В темном-темном лесу

В самом начале января Ясь выбрался в город — купить подарки Лене и Ваське, ну и по хозяйству кое-чего. Вообще-то подарки покупают до праздника, а не после, но какая разница? Леня собирался первую неделю каникул провести дома, а Ваське и вовсе нет дела до календаря. А в январе в магазинах толкотни нет, и скидки везде. Ваське Ясь купил футболку с принтом — каким-то пушистым зверьком невероятной, психоделичной расцветки. Раньше ему такое и в голову не пришло бы, вещи псевдооборотню он покупал примерно такие же, что и себе. А когда Ольга привозила детей — заметил, с каким интересом Васька смотрел на их одежду. Над подарком для Лени пришлось задуматься. Что-нибудь такое… мужское, такое, что мать ему точно не подарит. Нож? Как-то рановато пацану… Наконец додумался — все-таки ножик, только не охотничий, а складной, со множеством лезвий. А еще лучше мультитул, оно и прилично, и неопасно, и пользы от пассатижей или отвертки в городе, пожалуй, больше, чем от ножа. Выбирать подарки было странно и непривычно, и приятно. Ясь попросил их красиво упаковать. Скучающая продавщица постаралась на совесть, в предпраздничной суете так хорошо наверняка не получилось бы. Время до электрички еще оставалось, Ясь не спеша прогуливался по городу. В ранних сумерках загорались разноцветные гирлянды, это было неожиданно красиво. Немногочисленные прохожие улыбались друг другу, поздравляли с прошедшими праздниками. Ясь дошел до парка, того самого, где летом гулял с мальчиками. Сейчас Васька ехать не захотел. Да и не в чем было бы ему ехать, теплой одежды Ясь ему не покупал. Надо будет на вокзале купить мороженого. В электричке не слишком тепло, если хорошо завернуть, то не растает. — Ярослав? — окликнул его знакомый голос. Ясь замер. И не сразу повернулся. Показалось, наверное. Случайно встретиться в большом городе… — Ярослав, это вы? — Я, — он улыбнулся радостно и чуть растерянно. — Здравствуйте, Ольга! — Как хорошо, что мы встретились! — она тоже улыбалась. — Я уж думала приехать к вам… — Ну и приезжали бы, — охотно согласился он. — А что такое? С Леней что-нибудь? — Да нет же, — она засмеялась, — все с Леней нормально. Так… поговорить с вами хотела. Разговаривать на ходу было неудобно, сидеть в сквере на скамеечке — холодно. Они зашли в первое попавшееся кафе. Ольга сняла узорчатые вязаные варежки, грела руки о чашечку кофе. Крохотная чашечка, ее всю можно выпить одним глотком. Ясь вспомнил свою кружку, в которую он тогда утром Ольге какао наливал, и смутился. — А у вас какао вкуснее было, — неожиданно оказалось, что она о том же думает, — и согревало лучше. Так вы хотите что-то про Леню спросить? Спросить хотелось, даже очень. Как он учится, какие у него отношения с ребятами, как к нему относятся учителя… — Нет, — коротко мотнул головой Ясь. Мало ли что хотелось… Он ему не отец, не родственник. И лезть без спроса в Ленькину личную жизнь он не вправе. Ленька же у шефа не выспрашивает про то, какие там у Яся проблемы! — Да? Ну, ладно… Я вообще-то о другом хотела поговорить. Вы извините, Вася же вам не сын? Ясь даже поперхнулся. Откашлялся, прохрипел: — Нет, конечно. — Ну так вот… Вы не подумайте, что я с упреками лезу. Я понимаю, растить проблемного ребенка, тем более чужого, и вы, конечно, много сил в него вложили… Но ведь его надо социализировать! Пока он с вами, у него все нормально, но если что… он же даже в магазин не сможет сам сходить! Она говорила торопливо, как человек, который долго готовился, продумывал, как сказать — и теперь боится сбиться. Ясь едва сумел вклиниться. — Да не волнуйтесь вы, Васька прекрасно проживет без меня. Он вполне социализирован… в своем социуме. Просто он не человек. На этот раз поперхнулась Ольга. Некоторое время молчала, растерянно глядя на Яся. Потом недоумение во взгляде сменилось пониманием пополам с изумлением: — Нацыга?! Правда? Ясь вдруг запоздало испугался — не стоило говорить, теперь она возмутится, что дети ночевали в одной избе со зверем, и больше уже не привезет к нему ребят… — Правда, — ну, а что теперь сказать? Выкручиваться поздно. — Серьезно? — она выглядела по-настоящему взволнованной. — Но я же сама с ним разговаривала! Он же явно думает, у него свои, необычные мысли. И книги у вас лежат, это же он сам читает… или вы ему читаете вслух? — Он сам умеет, — пояснил Ясь. — Я раньше читал ему, но он предпочитает сам, в своем темпе. — Невероятно! Читать — это же уже элементы абстрактного мышления. И как же вы его учили? — С трудом, — честно ответил Ясь. — А вообще — ну, что значит как? Обыкновенно. Как всех. Букву за буквой. — Буквенным методом? — уточнила Ольга. — Не слоговым? Мне кажется, нацыге бы лучше подошел слоговой. Послушайте, если будет еще такой случай… — Не будет, — перебил он. — Ну, очень маловероятно. Нацыги заботливые родители, щенков берегут. А подрощенными они не приручаются. — А как же Вася? Он рассказал подробно. Она слушала, как страшную сказку. За разговором они вышли из кафе. Ясю вдруг подумалось, что зима прекрасна в частности этими контрастами — с мороза так хорошо войти в теплое помещение, а после тепла радует бодрящий морозный воздух. У ворот парка они попрощались. Договорились, когда Ольге снова привозить детей, когда Ясь приедет выступить, на этот раз перед всей параллелью… Рукопожатие у Ольги оказалось хорошим, уверенным. Теплая маленькая ладошка утонула в грубой мозолистой руке Яся. Зима выдалась на редкость студеной. По ночам с черного неба смотрели зеленоватые льдистые звезды, и дыхание поднималось белыми клубами пара. Даже веселый звонкий ручей, над которым стоял балаган Славы, уступил морозу. С каждым днем все шире расходились от берегов полоски льда и наконец сошлись, полностью перекрыв поверхность воды. На памяти Яся этот ручей замерз первый раз. Ясь не жалел подкормки, каждый день пополнял кормушки — сытому животному холод не страшен. Сам возвращался в избу усталый и замерзший, спешил протопить как следует печь. Запас дров уже заканчивался, придется еще рубить. Одно хорошо — в такую погоду в лес никакой браконьер носа не сунет. Бывает Генерал Мороз, а у него, значит, Лесник Мороз. Ольга в назначенный день приехала одна. Виновато объяснила, что по инструкции не имеет права везти детей на уличные мероприятия при такой температуре. — Да у меня тут вроде ни одной улицы и нет, — пошутил Ясь и всерьез добавил: — Ну и правильно. Сами-то не замерзнете? — Не должна, — с сомнением в голосе отозвалась Ольга. — Утеплилась, все свитера, что дома есть, надела. С собой она привезла два десятка кормушек для птиц и чуть ли не мешок корма — овес, просо, семечки… Ясь никогда отдельно птиц не подкармливал, они свое из кормушки для кабанов ухватят. Но дети же старались! До следующей электрички было три часа. За это время Ольга с Ясем развесили половину кормушек — те, что с резервуаром для корма, типа автоматические, которые наполнять часто не нужно. Ольга каждую фотографировала. — Покажу ребятам, раз уж сами они повесить не смогли… Оставшиеся кормушки Ясь пообещал разместить поблизости от избы, чтобы каждый день корм подсыпать. Надо будет потом тоже сфотографировать. С птицами, конечно. Большую синицу-то все знают, лазоревки тоже в городе встречаются, а чижа или королька многие и не видели никогда… Как-то вечером с Ясем связался Трофим. — Ясь, можешь ко мне заглянуть? Помощь нужна. Ясь удивился. Что такое случилось, что Трофим не может сам справиться? — Загляну, конечно. Давай хоть завтра! — А Васька сейчас с тобой или как? Мне, честно говоря, не столько ты, сколько он нужен. Ясь удивился еще больше. — Со мной, вот прямо сейчас напротив меня сидит. — Вот и хорошо, — обрадовался Трофим, — я с утра пораньше за тобой заеду. Приехал он еще затемно. Вездеход урчал, как сытый зверь, из-под гусениц летели комья снега. Васька сидел рядом с Ясем в зверином обличье, морщась и фыркая от запаха солярки. Перекрикивая рев мотора, Трофим объяснял: — У меня в этом году пятеро кэлпи отбились, молодых жеребцов. Ушли из реки в протоку. В начале зимы вода спала, протока от реки отделилась. А сейчас такой мороз, что старица вот-вот до дна промерзнет, они тогда погибнут. А они же не понимают! — И что надо делать? — уточнил Ясь. — Воду ведрами из старицы в реку перетаскать? — Да ну тебя с твоими шуточками, — обиделся Трофим. — Дело серьезное, а тебе все хохмить! — Ну так объясни серьезно! — Объясняю, — кивнул тот. — Я их выманю, отведу немного от старицы. А потом Васька их пугнет, и подходы к старице им перекроет. Ну, они тогда поневоле к реке кинутся. — То есть это нам сначала проруби рубить придется? — Нет, я вчера полдня корячился. Для начала они зашли к Трофиму в избу. Васька обернулся, натянул джинсы и свою любимую психоделическую футболку, чтобы кэлпи раньше времени не учуяли зверя. Трофима принт на футболке привел в восторг. — Это кто у тебя?! Ты сам в детстве, что ли? Поверх футболки Васька накинул старый тулуп, остро пахнущий лежалой овчиной — самое то, чтобы замаскировать запах хищника. Втроем они подошли к старице. Трофим прижал к губам манок. Звонкое, переливистое ржание было похоже и непохоже на лошадиное. Ему пришлось несколько раз повторить призыв, а потом Ясь с изумлением увидел стремительное черное тело, словно вылетевшее из проруби, за ним еще и еще… Все пятеро. Иссиня-черные, высокие, крепкие. Длинные гривы стекают плавными волнами, на хвосте, наоборот, волос почти до конца короткий, как у осла, а сам хвост завит кольцом, словно у лайки. Собственно, только по хвосту их можно наверняка отличить от обычных лошадей. Они били копытами, ржали, озирались. Трофим отступил шагов на двадцать и снова дунул в манок. И еще раз. Ясь стоял чуть в стороне, любовался. Жеребцы были чудо как хороши. Ослепительно яркие на фоне снега, с плавными текучими движениями, с блестящей гладкой шерстью… Васька остался на месте, у берега. Когда Трофим отошел метров на сто, Васька начал раздеваться. Жеребцы двигались вперед все медленнее и неувереннее. То ли имитация была не слишком совершенной, то ли их смущало присутствие человека. Наконец первый остановился, гневно заржал, словно протестуя против обмана. Встал на дыбы, развернулся на задних ногах, сделал шаг… Здоровенная черная зверюга ринулась им навстречу, рыча и скаля клыки. Мгновение паники. Кони бились, ржали, размахивали хвостами. А потом развернулись и кинулись прочь — от ближайшей, но недоступной воды к более далекой. Стремительный легкий галоп был похож то ли на танец, то ли на полет. Гривы летели на ветру, копыта едва касались снега. Настоящие лошади по колени увязали бы… Еще мгновение — и они достигли реки. Прогарцевали по льду, по очереди взвились в высоком прыжке — и исчезли в проруби. Только всплеснулась зеленоватая волна, рассыпалась брызгами. — Как они там, враждовать не будут? — спросил Ясь. — Если эти отделились от основного табуна… — Зимой не будут, — уверенно ответил Трофим. — Не всякий водоем годится для зимовки, так что они привыкли тесниться. До весны все мирно будет. Ясь попытался представить себе, как осознают себя кэлпи в воде. Наверное, примерно как снежные волки летом. Или нет? Снежные волки летом вообще не существуют, а водяная лошадка в реке становится струей воды, холодным течением. Расставаться они не спешили — не так уж часто встречаются. Пообедали вместе, Трофим и уху сварил, и рыбы нажарил. Ясь нахваливал, у него-то на участке только ручей, там если и водится какая-то мелочь вроде уклеек, то возиться ради них с удочкой не стоит, улова хватит разве что Баюну на обед. Васька тоже был доволен, он любил пробовать разную человеческую еду. Потом Васька ушел играть с Патрикеевной, а Ясь с Трофимом сидели, пили чай, разговаривали. К себе они вернулись, как и уезжали, в темноте. Напоследок Трофим крепко пожал руку Ясю, повернулся к Ваське. Псевдооборотень ехидно оскалился, поднял тяжелую лапу. Трофим с совершенно серьезным видом пожал ее. Черные кони, летящие по глубокому рыхлому снегу, почти не оставляя следов, все стояли у Яся перед глазами. Может, и неплохо будет, если в ручье на его участке они заведутся. Хлопотно, конечно. Но до чего же красиво!