Хер с горы

— Догоняй, копуша! Антон не слышал, но прямо нутром чувствовал, как хохотала сейчас Катя за своей балаклавой с котиками, делая вид, что подрезает его. И поднажал на повороте, с удивительной для первого дня ловкостью объезжая девушку справа. Где-то впереди летел Дима, с превеликой радостью предоставив супруге развлекать новичка самостоятельно. Соревновательный момент, однако же, с головой увлек Шастуна, и недавний инцидент с разбором полетов внизу уже не казался вселенским проебом, о чем потом Антон будет вспоминать раз в пять лет. И сгорать от стыда, пытаясь удалить это мерзкое воспоминание навсегда из чертогов разума, но хер там плавал. Катя резво влетела в поворот и скрылась за макушками пушистых елочек, что так красиво обрамляли витиеватый склон. Потянувшись за подругой, Антон слишком резко дернулся на раскатанном снегу, и лыжи попытались обрести контроль над ситуацией. Взмахнув руками для удержания равновесия, парень быстро выровнял ход, вот только одна из палок решила, что с нее на сегодня хватит, и быстренько слетела с руки. Да блядство какое. Парень тут же с хрустом затормозил, взрыв снег лыжами. Палка же осталась лежать в трех метрах выше по склону, и дотянуться до нее самостоятельно Антон, даже при всем своем уникальном росте, не мог. Подняться за ней коньком, как показал недавний неудачный опыт, тоже было делом гиблым. — Да сука блять, — сказал Шастун и грязно выругался. Как назло, вокруг еще не было ни души, что так спешила бы прийти ему на помощь. Неужто придется отстегивать лыжи и подниматься за палкой пешком? И так ведь не бросить: казенная же, в прокат возвращать надо. В этот самый момент беспросветного отчаяния, когда гора была на грани возвращения статуса «ебучей», вдалеке послышался смех. Хохочут, значит, настроены позитивно, и, скорее всего, им не чуждо сострадание. Почему бы и не помочь торчащему здесь посреди склона и начинающему понемногу подмерзать парню? Типа, не бросай друга в биде и все такое? Голоса зазвенели ближе, вот-вот, и перед носом Антона вылетела сноубордистка. Причем, в прямом смысле, вылетела. Приземлилась на пару метров впереди, слегка шкрябнув доской об лед, и понеслась дальше. Проводив ее взглядом, парень не сразу заметил второго сноубордиста, пролетевшего вслед за девушкой. На растерянного двухметрового лыжника внимание почему-то никто не обратил. Самовлюбленные эгоисты. То ли дело было в выдающемся росте, то ли в том, что мозг постепенно начинал коченеть вместе с пальцами рук и ног, но до Шастуна как-то запоздало дошло, что куртка парня ему показалась знакомой. И в тот момент, когда светлый разум пронзила вспышка озарения, сзади послышался звук тормозящего сноуборда и последовавший за ним нахальный смешок. Оборачиваться очень не хотелось, потому что Антон уже понял, кто сейчас стоял за его спиной. Зачем портить себе настроение еще больше? — Что, вышел из строя? — Арсений даже балаклаву стянул на подбородок, чтобы его было лучше слышно, и теперь невзначай поигрывал в руке злоебучей лыжной палкой, которая каким-то образом успела навлечь на Антона это самое «биде». — Дай сюда, — вы посмотрите на эту язву, а. Это что, расплата за ту ебаную маску? — И спасибо, что не проехал мимо и помог. — Да, конечно, — Арсений, как ни странно, без всяких вопросов оттолкнулся палкой от земли, дабы привести сноуборд в движение. Протянул ее лыжнику, проезжая мимо. Сбитый с толку аттракционом невиданной щедрости Антон вытянул руку, чтобы эту самую палку схватить. Однако лишь только его пальцы были готовы сомкнуться на рукояти, Арсений, чтоб его черти драли в жопу, нагло расхохотался и вильнул вправо, уезжая от Антона вместе с его незадачливой пленницей. — Эй, отдай! Куда погнал! — мужское коварство больно резануло по сердцу и по уязвленному самолюбию. Что за детский сад он тут устроил?! Но мерзкий воришка плавно нарезал зигзаги дальше по склону, исполняя руками волну. — Так возьми же, чего не берешь-то? Действительно, что за вопрос. Который раз за день закипающий Антон в истерике толкнулся единственной палкой и поехал вниз. А что ему еще оставалось делать? В принципе, насколько он успел заметить, многие лыжники вполне спокойно обходились и без них: в основном они играли роль баланса или давали дополнительный толчок на горизонтальной поверхности. Оставшаяся палка теперь же была ни к селу ни к городу, но терять еще и ее парень точно не был готов. Гнал вперед в надежде вернуть себе вторую. Сноубордист же играл в какие-то свои игры и спокойно подпустил к себе Антона, готового засунуть эту палку прямо ему в задницу. И лишь только подобравшийся к своеобразному прыжку парень был готов совершить нападение на обидчика, жертва с невзъебенной ловкостью увернулась и подскочила на высоком сугробе, делая полный оборот вокруг себя. Да ты еще и понтоваться тут вздумал, петушара! Петушара лучезарно улыбнулся и помахал палкой в воздухе, скользя по трассе вниз. Жаль, трюк вышел мастерским, был вынужден признать парень. Честно говоря, его больше бы устроил расклад, если бы тот знатно наебнулся при приземлении, и лучезарно улыбаться пришлось бы уже Антону. Судя по поведению, явно не свойственному взрослому адекватному мужчине, Арсений наверняка страдал задержкой в развитии. В очередной раз замедлился, крутясь вокруг и подпуская разъяренного Шастуна все ближе. И вновь, едва лишь только длинная рука приготовилась оторвать взрослому адекватному мужчине капюшон вместе с чересчур счастливой головой, тот издевательски ушел в другую сторону, прямо в пролесок, следующий вдоль трассы. Никто, никто и никогда не смел так издевательски относиться к Антону Шастуну! Наверное, он был готов сейчас просто заплакать от бессилия. Мысль метнуть вторую палку в слабой надежде попасть тому прямо в счастливое табло меркла на фоне грядущих перспектив. Еще не хватало, чтоб этот клоун ухватил бы и ее и махал потом перед носом у Антона обеими палками. Тот же преспокойно лавировал между деревьями, находясь на одном уровне с лыжником и нагло пялясь на него. Лезть за ним Шастун отказался, — таким темпом он точно размажется по ближайшей елке, — и теперь просто ехал рядом, матерясь сквозь зубы. Почему-то ругаться вслух не хотелось. — А ты настырный парень, — вдруг крикнул ему Арсений, в импозантной манере выскакивая из пролеска на обработанный склон, — люблю таких. Держи, заслужил. Слегка ускорившись, он на ходу воткнул палку вертикально в снег, и не ожидавший такой внезапной капитуляции Шастун от неожиданности вильнул и, конечно же, влетел прямо в нее, по инерции ныряя рыбкой прямо в снег. Блядина какая мстительная. Отчаянно захотелось, чтобы на него сейчас рухнула сосна и размазала его мерзкую сияющую ухмылочку прямо по снегу, но сегодня был явно не день Антона. Отфыркиваясь от колкого снега, парень поднялся на ноги. Чтобы с удивлением заметить стоящего в десятке метров от него сноубордиста. — Ты как, в порядке? Посмотрите, он еще и спрашивает. — Арсений? Тот встрепенулся: — Да? — Нахуй иди, Арсений. Тот лишь весело расхохотался и поехал вниз по трассе.

***

— Если мы сейчас же не пожрем, я клянусь, что больше я вас никуда не повезу. Что ж, Дима в своих аргументах был более чем убедителен и ставить такого рода ультиматумы имел полное право. Вошедшему же в раж Антону тоже не мешало бы подзаправиться: свежий воздух и активное шевеление телесами пробуждали зверский аппетит. Пришлось пойти на уступки. Если бы Антон обернулся, то наверняка бы заметил, как сладкая парочка обменялась выразительными взглядами. Шутка ли, их когда-то несговорчивого друга теперь было за уши не оттащить с горы. И пусть у него еще были проблемы с техникой, да и на некоторых скоростных участках он почему-то терял былой кураж и предпочитал тормозить собственным телом о снег, в целом он получал максимальный кайф от ситуации. Настолько, насколько это было возможно в его положении, учитывая тонну скепсиса, которую он предусмотрительно захватил с собой в поездку. Случай же с Арсением и ебаной палкой отправился в корзину.

***

Кафе с донельзя остроумным названием «Магомед» расположилось у самого подножия горы. Туда же и ввалились три мушкетера, громко цокая лыжными ботинками по деревянному полу. Очевидно, ушлые владельцы сейчас гребли деньги лопатой, ибо оголодавший народ слетался в теплую кафешку, где так вкусно пахло домашней едой, как мухи на варенье. Пока Антон вертел головой, рассматривая огромный вышитый портрет президента страны, так укоризненно смотрящего на него со стены, Катя с грацией лани ускакала на второй этаж. Спустя секунд двадцать в лицо загипнотизированному парню прилетела ловко пущенная шапка с бамбушкой. Катя усиленно махала им с верхнего яруса: ухватила стол, и наконец-то они насытятся не только горным воздухом. Антон уже предвкушал, как славно он сейчас налопается. А то не все же собственные обиды да сопли глотать. Рассеянно убирая со лба прилипшую взмокшую челку, парень просматривал меню у стойки касс на первом этаже. Выбора было множество, одно вкуснее другого, хотя на самом деле, при такой физической активности даже банальная яичница в его сознании была достойна именоваться самым вкусным блюдом на земле. — Мне, пожалуйста, котлету по-киевски… — Шастун уже около минуты шарил глазами в поисках гарнира. Или, может, две котлетки взять? Молодой растущий организм, как-никак, одно что тридцатник был не за горами. — С макарошками? А шутки у вас свежие или вчерашние? — Не, с пюрешкой, — не поддержать сию юмореску все-таки было как-то не по-христиански. Антон фыркнул от смеха и поднял глаза, чтобы уловить реакцию шутливого кассира. И далеко не сразу понял, что кассир, внушительный типичный «Мага» под сорокет сейчас стоял в метре от парня, принимая заказ. Кто же тогда так нелепо пошутил? Судьба. Настала очередь Арсения хихикать в кулачок. — Десерт брать будете? — Да пошел ты, — даже разговаривать не хотелось. Свалился вот еще на его шастунячью голову и теперь опять стоял давил лыбу, небрежно барабаня пальцами по стойке. Чего вот он приперся именно сюда и именно сейчас, думать как-то не было желания: дохуя чести. — Может, тогда мне десерт возьмешь? В качестве компенсации. За очки. За очко. — Может, мне теперь тебе новую маску купить и по почте отправить? Тогда ты перестанешь отсвечивать? — разводить балаган с Арсением Антон считал выше своего достоинства: концентрация этого петушка на сегодняшний день достигла все мыслимых и немыслимых пределов. Судя по тому, как он давеча понтовался своими трюками на сноуборде, внимание этот мужик любил определенно. Шастун же не собирался давать ему то, что тот буквально выпрашивал, так нахально улыбаясь и нагло разглядывая хмурого собеседника напротив. — Ну, нет. Это же неинтересно, — веселья в голосе сноубордиста было не занимать. — Вот на желание я согласен. Я вам тут, блять, демо-версия Джинни? Лампу бы свою протирал иногда, а то заржавеет. — Желаю, чтоб ты отвалил уже от меня и дал мне пожрать, — эта словесная перепалка уже успела осточертеть Шастуну, чья ярость росла прямо пропорционально чувству голода. — Еще слово, и я отгрызу тебе лицо. И, пока Арсений не успел вставить свою реплику в разговор, оттолкнул его плечом и протиснулся к кассам, взяв и первое, и второе, и десерт.

***

Антон сыто икнул и откинулся на спинку деревянного диванчика. Еда живительным образом подействовала на него, возвращая любовь к жизни. Даже этот выпендрежный дурачок Арсений не казался теперь вселенским злом, когда тут такая соблазнительная котлетка из нежного мяса в хрустящей панировке. Нажмешь вилочкой, и из нее побежит сок вперемешку с маслом. И пюрешка с мелко рубленной петрушкой, воздушная, как облачко, просто тающая во рту. Про медовик, щедро сдобренный кремом с пропитанными ароматными коржами, говорить не хотелось, хотелось просто есть и плакать от счастья. Еда могла спасти любую, даже самую безнадежную ситуацию. Стакан глинтвейна, однако же, был не самым лучшим вариантом. Парень как-то слишком поздно понял, что уже вторую минуту залипает на бамбушку на Катиной шапке, лежащей на столе. Тепло, горячая сытная пища сделали свое дело, а когда парень опрометчиво шлифанулся растекающимся по нутру теплым глинтвейном, на плечи упала невероятная слабость. Антон зевнул и прикрыл рот рукой. Несмотря на новый интерес, спать сейчас хотелось больше, чем кататься, и он был бы не против поставить в ряд оба диванчика и прикорнуть прямо на них. До этого вяло спорящие, куда же им все-таки ехать кататься в Европу, Дима с Катей обратили внимание на осоловелого друга, изо всех сил пытающегося не рухнуть на стол и не заснуть в чистой тарелке. — Антон? — Ау? — Совсем разморило, да? Парня хватило лишь на отстраненный кивок. — Давайте тогда еще разок скатимся и домой. Мне еще белье на завтра погладить надо, — Катя решительно встала из-за стола и довольно-таки бодро начала одеваться. — Ты сегодня, Антон, считай, уже победитель. Давай-давай, шевели булками. Раньше сядем — раньше выйдем. «Победитель» еще раз медленно кивнул головой и потянулся за курткой.

***

Худшей подставы, чем глинтвейн, придумать было невозможно. Если бы бугель не был настолько холодным, Шастун наверняка заснул бы прямо на нем. Задним числом пришла мысль, что можно было бы выпросить у Поза ключи от машины и идти спокойно дожидаться ребят там, пока они продолжали морозить свои неугомонные позовские задницы. Титанических усилий стоило медленно моргать, а не просто закрыть глаза и уплыть в страну сновидений. За Димой и Катей на самую вершину Антон так и не решился поехать, особенно в текущем состоянии. Тем более, он же уже сегодня победитель, надо же оставить себе фору для следующих побед. Лесная трасса, на которой он сегодня проводил практически все свое время, молчаливо поприветствовала лыжника ворохом снега в лицо, и тот наотмашь стряхнул его с маски. Даже обращать внимание на дурацкую белку, вблизи оказавшуюся еще более криповой, Антону не хотелось. Он выпустил бугель, скатываясь влево, на небольшой ровный участок, чтобы поправить завязки на палках. Проклятые длинные ноги ходили ходуном. Толчок и спуск, лыжи чуть менее уверенно, но все так же вгрызались в снег. Трасса уже достаточно раскатана, и то и дело виднелись ледяные проплешины, коварно готовые перевернуть тебя с ног на голову. Драматизму ситуации добавляла высокая облачность и крупный снег, забирающийся в любые, даже самые труднодоступные места. Из-под оранжевого стекла Антон теперь не мог различать, где у него находилась земля, а где небо. Абсолютно все превратилось в сероватую мельтешащую массу, и парню казалось, что он катится в каком-то абсолютном вакууме. Горячительный напиток ударил в голову, и Антону вдруг захотелось глупо рассмеяться: если он упадет, он упадет на небо или на землю? То, что небо было таким же твердым, как и лед, на который под шумок наехала правая лыжа Шастуна, вселяло некоторые сомнения.