще возможно?..       Пару секунд госпожа Юдзуки непроницаемо смотрела на оставшуюся в ладони рукоять с обломком, а потом странная улыбка исказила её лицо. Она опустила руку и повернулась к Сину.       Тот был уже совершенно очевидно не в состоянии продолжать сражение. Он свалился на колени и, опираясь на меч, почти на нем повиснув, загнанно дышал. Руки у него ходили ходуном. Выглядело это жутко, и у меня все внутри одеревенело от ужаса, буквально льдом покрылось. Добить его сейчас не стоило бы совершенно ничего. Наверняка все его усилия уходили лишь на то, чтобы продолжать оставаться в сознании.       Глухое молчание повисло в воздухе. Как будто все присутствующие все еще пытались осмыслить произошедшее. Это было похоже на всеобщий ступор.       Камия подняла взгляд на присутствующего короля, который за сражение смотрел с балкона. Только сейчас я заметила, что и её руки дрожат, а грудь тяжело вздымается. — Мой меч сломан, — негромко, но очень четко произнесла она. Во всяком случае не возникало сомнений, что все её прекрасно услышат. Однако она все равно чуть возвысила голос и повторила. — Мой меч сломан. Я не могу продолжать бой. Я признаю поражение.