Утиная охота

Страхов встретил друзей чернее тучи. Стремительно налетел на Паштета, сгреб за грудки. Серега и Николай приготовились вмешаться, но Данькин порыв увял так же быстро, как и возник. - Нет. Не тебе морду бить надо. А мне... - Он что - наш вчерашний треп слышал? - Не знаю. Наверное. - Ну так чего на тебя-то взъелся? Это ж я Бог знает что нес... - Ты здесь не при чем, Паша... Не при чем. Я должен был тебе пасть заткнуть, а я... смеялся... И после паузы - тяжело, с болью... - Господи, неужели я его... потерял?... * * * Страхов позвонил Петру сразу же, как только вернулся в Москву. Мобильник не ответил, что, в общем-то, Даниила не удивило. В РАМТе вежливый женский голос сообщил, что сейчас в театре время отпусков и поэтому никого из актерского состава не будет до середины июля как минимум. Домой он решился позвонить почему-то лишь на третий день по приезде. Услышав в трубке Петькин голос, подпрыгнул было от счастья, но тут же понял, что это - автоответчик. - Добрый день, - вежливо произнесла бездушная машина до боли родным голосом. - Вы позвонили в квартиру Петра Красилова и Натальи Селивановой. Хозяева в отпуске и вернутся в Москву не раньше 20 июня. Пожалуйста, перезвоните позже или оставьте сообщение после сигнала. Страхов бросил трубку. Сел, уронив между колен руки. До 20 июня был почти месяц. И он не знал, как сможет его прожить, таская на сердце такой камень. Посидел с минуту и решился. Снова набрал знакомый номер, нетерпеливо выслушал тираду автоответчика, дождался сигнала - и заговорил. - Это я... Помолчал. Прочистил горло. Начал еще раз. - Это я. Страхов. Звоню сказать, что я... Что чувствую себя невероятной сволочью. Не знаю точно, почему ты уехал, но догадываюсь. Пашку наслушался... Знаешь, я хотел ему в морду дать - потом, уже когда ты уехал, но вовремя понял, что не в нем дело. Я прав, да?... Дело во мне. В том, что я позволил ему нести весь этот бред. А сам не просто слушал, но и вроде как кайф ловил... Ты не думай, мне сейчас очень плохо. Я себя ненавижу. И я... В общем, совсем мне дерьмово без тебя... Знаешь, Пашка ведь вообще-то совсем не злой. Ревнивый очень. Совсем не в том смысле, что ты подумал, нет! Просто почему-то считает меня своей собственностью... Я привык и не обращаю внимания. Вот и тут не обратил... Я так привык не вслушиваться в то, что метет этот олух, особенно если в компании посторонний, что... Ой. Прости, я не хотел... Ты не посторонний. Ты... Нет. Не буду. Лучше я скажу все это, глядя тебе в глаза. Если, конечно, ты захочешь меня видеть и слышать... Может, не сейчас. Но хотя бы когда-нибудь, а...? Через месяц. Или год... Я буду ждать. Пожалуйста, не вычеркивай меня из своей жизни, не выслушав... * * * А неразлучная троица страховских друзей детства мучилась совестью. Паштета заели чуть ли не до донышка. Он уж и отбиваться перестал. Смирился. Но как существо деятельное не только на язык, не хотел опускать рук и старался найти выход из создавшегося по его вине дурацкого положения. - Слушайте, хоть кто-нибудь помнит, как фамилия этого Петра? Кажется, Данька сказал, что он тоже актер вроде, но хоть убей, не помню, чтобы я его в каком-нибудь кино видал... - Зачем тебе фамилия? Чего тебе вообще от него надо? - флегматик Серега тихо зверел. - Мало тех дров, что уже наломал? Вон Данила вторую неделю глаз не кажет... Поохотились, блин... Компания сидела на скамейке на Тверском бульваре и честно пыталась обмозговать варианты. - Да я ничего, - оправдывался Паштет. - Я хочу все исправить. Ну... Найти как-нибудь этого Петра и все ему объяснить. Типа, что Данька не виноват... Ну и так далее. - И как ты собираешься его искать? - поинтересовался Николай. - Всероссийский розыск объявишь? "Разыскивается слюнявый блондин, умеющий жарить утку..." - Может... того... у Данилы спросить, где искать этого парня, а? - Вот сам и спрашивай... - Дураков нет... - обреченно покачал головой Паштет. Вдруг Паштет замер. Мимо медленно-медленно полз безнадежно застрявший в пробке троллейбус, и с боковины этого троллейбуса на друзей, улыбаясь, смотрел этот самый блондин! Да не один, а в компании с какой-то кукольно-смазливой белобрысой девицей и их ненаглядным Данькой! - Он!!! - заорал Паштет. - Глядите - он!!!! На троицу начали с опаской оглядываться прохожие. Как назло троллейбус, попав в просвет пробки, вдруг поехал и довольно быстро. И Серега и Николай бегом бросились следом за Паштетом, пытавшимся разглядеть, что написано над головами улыбавшихся с рекламного плаката актеров. - "Бедная Настя", - прочитал-таки Паштет. - Кто-нибудь знает, что это за "Бедная Настя"? Трое растерянно затоптались посреди Тверского. - Вспомнил! - вдруг просиял Серега. - У меня жена что-то такое по СТС смотрела. Сериал вроде. И там наш Страхов играл. Точно. Ну точно! Я сейчас. Достав мобильник, Сергей быстро позвонил жене. Та немало удивилась внезапному интересу супруга к уже закончившемуся сериалу, но под предлогом того, что надо разгадать кроссворд, раскололась и назвала фамилию актера, снимавшегося в сериале "где Данька играл такого сволочного красавца - прям себя!" - Репнин его фамилия. Ой, тьфу! Репнин - это его в кино так звали. Красилов. Точно, Красилов. - И что это нам дает? - лениво спросил Николай. - Все, - решительно ответил воодушевленный Паштет. - Мы теперь его по инету быстро найдем! Вечером уже полностью раскаявшийся Паштет знал о Красилове все. Ну или по крайней мере многое. В частности то, что работает этот парень в Российском Академическом молодежном театре, что по популярности мало в чем уступает Страхову - и что сейчас труппа РАМТа в отпуске. До середины июля. - Черт... Как долго... * * * Но небеса в кои-то года проявили благосклонность к Паштету и компании. Однажды по совершенно невероятной счастливой случайности опальные друзья Страхова наслаждались холодным пивом в сквере возле Большого театра. Ну, вернее, по счастливой, но отнюдь не случайности. Пашка, разведав, где находится загадочный РАМТ, стал часто таскать друзей на Театральную площадь. И в этот - еще июньский - вечер ему улыбнулась удача. Он сидел на спинке скамейки и что-то рассказывал Сереге и Николе, когда, обернувшись, увидел знакомую фигуру. - Не может быть... Ребята, он! И бросился наперерез. Красилов, увидев двигавшуюся в его направлении троицу, остолбенел. Затем медленно, стараясь не делать резких движений, начал отступать к дому. - Петр, эй, Петр! Здорово. А мы тебя искали... Ощутив лопатками прохладный камень, Красилов остановился. - Не подходите, - бросил предостерегающе. - Да брось, мы ж поговорить. - Еще шаг - и я раскрошу тебе челюсть... - Чем крошить-то будешь? - вызывающе улыбнулся Паштет, ощущавший себя триумфатором. - Букетом? В руке Петр сжимал цветы, приготовленные для жены, у которой намечался день рождения. Он посмотрел на смятый букет, улыбнулся, повел плечами. Расслабился. Поднял глаза. - Не подходи, - повторил тихо. Паштет не послушался. Сделал шаг... И грохнулся на асфальт. Классический маваси гири был стремительным и неуловимым, совсем не как у ван Дамма в кино. Яростным взглядом и шепотом "стоять!" пригвоздив к месту бросившихся было к Паштету друзей, Красилов, аккуратно поддернув брюки, присел над упавшим. Похлопал по щеке. Тот открыл глаза. - А? Где? Что это было? - Я же предупреждал - не подходи. - Это ты меня? Чем? - Ногой, - услужливо подсказал Никола. - В челюсть. Паштет обалдело пощупал челюсть. Она болела, но была цела. Укоризненно глянул на Красилова. - А говорил - раскрошу... - А потом со Страховым объясняться? - натянуто хохотнул Петр. - Увольте... К тому же с тебя и этого хватило. Неплохо для слюнявого блондина, как думаешь?... Он поднялся, отряхнул брюки, с сожалением глянул на окончательно испорченный букет и повернулся, чтобы уйти. - Да погоди ты! Тоже мне - Брюс Ли... - Паштет сморщился от боли в челюсти. - Поговорить надо. - О чем? - не оборачиваясь, спросил Петр. - Да о Даниле. Не виноват он. Это все из-за меня. - Я же сказал однажды - много чести, - в глазах Красилова плеснулась обжигающе холодная зелень. - С тобой все было бы просто - примерно как сейчас... - Хорошо, хорошо. Понимаю. Он тоже думает, что виноват он... Ты... того... не гноби Даньку. - Он просто расслабился в нашей компании, - в разговор вступил молчавший Серега. - Маленько потерял колею... Когда мы вчетвером, на Пашку никто не обращает внимания. Себе дороже - вникать во все, что он метет. Ну и... Данила забыл, что ты... ну... чужой вроде... Не привык к Пашкиному трепу. Вот все и вышло так глупо. - Ничего себе треп. Вы всех новичков в своей компании к позиции раком примериваете - или это только мне такая честь выпала? - прищурился Красилов. - Черт... Ты слышал... - Паштет покраснел. - Да не хотел я... То есть хотел... Данилу позлить хотел, зацепить - за то, что тебя приволок! Мы соскучились, думали, побудем своей компанией, а он... Ну и тебя опустить заодно... В общем... Ну... Может, простишь?... И тут Красилов заржал. Смачно. От души. Сгибаясь пополам. Отсмеявшись, утер глаза. - Я на тебя и не обижался. На дураков не обижаются, - он с вызовом посмотрел на Паштета, но тот не возразил. - А... с Данькой как? Петр помолчал. С каким-то отсутствующим видом погладил рукой левую сторону груди - там во внутреннем кармане пиджака лежала кассета, вынутая им утром из автоответчика. Кассета с Данькиным посланием, которую он только что, перед уходом из театра, прослушал еще раз... - Ладно, - сжалился над заступниками. - Да не тревожтесь вы... Мы разберемся. - Правда? - Правда, - бросил через плечо и пошел к метро легкой своей, танцующей походкой. - Погоди! - Чего еще? - Как ты меня уложил-то? - Черный пояс, - подмигнул и скрылся в толпе. - Врет?... - Щас...