Белый хорёк

- А ты и правда похож на него, на моего Драко. Так тебя и назову, и незачем голову ломать, - Гарри ласково потрепал хорька по белоснежной шёрстке. – Сейчас есть будем. Ты бекон любишь? Хотя откуда тебе знать, что это такое. На, попробуй, а вдруг понравится. Хорёк посмотрел на новоиспечённого хозяина как-то особенно грустно и ткнулся мордочкой в миску с едой. Несколько минут он сосредоточенно поглощал пищу, а потом смешно фыркнул, будто чихнул, и вспрыгнул Поттеру на колени. - Хороший ты, Драко, ручной совсем. Жаль, что твой прототип был колючим, словно ёж. Бывало, свернётся клубочком, иголки свои выставит – а ну, попробуй, подойди! – Хорёк удивлённо поднял «брови» и округлил невозможно серые глаза. – Что, не веришь, что человек может иголки выставить? Правильно, не верь. Это я так, фигурально выражаюсь. Знаешь, Драко Малфой всегда был настороже, будто постоянно ожидал нападения. Даже телохранителями обзавёлся. Эх, если бы не постоянно торчащие около него Крэбб с Гойлом, я, наверное, всё же отважился бы подойти к нему и сказать, что я его… Гарри махнул рукой и допил остывающий кофе. Хорёк упёрся задними лапками в поттеровское колено, поставил на столешницу передние и потянулся носиком к пустой чашке, всё ещё источающей аромат напитка. Обнюхав чашку и убедившись, что она пуста, зверёк взглянул на Поттера и укоризненно покачал головой. - Ты хочешь кофе??? – удивился Гарри и плеснул немного из турки. Хорёк снова обнюхал чашку, окунул мордочку внутрь и вылакал всё содержимое до дна. – Ничего себе! – пробормотал Гарри. – Даже не предполагал, что животные могут любить кофе. Печеньку хочешь? – он открыл жестяную круглую коробку и пододвинул её к краю стола. Вскоре выяснилось, что хорёк ест всё, что ему предложат, да и пьёт тоже. По крайней мере, от сливочного пива он не отказался, а более крепкие напитки Гарри предложить не рискнул. Поттер был невероятно рад, что подобрал в лесу хорька. Питомец не просто прижился, но и стал для хозяина настоящим другом. Днём Гарри не выходил из дома без живого тёплого воротника на шее; Драко сопровождал его в походах за продуктами, в прогулках по аллеям парка, присутствовал на встречах с приятелями, на вечеринках, на благотворительных аукционах. К последним Гарри пристрастился не так давно: денег было столько, что хоть лопатой греби, но радости от них Поттер не испытывал. Первым сознательным вкладом стала спонсорская помощь большому зоомагазину на Диагон-аллее, где в тесных клетках, словно в тюремных камерах, томились несчастные хорьки. Гарри сильно увеличил изнутри магазин при помощи заклинания пространственного расширения, причём не только вширь, но и в вышину – добавил ещё пару этажей. Теперь из клеток бывшие обитатели лесов и полей переселились в просторные вольеры, в которых был воссоздан привычный животным природный ландшафт. А знаменитая компания «Pet’s Foods» с радостью предоставила зверушкам наисвежайшие корма. По вечерам Гарри сидел в кресле, вытянув к камину уставшие за день ноги, обутые в клетчатые домашние тапочки. Драко любил залезть на тапок и покачаться на ноге хозяина, а потом переползти на его колени, свернуться калачиком и под потрескивание свечи, под танец причудливых теней на стене и шум дождя за окном слушать воспоминания Гарри о детстве, о Хогвартсе, о потерянной любви… Так было и в этот вечер. Всё, как обычно: камин, свечи, тапочки и равномерный, баюкающий голос Гарри. - Драко был наглым и самоуверенным, но чертовски красивым, - говорил Поттер, мерно поглаживая своего любимца. – Он постоянно язвил, а я вынужден был отвечать ему тем же, чтобы ни гриффиндорцы, ни, упаси Мерлин, слизеринцы не пронюхали о моих истинных чувствах. А я как заворожённый ловил его взгляды, интонации его голоса, запах его белокурых волос, когда он, гордо подняв подбородок, проходил мимо меня в Большой зал или класс Зельеварения, и от быстрой ходьбы встречный поток воздуха трепал его длинную чёлку. Однажды, находясь в теплице мадам Спраут, я мысленно сравнил его с росшим там экзотическим цветком – прекрасным снаружи и ядовитым внутри. А когда Драко в очередной раз не смог простить мне выхваченный прямо у него из-под носа снитч, он прямо на глазах у своих громил влепил мне пощёчину. Наших поблизости не было, и я не дал ему сдачи, а просто схватился за щеку рукой, словно пытаясь удержать его обжигающее прикосновение. Он тогда рассмеялся мне в лицо, назвал трусом, не способным дать отпор. А я заставил себя проглотить обиду вместе с подкатившим к горлу солёным комом. Драко вовсю флиртовал с Паркинсон, а я тешил себя иллюзиями, что он нарочно это делает, пытаясь вызвать мою ревность. Он не видел слёз, застывших в моих глазах, когда он целовал Панси в коридоре за колонной. А она видела. Мне кажется, она уже давно всё поняла и продолжала вести собственную игру, не сообщая Драко о своих открытиях. А ведь она совсем его не любила, теперь я это понимаю. Она играла для меня свою пьесу под названием «Как унизить Поттера». Театр одного актёра, её личный театр, а я – её единственный зритель. А кем был в этом спектакле Драко? Статистом? Или, может, вообще манекеном, даже декорацией? При всём его сволочизме он, уверен, не смог бы опуститься до того, чтобы намеренно унижать человека, который его так любит. Если бы промолчала совесть, то взыграли бы природные амбиции. Он хотел, чтобы его любили, и не стал бы пилить сук, на котором сидел. Хотя я могу и ошибаться. Когда Драко вместе с родителями покидал замок, он обернулся и посмотрел напоследок мне в глаза. И в его взгляде не было ни ненависти, ни насмешки. Не знаю, понял ли он, что был неправ, или вдруг зауважал меня за победу над Волдемортом. Что сейчас гадать? Больше я ни разу его не видел, а теперь уж точно не увижу, раз уж он скрывается. Может, он давно покинул пределы Англии, или живёт среди магглов, или ходит где-то рядом под обороткой, и никто его не узнаёт. Неважно, лишь бы был жив… Гарри закончил свой монолог, глотая слёзы, прошёл в ванную, быстро умылся, разделся и рухнул в постель, пряча в подушку заплаканное лицо. Хорёк немного посидел рядышком на краю кровати, глядя на расчувствовавшегося хозяина, и если бы Гарри удосужился повернуться и взглянуть на своего питомца, то увидел бы одинокую слезу, упавшую из уголка глаза и затерявшуюся в белой шерсти. Уже засыпая, он нежно сгрёб зверька, прижал к себе это меховое чудо и, поцеловав напоследок в носик, провалился в сон.