Утиная охота

Возясь с настрелянной за утро птицей, Красилов старался не обращать внимания на Страхова и его компанию. Приказал себе ничего не замечать и ни к чему не прислушиваться. Только Данькино безразличие немного царапало сердце... Нанизал тщательно разделанные, вымоченные в маринаде и щедро приправленные специями тушки на вертел и, включив программу управления этим чудом кухонной техники, выкурил сигарету, налил стакан глинтвейна, взял в руки гитару и плюхнулся на диван возле камина, перебирая струны. Хотел побыть один, благо страховская компашка зависла в гостиной на втором этаже, громко смеясь каким-то только им понятным шуткам. Услышав гитарный перебор, с балкона немедленно свесилась растрепанная башка Страхова. - Вау... Что я вижу... А слабо - "Окрасился месяц..." со стриптизом? Данила был явно слегка навеселе. - Играть на гитаре и раздеваться одновременно трудновато, - ответил натянуто. - Об чем спич? - рядом с Даниилом свесилась еще одна башка. Конечно же, она принадлежала Паштету. - Ты произнес слово "стриптиз" - или мне послышалось? Кто доброволец? А-а-а, твой наделенный невероятными талантами друг! Валяй, Петруччо! Красилов дернул гитарную струну так, что она чуть не порвалась. Аккуратно отложил инструмент, поднялся. - Петь, ты куда? - Страхов чуть не выпал с балкона. - Обиделся, что ли? Не слушай его, он известное трепло! - Я не обиделся, - глухо донеслось с кухни. - Просто ужин готов. Спускайтесь. Красиловскую стряпню уничтожали медленно, со смаком и дружно. Утерев жирные губы салфеткой и запив вкуснейшую утятину красным вином, Страхов потянулся при всех поцеловать Петра. - М-м-м, душа моя, я уже говорил, какой ты отменный повар? - Говорил, - и Красилов осторожно, чтобы не вызвать ненужных комментариев, увернулся от данькиных губ. Естественно, убирать со стола выпало опять же ему. Закончив мыть посуду, хотел было присоединиться к сидевшей в гостиной наверху компании, но замер как вкопаный, услышав от подножия лестницы обрывок разговора. - Нет, ты скажи - какого лешего ты приволок с собой этого слюнявого блондина? - Пашка, уймись, Петр - нормальный парень, а в тебе гормоны бунтуют, - этот спокойный голос принадлежал флегматику Сереге. - А почему - слюнявого? - вместо ожидаемой отповеди кретину в словах Даньки Петр с неприятной дрожью услышал оттенок веселья. - Да потому что смотрит на тебя - и пузыри пускает от неудовлетворенного желания! - Неудовлетворенное желание - это, скорее, у тебя, Павел, - заржал Николай. - Дань, признайся, он что - во всем так хорош, как в стряпне? Или ты его за собой таскаешь просто потому, что раком встает по первому требованию? Дальше Красилов слушать не стал. Оделся, сунул ноги в кроссовки - и вышел на улицу. Над землей стлался невесомый туман. В небе нагло торчала полная луна, освещавшая окрестности неверным белесым светом. Было очень тихо. И Петр пошел, куда глаза глядят. * * * О том, что в гостиной вокруг чаши с глинтвейном их по-прежнему четверо, Страхов спохватился примерно часа через три. - Петь, ты где? Заснул, что ли? - свесив башку через перила, внезапно понял, что в доме Красилова нет. И протрезвел. Всполошился. Перебравшие ароматного напитка друзья вызвались идти искать пропажу, но он зло разогнал их спать. Ушли, не слишком сопротивляясь. Вышел на улицу. Луны уже не было, и тьма была - хоть глаза выколи. Побродил вокруг дома. Покричал. Вернулся обратно. Его трясло. Представил себе, как Петр, заплутав в ночи, тонет в болоте... Выматерился. Встал. Прошелся по гостиной. Раз. Другой. Третий. Сел на медвежью шкуру, расстеленную возле камина. Встал. Разжег огонь. Поставил треногу, чтобы подогреть глинтвейн. "Сейчас войдет в двери, мокрый, холодный, а я ему - кружку горячего вина в руки, сигарету в зубы... Не-ет, по зубам, чтобы не пугал так!" - думал Страхов. И не заметил, как уснул. * * * Проснулся Данила на рассвете - все тело затекло от неудобной позы, в которой спал. Петра не было. Серега, Никола и Паштет снова вызвались было идти искать, но он прогнал их на охоту, сказав, что искать будет один. К утру подморозило, и на траве лежал иней. Штаны немедленно вымокли. К счастью, вместо кроссовок Данька надел высокие болотные сапоги. Постояв минутку, решительно свернул к озеру. Вышедши на берег, увидал вдалеке забытый кем-то стожок. Добрел до него, оставляя след на траве. И увидел спящего Петьку. Красилов закопался в сено, наружу торчала только растрепанная светлая голова. Русые пряди по цвету было не отличить от высохшей травы... На занавесившую закрытые глаза челку упал иней. Страхов присел возле. Прикрыл от облегчения глаза. Потянулся и осторожно стряхнул с волос иней. Петр мгновенно открыл глаза. - Петь, ты... Чего сбежал? Обиделся? Так напугал меня... Я полночи глинтвейн грел, все ждал, что вернешься, а тебя нет и нет... - Эй-эй, все в порядке, я никуда не сбегал. Просто упарился на кухне, захотелось воздухом подышать... Ну и заплутал маленько. Не хотелось ночью в болото угодить, я и задремал в этом стоге. - Пойдем домой. Я тебе горячую ванну сделаю, а то закоченел, поди, еще простудишься. Пока Страхов, чувствовавший свою смутную вину - даже не зная толком, в чем, - суетился с ванной, Красилов нашел в бунгало телефон. Позвонил по справочному. Узнал, как вызвать такси. Милый женский голос сказал, что машины ждать часа два. * * * Глядя на отмокавшего в джакузи Красилова, Даниил подавил в себе желание сбросить одежду и присоединиться к нему в этой неге. Почувствовал, что Петр не примет. Жаря яичницу, в сотый раз за утро попытался вспомнить, что такого стряслось вчера, что заставило друга уйти, не сказав ни слова. Смутно прорезались обрывки разговора. Страхову стало плохо. "Неужто слышал?". Память услужливо подбросила слова про стриптиз - он застонал... - Ты чего? - в дверях кухни, завернувшись в махровое полотенце, стоял Петр. - Так... Палец обжег, - соврал он. - Иди ешь. - Не хочу... И Красилов сбросил с себя полотенце. У Даньки пересохло во рту. Петр медленно подошел, не отрывая глаз от лица Страхова, отобрал у него нож, снял небрежно повязанный передник... Потянулся к пуговицам на рубашке. - Петька... Петр... Ты... чего? - почему-то эта медленная, молчаливая настойчивость пугала. - Хочу тебя, а не яичницу... И Красилов увлек друга в зал, в камину, к большой мягкой шкуре, соблазнительно распластанной на полу. Толкнув в плечо, уронил Страхова на упругий мех. Нагнулся. Жестко, с укусом, поцеловал в губы. Отпрянул, не дав ответить. Встал на колени. Стянул узкие джинсы вместе с бельем - и без предупреждения проглотил полувозбужденный член до основания. Ощутив свою плоть в этой обжигающей влажной темноте, Страхов мгновенно забыл обо всем на свете. Через минуту превратился в груду напряженно пульсирующей от наслаждения протоплазмы. Налетевший ураганом оргазм подбросил тело вверх, но Петр прижал таз ладонями к щекотавшей кожу шкуре - и выпил его до последней капли. Выпрямился. Утер губы ладонью. И лег рядом, не касаясь. Даниил быстро пришел в себя. Поднялся на локте, заглянул в запрокинутое лицо Петра. Тот лежал зажмурившись и никак не отреагировал даже на робкое прикосновение к возбужденным чреслам. Все в том же полнейшем молчании Страхов начал сначала медленно и осторожно, затем все более неистово ласкать раскинувшееся перед ним тело. Целовал. Покусывал. Облизывал. Сжимал зубами твердые чуть солоноватые соски. Скользил губами и руками, не пропуская ни одного миллиметра кожи. Петр извивался под ним, выгибался мучительно и болезненно, но по-прежнему не издавал ни звука. Не глядя нащупав на диване подушку, Страхов быстро подсунул ее под узкие Петькины бедра - но и это не заставило Красилова открыть глаза. Судорожно приготовил его - и вошел в тесный горячий канал одним порывистым движением. Жилистое мускулистое тело выгнулось под ним дугой, из прокушенной губы потекла кровь, но Петр снова не проронил ни стона, ни хрипа. Даниилу стало страшно. Он замер. Сжав зубы, вынудил свою бунтующую плоть подчиниться команде разума. Наклонился, провел губами по лицу, не целуя, просто трогая. Слизнул кровь с губы. Зашептал какие-то бессвязные, бессмысленные слова. И длинно качнул тазом. Он был перевозбужден, и все кончилось очень быстро. Лишь выйдя из тела друга, увидел, что тот тоже кончил. Устыдился себя, поняв, что это произошло без его прикосновений. Соскользнул на бок, обнял по-прежнему безучастного Красилова и положил голову ему на грудь. * * * Показалось, что cирена подъехавшего автомобиля раздалась почти мгновенно, но выяснилось, что они задремали и проспали с полчаса. Петр рывком поднялся, выглянул в окно. - Это за мной. - За тобой? Что-то случилось? - Просто вспомнил, что - дела. Красилов стремительно оделся, выхватил из-за дивана уже собранную сумку - и обернулся от дверей. - Ты не провожай. И не пытайся меня догнать. Не расстраивай друзей - они скучали. Отдохни как следует - и за меня тоже. Вдруг сбросил сумку с плеча, стремительно подошел к остолбеневшему Страхову и сильно поцеловал его, в кровь разрывая нижнюю губу. - Прощай. * * * Трое парней на дороге вынуждены были прижаться к обочине, чтобы пропустить автомобиль. - Что за черт, откуда тут такси? И вдруг узнали мелькнувшее за стеклом лицо. - Стой! - замахал руками Паштет. - Стой! Машина остановилась. Из приоткрытой двери высунулся Красилов. - Чего тебе? - протянул недовольно. - Ты... Нашелся-таки. А куда собрался-то? Вроде весь уик-энд собирались здесь провести. - Да так. Дела, знаешь ли. А кухарку вам пришлют. Я позаботился. - Ты... - помялся. - Того... Если это из-за меня... - Много чести! - фыркнул Петр и хлопнул дверцей. А потом прокричал, высунувшись из окна: - Смотрите, чтобы Страхов не скучал!