Последняя ночь

Над горами занимался рассвет. Первые, еще неуверенные солнечные лучи только-только вызолотили скалистые пики, что хищными клыками вгрызались в пронзительно-синие небеса. Бескрайний лес у их подножия, все еще тонувший в холодной тени и легком мареве тумана, в этот час больше напоминал беспокойное зеленое море. Оно тихо шелестело и волновалось, подгоняемое ветром, рождая буруны, что стремительно проносились по всей поверхности, неминуемо разбиваясь о неприступные бивни скал. А на горном уступе, на чудовищной высоте, в опасной близости от края обрыва раскинулся, греясь на солнышке, гигантский дракон. Все в его облике говорило о невероятной древности этого существа, все - от тусклой черной чешуи, давно утратившей свой природный блеск, до огромных полотнищ крыльев, в развернутом состоянии больше напоминающих истрепанные штормом паруса. Частокол острейших шипов спускался вдоль хребта от длинной узкой головы с мощными рогами, один из которых был обломан, и до самого кончика длиннющего хвоста, увенчанного стрелкой. Крючья когтей, что украшали сильные лапы, легко вгрызались в камень, словно в мягкую податливую глину, а из-под верхней губы опасно выпирали желтоватые клыки. Дракон этот мог бы быть красив, не будь столь чудовищен. Проглядывало в нем временами нечто такое страшное, в корне неправильное, заставляющее невольно кривиться от отвращения. Хотя, быть может, вся пугающая суть скрывалась всего лишь в тех безумных искорках, что тлели на самом дне янтарных драконьих глаз? Кто знает. И вот еще вопрос на засыпку: можно ли оставаться нормальным, прожив в этом мире столь долго? Как-то не верится. А ведь черный Милленниум* был действительно очень стар. Даже не так: он был по-настоящему древним. Настолько, что даже успел позабыть собственное имя. Осталось лишь это нелепое прозвище, за столько тысячелетий прочно закрепившиеся за ним. Семьдесят веков - более чем достойный возраст, не так ли? А еще Милленниум по совместительству был бессменным предводителем клана Черных Драконов, пусть и не принимал человеческий облик уже не одну сотню лет. Он даже не был уверен, что вообще сумеет совершить оборот, возникни такая необходимость. Да и не любил он людей, впрочем, как и оборотней, слишком давно разочаровавшись и в тех, и в других. Единственное, до чего ему было дело - это собственная семья. Милленниум не жаждал даже власти. Какое ему, крылатому, дело до жалких букашек, суетящихся далеко внизу. Единственное, чего он хотел от жизни - это такую малость! Всего лишь всеобщего хаоса, немного страданий и чуть-чуть разрушений. Он жаждал растравить людей и оборотней. Стереть их, непозволительно слабых и недостойных жить, с лица земли. Пусть эти идиоты поубивают друг друга, пусть алая кровь льется полноводной рекой на землю, пусть горят черным пламенем леса оборотней и людские города. А он сам вместе со своей семьей будет жить и процветать, будет наслаждаться такой сладкой агонией мира, будет дико хохотать, лежа на постели из костей всех этих жалких созданий. Что двуногих, что четырехлапых, что пернато-крылатых. Да, такой была заветная мечта черного Милленниума, более того, он уже приступил к ее исполнению. Ах, как же красиво шесть лет назад полыхали на фоне гор густые зеленые леса под темным пологом озаренной луной ночи. Тихий шелест кожистых крыльев вырвал старого ящера от сладких грез. Рядом с Милленниумом на уступ опустилась изящная и грациозная драконица. Очень красивая, даже очаровательная - с фактами не поспоришь. И разумеется, черная. - Повелитель... - склонила свою рогатую голову в почтительным поклоне драконья леди. - Тикки вернулся. Он хочет вам рассказать что-то важное. - Вот как? - заинтересованно сверкнул ярко-желтыми глазищами названный повелителем. - Тогда идем, Лулубелл, узнаем, что же за важные новости принес нам на своих крыльях малыш Тикки. И оба дракона рухнули со скалы вниз, лишь у самой земли расправляя крылья и взмывая под самые облака. * * * Разбудили Аллена с утра пораньше громкий плеск и звонкое лошадиное ржание. Эти звуки не несли тревоги, и волчик уже намеревался еще немного понежиться под одеялом, но тут, как молния среди ясного неба, пришло осознание. Он же вчера засыпал в обнимку с Кандой! Сам приполз к нему ночью, забрался под его одеяло, прижался к его боку... Правда, объятия были вовсе не личной идеей Уолкера, но ведь и против Снежный совершенно не был! Ой, что же будет... Аллен неуверенно приоткрыл один глаз, но мечника с занесенным над головой карающим мечом рядом не обнаружилось. Сей факт почему-то абсолютно не обрадовал. Снежный испуганно вскинулся, отчаянно боясь снова остаться в одиночестве. О том, что свою лошадь мечник навряд ли бы бросил, а она, судя по ржанию, явно здесь, Аллен благополучно позабыл. Канда нашелся быстро, буквально в двух шагах от лагеря. Он купал Семицветку. Хотя как купал. Просто сидел на берегу и наблюдал за резвящейся в реке кобылой. Мечник был спокоен и невозмутим, то есть вел себя так же, как и всегда. В те редкие моменты, когда никто его не раздражал. Аллен даже в какой-то момент усомнился, а не было ли то, что произошло вчера, просто сном. Но острое волчье обоняние ясно говорило - не сон! Запах Канды, запах силы и опасности уверенного в себе хищника, еще не успел выветриться. И он был всюду вокруг Снежного, рождая ту ауру защищенности, что и позволила волчику так сладко выспаться этой ночью. Аллен выпутался из одеяла и неуверенно приблизился к Канде. Надо решить все здесь, сию минуту. Нечего ждать пинка свыше. Если будет наказывать, так пусть сделает это сейчас. - Ты почему не купаешься? - задал волчик первый пришедший на ум вопрос, только чтобы начать разговор. Вообще-то ответного уничижительного взгляда было вполне достаточно, дабы Аллен в миг осознал всю глупость своего вопроса, но Канда соизволил еще и пояснить вслух: - Окстись, мелочь. Вода после ночи ледяная! Можешь сам проверить. И все это даже не пытаясь подняться с насиженного места. Аллен обреченно возвел глаза к небу. Теперь он понимал причитания учителя после того, как его в пятый раз отшила одна сногшибательная (даже на алленов неопытный взгляд) тигрица. Кошки! Несноснейшие из оборотней и вообще созданий мира! Никогда не знаешь, чего от них можно ожидать. Вот почему Канда сейчас не ругается? - Ну и что ты стоишь, глазами хлопаешь? - продолжил между тем мечник. - Давай уже ешь, собирайся и пойдем. А то такими темпами мы и за месяц до Огненных не доберемся. "Хм... А что Канда сделает, если я и этой ночью приползу к нему греться?" - пришла в голову Аллена шальная мысль. И, что самое страшное, Снежный и не думал отбрасывать ее в сторону. Волчий инстинкт самосохранения впервые в жизни дал сбой... Или же нет? Дорога, по которой Аллен и Канда вышли на берег Верелеи, как оказалось, у самой реки резко сворачивала налево и устремлялась вдаль вдоль берега. Где-то там должен быть мост. Некогда здесь тоже находилась переправа, о чем свидетельствовали облепленные тиной остатки свай, едва выглядывающие над водной поверхностью. Неизвестно, что произошло с этим мостом еще в незапамятные времена, но отстраивать его заново, видимо, поленились. Так что пришлось оборотням, дабы перебраться на другой берег, топать кружным путем. К счастью, крюк вышел не таким уж большим и занял не больше получаса. Миновав на удивление широкий бревенчатый мост, Аллен едва удержался, чтобы не помахать Верелее ручкой на прощание. Остановила волчика только возможная реакция Канды на подобный выверт. Тихий шелест листвы и переливчатое птичье пение, ненавязчивый аромат цветущих трав, витающий в воздухе, и прохладный игривый ветерок, путающийся в волосах и одежде, настраивали на умиротворенный лад. Даже Канда позволил себе редкостную вольность и расслабился, растворившись в окружающем спокойствии. Первой приближение нового врага заметила Семицветка. Кобыла замерла на полушаге и принялась жадно втягивать носом воздух, при этом нервно прядая ушами. А спустя мгновение из-за поворота появились они. Болотные гиены, в народе более известные как болотницы. Целых три штуки. Аллен прикипел к месту. Дело - дрянь. Учитель рассказывал волчику о них. И то, что Снежный вынес из этих уроков, ничуть не радовало... Рослые, сгорбленные зверюги с грязно-бурыми клокастыми шкурами, несмотря на свое говорящее название, на самом деле весьма смутно напоминали гиен, разве что их неумелую пародию. Маленькие круглые ушки, маленькие же злобные глазки и зубастая пасть, с которой сосульками свисала вязкая слюна, с оскалом во всю морду вызывали одно лишь отвращение. Добавьте к этому мощные кривые лапы с крупными когтями, что то и дело царапали землю при ходьбе, и длинный по-крысиному лысый хвост, волочащийся за спиной зверюг, - и вот оно, исчерпывающее описание. Болотницы степенно шагали по тропе, позвякивая звеньями своих ошейников и совершенно не скрываясь. Наглые, самоуверенные твари ничуть не сомневались, что добыча не уйдет от них. Небезосновательно, стоит отметить. Дело в том, что сражаться с этой нечистью на равных могли лишь трио сильнейших сработанных магов (и то не факт, что выживут все) или такая же нечисть высшего порядка, как и сами гиены. А все потому, что ничто живое не может безнаказанно прикоснуться к этой нечисти. Живая плоть немедленно мертвеет и начинает осыпаться прахом. Чем дольше продолжительность прикосновения, тем выше зона поражения. Конечно, Канда может попытаться достать до гиены мечом, но это очень опасно. Хвостами своими болотницы владеют великолепно, орудуя ими на манер кнутов. Метать Иглы тоже не лучшая идея - волчья магия на гиен не подействует, так что от кинжалов они с легкостью смогут увернуться. Бежать также бессмысленно. Притупленный нюх и худой слух гиены с лихвой компенсировали скоростью и острым зрением. Можно было бы попытаться их как-нибудь обмануть. Несмотря на всю свою смертоносность, болотницы непроходимо тупы. Но эти особи, судя по ошейникам, цепные, а значит напасть им кто-то приказал. А хозяину своему они всегда подчиняются слепо. И не стоит удивляться: гиены легко приручаемы и до года совершенно безопасны. Да и раздобыть детеныша довольно легко. Болотницам, в силу их недалекого ума, никогда не придет в голову пересчитывать своих щенков. Достаточно оставить в выводке всего лишь одного, и мать будет довольна. Главное, чтобы она не засекла вас на месте преступления, тогда живым не выберешься - это точно. Но вот кому придет в голову приручать подобных гадостных созданий? Канда, не в пример Аллену, впадать в панику и не думал, бегло осмотрел необычных противников и раздраженно фыркнул. Что-то в последнее время неприятности сыплются на него как из рога изобилия, и он даже знает, кто, такой мелкий и ушастый, всему виной! Мечник даже не попытался вытащить свой верный Муген из ножен. Лишь стремительно приблизился к Семицветке и начал ее расседлывать. "Надеется хоть ее спасти? - пронеслось в голове у Аллена. - Правильно. Мы-то обречены... Такая диковинка, как болотницы, и опять по наши души. Или... только... по мою?" Седло вместе со всей поклажей легко соскользнуло с лошадиной спины и рухнуло в траву, а сама кобыла шлепком по крупу была направлена вперед, навстречу болотницам... У Аллена отвисла челюсть. Канда что, сумасшедший?! Решил скормить свою Змею гиенам? Зачем?! Семицветка вопросительно оглянулась, что-то там прочла во взгляде своего явно спятившего хозяина и, приободрившись, бодро потрусила на врага... на ходу меняя обличье... По пестрой шкуре пробежали языки синеватого пламени, они словно выжигали все эти нелепые цветные пятна, опаляя шерстинки и окрашивая их в равномерный черный. Вспыхнули ярким огнем грива и хвост. Вспыхнули и не погасли, продолжая гореть ровным голубым пламенем. Аллен с трудом удержался от позорного скулежа. Это же... найтмар! Ночная кобыла! Кошмар во плоти! Существо еще более редкое и смертоносное, чем те же болотницы. Будь здесь учитель, он, наверное, станцевал бы от радости. Еще бы! Две такие диковинки с черных страниц магического бестиария** да в один день. Канда с любопытством оглянулся на Аллена. Мечника всегда забавляла реакция окружающих на истинную сущность своей "милой" питомицы. Волчик уставился на своего спутника огромными испуганными глазищами. О да, Снежный оценил сюрприз Канды в полной мере, потому как главу о найтмарах помнил удивительно четко, ведь, читая, мысленно ставил напротив галочку с пометкой "Ни в коем случае не связываться". А противника своего надо знать в лицо, не так ли? Ночные Кобылы, они же найтмары или Кошмары - общепризнанные мастера притворства, наделенные недюженным умом и изворотливостью, свирепые хищники и искусные охотники, ловко использующие свою животную форму для обмана окружающих. Но это еще цветочки. Ягодки заключаются в том, что эти существа еще и способны читать души живых, выведывают все их страхи, после чего пробираются в сон своей жертвы и запугивают ее до полусмерти. Говорят также, что найтмары могут выдыхать огонь и разрывать плоть одним укусом. А вот секрет их приручения никому не известен. Те немногие счастливые хозяева найтмаров не спешат раскрывать тайну своего сотрудничества с этой нечистью. И, кажется, сейчас Аллен имел сомнительное удовольствие убедиться во всем вышеперечисленном воочию, а также заполнить пробелы в своем образовании. А вот гиены бояться не умели. Да и с найтмарами холеные цепные зверушки наверняка никогда раньше не встречались. Поэтому с любопытством, выпучив глаза, уставились на творимые метаморфозы. Прежде чем болотницы успели опомниться, Семицветка подлетела к ближайшей гиене и вцепилась ей в горло совсем не лошадиными клыками. Зверюга взвизгнула, разом обмякла и больше признаков жизни не подавала. Кобыла с отвращением выплюнула свою добычу и бросилась на следующую болотницу, но замешкалась, не в силах подступиться к ней из-за щелкающих челюстей. Последняя же, несправедливо обделенная вниманием гиена, вместо того, чтобы воспользоваться случаем и помочь своей товарке, напав на найтмара сзади, бросилась туда, где стояли Аллен и Канда. Приказ хозяина для нее был превыше всего. Но Семицветка быстро пресекла эти поползновения и перехватила гиену буквально в паре метров от даже не шелохнувшегося мечника. После чего вернулась к более интересной, еще сопротивляющейся игрушке. Аллена обдало нестерпимым жаром от промчавшейся мимо кобылы, и он невольно отшатнулся за спину Канды. Волчик видел, как под копытами найтмара жухла трава, оставляя выжженные проплешины. И пусть Уолкер понимал, что Змея для него не опасна (Канда же защитит его, если что, верно?), но ничего с собой не мог поделать. Пламя найтмара пугало его. Это был какой-то первобытный ужас, на уровне звериного инстинкта. И еще Аллен кое-что понял: именно такой огонь выдыхали из пасти те черные чудовища, что сожгли родной лес Снежных Волков. Темный огонь. Быть может это знание поможет ему побыстрее найти тех палачей? Торжествующий победный вой найтмара заставил волчика содрогнуться всем телом и вцепиться обеими руками в плащ Канды. И это лошадь?! У-у-у-у... Весь бой, а точнее звериная грызня, не заняла и пяти минут, но Уолкер не спешил показываться из-за своего укрытия. Вернулась Змея (продолжать звать ее Семицветкой после всего произошедшего Аллен не мог) и замерла подле своего хозяина. И пусть в ее белесых глазах не было зрачков, Снежному все равно казалось, что Кобыла смотрит именно на него. Нет, даже не так, заглядывает прямо в душу, переворачивая ее наизнанку. Выискивает страхи? Зачем?! Да Аллена от одного ее вида трясет и бросает в холодный пот. Змея показушно облизнулась раздвоенным языком, на мгновение обнажив длинные и тонкие, как у гадюки, клыки. На землю шлепнулось несколько густых кровавых капель. Брызги крови виднелись и на крутых лошадиных боках, влажно поблескивая на черной шкуре в свете синего пламени, что составлял гриву найтмара. "Ну вот, теперь еще и зубы стучат..." - отстраненно констатировал Аллен. Канда зловеще усмехнулся, чувствуя на себе все усиливающуюся хватку. Теперь то эта мелочь расскажет ему все! Мечник обернулся, рывком вырывая из рук Снежного свой плащ, и уставился на волчика ничего хорошего не предвещающим взглядом. У Аллена подкосились колени. Нет, не станет Канда спасать его от найтмара... Никогда волчик не думал, что его смерть будет такой... красивой... и с глазами цвета вечернего майского неба... ____________________________ * Милленниум (от лат. mille, "тысяча" и annus, "год") - латинское слово, означающее "тысячелетие". Да, не слишком я мучилась, придумывая имя. Узнаете персонажа? Кажется, это уже становится традицией, но... Песня-вдохновитель для образа Милленниума - Ария "Бал у князя Тьмы". Конкретно эти строчки: "Тень... свет... темп убыстряется, Жизнь, смерть... перекликаются, Жар, бред, пытка надеждой и злость. Вот вам - казнь и прощение, Все, все, все в восхищении! Тень... свет... сердце вдруг оборвалось". ** Бестиарий - книга о бестиях, нечисти, нежити и прочем. Черные страницы бестиария - главы, в которых описываются опаснейшие из порождений мира.