Когда всё пошло не так?

      М-да уж, чуйка подвела, и в очередной неожиданно тупиковый переулок я явно завернул зря. Наша фамильная династия, конечно, хорошей чуйкой никогда не отличалась, но мне от этого, что ли, легче?       Как можно быстрее я сунулся на более широкую улицу, но живенько отскочил обратно: стражи уже подбегали к моему переулку. Да чтоб вас, не на крышу же мне лезть, в конце концов? И тут я замер. Рядом со стеной дома этажа в три стояла бочка. Простая бочка, но как же много она значила для меня сейчас!       Кажется, никогда в своей жизни мне не приходилось соображать так быстро. Я горным козлом подскочил к бочке, живо обозначившимися в воображении рогами толкнул её набок, перекатил поближе к водосточной трубе. Взбираться по подобным сооружениям человечества я не любил, поэтому и намеревался подпрыгнуть повыше. Эх, надо было родиться кошкой. Ричарду Окделлу надо было родиться кошкой.       Я карабкался по трубе и думал о том, что хочу быть Ариго*. Рычать на всех, лазать не так погано и выцарапывать всем недругам глаза. Ну правда, что может вепрь? Только носиться с полубезумным видом и принимать совсем уж безумный при виде чего-то красненького, напоминающего кровь. Собственно, вепрь — это ведь свинья. Что, никто до меня об этом не задумывался?       Наверное, абвении решили наказать меня за похабные мысли о собственном великом гербе не менее великого семейства, потому что вдруг, без всяких признаков катастрофы, подо мной зашаталась труба. Ну как зашаталась… Я задрал голову наверх и понял, что дела мои резко стали плохи. Желоб выскочил из кольца. Осознанием, что в следующую секунду я рухну, меня накрыло внезапно.       Было бы у меня время — завыл бы волком. Неужели удача настолько ненавидит меня? Или просто хочет моей смерти и никак не может получить желаемого?       В панике я зашарил рукой по стене. Широко раскрытая ладонь вскоре наткнулась на нечто, на ощупь ненадёжное. Но, когда под тобой труба летит вниз, размышлять о надёжности зачастую нет времени.       Когда оглушающий грохот уже возвещал всем и каждому, что Ричард Окделл скрывается именно в этом переулке, я уже обеими руками цеплялся за карниз крыши. Пока я был жив и относительно здоров, но в общем и целом положение моё было — многострадальному Алве не пожелаешь.       Карниз был абсолютно гладким. Настолько, что я невольно начал молиться, чтобы не сорваться спиной вниз прямо на булыжники. О том, чтобы подтянуться, забраться наконец на эту ызаргову крышу или хоть как-то сменить положение, и речи быть не могло.       Снизу кто-то закричал. Снизу послышался тяжёлый топот. Снизу уже пинали мою несчастную бочку, а я висел сушёной воблой наверху и ничего не мог сделать. Интересно, сколько времени самым умным из них потребуется, чтобы наконец взглянуть наверх?       На унылые мысли в голове я зло оскалился. Дик, чтоб тебя к ызаргам на ужин, думай, думай! Карниз, крыша, темнота, стражи… Окно?..       Не раздумывая над очередным дурацким планом долго, чтобы не впасть в ещё большее отчаяние, я извернулся и изо всех сил ударил ногой в окно внизу. Нет, мне даже кошкой не быть. Смиритесь, эр Ричард, ваш потолок — червяк.       Когда снизу раздалось что-то, похожее на «наверху», я внезапно понял, что не все стражи обладают таким достоинством, как глухота. Но было уже поздно. Шум внизу ясно дал понять, что я раскрыт. Моему испытывающему яростную ненависть ко мне сознанию даже послышался характерный щелчок арбалета.       Я непроизвольно дёрнулся. Ну всё, добегались, чего уж теперь… Но додёргаться я не успел — кто-то из окна резко потянул меня за предательски свисающие ноги. От этого насилия у меня из рук начал неизбежно выскальзывать уже родной карниз.       Я ошалело завертел глазами и попытался заехать моему неведомому благодетелю сапогом в лицо. Это же какой ненавистью к своим братьям нужно обладать, чтобы висящих в отчаянной позе неудачников ещё и за ноги дёргать!       Но все мои страхи сами собой развеялись с подозрительно знакомым голосом: — Ызарг ты вонючий!       Как бы странно это ни звучало, но рукам Алека-картёжника я доверял.       Втащили меня, по всей видимости, на чердак, тем ещё образом: я оцарапал бок о что-то неведомое, но очень острое, отшиб ребро и, что самое ужасное, пару раз приложился головой о стену. Но я был жив, а в данной ситуации главным было именно это.       На чердаке царила полутьма, но, даже несмотря на неё, я ясно различал резкие черты Алека. А вот он, похоже, не знал, кого спасает от алчных до чужих страданий рук стражей. — Дик? — всё ещё не веря в это до конца, спросил Алек. — Это за тобой гнались стражи?       Со страху я изящно поклонился. — Позвольте представиться… — тут мой разум всё-таки подал сигнал о том, что что-то идёт не так. — А, нет, это лишнее… — тихо пробормотал я. Потом опять посмотрел на Алека и радостно улыбнулся. — Кажется, я сошёл с ума. Досадно.       Мельком осмотрев неожиданное пристанище недодруга, я заметил в углу невысокую кровать. О тараканах думать не хотелось, поэтому я просто сделал пару шагов и рухнул на жёсткий, дырявый матрас лицом вниз. — Похоже на то, — хмыкнул Алек. Он понемногу отходил от неожиданности и снова становился собой. — И за что тебя так? — За убийство. — Надо же, вот что значит поговорка про тихий омут. — Ты не дослушал. За убийство Алена.       Реакции картёжника на эти слова я предположить не мог даже отдалённо, так что пришлось-таки повернуть голову. Честно, ожидал я другого. Его тёмные брови хмурились, но особо расстроенным он не выглядел. — Так значит, Ален убит, — задумчиво проговорил он. — Да. Мной, — любезно подсказал я.       Но он только отмахнулся. — Ты на это уж точно не способен.       Честно, мне стало обидно. Я что, настолько хило выгляжу? Но в этот момент интересовало меня кое-что другое. — То есть, тебя это не волнует? Совсем?       Алек равнодушно пожал плечами. — Мне жаль. Но мы с Аленом, как бы тебе сказать, не совсем родные…       Под конец фразы Алека случилось то, о чём я как-то не подумал. В дверь громко и уверенно постучали. Вскочил я мгновенно. В ужасе начал метаться по небольшому пространству чердака. Ничего стоящего не нашёл, поэтому опять кинулся к окну. — Да стой же ты, — шикнул на меня Алек. — Думаешь, там никого нет? Тогда ошибаешься.       Я отчаянно обернулся к нему. — Алек, спаси меня, — горячо зашептал я. — Тебя Пресвятой наградит, только спаси меня.       Он насмешливо фыркнул. — Если кто меня за тебя и наградит, то только Леворукий.       Стук в дверь раздался опять. На этот раз его сопровождал ряд всяких нехороших слов, прибавленных к обычному «открывай». Ещё несколько мгновений Алек над чем-то раздумывал, а потом нетерпеливым жестом подозвал меня к себе.       Я ждать не заставил. Собственно, в бескрайнем воображении Алека я никогда не сомневался, поэтому и был готов ко всему. Как показали дальнейшие события, почти ко всему.       В одно движение он схватил со стола полупустую миску из-под похлёбки и выплеснул всё её содержимое мне в лицо. Я начал яростно отплёвываться и взглядом — рот был полон каких-то крошек, — призывать на голову картёжника все мыслимые и немыслимые кары. Но высказать хоть одну из них он мне не дал. Толкнул на кровать, бросил вдогонку старый, в руках рассыпающийся плед и пошёл к двери. — Господа стражи, — я вслушивался в его голос, пока пытался распутать бесформенный комок пледа. — Чего вы хотите среди ночи?       Еле сдержался от фырканья: а Алек рисковый, вон как с представителями власти управляется. Впрочем, хороший картёжник другим быть не может. — Мы видели, как в ваше окно забрался беглец, — ответили ему хриплым баритоном. — Он убийца, и мы обязаны представить его суду.       Хотел бы я видеть лицо Алека после такого словесного оборота! — Если он и правда забрался в окно, — таким тоном люди обычно говорят, что, разумеется, верят в существование выходцев, — это было не моё окно. — Но вы не против, чтобы мы убедились?       Я замер. А вот сейчас и узнаем, что задумал этот кот в человечьей шкуре. — Разумеется, — я уже начал размышлять, сработает ли проклятие, сказанное в глаза и от души, как он добавил: — Но мой брат тяжело болен. У него чёрная оспа.       Тут-то мне и стала доступна вся гениальность плана Алека. Мало того, что подсохшая еда играла на моём лице роль язв, так она ещё и уродовала меня до неузнаваемости! Мысленно я захохотал. Ай да Алек, ай да творческая личность! Куда там Дидериху до нашего славного картёжника. — Мы всё-таки осмотрим, — хриплый голос на этот раз прозвучал как-то нерешительно. — Пожалуйста, господа стражи, — готов поспорить на сто таллов, которых у меня и нет, что на лице у него сейчас довольная кошачья улыбочка. — Милости прошу.       Вид я постарался принять самый умирающий, который только могло представить моё воображение. На моём лице стражи увидели только горестно опущенные, дабы не видеть бренности сего мира, глаза, тени под ними (тут уж Алек умудрился особенно удачно расположить свечи) и подсохший хлеб с другими останками еды. Их вполне можно было принять за струпья, что и сделали наши славные служители власти.       Решив усилить общее впечатление, я тихо, едва различимо застонал: — Кто здесь? — слегка повернул голову, приподнял веки, осмотрел троих стражей около кровати. — Алек, кто это? Алек!       Я страдальчески потянул дрожащие руки к одному из стражей. Как он шатнулся! Словно самого Повелителя кошек увидел, право слово. Что ж, с похлёбкой на лице я должен выглядеть неотразимо. — Сударь, у него бред. — Фигура Алека доверительно склонилась к уху стража. — Он всё зовёт меня или нашу бедную матушку. Брат, я здесь, я здесь, — он успокаивающе положил руку на моё плечо.       Заботило меня сейчас только одно: как бы не заржать молодым жеребцом? А я мог, очень даже мог. Руку с моего плеча Алек плавно переместил на спину стража. — Сударь, вы хотите посмотреть поближе? — подобострастно спросил он. — Я могу… — Спасибо, мы уже всё осмотрели, — перебил его страж с какими-то даже истеричными нотками в голосе.       Брезгливо скинул Алекову руку, махнул своим, быстро пошёл к двери. — Спокойной ночи, су… — крикнул было Алек им вслед, но дверь захлопнулась раньше, чем он договорил. Заискивающе-издевательский оскал с его лица мигом исчез, а сам он весь передёрнулся. — Ненавижу этих. Везде-то им надо заглянуть, везде-то посмотреть, проверить…       Я сбросил плед, принял сидячее положение, кивнул картёжнику. — Спасибо, — и громко фыркнул, — брат.       Алек фыркнул в ответ. — Видел бы ты себя со стороны, не стал бы над ними смеяться. Тебя сейчас где заметишь — там и ляжешь, сердце со страху остановится. — Он присел рядом со мной. — Ну и куда ты сейчас? К тебе же в замок наверняка придут.       Да, Алек знал всю мою подноготную, но уж его-то я не опасался. Вздохнув, облокотился на стену. — Что-то у Мирабеллы пробило или отбило, я в этом не разбираюсь, и я еду в Лаик. Буду бравым унаром. — Я взмахнул рукой в неопределённом жесте, пытаясь вложить в него всю бравость унаров.       Алек смерил меня задумчивым взглядом. — Дик… А поеду-ка я с тобой.