В темном-темном лесу

Весна выдалась поздняя, зато дружная и бурная. В начале апреля только-только появлялись первые проталины на южных опушках, а через какие-то две недели снега не осталось даже в самых глухих оврагах. Каждая ложбинка превратилась в озеро, каждый ручей разлился рекой. Потом вода схлынула, ушла в реку, на радость келпи, а яркое солнце подсушило и согрело землю. На открытых местах зазеленела трава, зеленой дымкой подернулись березы, и даже сосны выглядели свежее, зеленее, чем зимой. Цвели, сменяя друг друга, галантус, гусиный лук, медуница и сон-трава, над ними кружились тяжелые важные шмели. Мир менялся с каждым часом, Ясь не успевал изумляться этим переменам. Вот ведь — сколько лет живет на свете, а не привык, не насмотрелся! Возвращались с юга птицы. Лес, недавно такой молчаливый, наполнился голосами чижей, зябликов и коноплянок. По ночам Ясь просыпался, выходил на крыльцо и слушал, вглядываясь в ночное небо, как трубят журавли, как перекликаются гуси. В памяти всплывали невесть когда прочитанное: «И вдруг я услышал протяжный звук - над миром плыла труба, изнывая от страсти…» Васька почти перестал появляться дома, прибегал только позавтракать да поужинать. Да и то — если уж Ясь чувствовал себя хмельным от звуков и запахов весеннего леса, то что говорить о нацыге с его звериным чутьем и слухом! Как-то Ясь заметил тонкую струйку дыма над лесом в той стороне, где стоял Славин балаган. Это было странно. Слава только десять дней назад уехал в город, так рано он никогда не возвращался! Ясь решительно направился к балагану. Возле растопленной «буржуйки» на низенькой неуклюжей табуретке сидел мальчишка. Лет четырнадцати на вид, не больше. Увидев Яся, вскочил испуганно: — Ой, кто вы? — Ну, я-то понятно кто, — очень серьезно ответил Ясь. — Я маньяк, людоед и педофил. А ты кто? — Прикалываетесь, — неуверенно улыбнулся пацан. — Что тут в лесу маньяку делать? Ждать таких дураков, как я? Тут его осенило: — Вы хозяин этой избушки, да? Ой, извините… — Да какая это избушка! — возмутился Ясь. — Сколько раз я говорил Славе пристроить сени да пол настелить, тогда еще можно было бы избушкой называть, а так балаган и есть! Из всей этой речи пацан понял, кажется, только одно. — Этот Слава хозяин? А он не будет сердиться? — За то, что ты тут переночевал? Мальчишка покраснел: — Я еще и тушенку съел. — Он рад будет, — честно сказал Ясь. — Он для того и оставляет и дрова в печке, и заварку, и тушенку. — Я вчера так обрадовался, когда увидел эту избушку! — признался мальчишка. — Днем было жарко, а к вечеру так холодно стало, я уж думал, совсем околею! Ясь помолчал. Для мальчишки это «околею» было просто выражением, он не понимал, что реально был близок к гибели. Майской ночью под кустом насмерть не замерзнешь, но проснуться утром с пневмонией или ангиной — это запросто. И куда бы, спрашивается, он дошел на следующий день, если бы вообще смог встать на ноги? — Ну, а все-таки, кто ты? — Человек. Лёша. В голосе пацана Ясь уловил секундную заминку. Лёша, значит… ну-ну, конспиратор тот еще. — И откуда же ты, Саша, тут взялся? — Я из дома ушел. На неправильное имя пацан не обратил внимания. Что и требовалось доказать. — Куда ушел? — не понял Ясь. — Куда глаза глядят. Какая разница! — Ну ты и правда дурак, — покачал Ясь головой. — Уходить надо куда-то. К отцу, брату, бабушке. — А если нет никого? Я не куда ушел, а откуда. Хуже мне нигде не будет… — Будет, — жестко сказал Ясь. Пацан вскинул голову. — Да вы… Если бы вы мою маму знали… — А что мне знать? — возразил Ясь. Протянул руку, подергал мальчишку за лацканы куртки. — Одет-обут ты прилично и недешево. И голодать до вчерашнего дня тебе не приходилось. И синяков на тебе нет. Я руку протянул — ты не отдернулся. И подстрижен ты не так, как школьным марьивановнам нравится, а по моде — значит, мама не возражает. И ты говоришь, что хуже не будет? Знал бы ты… — Она меня не понимает! — воскликнул пацан. — Это бывает, — согласился Ясь. — Люди вообще плохо друг друга понимают. Вот и ты, Миша, меня никак не понимаешь… — Да хватит вам издеваться! — вдруг возмутился мальчик. — Разве я издеваюсь? — удивился Ясь. — Я только спросил, как тебя зовут. — Лёней, — признался мальчик. — Не Лёшей, а Лёней. Ну вот, а она… она даже не хочет понять меня. Ясь подумал, покачал головой. — Вряд ли не хочет. Наверное, просто не понимает. Не понимает, что не понимает. — Теперь и я не понимаю, — замотал головой Лёня. — Ну, она не понимает, что у тебя какие-то сложности. Думает — пацан, что там особо понимать! — Да ладно, — неуверенно отмахнулся Лёня. — Разве так бывает? — Бывает. Вот скажи, ты-то ее понимаешь? Пацан растерялся. — В каком смысле? — В прямом. Знаешь, о чем она мечтает, о чем волнуется? О чем по вечерам после работы думает? — А… Леня открыл было рот — и запнулся. Задумался. Ясь его не торопил. Мыслительный процесс требует времени. Однако рассиживаться тут тоже было ни к чему. Думать и на ходу можно. — Давай-ка собирайся, — скомандовал он. — Куда? — Со мной. У меня переночуешь, а завтра я тебя в город отвезу, к матери. — Я не пойду с вами! — вдруг запоздало испугался пацан. Ясь рассмеялся. — Ну ты уж совсем дурака из себя не строй! Если бы я хотел что-то плохое сделать, зачем мне для этого тебя к себе тащить? На чужой территории даже лучше. Мальчишка подумал и кивнул. От балагана до избушки было километров пять, но они прошли, пожалуй, все пятнадцать. С одной стороны — дела-то надо делать! Весенний день долог, но и забот много. С другой — Ясь хотел измотать мальчишку, чтобы тот больше ценил родной дом. Впрочем, усталость не мешала Лёне всю дорогу болтать. Он то расспрашивал Яся о жизни в лесу, то сам принимался рассказывать. Говорил о всяких мальчишеских мелочах, иногда между делом касался серьезного - словно проверял, как ему ответят. Ясь, кажется, больше устал от разговоров, чем мальчик — от ходьбы. По пути к ним присоединился Васька. Некоторое время они с Лёней настороженно косились друг на друга, потом стали перебрасываться вопросами. Лёня недоверчиво поднял брови, узнав, что Васька родился в лесу. Потом Васька честно сказал, что ему два года, а играть он любит в догонялки. Лёня улучил момент, когда Васька отвлекся, и шепотом спросил у Яся: — Он больной, что ли? — Чем? — не сразу понял Ясь. Лёня покраснел. — Ну, в смысле, с особенностями. — А! — Ясь рассмеялся. — С особенностями, это точно. Ясь разбудил мальчика рано утром. Вместе позавтракали. Ясь вывел из сарая мотоцикл и обнаружил, что Васька тоже собрался ехать. Пришлось вытаскивать и коляску. В электричке Ясь проворчал: — Твоя мать небось уже всю милицию на ноги подняла. Арестуют меня на вокзале за похищение ребенка… — Никого она не подняла, — хмуро ответил пацан. — Она думает, что я у Генки. Я всегда к нему ухожу, когда мы ссоримся. — И что, она ему не позвонит? — Зачем? Ясь промолчал. А Лёня вдруг спросил: — А можно я летом к вам приеду? На каникулы? Вы не думайте, я работать буду! Помогать вам. — Приезжай, — кивнул Ясь. — Почему бы и нет, в лесу места всем хватит! — Вы скажите тому, Славе, что я верну тушенку! — Не надо, — засмеялся Ясь. — Слава счастлив будет, что кому-то помог. — Но ведь надо вернуть… — Надо. Но не Славе. И не тушенку. — А что тогда? — Лёня смотрел с недоумением. — Не знаю, что. Жизнь покажет. Просто когда-нибудь помоги… кому-нибудь. Тебе помогли, и ты помоги. — Я постараюсь, — серьезно ответил мальчик. На вокзале Лёня сказал: — Не провожайте меня дальше. Я все-таки не совсем дурак… — Верю, — кивнул Ясь. — Только я с твоей матерью хочу поговорить. Рассказать ей кое-что. — Что? — вскинулся пацан. — То, что я вам вчера рассказывал? — Ты меня трепачом считаешь? — уточнил Ясь. — А о чем тогда? Ясь ответил неохотно: — Так… о себе. До самого дома Лёня, сгорая от любопытства, пытался уточнить подробности. Ясь молчал, как партизан. Втроем вошли в подъезд, поднялись на третий этаж. Лёня явно неохотно нажал кнопку звонка. Дверь открыла женщина. Окинула взглядом всех троих, возмущенно уставилась на сына, хотела что-то сказать… Ясь не дал. Толкнул Лёню и Ваську заодно куда-то вглубь квартиры, а женщину подхватил под руку и шагнул на кухню. У Васьки было секретное задание — не дать Лёне подслушивать. Ясь просидел на кухне полчаса. Когда он уходил, женщина тихо плакала. Лёня выбежал провожать Ваську. — Я летом обязательно приеду! — Приезжай! — согласился Васька. — С тобой интереснее играть, чем с Русланом, он теперь маленький! На улице Васька спросил: — А почему она плакала? Он, конечно, расслышал. — Поняла, что глупостей много наделала. Васька подумал немного. — А исправить их можно? — Думаю, да, — честно ответил Ясь. — Раз она поняла, и Лёня тоже кое-что понял… — Ну, раз исправить можно, значит, не страшно, — заключил Васька. Огляделся по сторонам и радостно воскликнул: — Вон, смотри, киоск с мороженым!