Супергеройский доктор

      На следующее утро Барнс пришёл один.       — Привет, — Старк посмотрел на него поверх очков. — А где карапуз?       — В колледже, — Баки пожал плечам и уселся в кресло, которое облюбовал ещё вчера.       — Это хорошо… В смысле, я не против Питера, но у меня из-за его рассказа полночи чесалась совесть, мол, я недостаточно ценю собственную жену.       Старк ожидал вопроса в духе: «А разве у тебя есть совесть?» — но Барнс его удивил.       — Это действительно сложно оценить, — серьёзно кивнул он. — Когда человек делает что-то выдающееся в области, в которой ты не разбираешься. Взять, к примеру, тебя и твои изобретения. Для меня всё выглядит достаточно просто: ну костюм, ну летает, ну круто и ни у кого такого нет. Но я же даже смутно не представляю, какие инженерные проблемы тебе нужно было для этого решить, не говоря уж о том, как именно ты их преодолел.       — Это очень… мило, — Старк кашлянул, на самом деле не зная, как к этому относиться.       — Я бы и не задумался, что это дико сложно, но Паркеру для ремонта его костюма требовалось разобраться в его работе, и просто на перечисление всех «Как, чёрт возьми?!» ушло около часа, — Барнс хмыкнул. — Думаю, Пеппер тоже имеет весьма смутное понятие о твоей работе… также, как и ты о её. В этом плане вы квиты.       Тони задумчиво оглядел Зимнего с ног до головы. Тот сегодня выбрал образ чего-то среднего между своим гражданским и боевым воплощением. Волосы распущены, но не успели перепутаться от скачков по крышам и взрывов, безрукавка чёрная, напоминающая бронежилет, но только напоминающая. Железная рука полностью открыта, но также открыта и органическая. На контрасте с металлом она выглядела очень уязвимо и беззащитно.       — Это что-то вроде терапии, да? — спросил Старк. — Приучаешь меня к себе?       — Да, — Барнс ничуть не смутился.       — Спасибо, конечно, но лучше бы меня пустили в мастерскую.       — Неужели Железный Человек хочет, чтобы его душевное равновесие зависело от исправности брони?       Тони посмотрел на него оценивающе. Хотелось съязвить, мол, а тебя волнует моё душевное равновесие?.. Но он подозревал, что ответом будет честное и бесстыдное: «Да», — плюс шуточка насчёт интеллектуальных способностей. Потому что действия говорят сами за себя, а стереотипы Старка — это его личные проблемы.       — Ладно, Шахерезада, — сдался он. — Что ты мне поведаешь сегодня?       — Ты же хотел узнать, как мы всё уладили с Фьюри?..       Самое забавное, что Паркер всегда отзывался о Фьюри, как о человеке здравомыслящем и не подверженным родительской истерии, как многие другие члены Щ.И.Т.а, с которыми Паучку приходилось иметь дело. Я бы на его месте вообще чечётку бы станцевал от радости: обученный, экипированный агент с твёрдыми моральными принципами. Агент, за которым не надо бегать, как бы он чего ужасного не натворил. Агент, существующий на вольном выпасе, и которого нужно лишь иногда страховать в случаях, если опасность уж слишком велика. Не работник — мечта!       Не знаю, отплясывал ли Фьюри на самом деле, или он предпочитает иные способы выражения радости…       Однако всё изменилось, когда рядом с Паркером появился я.       После разбирательств с полицейским в больнице, встал вопрос доставки Питера до базы.       — Нет, вы не повезёте моего раненного племянника на мотоцикле! — возмущалась Мэй. — Это опасно!       Ага. Паркеру. Чтобы ты понимал, Старк, я этот мотоцикл купил на распродаже за какие-то смешные деньги. Документы на него давно потерялись, точный год производства неизвестен, но он примерно так… в сыновья мне годится. Самое то, чтобы неспешно кататься по городским улочкам, наслаждаясь видом, как приличный пенсионер.       И он совершенно точно ну никак не может развить скорость, при аварии на которой Паучок получил бы хоть сколько-нибудь значимую травму.       В этот момент я впервые напрямую столкнулся с тем абсурдом, в котором Паучок живёт. И, честно говоря, я не мог подобрать цензурных слов ни на одном известном мне языке.       — А ещё на первом этаже мои одноклассники, — добавил Паркер в полный голос и почти сразу же перешёл на шёпот: — Не хотелось бы давать им пищу для слухов.       — В окно? — предложил я.       — Здесь же второй этаж! — Мэй схватилась за сердце.       Я подошёл к окну, отодвинул шторку и посмотрел вниз, на мягонький зелёный газон.       — Даже вы можете без проблем тут спрыгнуть, — заметил я.       — Но у Питера же контузия! Он минуту назад пытался сорвать с себя лицо! Он даже видеть не может, как ему прыгать?!       «Ногами», — хотел сказать я, но… Но Мэй же — просто человек. Усталая женщина, которая потеряла почти всю свою семью. У неё остался только Питер, который так и норовит сунуть голову в петлю во благо человечества. И что, что Питер сам выломает любую виселицу?.. Для неё он всё тот же маленький мальчик, который пытался притвориться больным, чтобы не ходить в школу.       — Хорошо, — произнёс я наконец. — Что вы предлагаете?       — Я сейчас заполню бумаги о выписке под мою ответственность, — начала она. — Затем выведу вас через пожарный ход и отвезу куда потребуется. На своей машине.       — Звучит разумно, — я пожал плечами. — Действуйте.       — Вы ведь не сбежите?       — Я бы не стал вас стесняться, чтобы сбежать. Мне же не шестнадцать.       Мэй смерила меня недоверчивым взглядом и вышла.       — Я понял, как я слышу, — прошептал Питер. — Вибрации передаются по телу, через пол, мебель, по костям.       Тут даже я был несколько ошарашен. Я никогда не попадал в такую ситуацию, не знал, как оно ощущается и насколько нормально, так что аж на целую секунду почувствовал себя как обычный смертный.       — Но… тогда твой собственный голос должен для тебя звучать невыносимо громко.       — Ага… — прошептал он тихонечко.       Собственно, это объясняло шёпот.       — Текущие болевые ощущения от одного до десяти?       — С учётом новой десятки? Семь.       А он сидел спокойно и даже не морщился, и это было… Жутко. По-настоящему. Да, я тоже умею невозмутимо сидеть при таком уровне боли. Но, знаешь, я как бы не от хорошей жизни — бесчеловечные опыты, Гидра, всякое такое. А это просто парнишка, на долю которого, конечно, выпало некое дерьмецо… Но которого вообще-то любят, холят, лелеют и о котором заботятся, не покладая рук.       И вот как так вышло, что забота и пытки привели к одинаковому результату?..       — С глазами что? Сквозь веки просвечивает?       — Ага.       — Я сейчас.       Сначала я хотел использовать полотенце в качестве повязки, но быстро понял, что так останется большая щель. Поэтому я пошёл теребить персонал насчёт больших пластырей и чего-нибудь очень чёрного. Нашёлся непрозрачный пакет, в которых доставляют небольшие письма.       Я осторожно заклеил ему глаза, посмотрел оценивающе. Питер выглядел как человек с проблемами со зрением, а не как псих, готовый на кого-нибудь кинуться.       Подошла Мэй и повела нас коридорами для персонала к парковке. Мы уселись в машину, а я позвонил Фьюри:       — Сверхизолированные камеры свободны?       — И тебе добрый день, Барнс. Тебе на кой?       — Надо посидеть в очень тихом месте.       — Кукушка барахлит?       — Это у тебя в голосе надежда? Я сдавал твои чёртовы тесты, я адекватнее половины твоих сотрудников. Не знаю, правда, это я настолько хорош или твои люди не дотягивают…       — И всё-таки?       — Слух барахлит, слух. Гиперчувствительность. И это очень неудобно, когда ты находишься посреди Нью-Йорка.       — За город?       — Слухи о тишине на природе сильно преувеличены.       — Ну… Есть пара свободных камер, можешь занять одну. Врачам не хочешь показаться?       — Не. Пройдёт.       — А. Ну как знаешь. Я предупрежу ребят на входе.       Счастье, что в машине было достаточно шумно и Питер не мог подслушать. Я даже сам почувствовал нехватку панической беготни вокруг, а он бы и вовсе разбурчался на весь день.       Мэй довезла нас до ворот. К счастью, ей хватило мужества доверить мне племянника и уехать, а то нам только не хватало попыток гражданской пролезть на засекреченную территорию.       Нас почти без проблем пропустили, даже подсказали, как пройти к камерам. Я запихнул Питера в свободную, вручил ему его телефон, чтобы он мог позвонить, выключил свет, прикрыл дверь. Запирать не хотелось — мало ли, не пройдёт звонок, так что стащил из соседнего кабинета стул, подпёр им и уселся сверху сам.       А затем достал свой смартфон и послал в Щ.И.Т. официальное заявление на должность связного для Паучка. Если бы я обратился лично, то я наверняка бы получил отказ. Но официально я полностью реабилитированный агент в отставке с огромным опытом и, как минимум, они должны были передать моё пожелание Питеру.       Вива ля бюрократия.       На то, чтобы Фьюри среагировал, потребовалось пять часов восемнадцать минут. Разумеется, я засекал.       Он явился лично, весь из себя такой большой начальник военизированного подразделения. Честно, Мэй местами впечатляла больше.       — Что ты удумал, Барнс? — начал он.       — Стать связным для Человека-Паука, — ответил я, едва ли отвлекаясь от телефона. Любимая команда разработчиков в тот день опять перепутала все детали, и я медленно и методично их распекал.       — Это даже звучит смешно. Ты и связной для Паучка. Серьёзно?       — Вполне.       — Слушай, если тебе вдруг захотелось тренировать молодёжь — прекрасно! У меня тут трое ребят со сверхъестественными способностями жаждут твёрдой руки.       Я отвлёкся от экрана, посмотрел на Фьюри задумчиво. Уточнил:       — Нахер мне твои долбоёбы?       — А нахер тебе Паучок? Он же!.. — и тут началось… — Он же такой светлый мальчик.       Дыши, Старк. Вот ты поперхнулся, а я живьём это видел!       — Он же действительно верит во всё это геройство, понимаешь? — продолжал Фьюри. — Для него это на самом деле что-то важное и светлое. Он не погряз в этом, как мы.       Я просто молча смотрел.       — Он… он же заботится обо всех, всех! Спасает хоть котёнка, хоть весь город.       Я продолжал смотреть.       — Да от одного его присутствия у всего личного состава повышается патриотизм и честность! Да даже мне становится неловко таскать печенье у моей секретарши.       Я всё ещё просто смотрел.       — Его нельзя, ни в коем случае нельзя пачкать, понимаешь? Ни в коем случае нельзя такое сокровище испортить.       К счастью, в этот момент дверь зашевелилась в попытках открыться. Я встал, отодвинул стул, поймал выпавшего Питера.       — Состояние? — уточнил я.       — Слух и зрение в норме, но у меня зверски кружится голова. О, здравствуйте, директор Фьюри! А что вы здесь делаете?       — Чушь несёт, — пояснил я. — Паркер, может, тебе ещё полежать?       — Да не, это прикольно. Я даже думаю, что смогу сражаться в таком состоянии, — он чутка покачался по пространству, держась за моё плечо. — Паучье чутьё и всё такое. Было бы забавно попробовать.       — Я и не знал, что ты такой мазохист.       — Фу, Барнс! Фу! — Паркер поморщился, а потом… ты не поверишь, что он потом заявил. — Во-первых, с моей работой испытывать сексуальное возбуждение от боли может быть крайне неудобным. Мне бы тогда пришлось как минимум менять конфигурацию костюма. Во-вторых, что за стигматизация? Нельзя ругаться чужими сексуальными предпочтениями!       Фьюри очень задумчиво посмотрел на покачивающегося Паркера и уточнил:       — Барнс, он, что, тебя только что отчитал?..       — Ага.       — И ты покраснел.       — Тебе показалось.       — Ясно… Слушай, Паркер, Барнс хочет стать твоим связным. Как ты на это смотришь? — надо отдать должное, Фьюри челюсть подобрал очень быстро.       — Всеми восемью конечностями «за»!       — А как же Сьюзан?       — Я уверен, что вы найдёте её талантам лучшее применение! — заявил Питер и поплыл влево.       — Хм… Тогда я пойду заявление подпишу, — решил Фьюри. — Но со Сьюзан, Питер, тебе поговорить придётся.       И пошёл.       — Крутая походка, — прошептал Паркер завистливо. — Я бы даже впечатлился, если бы не запалил случайно, как он сюсюкает со своим котом.       — Не передумал ещё идти на полигоны?       — Не-а.       — А дойти ты туда сможешь?       — Конечно!       — А самостоятельно?       — Ну, не по прямой.       Он улыбался, и это была такая улыбка… Что-то среднее между блаженной улыбкой взрослого, на чьё израненное сердце полили доверием, и искрящейся радостью ребёнка, который нашёл себе партнёра для шалостей.       — Тогда наперегонки? — предложил я.       — Что ты! А вдруг мы кого-нибудь собьём?       — Это Щ.И.Т., здесь у каждого уборщика пояс по каким-нибудь боевым искусствам.       — А если в нас начнут стрелять?       — Тем веселее будет, не?              — Старк? Ты чего приуныл? — Баки остановил свой рассказ и внимательно оглядел собеседника.       Барнс ожидал увидеть улыбку, хотя бы лёгкую умилённую в уголках губ, но нет. Тони выглядел обеспокоенным и даже напуганным.       — Да так, — он мотнул головой. — До меня только что дошло, что насчёт устранения командой ты не шутил.       — А, ну да, — Барнс склонил голову набок. — В этом есть что-то особенное?       — Ты прав. Нет. Ладно, продолжай рассказывать, как ты совращал приличного мальчика на нарушение устава.       Барнс ухмыльнулся и продолжил.              Ты прав, это было прямо-таки совращение. Питер провожал взглядом мой качающийся образ в своей голове и чувствовалось, прямо кожей ощущалось, как ему хочется пробежаться по безликим коридорам, врезаясь на полной скорости в углы, людей и фикусы.       Бежать в компании, зная, что его прикроют.       — Нет, — твёрдо сказал он, нетвёрдо стоя на ногах. — Я не хочу мешать людям работать, поднимать ложную тревогу и ломать своим телом косяки. Мы побегаем на полигоне.              — Так тебя отшили! — восхитился Старк.       — О да, — Баки довольно ухмылялся.       — А чему ты радуешься-то?       — В его возрасте я бы сказал что-то вроде: «Я не хочу выглядеть глупо», — если бы мне вообще взбрело в голову отказаться. А он не хотел мешать людям работать. Это же… Как Фьюри вообще мог подумать, что на Паркера можно дурно повлиять?.. Да его в якудза зашли, они через месяц благотворительностью заниматься начнут!       Старк фыркнул:       — Ты преувеличиваешь.       — Возможно. Но только совсем чуть-чуть.       — И что, это вся история? Фьюри увидел, какие вы вместе милашки и всё подписал?       — С Фьюри — да. Но была ещё Сьюзан.       На полигоне мы осмотрели всё доступное оборудование и в итоге сошлись на баскетбольном мяче для начала. Предполагалось, что я должен был им попасть в Питера, а он, соответственно, увернуться.       От прямых атак большим оранжевым мячом он уворачивался на удивление хорошо для человека, который пытался войти в дверь по диагонали. Зато вот с рикошетом количество попаданий возросло многократно.       — Ай, Барнс! Мы не договаривались на рикошет! — вопил он.       — Враги тоже с тобой договариваться не будут, — заявил я и снова ударил в стену.       На этот раз Паркер не просто уклонился, он мяч отразил и даже в мою сторону. Всё сразу стало ещё веселее.       Мы гоняли друг друга ещё где-то полчасика, как в двери показалась женщина.       — Питер, можно с тобой поговорить? — спросила она.       Паркер в этот момент висел на потолке и было очень заметно, как расхлябанное, расслабленное, раскоординированное тело мгновенно напрягается.       — Сьюзан, верно? — вмешался я.       — Для вас — агент Наварро, мистер Барнс, — отрезала она.       — Хорошо, агент Наварро. Полагаю, вы хотите спросить, почему Питер отказался от вас в качестве связной?..       — Да, но я хотела бы услышать это от Питера, — заявила она, продолжая сверлить его взглядом.       Как будто училка в младших классах, ей-богу.       — Что же, не все желания выполняются.       — Мистер Барнс, при всём уважении к вашим… боевым навыкам, — она, наконец, перевела взгляд на меня, — вы не можете курировать подростка. У вас нет нужного образования и опыта.       — Опыта?.. Я прикрывал супергеройскую задницу ещё до того, как ваша организация вообще появилась. И да, возможно я не идеален, но я хотя бы не трус.       — Вы обвиняете меня в трусости? Вы ничего, повторяю, ничего обо мне не знаете.       — Я знаю, что вы склонны читать долгие и нудные лекции о технике безопасности, когда ваш подопечный является с ранением, — я подошёл ближе, нависая. — Большего о вас я действительно не знаю. Мне не интересно.       — Если бы мистер Паркер следовал моим указаниям!..       — Чушь. Ранения будут всегда. Полевые агенты всегда на острие атаки, когда всё может в одночасье пойти не так. Время на раздумье исчисляется тогда даже не в секундах, в мгновениях! И вы либо глупы, раз этого не знаете, либо невероятно трусливы.       — Я неоднократно была на оперативной работе, мистер Барнс, — поморщилась она. — И знаю, что это такое.       — Значит, это всё-таки трусость. Вам ведь стыдно, что такой хороший мальчик, несовершеннолетний, ежедневно рискует своей жизнью. Вам стыдно, что Щ.И.Т. вообще привлёк его и позволил этим всем заниматься.       — При чём здесь это?..       — Но вы не смеете посмотреть правде в глаза, признаться себе, что тоже участвуете в эксплуатации ребёнка. У вас духу не хватает это принять. Вместо этого вы изо всех сил выносите мозг Питеру, пытаясь убедить в первую очередь себя, что супергеройство вдруг станет безопасным предприятием. Вы трусливо взваливаете ответственность за свои чувства на того, кого должны были защищать. На ребёнка. И Питер, вместо того, чтобы просто делать своё дело, был вынужден ещё и заботиться о вашем эмоциональном благополучии. Скрывать свою боль и свои раны, лишь бы у вас не зачесалась совесть.       Она молча выслушала всё это. Где-то в конце речи Паркер весьма точно спрыгнул мне на левое плечо. Я даже не повернул голову в его сторону, будто мы так делали уже тысячу раз.       — А у вас, значит, совесть не чешется, мистер Барнс?       — В отличие от вас, агент Наварро, я могу почесать её сам.       Она немного посверлила меня взглядом и посмотрела на Паркера.       — Питер, почему ты мне не сказал, что ты чем-то недоволен? Мы бы могли всё уладить.       — Я… — Паучок начал лепетать.       — То есть он ещё и воспитывать из вас хорошего связного должен был?! Мадам, вы охренели. Попрошу покинуть полигон, у нас тренировка.       Она одарила меня таким взглядом, что кто другой мог бы и испугаться. Я же не закатил глаза только потому, что боялся, что они у меня снизу выкатятся. Ну вот зачем угрожать, если хочешь сделать пакость? Всё подозрения сразу же пойдут на тебя.       — Так она вам нагадила? — перебил Старк.       — Попыталась. Но это уже совсем другая история.