Хер с горы

Был пацан, и нет пацана. Антону просто хотелось притвориться мертвым. Возможно, к бездыханному телу у компании сноубордистов будет меньше претензий, и пиздюлей он на сегодня не отхватит. — Эй, Спиди-гонщик, — послышался рядом грубоватый голос. Принадлежал он, судя по всему, явно не жертве шастунячьих виражей. Та же, напротив, гнетуще молчала, придавленная к земле незадачливым лыжником. — Задом шевели, ты не на пляже тут. Гора какая, помните? Правильно, ебучая. Парень вздохнул и неловко заелозил, пытаясь слезть со сноубордиста. Получалось плохо: помимо того, что левая голень противно ныла, видимо, от столкновения с обледеневшей поверхностью, так еще и ноги так умудрились завернуться, что носки лыж смотрели в противоположные стороны, одна вперед, другая назад. Это что за магия вообще такая? Опираясь на палки, Антон поднялся, вот только вернуть обе ступни в одинаковое положение ему не удавалось: как бы парень ни пытался раздвинуть ноги, лыжа никак не желала пролезть в узкое пространство, чтобы развернуться. Из-за этой нелепой ситуации парень еще больше злился, просто сгорая от стыда. Конечно, это не назвать какой-то из ряда вон выходящей ситуацией, но все же приятного здесь было мало для обеих сторон. Впрочем, на него сейчас мало кто обращал внимание. Невысокий сноубордист с грубым голосом протянул руку пострадавшему товарищу, помогая ему встать. Антон навострил уши: — Арсюх, ты как? Цел? — коротышка поддерживал того за бок, пока тот не выпрямился окончательно. — Ах, ты ж, блять, маска! «Арсюх» молча расстегнул маску, чтобы лишь констатировать время смерти подопечного. Он сильного удара, — вероятно, Антон в падении еще знатно приложился о нее своим шлемом, — она просто-напросто треснула пополам. Пиздецкий пиздец пиздецового пиздеца. Больше всего в мире Антон терпеть не мог чувство вины. Ладно, хотя бы с фантастическим умением косячить в два раза больше среднестатистического человека он еще хоть как-то мог мириться. Однако одно дело, когда ты сам наслаждаешься собственным рукожопством; когда же от него волей случая огребают другие, это становится невыносимым. В таких ситуациях парню хотелось улететь на горящем пердаке в Южную Америку, если не удалиться с этой планеты вообще. Мир был пиздецки несправедлив к Антону Шастуну. Уважаемые знатоки, внимание, вопрос, — бомм, — и в каком поколении его предки так отхватили от судьбы, что ему досталось отдуваться криворукостью за весь свой род? Время пошло. — Да, маске кранты, — наконец, подал голос пострадавший сноубордист. Он стянул балаклаву и хмуро посмотрел на Антона. Который, кстати, сейчас очень малодушно порадовался, что его собственная маска была целехонькой, и ему не приходилось выдерживать взгляд этих колючих, как снег, глаз. Трусишка-Шастунишка, как назвали бы сейчас его одноклассники, когда он, будучи первоклашкой, очень немужественно завизжал при виде ползущего по нему паука-сенокосца. Пусть они и безобидные твари, Антон с детства не питал никаких теплых чувств ко всем представителям паукообразных. — Эй, — послышался недовольный голос, и Антон вынырнул из моря спасительных мыслей. Видимо, этот мужчина обращался сейчас к нему, а тот залип. — Ты зачем так гнал-то, как на пожар, неужели не видел, что тут люди стоят? Без матов, без наездов, но почему-то такой тон еще больше сжал сердце Шастуна в тиски. Гребаное, гребаное чувство вины! — Видел, конечно, — нехотя признался парень, бросив попытки бороться со своими лыжами и так и замерев в нелепой позе куклы, которую разобрали и неправильно собрали обратно, — просто сильно разогнался и не успел затормозить. Льда много. — Так хуль ты гонишь тогда, по льду-то? — завелся коротышка, едва не начав бить себя в грудь кулаком. Вот и быки подъехали, питерские разборки, или как это называется. Антон не успел отреагировать, как Арсений, — вроде бы его так зовут, — остановил его быстрым «тихо, Серег», чуть отталкивая назад. Бойцовский петух надулся, но замолчал, метая молнии из-под своей маски. Шастун же, подчиняясь неведомому порыву и зачаткам чести, стянул очки на лоб, чтобы мужчина мог разговаривать хотя бы с живым лицом. — Мне жаль, что так получилось, простите, — слова давались со скрипом, но парень понимал: виноват сам. Слава богу, это не привело к травме никого из участников сего столпотворения. — Вы не сильно ушиблись, все в порядке? Арсений сощурил глаза, которые теперь без оранжевого стекла оказались ярко-голубыми, почти неестественного оттенка. Может, он оценил этот жест благородства со стороны Шастуна, может, принял извинения, а может, хуйня это все, и Антон напридумывал скрытых смыслов за него. Повертел в руках сломанную маску. — Пожалуй, да. В порядке, насколько это может быть. Но спасибо, надеюсь, ты тоже не пострадал. Сука сука сука сука. Сергей, судя по тому, как назвал его Арсений, вдруг обошел до сих пор пошатывающегося Антона сзади и резко топнул по лыже. Раздался характерный щелчок, а из Шастуна как будто бы выпустили весь воздух. Но это хрустнуло не колено, которое коротышка решил ему выбить в отместку за друга, а всего лишь крепление. Нога в тяжелом лыжном ботинке выскользнула из пазов, и Антон наконец-то вернул ее в правильное положение. — Не страдай тут, — бросил Сергей, возвращаясь обратно. — И на людей не бросайся. Я тут в первом классе, что ли? Давай, еще замечание в дневник запиши и родителей вызови в школу. Отчитывает, как сопливого малолетку. В первый момент Антону захотелось осадить человека в два раза ниже, но в миллиард раз борзее его, но он закусил губу и промолчал. Где-то сзади вдруг послышался характерный хруст снега от тормозящих лыж, и парень резко обернулся, ожидая ответного удара в спину. Рядом с ним невесть откуда возникли Позовы, неизвестно, каким чудом так быстро умудрившись спуститься с горы. А вот и тяжелая артиллерия. Катя стянула очки и, быстро оценив ситуацию, обеспокоенно спросила: — Антон, все в порядке? Что произошло? Со стороны, может быть, и казалось, что трое сноубордистов и лыжник вполне себе могли бы спокойно коротать время за беседой, скажем, о качестве склонов, погоде или еще какой-нибудь невероятно увлекательной хуйне. Вот только выражения лиц присутствующих как-то не источали энтузиазм. Шастуну так вообще хотелось провалиться сквозь землю. Он со сноубордистами ведь уже практически все порешал, так на тебе, снова здорово, на второй круг сейчас все это мусолить, что ли? Мысленно взывая к Катиному здравомыслию, — на Диму парень как-то не особо рассчитывал, — он быстро произнес: — Я слишком сильно разогнался на льду и врезался в людей. Не специально, — и нехотя добавил, — почти никто и ничто не пострадало. Человек по имени Арсений лишь хмыкнул, но ничего не сказал. Простите меня, пожалуйста, я больше так не буду. — Все в порядке? Конфликт улажен? — Катя с видом бывалого дипломата обратилась к сноубордистам. — Думаю, он правда не специально, первый раз все-таки сегодня катается. — Учебный склон в другой стороне, — буркнул коротышка. Как же ты заебал, подсирала. — Да я же уже сказал, что я случайно! — чаша терпения достигла предела, и эмоции Антона тут же пошли на перелив. Первый раз катается, не судите строго, ага. Деликатная защита от Кати лишь только добавила масла в огонь. — Сами, блять, можно подумать, ни разу так не косячили? Все прямо дохуя профессионалы безошибочные, аж смотреть тошно. Что мне еще, на коленях прощения попросить? Ну, хочешь, — это он уже бросил в лицо слегка опешившему от неожиданного натиска Арсению, — я тебе денег дам на новую маску? Сколько она стоит, две тыщи, три? Пять? — Семнадцать, — тут же хмыкнул Сергей из-за плеча друга. Да тебя вообще нахуй никто не спрашивал, ребенок с лицом дедушки. Очень захотелось неблагородно тыкнуть ему палкой прямо в глаз. Однако шарящий по карманам Шастун вдруг на секунду завис. Такая сумма слегка не вписывалась в его бюджет рыцарской чести. Иными словами, если и пять тысяч в горделивом порыве он еще как-то мог вручить, то семнадцать уже как-то и не стоили этой пылкой речи. Что это за маска такая за семнадцать штук, из золота сделана? Поздравляю, Антон, ты номинирован на премию «Долбоеб года». — Спасибо, не нужно, — к счастью парня, Арсений вдруг поддержал своеобразную игру в благородство. В его голубых глазах мелькнула непонятная тень, которую даже специалисты чтения эмоций по глазам вряд ли смогли бы как-то истолковать. Мужчина в последний раз взглянул на маску и повесил ее на стоящий рядом указатель с названиями трасс, ухмыльнувшись при этом. — Но я ценю твой порыв. «Нё я циню твёй парифь». Ну, вы посмотрите на этого петушару. Благородный господин, блять. Не нужны тебе шастунячьи подачки, да? Не больно-то и хотелось. Продолжать разговор, от которого ни один из его участников не испытывал никакого удовольствия, Антону тоже не хотелось. Он даже не стал ничего отвечать, просто перевернул лыжу правильной стороной, щелкнул ботинком в крепление, — хоть и не с первого раза, — и толкнулся палками в сторону ненавистного бугельного подъемника. Что ж, хотя бы он не осуждал Антона за содеянное. Парень на секунду представил, как должно быть смешно деревянной белке у лесной трассы. Интересно, а никого тут не смущает, что Шастун думает о куске деревяшки как о живом разумном существе? Точно нет? — Шастун, да стой ты! Куда разогнался-то? Поз, еще слово, и Катя рискует поехать домой без тебя. Друг, — а друг ли? — обогнал Антона справа и затормозил, преграждая тому путь. Слева подъехала Катя, отрезав пути к отступлению. Жаль, отстраненно подумал парень, что лыжи сейчас не могут телепортировать его куда-нибудь подальше отсюда. Желательно подальше от этой ебучей горы. — Ты как сам? Странно, конечно, что ты там внизу оказался, выезд с лесной трассы с другой стороны должен быть. — Я не доехал, — нехотя признал Антон, водя палкой по лыже и стряхивая с нее снег. — Вывалился как мешок с говном посреди склона. Пришлось ехать вниз. — Да маковка. Сегодня довольно скользко, — заметила Катя, — как у тебя вообще, получалось ехать? Ну, как сказать. Антон открыл было рот, чтобы чего-нибудь съязвить подруге, но внезапно понял для себя одну странную вещь. Несмотря на неравный бой с металлическими засранцами на подъемнике и точно сглазившую его белку, к подножию склона парень доехал, — почти, — без особых приключений. Он ведь даже ни разу не упал на спуске. Да, ноги ходили ходуном, и мышцы горели, когда он изо всех сил напрягал их в попытке тормозить о рыхлый снег и проскальзывая вниз, но он не упал. И с каким-то ужасающим пониманием признал: ему понравилось. Несмотря на пару лет успешного отражения атак неутомимых Позовых, несмотря на эти дурацкие скользкие ботинки, фантастически неудобные бугели, сильный ветер и этих блядских сноубордистов внизу. Понравилось! Что-то внутри Антона пробудилось, какое-то доселе неизведанное чувство. Как будто тебе открывается новый уровень в игре, и ты вдруг осознаешь, что можешь и хочешь гораздо большего, чем ты мог буквально вчера. Оно будоражило, пробегая тонкими иголочками по телу, оно шептало, что хочет быстрей, оно радостно бросало вызов ноющим мышцам и раскатанному до льда склону. Шастун понимал: ему было мало этого, он хочет еще. И это новое потрясающее чувство, будто феникс из пепла, поднималось, набиралось сил, расправляло свои крылья, чтобы вырваться наружу… Антон громко икнул. — Я бы еще разок попробовал.